Описание условий моего пребывания в ГПБ № 2 святого николая чудотворца, моих физических и нравственных страданий.

(подано в Квалификационной комиссию Адвокатской палаты Санкт-Петербурга)

Отдельно хочу раскрыть условия моего пребывания в ГПБ № 2 Святого Николая Чудотворца, где я, напомню, была с 30.09.2001 г. по 19.10.2001 г. и с 20.11.2001 г. По 09.11.2005 г., в общей сложности более четырех лет, далее принудительные меры психиатрического характера по месту жительства в Московском районе ПНД №8 по 30.09. 2009 год, без права выезда. (Условия пребывания в ПБ № 6, где я была с 19.10.2001 г. по 20.11.2001г., добавлю, мало чем отличались от
нижеуказанных).

Иначе как пытками и бесчеловечными и унижающими человеческое достоинство обращением эти условия и не назовешь.
Недобровольная госпитализация была осуществлена сотрудниками 51 о/м 30.09.2001 г. и скорой психиатрической помощи в психиатрическую больницу № 2 Святого Николая Чудотворца. Организована сотрудником 51отделения милиции А.Ю. Середняковым. Он сбросил моих малолетних детей с колен, схватил меня за волосы, нанес побои, что отражено в медицинской карточке, и потащил волоком из дома.
Воровато оглядывался по сторонам и спешил, бросая в машину. Моя дочь, застыв от оцепенения, стояла в коридоре. А вызвала милицию я сама на молодежь, которая расшумелась у нас в подъезде. В милиции меня кинули в бетонный «колодец», через минуту приехала скорая психиатрическая помощь и отвезла меня в психиатрическую больницу. На протяжении 4-х лет я не знала о проводимых судебных заседаниях с назначением мне принудительных мер медицинского характера (ППМХ). Спрашивала у психиатра А.В.Батуновой, на каком основании я нахожусь в псих.больнице, но она отворачивалась и уходила, и лишь к концу четвертого года ответила, что я слишком рядом живу с кем-то, поэтому она не может меня выписать. А медсестры на этот вопрос отвечали: «Сами нечего не понимаем». Несколько раз просила у психиатра А.В.Батуновой, чтобы меня выписали, но она также лишь отворачивалась и уходила. Писала два или три заявления, кажется, в прокуратуру, но медсестры смеялись и говорили: «Мы же выбросим, ты же понимаешь». Как их звали — не знаю, точно помню одно — одна из них была медсестра Светлана. Ко мне приходила редко моя старшая дочь Я.А.Карабчук. Где-то перед выпиской приходил один раз старший сын С.А.Карабчук. Вместе с дочерью его пустили в исключительном порядке: детей категорически запрещали туда приводить ко мне. Во время нахождения в ГПБ № 2 я не могла заботиться о своих детях, так как не было физической и материальной возможности, мне категорически не давали звонить никому и никогда. Не было возможности заработать деньги в стационаре, пациенты не были заняты какой-либо работай вообще, - со всего отделения человек пять на уборку, ношение еды из столовой и уход за лежачими больными.
Через два года ко мне стала ходить моя сестра, до этого она вообще не знала, что я в больнице. Сестра думала, что я на нее обиделась, и поэтому не общаюсь с ней: мы с ней до моей госпитализации повздорили, - и ей никто не сообщал о моем нахождении в ПБ. Дочери запретила говорить дознаватель, она ее запугала, пригрозив отправить тоже в психиатрический стационар. Ко мне иногда приходили также мои двое соседей - В.Г.Москалева и Любовь Васильевна. Всегда при встречах особо за мной наблюдал надзиратель-медперсонал. Меня предупреждали, - если скажу лишнее слово родственникам или знакомым, то меня заколят АМИНАЗИНОМ И ГАЛОПЕРЕДОЛОМ. Два раза умирала от голода и ПОБОЧНЫХ ДЕЙСТВИЙ препаратов. Первый раз меня подкормили девочки, и я кое-как встала на ноги, второй раз меня спасла сестра Галина от голода и холода. Я умирала, не могла ходить, начались пролежни. Появилась сестра, врачи испугались, назначали мне капельницы, Галина меня откормила. Это чудо, что я выжила, меня спасла моя родная сестра.
Находилась я в психиатрическом стационаре им. Св. Николая Чудотворца Санкт- Петербурга в надзорной палате 4 года 1 месяц 9 дней. Это самый страшный вариант наблюдательной или надзорной палаты. В ней ужасная теснота, между железными кроватками всего 20-25 см, проходили боком. Кровати металлические, спать на них невозможно, - каждая пружина впивается тебе в бока. День и ночь горел свет, холод, постоянно прибывали пациенты, душераздирающие крики, спать невозможно ни днем, ни
ночью. Помню, как меня с высокой температурой заставили мыться в отделении, пользуясь двумя тазами в стылой комнатенке, а потом медсестра Ульяна вытащила меня голую на осмотр к врачу в коридор. Еле шла, у меня не было сил, худая, изможденная, обнаженная, трясло от температуры. Но подчинилась на потеху и глумление. Ульяна выставила меня полным животным. Не было физических сил сопротивляться, но, кроме этого, за непослушание — пеленание с инъекцией аминазина, и попробуй — прошепчи хоть слово против. Препарат аминазин в инъекции, увеличенной в два-три раза дозы, губительно отражается на сердце, испытав его, осознала, могу умереть, так как сердце у меня всегда было слабое и всех троих детей рожала в специализированном кардиологическом роддоме Санкт-Петербурга, я понимала дети могут не дождаться матери и уступала во всем. Кроме этого, она мне делала неизвестные мне уколы, о которых никто не знал, я пыталась не соглашаться, но в ответ от нее - угроза сообщить врачу о моем обострении и опасном поведении. Приходилось соглашаться. Сделав укол, она улыбалась мне в глаза, ей нравилось ломать мое человеческое достоинство.
Обращение и условия были как для животных. Меня насильно заставляли принимать нейролептики: галопередол, аминазин, циклодол и прочие препараты, мой организм был отравлен этими ядовитыми препаратами и меня рвало фонтаном, не могла ничего есть, при росте 159 кг стала весить 41-44 кг. При взвешивании вес обязательно прибавляли медсестры. Это моральная и физическая пытка, когда попирается человеческое достоинство, и мать соглашается с изощренным, наглым, открытом издевательством. И куда ей деваться, у нее дети, и все-таки тлеет в душе надежда: Выпишут и заберу своих детей». Нечеловеческие условия. Слово не так - аминазин и прочее. Раза три за то, что я писала заявления и поила водой лежачих больных, мне делали пеленание в несколько простыней, ноги и руки вытянуты, лежишь сутки - двое без воды, без еды, без туалета. Периодически колят аминазин. Наказывали за то, что не хотелось менять лежачим больным мокрую постель, пыталась меня постель сама больным, не давали, мол и так умрут. Испытываешь адские муки при инъекциях аминазина, горло дерет, язык распухает, сердце бешено колотится с перебоями. Одеял не хватало, давали старую изношенную тонкую байку, постоянно мерзла. Одета была как бомж, еда — водянистые каши, капуста ложек по пять. Не было книг, газет, телевизор не давали смотреть, да с психотропными препаратами и без очков - все равно уже не сможешь смотреть. Переписка за пределы больницы мне не разрешалась категорически.
Находилась я в Санкт-Петербурге в ПБ № 2 Св. Николая Чудотворца, в первом отделении у психиатра Анны Васильевны Батуновой. Она работала в отделении одна, хотя полагается три психиатра, только через два года уходила в отпуск. Выписывая меня,
издевательски внушала и напутствовала: "Где бы вы еще так отдохнули? А тут сил набрались."
Перекошенное лицо, слюни до таллии, не можешь сказать нормально слово, не работают мышцы лица, не можешь сосредоточиться читать — все это обычное состояние в течении всего срока нахождения в больнице. Разрушались почти все зубы, кости ослабли, как только вышла в ноябре 2005 г. из стационара на свободу — сразу сломала ногу.
Значительно ухудшилось зрение, развилась гипертония, забился камнями желчный пузырь, переболела там чесоткой раза два - педикулезом раза три - грибком ногтей (трудно поддается лечению, до сих пор не излечен до конца). Через месяц после принятия нейролептиков закончилась раз и навсегда менструация, - надо смотреть в медицинских карточках.
Мне не давали гулять, за четыре года на улице выходила всего раз 5-6, по 30-40 минут. Я христианка, не давали молиться. Хотела поступить в институт, но с ППМХ мое желание не сбылось.
Насильно разлучили с семьей, моими тремя детьми, двое из них были малолетними 7 и 9 лет. Когда выписывалась из больницы, спустя год, восстановила дееспособность и забирала их домой, у детей была дистрофия, - волчата с пагубными привычками. Чувствую свою вину перед ними - не смогла защитить, не смогла предусмотреть удар в свою спину, дети остались без моей защиты, заботы, любви, ласки. Моим детям сломали жизнь, также как и мне. Не смогла детям создать счастливую и обеспеченную жизнь. Мои дети морально сломлены, и они не верят в правосудие, в добро, в будущее нашей страны. Они увидели в детском доме дедовщину, голод, холод и полнейшее бесправие.
Медперсонал в больнице в упор никого не видит. Таблеток от головной боли нет. На какую-либо другую помощь - не надейся. Всего даже не расскажешь. В ПБ ты — никто, пожалуешься родственникам — заколят. Туалет вместе с раковиной очень тесные, вода холодная, душ раз в 14-10 дней и смена белья тоже. Зуб заболит, - не лечат, сразу удаляют.
Нет стоматолога и многих других специалистов. А те, кто есть, - не обращали внимание на тех, кто у них в застенках находятся. Отделения переполненные, палаты маленькие, теснота. Ходить по малюсенькому коридору нельзя. Одежда как у батраков. Многим пациентам воспаление почек, придатков обеспечено. Из-за приема психотропных препаратов люди мрут, как мухи, особенно кому за пятьдесят. В ПБ поступали те, кто ранее были в местах лишения свободы и сильно возмущались, утверждали, что такого варварского отношения к человеку, даже у них нет.
Звонить никому нельзя. Все четыре года один месяц и девять дней меня держали в помещение, где было по 20-18 человек (надзорной палате), в нем круглосуточно горит свет.
В отделении врачи сами себе на уме, состояние пациентов их не волнует. Если попадется понимающий врач, - очень крупно повезло, но таких специалистов я не увидела.
Мои освидетельствования проходили таким образом: приводили к каким-то людям в белых халатах, что-то там психиатр А.В.Батунова подавала им из бумаг, молча. Никто ни о чем меня не спрашивал и мне ни о чем не говорил, не объясняли, что происходит. Это я сейчас только предполагаю, что это были периодические освидетельствования. И я не знала, что суд продлевал ежегодно мне принудительное лечение, вообще не знала о его назначении.
Резюмируя изложенное выше, скажу, что условия пребывания в психиатрической больнице №2 Св. Николая Чудотворца - это ад. Ты там - никто и ничто. И, самое страшное, там лежат там 50-60% здоровых людей. Причины у всех разные: не угоден кому-то; жилплощадь твоя нужна или жена мужу надоела, муж — жене; деньги чьи-то кто-то к рукам прибирает и прочее. В наше время это ад на Земле. После такого я твердо знаю одно — есть психиатрические карательные репрессии, и они существуют благодаря коррупции. И если вы не угодны, и у вас нет состава преступления, то вам могут поставить диагноз, и психиатры зачастую работают в одной связке с дознавателем, следователем, адвокатом, прокурором.
После выписки из ПБ № 2, когда я уже находилась на амбулаторном ПММХ, я изредка ходила в диспансер. Вначале сломалась нога, потом меня дико мучила гипертония, далее из-за гипертонии в сентябре 2007 году у меня разорвался кровеносный сосуд в глазу,и я ослепла на левый глаз – все это действие побочных психиатрических препаратов. В ПНД мне назначали для прохождения лечения транквилизатор сибазон. Рецепты выписывает психиатр, в аптеке его забирают: о его назначении, возможно, отражено в медицинской карте. Сибазон иногда пила, иногда — нет, у меня после употребления нейролептиков была ломка, когда не могла спать и было совсем невмоготу терпеть — пила. На амбулаторном лечении ко мне приходила медсестра Алла, спрашивала у моих детей, что и как я себя веду. Мне часто звонили из ПНД, особенно после того, как я, узнав о принудительном лечении, наняла адвоката. И после прекращения ПММХ звонили тоже часто, - настаивали на том, чтобы я приходила в диспансер, пила лекарства и продлевала инвалидность, обосновывая тем, что у меня уголовное прошлое, я опасна и мне надо пить лекарства. Никаких вызовов и извещений о ежегодных переосвидетельствованиях и судебных заседаниях по вопросу о продлении ПММХ мне не присылали, никаких вызовов и просьб явиться не было. Я не извещалась о ежегодных переосвидетельствованиях в ПНД № 8 и даже не знала, проходили ли они, - меня никто не вызывал. Не знала, что суд, оказывается, продлевает мне принудительные меры медицинского характера, на суд никто и никогда не приглашал.
ПСИХИАТРИЯ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ЯВЛЯЕТСЯ СОВРЕМЕННЫМ КОНЦЛАГЕРЕМ.
И это, к сожалению, не просто эмоции, а чудовищная действительность.

Вот пишу и думаю, вы все из Квалификационной комиссии А.В.Кручинина жалеть будете, так как у него четверо детей на двоих с женой. И НИКТО В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ МОИХ ТРОИХ ДЕТЕЙ В УПОР НЕ ЗАМЕТИТ И ЩАДИТЬ ИХ НЕ БУДЕТ, НО А МЕНЯ САМО СОБОЙ.
Я тоже осталась одна с тремя детьми, когда дочери было тринадцать, старшему сыну два года, младшему 4,5 месяца, никогда не кому плохого не делала и воспитывала, надрываясь их одна, без мужа, он умер. Потом вся семья прошла ад, я 4 года с лишним, дети пять в детском доме. Попросила его защитить, сама инвалид, заплатила слишком много, он предал мои интересы, права, следовательно, интересы и права моих детей, так как дети пострадали тоже, и содержу их я одна. Брала на оплату юридической защиты деньги в кредит под большие проценты, занимала у родственников, знакомых. Сплошные долги. Кто он после этого? Предать интересы репрессированного человека с тремя детьми?
ОН СМОГ? В ДУШЕ НИЧЕГО НЕ ДРОГНУЛО? У САМОГО ДЕТИ ЕСТЬ. ЕМУ НЕ ПОНЯТЬ ЧУВСТВ МАТЕРИ? МОЕЙ БОЛИ?
Значит, своих детей он накормил деньгами, взятых у моих детей, с помощью предательства? КТО ОН? Я его просила, не может что-то сделать, расторгаем договор и он возвращает мне деньги и мои близкие с ним разговаривали о том же. Но он до последнего, обещал, все сделать пока в кассационной жалобе на восстановление срока городского суда СПБ не отказали. Моего дедушку расстреляли в 1938 году, потом, спустя 60 лет реабилитировали, ко мне применили карательную психиатрию.
Господа адвокаты и судьи, мы живем в цивилизованной стране, я прошу вас быть гуманными и справедливыми к жертвам из-за жестоких решений психиатрической системы, не верить словам психиатров, ибо их обследования и акты экспертиз - всего лишь слова, субъективное мнение трех человек и не верить свидетелям, так как человек может быть не угоден по разным причинам.
В НАШЕМ СЛУЧАЕ ПОСТРАДАЛА СЕМЬЯ ИЗ ЧЕТЫРЕХ ЧЕЛОВЕК. ДО СИХ ПОР Я ИСПРАВЛЯЮ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЕДОВЩИНЫ ДЕТСКИХ ДОМОВ, ДЕЛАЮ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ РЕАБИЛИТАЦИИ СВОЕГО ЧЕСТНОГО ИМЕНИ, ТАК КАК ИНАЧЕ НЕ ВОССТАНОВИТЬ НАДЛОМЛЕННЫЕ ДУШИ МОИХ ДЕТЕЙ И ПОЛУЧИТЬ СПРАВЕДЛИВЫЕ КОМПЕНСАЦИИ ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ ДЕТЕЙ И СВОЕГО ЗДОРОВЬЯ.

Дата добавления: 2015-08-05