Глава 18. Повинуясь зову вдовствующей герцогини, Энтони как послушный внук немедленно

Повинуясь зову вдовствующей герцогини, Энтони как послушный внук немедленно отправился в гостиную. Стая у окна, герцогиня смотрела на вереницу модных экипажей, возвращавшихся на Аппер‑Брук‑стрит после обязательного дневного променада в парке.

– Подойдите ко мне, Энтони! – строго приказала она. – Поглядите на улицу и скажите, что вы видите.

– Кареты возвращаются из парка – ничего особенно нового.

– А что еще?

– В одной сидит Александра с Джоном Холлидеем. Позади следует фаэтон Питера Уэслина, а рядом с владельцем – Гордон Бредфорд. Тот экипаж, что впереди, принадлежит лорду Тинсдейлу, а сам он уже давно ожидает в салоне в обществе Джимми Монфорта. Бедняга Холлидей! Он прислал мне записку с просьбой уделить ему несколько минут для разговора с глазу на глаз. Как, впрочем, и Уэслин, Бредфорд и Тинсдейл. И каждый, конечно, собирается сделать ей предложение.

– Конечно, – мрачно кивнула герцогиня, – именно это я имела в виду. Сегодняшний день – точное повторение вчерашнего, позавчерашнего и так далее. И все это продолжается почти месяц – поклонники прибывают толпами, задерживая движение и теснясь в нижнем салоне, но Александра не собирается выходить замуж и недвусмысленно дает им это понять. Однако несчастные продолжают осаждать дом с букетами и охапками цветов, а выходят отсюда, готовые прикончить мифического счастливого соперника.

– Но, бабушка… – успокаивающе начал Энтони.

– Не смейте задабривать меня, словно ребенка! – с неожиданной яростью обрушилась на Энтони герцогиня. – Я, конечно, стара, но отнюдь не глупа! И вижу, что у меня на глазах происходит нечто крайне неприятное и даже опасное! Александра стала чем‑то вроде вызова для вашего не слишком умного брата! Как только она узнала правду о Джордане и позволила Карстерзу взять ее под свое крыло, разительные перемены произошли прямо на глазах! И теперь ее семейные связи вкупе с огромным приданым служат почти непреодолимым соблазном для каждого холостяка, вознамерившегося обзавестись женой!

Герцогиня помедлила, ожидая возражений, но Тони стойко молчал.

– Выкажи Александра предпочтение кому‑то из поклонников или хотя бы определенному типу мужчин, – не отступала герцогиня, – остальные бы поняли, что надеяться не на что, однако этого не случилось. И именно это поставило нас в весьма критическое положение, за которое я виню весь мужской пол!

– Мужской… – в изумлении пробормотал Тони. – Но что вы имеете в виду?

– Видите ли, когда мужчина сталкивается с чем‑то недосягаемым для него, он просто не может не стремиться заполучить это, хотя бы в попытке доказать, на что способен. – Она обвиняюще уставилась на беднягу Энтони. – Мужчины обладают этой совершенно омерзительной чертой с самого рождения, и тут ничего не поделать. Зайдите в детскую и понаблюдайте за малышом в окружении братьев и сестер. Вне зависимости от того, старше они или младше, он все равно попробует завладеть игрушкой, из‑за которой все перессорились. Не то чтобы он по‑настоящему хотел ее – отнюдь нет, – просто утверждает свою силу и ловкость.

– Благодарю, бабушка, – сухо заметил Энтони, – за огульное осуждение половины рода человеческого. – Я просто констатирую факт. Вы ведь не видели ни одной женщины, торопящейся оказаться в числе участников любого дурацкого соревнования?

– Верно.

– А именно это сейчас происходит. Все больше и больше участников, привлеченных почти неодолимыми трудностями, пытаются выйти победителями и завоевать Александру. Уже одно это весьма неприятно, однако ситуация с каждым днем становится все хуже.

– Но почему? – продолжал спрашивать Тони, втайне восхищаясь проницательностью бабушки.

– Александра стала призом, – мрачно объявила та. – Призом, который может быть выигран или просто захвачен любым мужчиной, достаточно дерзким и умным, чтобы отважиться на такое.

Энтони открыл было рот, но герцогиня властно подняла унизанную кольцами руку:

– Не трудитесь уверять меня, что такого не может случиться, – я уже все знаю. Насколько мне известно, три дня назад Марбли предложил короткую поездку в Кадбери и Александра согласилась его сопровождать. К счастью, один из отвергнутых поклонников, случайно узнав, что Марбли хвастался своими намерениями отвезти ее вместо этого в свое загородное поместье в Уилтоне и продержать там ночь, поспешил к вам. Вы, Тони, сумели перехватить экипаж Марбли как раз перед поворотом на Уилтон и вернуть Александру, объяснив Марбли, что я настоятельно требую ее присутствия. Крайне мудро с вашей стороны, Потребуй вы удовлетворения, и дуэль вызвала бы скандал, который, в свою очередь, очернил бы репутацию Александры и неимоверно усугубил наши и без того нелегкие проблемы.

– В любом случае, – вставил Тони, – Александра ничего не знала о намерениях Марбли, ни тогда, ни сейчас. Я не видел причин расстраивать ее. Просто попросил больше не видеться с Марбли, что она и сделала.

– А что насчет Риджли? О чем он думал, когда повел ее на ярмарку? Весь Лондон только об этом и судачит!

– Александра, словно ребенок, обожает ярмарки. Она понятия не имела о том, что это предосудительно.

– Зато Риджли, кажется, именует себя джентльменом, – отрезала герцогиня, – и должен знать, как себя вести. Что на него нашло?! Повести невинную молодую леди в подобное место!

– Вы только что затронули самый сложный вопрос, – устало заметил Энтони, потирая затылок. – Александра вдова, а не девушка. Те немногие моральные принципы, которыми владеют мужчины, вряд ли применимы в их поведении с опытными женщинами, особенно обладающими способностью сводить их с ума.

– Я не стала бы говорить об Александре как об опытной женщине. Она еще почти девочка.

Энтони невольно улыбнулся, услышав эту крайне ошибочную характеристику неотразимой молодой красавицы с ослепительной улыбкой и изумительной фигурой. Однако его улыбка тут же померкла – реальность оказалась слишком суровой.

– Все это так запутанно, потому что она совсем молода и уже стала вдовой! Будь у нее муж, как у графини Камден, все бы смотрели сквозь пальцы на ее невинные проделки. Будь она старше, общество не требовало бы от нее жить по тем же законам, что остальные молодые девушки. Будь она некрасива, отвергнутые обожатели не стремились бы уничтожить ее репутацию из ревности и злобы.

– Они и на это отважились?

– Только двое или трое, зато сумели донести сплетни до сведения нужных людей. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что слухи распространяются со скоростью лесного пожара. В конце концов все начнут верить, что дыма без огня не бывает.

– Все так плохо?

– Пока еще нет. Однако обозленные воздыхатели сумели представить в крайне сомнительном свете ее достаточно невинные проступки.

– Например?

Энтони пожал плечами:

– Последний уик‑энд Александра провела в Сотби, на званом вечере. Она договорилась с одним джентльменом с утра поехать на прогулку верхом, и они покинули дом около восьми. А вернулись уже в сумерках, причем одежда Александры была порвана и в беспорядке.

– Господи Боже! – охнула герцогиня, хватаясь за сердце.

– Джентльмену было семьдесят пять лет, – улыбнулся Энтони, – и к тому же он оказался викарием в Сотби. Он намеревался показать Александре заброшенное кладбище, обнаруженное им неделю назад, чтобы она могла по достоинству оценить чрезвычайно интересные эпитафии. К сожалению, викарий не сразу припомнил, где находится это кладбище, и когда несколько часов спустя они все‑таки его отыскали, старый джентльмен так измучился, что побоялся сразу сесть на коня. Александра, естественно, не хотела возвращаться без него, поэтому они явились только к концу дня.

– А ее амазонка?

– Подол был оборван.

– Но все это просто пустяки, не стоящие упоминания.

– Верно, но история столько раз пересказывалась и обрастала двусмысленностями, что приняла совершенно уродливые формы. Единственный выход – нанять компаньонку, какого‑нибудь престарелого дракона, но в таком случае, особенно учитывая и последние сплетни, все подумают, что мы ей не доверяем. Кроме того, это испортит ей всю радость первого сезона.

– Ерунда! – непререкаемо бросила герцогиня. – Александра и не думает развлекаться, и именно поэтому я послала за вами. Она смеется, улыбается, флиртует, обводит мужчин вокруг пальца лишь по одной причине – доказать Джордану, что она не хуже его может играть в его игры. Если бы все ее поклонники исчезли с лица земли, она и не заметила бы, а если бы заметила, осталась абсолютно равнодушной.

Энтони негодующе выпрямился:

– Я сомневаюсь, что поездка на ярмарку или скачки на лошади Джордана и другие невинные проделки – попытки доказать что‑то мужу.

– Тем не менее, – ответствовала герцогиня, не терпевшая возражений, – именно это она и делает, хотя вряд ли сознательно. Вы не согласны?

Поколебавшись, Тони нерешительно покачал головой:

– Нет, вы, по‑видимому, правы.

– Еще бы! – почти яростно воскликнула герцогиня. – Надеюсь, вы согласитесь также, что нынешнее положение подвергает репутацию и будущее Александры серьезной опасности и, кроме того, с каждым днем ухудшается?

Чуть поеживаясь под пронизывающим взглядом бабушки И полностью признавая точность ее оценок, Энтони покорно вздохнул:

– Совершенно верно.

– Превосходно! – заключила герцогиня удовлетворенно. – В таком случае вы поймете, если я скажу, что не желаю скоротать свои дни в лондонском доме. осаждаемом поклонниками Александры. Поверьте, я постоянно и с ужасом жду, когда одному из них удастся либо то, что не вышло у Марбли, либо нечто еще более неслыханное! Я хочу провести остаток дней своих в Роузмиде, но не могу этого сделать, поскольку Александре придется ехать со мной, но какое будущее ждет ее там?! Оставить же ее здесь, с вами, покажется верхом неприличия и вызовет неслыханный скандал. – Она замолчала, пристально наблюдая за внуком и ожидая ответа, словно от него зависело все.

– Да, ни одно решение не кажется мне подходящим, – кивнул Тони.

Лицо герцогини осветилось плохо скрытой радостью.

– Я знала, что ваше мнение совпадет с моим. Вы человек, обладающий даром глубочайшего понимания и сострадания, Энтони.

– Э‑э… спасибо, бабушка, – пробормотал Энтони, явно застигнутый врасплох столь непривычными похвалами обычно суровой, неразговорчивой родственницы.

– И теперь, когда мы выяснили, что полностью сходимся во взглядах, я должна попросить вас об одном одолжении.

– Все, что угодно.

– Женитесь на Александре.

– Все, что угодно, кроме этого, – быстро поправился Энтони, мрачно глядя на бабушку.

В ответ та лишь подняла брови и уставилась на внука с таким презрением, словно он только сейчас катастрофически упал в ее глазах. Именно таким взглядом она вот уже полвека эффективно усмиряла непокорных, запугивала слуг, заставляла замолчать детей и подавляла мятеж всякого, кто осмеливался выступить против, включая мужа и детей. Только Джордан был способен хладнокровно выдержать этот взгляд. Джордан и его мать.

Однако Энтони не обладал столь счастливым даром и сейчас чувствовал себя тем же двенадцатилетним мальчиком, которому достаточно было этого взгляда, чтобы броситься в классную комнату и приняться зубрить ненавистную латынь. Он вздохнул и в отчаянии огляделся, словно пытаясь найти способ незаметно исчезнуть. Но ничего не вышло.

Герцогиня безмолвно выжидала. Молчание также было грозным оружием ее арсенала. В подобные минуты она всегда к нему прибегала. Это так умно, так мило, гораздо более утонченно и возвышенно – терпеть в вежливом молчании, пока жертва прекратит борьбу, нежели пытаться прикончить ее далеко не всегда необходимым словесным огнем.

– Вы, кажется, не совсем понимаете, чего просите, – рассерженно выпалил Тони.

Его отказ сдаться и выкинуть белый флаг побудил герцогиню поднять брови чуть выше, словно теперь она была не только разочарована, но и раздражена, и все потому, что сейчас ей придется дать предупредительный залп. Однако она сделала это не колеблясь и попала в цель, чего, впрочем, и ожидал Энтони. В словесных баталиях победа обычно оставалась за герцогиней.

– Я искренне надеюсь, – процедила она с едва заметным пренебрежением, – что вы не намереваетесь утверждать, будто не увлечены Александрой? – А если все же намереваюсь?

По виду герцогини стало ясно, что она готова открыть огонь из всех орудий, если услышит еще хоть малейшее возражение.

– Совершенно ни к чему пускать в ход тяжелую артиллерию, – загадочно предупредил Энтони, поднимая руки в знак перемирия. Хотя он не выносил мысли о том, что в любом поединке характеров она по‑прежнему способна низвести его до уровня младенца, однако был достаточно взрослым и мудрым, чтобы понимать: спорить с бабкой, которая к тому же права, – дело совершенно безнадежное и не очень умное. – Не отрицаю, это действительно так. Более того, я сам не раз подумывал об этом…

Брови герцогини вновь приняли обычное положение, и она одарила его чуть заметным царственным наклоном головы – жест, означающий, что, возможно, у внука появился крохотный шанс завоевать ее благосклонность.

– Вы очень рассудительны. – Она всегда была великодушна к побежденным.

– Я по‑прежнему не согласен с тем, что вы предлагаете, но готов все обсудить с Алекс и оставить за ней право решать.

– У Александры в этом вопросе выбора не больше, чем у вас, дорогой, – объяснила герцогиня, настолько обрадованная, что невольно употребила ласковое слово, не ожидая обычного перерыва в несколько недель, прежде чем простить его за длительную капитуляцию. – И нет никакой необходимости мучиться вопросом, когда и где побеседовать с ней, поскольку я приказала Хиггинсу просить Александру присоединиться к нам… – она осеклась, услышав стук в дверь, – …сейчас.

– Сейчас?! – взорвался Тони. – Но это невозможно! Внизу дожидаются трое, приехавшие просить ее руки.

Однако герцогиня небрежным жестом отмела все возражения:

– Я прикажу Хиггинсу их отослать.

И прежде чем Энтони смог пробормотать хоть слово, она сама распахнула дверь. На пороге показалась Александра, и Энтони потрясенно увидел, как умело меняет тактику герцогиня. Ее лицо мгновенно застыло в недовольной гримасе.

– Александра, – объявила она строго, однако не без сочувствия, – ваше поведение дает нам повод обеспокоиться. Я знаю, вы не хотели бы волновать меня, ведь я уже немолода…

– Волновать вас, мадам? – расстроенно повторила девушка. – Мое поведение? Но что я сделала?

– Я объясню, – пообещала герцогиня и разразилась длиннейшей тирадой, намеренно предназначенной для того, чтобы встревожить, запугать и принудить Алекс броситься в объятия Энтони в ту минуту, как за герцогиней закроется дверь.

– Конечно, мы очутились в этой ужасной ситуации не только по вашей вине, – ринулась она в наступление. – Но совершенно ясно, что, не узнай вовремя Энтони о вашей поездке в Кадбери с сэром Марбли и не успей догнать экипаж, вы оказались бы в Уилтоне, безнадежно скомпрометированная и вынужденная стать женой этого негодяя. Вы больше не можете перепархивать от одного поклонника к другому и беззаботно флиртовать! Все считают, что вы прекрасно проводите время, и только я знаю правду! Вы ведете себя подобным недопустимым образом, желая досадить Джордану. Хотите показать, что можете соперничать с ним, и воздать ему мерой за меру. Но ваши весьма невинные проделки не могут сравниться с тем, что вытворяют некоторые джентльмены, особенно такие, как Джордан. Кроме того, – провозгласила она, повышая голос, – Джордан мертв.

Александра недоуменно уставилась на герцогиню:

– Я знаю.

– Превосходно. Тем более нет причин продолжать эту комедию. – Герцогиня, в крайне редком проявлении нежных чувств, погладила девушку по щеке. – Уймитесь, прежде чем нанесете непоправимый вред собственной гордости и фамильной чести. Вы должны поскорее выйти замуж, дорогая, и я, искренне любящая вас, желаю, чтобы этим мужем стал Энтони. Кстати, Энтони во всем со мной согласен.

Опустив руку, она дала заключительный залп из всех орудий.

– Вам необходимо чем‑то занять себя, кроме развлечений, Александра, и нет ничего более подходящего, чем муж и дети. Боюсь, беспечные веселые деньки закончились. Настал час расплаты. Гардероб для лондонского сезона стоил огромных денег, а их у нас не так уж и много. Оставляю вас и Энтони обсудить детали.

Послав благосклонную улыбку Александре и многозначительную – внуку, она величественно поплыла к двери, но у самого порога обернулась.

– Надеюсь, на этот раз вы решите устроить пышную свадьбу в соборе, на которую будет приглашено все общество!

– Конечно, – сухо бросил Энтони.

Александра, все еще не очнувшаяся от потрясения, застыла, не в силах шевельнуться.

Герцогиня, мрачно нахмурившись, обратилась к Александре:

– Никогда не признавалась в этом раньше, но я очень суеверна. Мне кажется, все, что плохо начинается, редко кончается благополучно, а вашу с Джорданом свадьбу… согласитесь, трудно назвать счастливым событием. Торжественное венчание в соборе – именно то, что необходимо теперь. Весь свет будет сгорать от любопытства, и это даст ему возможность поговорить о чем‑то другом, кроме ваших приключений. Думаю, три недели – вполне приемлемый срок для подготовки. – И старая дама, не дожидаясь ответа, закрыла за собой дверь. После ее ухода Александра судорожно схватилась за спинку кресла и медленно повернулась к улыбающемуся Энтони.

– Боже, она еще более жестока, чем я воображал, заметил он со смесью искренней любви и раздражения, покачивая головой. – Хок – единственный, кого она не могла заставить повиноваться подобными взглядами. Мой отец, как, впрочем, и отец Джордана смертельно ее боялись. А дед…

– Тони, – с отчаянием перебила Александра, умирая от стыда и смущения, – что я наделала? Я не сознавала, что навлекла позор на семью. Почему вы не сказали, что я слишком много трачу на наряды?

Только сейчас она с беспощадной ясностью поняла, какую бесцельную, легкомысленную, расточительную жизнь вела.

– Александра!

Девушка безучастно уставилась в веселое лицо Энтони. – Боюсь, вас подвергли беззастенчивому шантажу, бесцеремонным уговорам, играли на вашей наивности и сознании вины. Моя бабушка пустила в ход все известные ей средства, причем без малейших угрызений совести.

Он, ободряюще улыбаясь, протянул руку, и Александра не задумываясь вложила пальцы в его теплую ладонь.

– Она совершенно здорова, вы не подтолкнули нас на путь разорения и, уж конечно, ничем не запятнали имя Таунсендов.

Однако Александра ему не поверила. Слишком многое из сказанного герцогиней приходило в голову ей самой. Вот уже больше года она жила с людьми, принявшими ее в семью, не считавшимися ни с какими расходами, чтобы окружить роскошью, подобающей молодой герцогине, а она? Чем отплатила им она? Сначала Алекс успокаивала себя тем, что вдовствующая герцогиня нуждается в ее обществе, особенно после смерти Джордана. Но последнее время она не часто бывала со старой леди; времени, казалось, хватало лишь на то, чтобы помахать друг другу, если их экипажи сталкивались на улице, или при встрече на лестнице, когда каждая спешила по своим делам.

– Она правду сказала насчет Марбли? – пробормотала девушка.

– Да.

– Но он ничем не давал знать, что влюблен в меня, как остальные денди. Не понимаю, почему он пытался меня похитить?

– По этому поводу у моей бабушки имеется весьма интересная теория, касающаяся маленьких мальчиков и игрушек. Советую как‑нибудь спросить у нее.

– Пожалуйста, не говорите со мной загадками, – умоляюще прошептала Александра. – Только объясните, что происходит.

Тони вкратце поведал о разговоре с бабкой.

– Дело в том, – закончил он, – что вы слишком неотразимы, желанны и недоступны, а это не доведет до добра ни вас, ни всю семью.

– Какой ужас, – хмыкнула Александра. – Должно быть, вы все‑таки что‑то утаили, признавайтесь.

– Позвольте узнать, понравился ли вам лондонский сезон?

– Он именно такой, как вы обещали, – волнующий, необычайно интересный, и люди такие элегантные, я никогда не видела столько модных карет и фаэтонов и…

Тони затрясся от смеха:

– Вы совсем не умеете лгать.

– Верно.

– В таком случае нам обоим придется говорить правду. Александра нерешительно кивнула, все еще колеблясь.

– Как мне нравится лондонский сезон? – медленно повторила она, обдумывая ответ. Подобно всем молодым аристократкам, во время сезона она спала до полудня, завтракала в постели, переодевалась не менее пяти раз на дню, К утренним визитам, променадам в парке, ужинам и балам, поглощавшим ее свободное время. Однако одна неотвязная мысль часто терзала ее среди самых изысканных: развлечений, в самые веселые мгновения: «И это все? Неужели ничего больше?»

Не в состоянии взглянуть в глаза Тони, Алекс подошла к окну и тихо призналась:

– Все это весьма забавно, однако иногда мне кажется, что я постоянно присутствую на огромной сцене, где каждый играет отведенную ему роль. Я буду скучать по Лондону, когда покину его, и стану с нетерпением ждать возвращения, но все‑таки чего‑то не хватает. Возможно, мне следует найти себе какую‑то работу. Я чувствую себя не на своем месте, хотя еще никогда не была так занята. Надеюсь, я не очень несвязно объясняю?

– Я всегда понимал вас, Александра. Ободренная его мягким голосом, девушка обернулась и посмотрела Тони в глаза.

– Александр Поуп сказал, что развлечения – это счастье тех, кто не способен мыслить. Я не совсем с ним согласна, но при этом не удовлетворена подобной жизнью. Тони, вы никогда не устаете от бесконечных бессмысленных увеселений?

– В этом году у меня просто не было на них времени. – Тони широким жестом обвел комнату и сухо объяснил:

– Знаете, раньше я завидовал Джордану – его домам, землям, богатству. Теперь, когда они мои, я словно получил сокровище, которое весит не меньше тонны, – слишком ценное, чтобы пренебречь, слишком дорогое, чтобы выбросить, слишком тяжелое, чтобы носить. Вы даже не представляете, как разнообразны интересы Джордана и сколько времени уходит на то, чтобы сообразить, как лучше управлять тем или другим предприятием. Когда Джордан в двадцать лет унаследовал титул, владения Таунсендов были достаточно обширны, но не велики. За семь лет он увеличил капитал вдесятеро. Джордан работал как демон, но не отказывался от развлечений. Мне и в этом до него далеко.

– Именно поэтому вы не обращаете внимания на дам, которые доводят меня до безумия, каждый раз расспрашивая о том, куда вы собираетесь поехать вечером, с тем чтобы они тоже могли быть там?

– Нет, – рассмеялся Тони, – я пренебрегаю ими по тем же причинам, что вы – своими поклонниками. Польщен, но не заинтересован.

– Неужели ни одна девушка за все эти годы не затронула вашего сердца?

– Одна, – признался Тони усмехаясь.

– Кто она?

– Дочь графа, – тяжело вздохнул он.

– И что с ней случилось? – продолжала допытываться Александра. – Или вы не хотите об этом говорить?

– Вовсе нет. Обычная история. Она, казалось, отвечала на мои чувства. Я сделал предложение, но ее родители хотели подождать до конца сезона, прежде чем согласиться на такую не очень выгодную партию, как я, – человек благородного происхождения из хорошей семьи, но без титула и большого капитала. Поэтому мы договорились держать наши чувства в тайне до конца сезона.

– И что же? – спросила Александра, чувствуя, что ему хочется выговориться.

– Появился другой, с титулом, состоянием, обративший на нее внимание. Он танцевал с ней несколько раз, приезжал домой… Салли влюбилась в него с первого взгляда.

– И вышла замуж? – горестно прошептала Александра. Тони, усмехнувшись, покачал головой:

– Для этого человека Салли была всего лишь очередным завоеванием, объектом глупого, пустого, бессмысленного флирта.

– Но… это был не Джордан? – внезапно охнула Александра, поднося руку к неожиданно закружившейся голове.

– Счастлив сказать, что не он.

– В любом случае это к лучшему, – преданно объявила Александра. – Она, очевидно, была либо крайне легкомысленной, либо очень корыстной.

Губы девушки чуть раздвинулись в чарующе‑теплой улыбке.

– Ну а теперь, – восторженно рассмеялась она, – когда вы стали самым знатным человеком во всей Англии, она, конечно, пожалела, что отвергла вас!

– Возможно.

– Ну а я от всей души на это надеюсь! – воскликнула девушка, но тут же виновато потупилась. – Конечно, нехорошо с моей стороны так злорадствовать.

– В таком случае мы оба грешны, – рассмеялся Тони. – Я тоже втайне частенько об этом думаю.

Несколько мгновений они в дружелюбном согласии молча взирали друг на друга. Наконец Тони, вздохнув, признался:

– Все это время я пытался объяснить, что неустанный труд приносит не больше удовлетворения, чем неумеренные развлечения.

– Вы, несомненно, правы. Я об этом не подумала.

– Вам стоит подумать еще кое о чем, – мягко посоветовал Тони.

– О чем именно?

– Поймите, то неуловимое, чего лишена ваша жизнь, не что иное, как любовь.

Он вынул табакерку и хотел было взять понюшку, когда неожиданный взрыв смеха заставил его забыть обо всем.

– Господи Боже, только этого мне не хватало, – едва выговорила она, без малейших, однако, признаков злобы и горечи. – Я была влюблена, ваша светлость, и вам известно, к чему это привело! Благодарю покорно! Скорее уж предпочитаю мигрень.

Глядя в это прелестное, сияющее весельем лицо. Тони с удивлением понял, что она говорит правду, и осознание этой весьма неприятной истины наполнило его неудержимым гневом на Джордана.

– Поверьте, Алекс, ваш опыт еще очень мал и к тому же неудачен.

– Вполне достаточен, чтобы понять: мне это совершенно не нравится.

– Но возможно, в следующий раз вам повезет больше.

– Слово «любовь» мгновенно вызывает у меня пренеприятнейшее ощущение в желудке, словно я только что съела угря, – усмехнулась девушка. – Я…

Но тут бешеное проклятие оборвало ее на полуслове.

Девушка изумленно застыла с открытым ртом.

– Черт бы побрал Джордана! Будь он жив, удушил бы его собственными руками!

– Нет, вы не так меня поняли! – запротестовала Александра, подбегая к нему. Огромные, сияющие, широко раскрытые глаза пристально, умоляюще глядели на него. – Даже когда я имела глупость думать, что небезразлична ему, все время чувствовала себя так, словно хожу по канату. Постоянно тревожилась о каждой мелочи, изводила себя, боялась лишнее слово вымолвить. Мне хотелось угодить ему, и для этого я из кожи вон лезла. Должно быть, это наследственное – все женщины в моей семье влюблялись в недостойных мужчин, поклонялись им со слепой преданностью и готовы были на все ради них. – Девушка с сожалением улыбнулась. – Хотя все это довольно тошнотворная штука.

Тони невольно рассмеялся и, схватив ее в объятия, зарылся лицом в душистые волосы. Когда приступ веселья немного улегся, он заглянул ей в глаза и серьезно спросил:

– Александра, чего ты хочешь от жизни?

Их взгляды скрестились, и Алекс почувствовала, что не в силах шевельнуться.

– Не знаю, – прошептала она, неожиданно ощутив, как человек, которого она привыкла считать старшим братом, осторожно сжал ладонями ее лицо.

– Скажи, что у тебя на душе теперь, когда ты стала признанной королевой общества?

Александра не могла бы сдвинуться с места, даже если бы в это мгновение загорелся дом.

– Пусто, – прерывисто прошептала она. – И холодно.

– Выходи за меня замуж.

– Я… я не могу.

– Конечно, можешь, – заверил Тони улыбаясь, словно ожидал сопротивления. – Я дам тебе все, что по‑настоящему необходимо для счастья. Все, в чем ты так нуждаешься, хотя сама этого не сознаешь.

– Что именно? – охнула Александра, уставившись на него с таким изумлением, точно видела впервые.

– То же, чего не хватает мне, – мужа, детей, тех, о ком можно заботиться, – хрипло пробормотал Тони.

– Нет! – вскрикнула Александра, чувствуя, как ее сопротивление начинает слабеть. – Ты сам не знаешь, что говоришь. Тони. Я влюблена в тебя не больше, чем ты в меня.

– Но ты ведь вообще никого не любишь, верно? Александра усердно закивала, и Тони ухмыльнулся.

– Вот видишь, это значительно облегчает принятие решения. Я тоже никого не люблю. Ты уже познакомилась с самыми выгодными и богатыми женихами этого сезона. Остальные не намного лучше, поверь мне.

Видя, что девушка по‑прежнему колеблется, Тони слегка встряхнул ее.

– Александра, прекрати грезить наяву. Ты уже успела вкусить светской жизни. Больше ты не узнаешь ничего нового, разве что все‑таки решишься выйти замуж… иметь семью…

Семья. Настоящая семья. У Александры ее никогда не было, во всяком случае, такой, где есть отец, мать, дети, многочисленные кузены, тетушки и дядюшки. Конечно, у их детей будет всего один дядя – брат Тони, но все же…

На что еще может надеяться женщина, кроме того, что Тони уже предложил? Впервые Александру осенило, что, хотя она и издевалась над романтическими фантазиями Мэри Эллен, сама вела себя как глупенькая, сентиментальная школьница. Тони она не безразлична. И в ее силах подарить ему счастье. Алекс неожиданно почувствовала себя окрыленной, а на душе стало так легко и тепло, как не бывало уже много лет. Она всецело посвятит себя Тони, сделает его жизнь радостной, родит ему детей.

Дети… Мысль о малыше, которого она когда‑нибудь возьмет на руки, стала решающим аргументом в споре. Из всех ее лондонских знакомых Тони был единственным, который хотел от жизни того же, что она.

Джордан из последних сил помог измученному другу подняться и, положив его руку себе на плечи, потащил Джорджа Моргана через неглубокую речушку. Оказавшись на другом берегу, улыбающийся, хотя и изнуренный, Джордан поднял глаза к низко висевшему над горизонтом солнцу, пытаясь определить время. Часов пять вечера, решил он наконец.

В пять часов вечера он впервые увидел солдат в английских мундирах, пробирающихся сквозь редкий лес. Англичане… Свобода… Дом.

Если повезет, он уже через три‑четыре недели окажется дома.

Дата добавления: 2015-08-05