Глава 17. Александра проснулась, чувствуя себя, как ни странно, отдохнувшей и свежей после

Александра проснулась, чувствуя себя, как ни странно, отдохнувшей и свежей после ужасной ночи слез и терзаний. Разоблачение вероломства Джордана лишило ее иллюзий, но, совершая обычный утренний туалет, девушка постепенно поняла, что избавилась от оков верности и преданности, целый год связывавших ее с памятью о муже.

Теперь она свободна от Джордана Таунсенда. Слабая улыбка тронула губы девушки. Присев перед туалетным столиком, она принялась расчесывать длинные тяжелые волосы. Как забавно – пытаясь стать достойной женой Джордана, она пошла против собственной природы, превратила себя в чопорную, сурово‑добродетельную особу, которая вполне подошла бы даже священнику, но, уж во всяком случае, не беспринципному развратнику.

Александра неожиданно осознала, что всегда старалась стать той, какой хотели видеть ее люди, которых она любила. Для отца она была скорее сыном, чем дочерью, для матери – не ребенком, а опекуном, ради Джордана… превратилась во всеобщее посмешище.

Однако отныне все изменится. Александра Лоренс будет жить только для себя и попытается как можно веселее проводить время. Но для этого необходимо разрушить созданное ею же самой впечатление, уничтожить репутацию высокомерной, скучной, безмозглой дурочки, которую, сама того не желая, она приобрела в высшем обществе.

И поскольку сэр Родерик Карстерз был ее самым влиятельным, самым, красноречивым хулителем и критиком, с него, очевидно, и следовало начинать. Энтони намеревался поговорить с ним утром, но, возможно, она сама сумеет сказать или сделать что‑нибудь такое, что изменит его мнение о ней.

Раздумывая, как лучше решить эту проблему, Александра неожиданно припомнила слова Мелани Камден о том, что большей простушки никогда еще не появлялось на лондонских балах. Следовательно, Мелани знала, что Александра не пользуется уважением в свете, однако все же предложила ей дружбу. Щетка застыла в руке девушки, на губах впервые за все это время заиграла улыбка. Кажется, у нее все‑таки появится настоящий друг в этом городе!

Ощущая, как неожиданно легко стало на сердце, Алекс высоко заколола волосы и поспешно натянула тесные лосины и одну из рубашек, которые надевала каждое утро для очередного поединка с Тони. Захватив рапиру и маску, девушка вышла из комнаты, беззаботно напевая веселую мелодию.

Тони стоял один посреди опустевшей бальной залы, где они упражнялись в фехтовании, и лениво похлопывал кончиком рапиры по сапогу. Повернувшись на звук ее шагов, он облегченно вздохнул:

– Я сомневался, что вы придете, особенно после вчерашней ночи.

Однако сияющая улыбка Александры свидетельствовала о том, что она не сердится на Энтони, так долго скрывавшего истинную суть кузена. Впрочем, она ничего не сказала вслух. Александра желала забыть и прошлую ночь, и Джордана Таунсенда. Она надела стеганый нагрудник, маску и коснулась лба рукоятью рапиры в знак приветствия достойному сопернику.

– К бою! – весело объявила она.

– Послушайте, Хоторн, – лениво растягивая слова, объявил Родди Карстерз в самый разгар схватки, – не слишком ли рано скакать по всей зале столь энергичным образом? – И, переведя взгляд на неизвестного партнера Тони, восхищенно заметил:

– Кто бы вы ни были, даю слово, никогда еще не встречал такого прекрасного фехтовальщика!

Александра в ожидании, пока ее затрудненное дыхание станет ровнее, стояла, упершись кулаками в бока, и поспешно взвешивала, стоит ли признаваться во всем Карстерзу или подождать, пока она не увидится с ним в салоне, как намеревалась ранее. Однако, припомнив вчерашние слова Энтони, девушка решила рискнуть. Больше она не струсит!

Заведя руки за голову, Алекс распутала завязки маски, одновременно вытащила шпильки из волос и тут же быстрым движением стащила маску и сильно тряхнула головой. Темные волосы рассыпались по плечам сверкающим каштановым покрывалом.

– Не верю! – пробормотал обычно невозмутимый сэр Родерик, ошеломленно глядя на смеющуюся молодую женщину. В эту минуту выражение его лица было почти комическим. Он явно пытался осознать ту потрясающую истину, что чопорная гусыня, на которой женился Хок, – вот эта красавица, стоящая перед ним в тугих лосинах и сорочке, и при этом куда более привлекательная, чем в самом откровенном бальном туалете. Более того, зеленовато‑голубые глаза весело поблескивают – она явно наслаждается его замешательством.

– Чтоб меня черти… – начал Родди, но низкий гортанный смешок Алекс не дал ему договорить.

– Вне всякого сомнения, так оно и случится, – с деланным сочувствием кивнула она, направляясь к нему с естественной грацией молодой пантеры. – А если не случится, то лишь по ошибке, – добавила девушка, непринужденно протягивая руку, словно не она только сейчас желала ему попасть в ад.

Вообразив, что его разыграли и перед ним, вероятно, сестра‑близнец Александры, Родди машинально сжал ее ладонь.

– Почему вы так считаете? – осведомился он, злясь на себя за то, что не сумел сдержаться и не выказать удивления.

– Потому, – беспечно объявила Алекс. – что вы сделали меня предметом насмешек и издевательств. Однако, вероятно, вы хотите исправить содеянное, с тем чтобы иметь возможность провести вечность в более приличном климате?

Она чуть подняла идеально изогнутые брови, и Родди едва не расплылся в улыбке, но вовремя спохватился. Энтони не вмешивался, с довольной ухмылкой прислушиваясь к перепалке. Значит, он недаром велел Хиггинсу прислать гостя в бальную залу, как только тот приедет.

– Насколько я понял, вы вините меня за собственную э‑э‑э… непопулярность? – вставил Родди, пытаясь вернуть самообладание.

– О нет, я виню лишь себя, – покачала головой молодая дама с милой, неосознанно манящей улыбкой. – И прошу вас помочь мне все исправить.

– Но почему именно я? – вскинулся Родди. Александра чуть пожала плечами:

– Да хотя бы для того, чтобы доказать, что вы способны на это.

Перчатка была брошена, но Родди не сразу решился ее поднять. Из чистого своенравия, каприза и невыносимой скуки он развлекался тем, что уничтожил репутацию не одной дюжины светских гордячек, но ни разу не пробовал восстановить разрушенное. Подобная попытка, несомненно, подвергла бы его серьезному испытанию в глазах общества. И если к тому же он потерпит неудачу…

Однако испытание было нелегким, а задача – интригующей. Вдовствующая герцогиня обладает достаточным влиянием, чтобы вынудить старинных приятелей принять Александру, но только Карстерз мог сделать ее своей среди более молодых членов общества, во всем подражавших ему.

Снова взглянув на Александру, Родди заметил, что она, в свою очередь, искоса наблюдает за ним. В уголках нежных губ играла едва заметная неотразимая улыбка. Он словно впервые поражение заметил, как невероятно длинны ее ресницы, темными опахалами лежащие на щеках. Почти против воли и вопреки своим убеждениям Родди Карстерз протянул ей руку:

– Ну что же, обсудим нашу стратегию позже… скажем, сегодня вечером, когда я приеду, чтобы сопровождать вас на бал к Тинсли?

– Так, значит, вы мне поможете? Сэр Родерик загадочно улыбнулся и ответил философским изречением:

Нет преград для дерзости смертных. В безумье своем мы способны Штурмовать даже небо само.

– Насколько мне помнится, это Гомер, – добавил он поучительно.

Однако девятнадцатилетняя плутовка лишь покачала головой и послала ему задорную, лукавую улыбку.

– Гораций.

Карстерз недоуменно уставился на нее, но немного подумав, кивнул.

– Вы правы, – медленно выговорил он, и в полуприкрытых глазах впервые блеснуло нечто вроде восхищения.

«Все оказалось так легко», – думала Александра с улыбкой, стоя в бальной зале в окружении толпы обожателей и друзей. По совету Мелани она заказала новый гардероб в более ярких тонах, подчеркивающих ее необычную внешность и оттеняющих цвет волос.

Кроме этого, для достижения успеха оказалось необходимым всего лишь забыть внушенные герцогиней правила поведения, подобающего истинной леди, и говорить все, что взбредет в голову, – каждое ее слово почтительно ловили и передавали из уст в уста.

Остальное довершил Родди, появившись с Алекс на публике и дав понять тем самым, что она приобрела друга и покровителя в обществе. Кроме этого, он мудро посоветовал ей постараться поддерживать хорошие отношения с бывшими возлюбленными Джордана, леди Уитмор и леди Грейнджфилд.

– Учитывая вашу поразительно наивную убежденность в воображаемых добродетелях мужа, – объяснил он, провожая ее на первый бал, – а также абсурдные восхваления красоты его бывших увлечений, не остается ничего другого, кроме как подружиться с этими дамами. И вместо того чтобы справедливо посчитать вас полнейшей простушкой, свет решит, что вы молодая леди с исключительным, хотя и не оцененным до сих пор чувством юмора.

Александра последовала этому и всем остальным советам Карстерза, и уже через месяц ее ждал оглушительный успех. На фоне юных, неопытных, по каждому поводу краснеющих девушек природный ум и врожденный интеллект делали ее куда более утонченной и изысканной, а неподдельная искренность, мягкая улыбка и женственность выделяли ее среди умудренных жизнью замужних дам. Среди целого моря блондинок с молочно‑белой кожей Александра с ее прекрасным цветом лица и роскошными волосами сверкала подобно драгоценности на поблекшем атласе.

Да, она была порывистой, остроумной и веселой, но завоевала популярность не только благодаря исключительной красоте и уму или огромному приданому и даже не влиятельным связям семейства Таунсенд, которыми, конечно, не преминет воспользоваться ее будущий муж.

Главное заключалось в другом. Она стала поразительной загадкой, тайной. Эта женщина вышла замуж за человека, пользующегося печальной славой самого известного ловеласа Англии, следовательно, ни у кого не осталось ни малейшего сомнения, что он успел посвятить ее в радости любви. Однако даже когда она была в самом веселом настроении, ее окружало такое сияние свежести и невинности, что большинство мужчин остерегались допускать с ней вольности; некая атмосфера спокойного достоинства словно удерживала поклонников на почтительном расстоянии.

Лорд Мерриуэзер, один из многочисленных безнадежно влюбленных кавалеров, во всеуслышание признавался:

«Она заставляет меня страстно хотеть добиться ее и в то же время дает понять, что недоступна. Клянусь, никому не дано узнать, какая она на самом деле, проникнуть в ее мысли. Молодая вдова Хоторна – настоящий секрет. Все так думают. Чертовски интригующе, доложу я вам».

Когда Родди повторил ей эти слова, мягкие губы Александры чуть задрожали, словно она пыталась подавить неуместный смех. Она совершенно точно знала, почему элегантные светские джентльмены находили ее «таинственной» и непонятной, – под налетом утонченности и изысканности крылась обыкновенная сельская девчонка, еще недавно сражавшаяся на рыцарских турнирах, удившая рыбу и охотившаяся на дичь.

Конечно, она сумела приобрести флер ленивой небрежности, но ни строгие условности, ни сама Александра не смогли полностью подавить здравый смысл и кипучую энергию. Ее глаза по‑прежнему весело сверкали, если кто‑то рассыпался перед ней в. цветистых комплиментах или предлагал на пари скакать в Гайд‑парке; она всегда с искренним интересом внимала рассказам известных путешественников о приключениях в джунглях далекого континента, где, по их словам, туземцы вооружены копьями, наконечники которых смазаны смертельным ядом.

Мир и люди, населявшие его, вновь стали такими же волнующими и манящими, как в ту пору, когда она, совсем еще девочкой, сидела на коленях у деда.

Один из поклонников поднес Александре бокал пенящегося шампанского. Поблагодарив его нежной улыбкой, она поднесла бокал к губам. Наблюдая за танцующими. Стоявший на другом конце комнаты Родди поднял свой бокал в молчаливом тосте, и она ответила ему тем же. Родди Карстерз во многом был для нее непостижимым явлением, но она, как ни странно, по‑своему любила его и была тому чрезвычайно благодарна.

Только однажды за все это время старая неприязнь вновь всколыхнулась в Александре, когда он разгласил всему свету историю ее знакомства с Джорданом, которую девушка рассказала ему по секрету, взяв слово не говорить об этом ни единой душе.

В течение двадцати четырех часов весь Лондон бурлил сплетнями об Александре Таунсенд, в семнадцать лет спасшей жизнь самому Хоку. Не прошло и двух дней, как покров тайны, окружающей Александру, стал совершенно непроницаемым. Популярность и число обожателей увеличились вдесятеро.

Когда Александра обвинила Родди в предательстве, тот уставился на нее как на совершенную идиотку.

– Дорогая моя, – небрежно протянул он, – я дал слово не говорить никому, как вы застрелили человека, чтобы спасти обожаемого Джордана, и сдержал его. Однако я не обещал молчать о том, как вы спасли его, ибо такой лакомый кусочек невероятно восхитителен, чтобы наслаждаться им в одиночку. Видите ли, ваш покойный муж, – объяснил он с пренебрежительной ухмылкой, – слыл весьма опасным человеком, которому лучше не переходить дорогу. Он был метким стрелком и прекрасным фехтовальщиком, что испытал на себе не один соперник, включая лорда Уитмора и графа Грейнджфилда.

Хотя Александра была возмущена ханжеством обманутых мужей, простивших неверных жен, она старалась не судить их слишком строго. Она вообще старалась никого не судить слишком строго, по собственному опыту зная, каково это – бить отвергнутой обществом. И потому застенчивые молодые люди толпились около нее, зная, что прекрасная герцогиня Хоторн никогда не унизит их ни презрительным взглядом, ни язвительной насмешкой. Люди постарше и поопытнее едва не сражались друг с другом за право сидеть с ней рядом за ужином или пригласить танцевать, потому что она не требовала от них вести утомительно‑банальную, ни к чему не обязывающую беседу. Вместо этого они могли говорить с ней на любые интересные темы.

Золотая молодежь восхищалась не только ее необычайной красотой, но и искусством владения рапирой и старалась наведываться в дом на Аппер‑Брук‑стрит как можно чаще и с утра пораньше в надежде увидеть, как она фехтует. Правда, им это позволялось крайне редко, зато все пытались сразиться с Хоторном, чтобы произвести впечатление на прекрасную герцогиню и завоевать ее улыбку.

Однако всех превзошел молодой лорд Сивли, чересчур неуклюжий, чтобы фехтовать, и чересчур робкий, чтобы пригласить ее на танец. Услышав, что леди Мелани Камден и престарелый помощник дворецкого Хоторнов. казавшийся совершенно глухим, зовут Александру уменьшительным именем, он написал и опубликовал «Оду к Алекс».

Не собираясь отдавать пальму первенства такому «молокососу», как Сивли, уже немолодой сэр Дилбек, увлекавшийся ботаникой, назвал новый сорт выведенных им роз «Несравненная Алекс».

Остальные поклонники, раздраженные такой неслыханной вольностью, тем не менее последовали примеру, и вскоре девушка навсегда превратилась в Алекс.

Дата добавления: 2015-08-05