Игровая зависимость

Снится мне притон игорный, На столе — не злата слитки, А голов кровавых груды. Бесы вкруг стола; их черный Казначей — с казной Иуды.

Светлый гость, игрок задорный, Разоряется до нитки; Ставка чести погибает, Проигрыш крупье проворный — Смерть — лопатками сгребает.

Вячеслав Иванов

В русском языке однокоренным с древнегреческим словом «агон», означающим «игровое состязание, по­единок, борьбу, соревнование», а позднее, во време­на Платона, «душевную борьбу, страх», является сло­во «агония». Его значение не нуждается в дополнитель­ном толковании. Возникает вопрос: ограничивается сходство областью сравнительного языкознания или между игрой и предсмертным состоянием существует глубинная психологическая связь?

Было бы заблуждением полагать, что это лишь слу­чайное совпадение. Язык часто выражает то, что чело­век скрывает или не замечает. Это тождество относится к тем совпадениям, которые К.Г.Юнг называл синх­ронией: когда два внешне различных явления на самом деле идентичны для коллективного бессознательного и, очевидно, в данном случае связаны с влиянием архе­типа возрождения.

Бессознательное привлекает наше внимание к общно­сти между игрой и смертью. Выше мы уже упоминали «игроков со смертью» — людей, сознательно приближа­ющих свой конец. Н.Фарбероу полагал, что они склон­ны оказываться в ситуациях (или создавать их), в кото­рых возможность выживания отличается малой вероятно­стью, то есть ставкой в игре является жизнь. Несомненно, что чаще всего это стремление неосознанно.

Последнее время в западных странах внимание к болезненному пристрастию к играм очень возросло. По свидетельствам периодической печати, более 10 мил­лионов шведов являются зависимыми от игр. В США 3 миллиона игроков обращаются за помощью и наблю­даются психотерапевтами. Курс лечения этой зависи­мости, обходящийся в одной из шведских клиник в 200 тысяч долларов, имеет вероятность излечения не более 50%. Недавно ВОЗ отнесла патологическое при­страстие к азартным играм — людоманию, гэмблинг — к числу психических расстройств в группе аддиктивного поведения. Его следует считать проявлением теневой стороны технологического прогресса.

Проблема игрового пристрастия становится актуаль­ной и для постсоветских государств: еще 10 лет назад игровые автоматы были исключительной редкостью, а ныне их салоны и многочисленные казино стали непре­менным атрибутом большинства городов.

«Центры кристаллизации» игровой зависимости по­чти бесконечно разнообразны. Кроме игровых автома­тов, к ним относятся картежные игры (покер, Блэк Джек и др.), домино и рулетка. Многие азартно уча­ствуют в лотереях. Поразительна страсть, с которой обнищавшее население дарит сбережения множеству трастовых компаний. Более состоятельные предпочита­ют бои животных — от состязаний на ипподромах, известных с античных времен, или корриды, ставшей своего рода визитной карточкой испанской нации, до соревнований собак, петухов или других животных. Чувство азарта владеет поклонниками («фэнами») звезд современной масс-культуры, готовых часами дежурить возле стадионов, театров или концертных залов, что­бы на мгновение лицезреть своего кумира, или, заб­росив дела, путешествующих вслед за ним. Чувство азар­та работает и в политике: при слабости демократичес­ких институтов власти болезненное пристрастие успешно конкурирует с профессионализмом. Игровая зависимость распространена в местах заключения. Тю­ремные игры являются основным источником пополнения «заправил» зон, входя, как свидетельствовал Варлам Шаламов, в «рыцарский кодекс» блатного мира.

Азарт относится к обычным человеческим чувствам, которые по одному из определений, являются опред-меченными эмоциями. От всех других чувств азарт от­личается тем, что его предметом являются сами поло­жительные эмоции. Человек стремится к власти, побе­де и превосходству, они рождают престиж, торжество или триумф. Если эталоном являются деньги, то следу­ет добавить страсть к обогащению. Вначале человек стре­мится испытать эти эмоции, а затем неуклонно движет­ся к тому, чтобы они им овладели. Тогда чувство азар­та становится аффектом — глубокой и длительной эмоцией — при котором рациональный контроль су­щественно уменьшается. Аффект сужает восприятие, воля концентрируется на одной-единственной цели. Ею является экстаз, в котором полностью растворяется лич­ность. Это своего рода транзиторный суицид.

Как и при алкоголизме, игровая зависимость пре­вращает жизнь человека в игру. В детском возрасте игра является главной деятельностью, с ее помощью ребе­нок осваивает окружающий мир. По мере взросления сферы игры и продуктивной деятельности расходятся. Наслаждение, которое приносит игровое пристрастие, заменяет жизненную активность. Сила азарта соответ­ствует степени регрессии личности на более ранний уровень развития в виде ухода от реальных действий в иллюзорное прошлое, где существует немедленное на­слаждение, волшебное разрешение проблем и нет обя­зательных законов или ограничивающих правил.

В психоанализе природа игрового пристрастия свя­зывается с преобладанием инфантильных побуждений, свойственных орально-сенсорной стадии. В конкретном контексте культуры они, как писал Э.Эриксон, пре­вращают воодушевляющую веру в счастливый случай в пристрастие к азартным играм и другие самоубийствен­ные испытания судьбы. Аналитическая психология ви-Дит в игровой зависимости деструктивное проявление архетипа возрождения, проявляющееся переживаниями субъективной трансформации в виде сужения и изменения внутренней структуры личности. В конечном сче­те, одержимость приводит к «потере души». Не азарт­ный человек чувствует, а чувства владеют им, и таким образом он реализует конкретный способ бытия — модус обладания по Э.Фромму: подчиненность власти игры превращает человека в нечто безжизненное.

Чувство азарта имеет также онтологическое измере­ние. Ставка в различных играх различна. Поначалу она бывает символической, затем — вполне материальной, а в конечном итоге становится экзистенциальной. Иг­ровое пристрастие в своем логическом завершении ста­вит человека перед выбором между жизнью и смертью, и тогда ставка ни на что другое уже не возможна. Вы­бор сужается до двух вероятностей — жить или умереть, быть личности или состоянию экстаза, что, как писал Э.Шнейдман, является типичным для суицидальной ситуации. Становится понятным, почему игровая зави­симость относится к саморазрушающему поведению. Кроме того, известно, что смысл жизни человека на­ходится вне его личности и не может быть описан ка­ким-то одним или несколькими феноменами. В азарт­ном пристрастии кажется возможным отвергнуть эту аксиому, то есть испытать смысл жизни, в какой-то момент насильственно овладев им. Тяга к инкорпори­рованию смысла жизни является наиболее опасной эк­зистенциальной иллюзией при игровой зависимости.

Если азарт достигает степени пристрастия, то в ме­дицинской системе координат это именуется аддиктив-ной зависимостью. Она характеризуется тем, что чрез­мерное игровое стремление существует, а его удовлет­ворение не наступает. Поскольку переживание экстаза уходит в прошлое, он перестает быть целью, которой становится теперь процесс игры. Саморазрушение про­грессирует: чувство азарта трансформируется в инстинкт смерти — Танатос, описанный талантливым последо­вателем З.Фрейда Вильгельмом Штекелем: человека на­чинают манить не карты или горы, а... собственная смерть. Болезненное пристрастие становится неудержи­мым и неизбирательным: человек наслаждается не пред вкушением опасности или выигрышем, а неминуемым поражением. Существование сосредоточивается на игро­вом пространстве: важно быть там, где играют. К ос­тальной жизни проявляется холодное безразличие. По­этому обычно зависимые игроки равнодушны, переста­ют следить за собой, не замечают близких. Гоголевский игрок говорил: «С тех пор не имел я практики в про­должение месяца. Представить не можете, какую испы­тал я скуку во все это время. Скука, скука смертная»[53].

Есть основания говорить о существовании личност­ной предрасположенности к игровой зависимости. Ей обычно подвержены нарциссические личности, ориен­тированные на получение немедленных удовольствий без каких-либо затрат. Они способны удивительно бы­стро и глубоко регрессировать, если отсутствует проч­ная система духовных ценностей, что особенно опасно в молодом возрасте. Нарциссический компонент встре­чается и при других личностных акцентуациях, напри­мер неустойчивой, истероидной и даже конформной[54].

Распознавание игровой зависимости в телефонном консультировании проводится с использованием актив­ного выслушивания. Беседа включает выяснение следу­ющих обстоятельств, касающихся пристрастия:

• Как часто абонент играет?

• Зарабатывает ли он деньги, чтобы потратить их на игру?

• Как долго он играет, теряет ли ощущение прост­ранства и времени, проигрывает ли больше, чем наметил?

• Проявляется ли тревожное беспокойство, если нет возможности реализовать азарт?

• Как велико желание отыграться за проигрыш?

• Думает ли об игре дома, на работе и т.д.?

• Наносит ли игра ущерб его занятиям, благополучию семьи?

• Продолжает ли абонент играть, несмотря на долги?

Существует три типа проблемных игроков (этот тер­мин широко используется в зарубежной литературе и аналогичен по смыслу «проблемному пьянице»):

Смеющийся игрок. Для него игровая зависимость еще является развлечением. Этому способствуют воодуше­вление, эмоциональное возбуждение и случайные вы­игрыши. Постигающие неудачи находятся в контроли­руемых пределах. Поскольку выигрыш со временем ста­новится все более важным, то ставки в игре постоянно увеличиваются. Финансовая потеря воспринимается не как личная неудача, а как повод для обвинений: «Они плутовали» или «Автомат специально испортили». Чув­ствуя вину, смеющиеся игроки рационализируют: «Это был не мой день», «Я был недостаточно внимателен» или «Был не так одет».

Плачущий игрок начинает занимать деньги для игры. Выигрыш для него означает прежде всего необходимость отдать долг, который, несмотря на это, неуклонно ра­стет. Игровое пристрастие доминирует над остальной жизнью. Плачущий игрок много времени проводит за игрой, забывая о существовании значимого окружения, жизнь в котором уходит в прошлое. Но его еще не по­кидает иллюзорная вера, что в какой-то счастливый миг все проблемы благополучно разрешатся.

Отчаявшийся игрок все время занят игрой. Обычно не имеет друзей, постоянной работы или учебы. Он по­нимает, что идет по дороге от плохого к худшему, но не в состоянии остановиться. Прекратив играть, он чув­ствует явные признаки нервно-психического расстрой­ства: головные боли, нарушения сна и аппетита — ко­торые весьма напоминают алкогольное похмелье. Кро­ме того, часто появляется скука, чувство вины, тревога или депрессия. В фазе отчаяния широко распростране­ны суицидальные тенденции.

В телефонном консультировании следует уделять вни­мание следующим обстоятельствам. Во-первых, очень важно выявлять степень суицидального риска абонента и обсуждать его эмоциональные переживания. Они характеризуются почти полной неосознанностью и ни­как не связываются с игровой зависимостью или само­разрушающим стилем жизни. Вместе с тем страх и от­чаяние являются его постоянными спутниками, поэто­му психическая боль может появиться внезапно и сделать суицидальные действия импульсивными. Во-вто­рых, следует со всей серьезностью относиться к самим по себе проявлениям игровой зависимости как формам саморазрушающего поведения и способствовать возник­новению этого осознания у абонента. В-третьих, сти­мулируя его работу над эмоциональными переживани­ями в настоящем, важно обеспечивать его навыками описания (вербализации) своего состояния, обуслов­ленного игровой зависимостью. В-четвертых, следует принимать во внимание мощность психологических за­щит (отрицания, вытеснения, регрессии), которые, безусловно, встретятся в беседе. В-пятых, следует под­черкивать, что возможные позитивные результаты те­лефонной беседы являются только началом в длитель­ном пути совладания с игровой зависимостью и тре­буют от абонента дальнейших усилий и настойчивости. Наиболее эффективной формой помощи при игро­вой зависимости являются «Анонимные Игроки», ко­торые действуют на основе принципов групп «АА». Та­ким примером является программа «Жесткая любовь» («Tough Love»), предназначенная для компульсивных игроков и членов их семей, разработанная в США бо­лее четверти века назад Филлис и Дэвидом Йорком и получившая международное признание. Можно реко­мендовать обращение за консультацией к психотерапев­там или психиатрам. Существуют данные об эффектив­ном лечении игровой зависимости с помощью психо­фармакологических средств — антидепрессантов[55].

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Попов Ю.В. Концепция саморазрушающего поведения как проявление дисфункционального состояния личности // Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М.Бех­терева, 1994. № 1. С. 6—13.

Самохвалов В.П. Людомания и компьютерная болезнь // Психический мир будущего. Симферополь: КИТ, 1998. С. 377-386. .Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1990.

Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с нидерланд. М.: Прогресс, 1992.

Custer R., Milt H. When Luck Runs Out: Help for Compulsive Gamblers and Their Families. New York: Facts on File Publications, 1985.

Farberow N. (Ed.) The Many Faces of Suicide: Indirect Self-Destructive Behavior, New York: McGraw-Hill Book Company, 1985.

Sullivan S. Do You Want to Reduce Your Gambling? A Self-help Manual. Auckland: The Tindall Foundation, 1998.

Westerhout R., Wetser P. What You Can Expect of Gambling. Groningen: Wolters-Noordhoff, 1994.

Дата добавления: 2015-08-05