ГЛАВА 13 Май 1971 года Маргарита

Я поднялась к себе рано, потому что видела, что Чарльзу и Марион не терпится снова начать скандал. Но я не стала ложиться спать, потому что было слишком рано, а забралась в постель с книгой. Не успела я выйти из гостиной, как мои дядя и тетя буквально сорвались с цепи.

Я нехотя закрыла дверь, но их было слышно и через дверь. Честно говоря, меня это очень расстроило. Марион иногда устраивала Чарльзу «райскую» жизнь, но он никогда ничего не имел против. Более того, он обращал в шутку и постоянно направленную на него критику, и ее плохое настроение. Но теперь, похоже, мой дядя решил, что с него довольно. Я не могла понять, с чего это вдруг.

– Что с тобой, Чарльз? – судя по всему, Марион задавала себе тот же вопрос.

Смех Чарльза был похож на отрывистый лай.

– Тебя интересует, почему мне встали поперек горла твоя мелочность и жадность, твоя озабоченность тем, что скажут соседи, и еще тысяча милых мелочей?

– Но раньше тебя все это устраивало, – пожаловалась Марион. Я заскрипела зубами, услышав эту весьма неудачную фразу.

Чарльз, видимо, разделял мое мнение.

– Ха! – пролаял он. – Так значит, ты согласна с тем, что ты жадная, мелочная и зависишь от мнения соседей?

– Нет, конечно нет, – в голосе Марион звучала такая растерянность, что мне стало ее жаль, хотя в случае разногласий я обычно принимала сторону Чарльза. То есть я никогда не вступала в спор и не высказывала своего мнения, даже если меня об этом просили. Я давным-давно поклялась себе поддерживать нейтралитет, проявив несвойственную столь юному возрасту мудрость.

– Мне очень жаль, что тебе со мной плохо, Чарльз, – кротко произнесла Марион. Я никогда раньше не слышала, чтобы она извинялась по какому-либо серьезному вопросу.

– Меня зовут Чарли! – яростно воскликнул мой дядя. – Раньше меня все называли Чарли – мама и папа, сестры, друзья, пока не явилась ты и не решила, что я должен быть Чарльзом, потому что так лучше звучит. Помню, как ты злилась на маму каждый раз, когда она называла меня Чарли.

– Мне всегда нравилась твоя мама, Чарльз. Просто «Чарли» звучит слишком просто.

– Похоже, Чарли Чаплин так не думал. Ах да, и еще моей маме крупно повезло. Она тебе нравилась! Вот уж, воистину, сюжет для романа. Кстати, еще одно – на людях я должен употреблять слово «мать», а не «мама». Кто, черт побери, ты такая и что о себе вообразила? Что ты особа королевской крови? Леди-Бог-знает-кто? Королева Шеба^[20]? – Я поморщилась. Он насмехался над ней, и это было совсем непохоже на того Чарльза, которого я всегда знала. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что он долгие годы копил это все в себе. – Если я не ошибаюсь, твои мама и папа были цыганами, жили в старом грязном фургоне и зарабатывали на жизнь, стуча в каждую дверь и пытаясь продать какое-то барахло. Что касается тебя, то ты даже трусов до двенадцати лет не носила.

– Чарльз! – ахнула Марион.

Наступило молчание. Наверное, дядя пожалел об этих словах. В конце концов он извинился, но в его голосе не было раскаяния.

– Я никогда не пытался перевоспитывать тебя, Марион, но ты с самого начала твердо решила изменить меня. Лично я думаю, что и так был неплох.

– Ты прекрасный человек, Чарльз, – с надрывом в голосе произнесла Марион, но ее муж был в таком настроении, что не поддавался на увещевания.

– Мы женаты уже более тридцати лет, но отдаешь ли ты себе отчет в том, что впервые произнесла нечто подобное?

Наступила еще одна пауза, длиннее первой.

– Почему ты ведешь себя так, как будто ненавидишь меня?

– Я не ненавижу тебя. – Голос Чарльза звучал устало, как будто весь гнев вышел из него. – Хотя иногда ты мне неприятна. Мне было неприятно, когда ты сказала, что не хочешь видеть Эми в этом доме. Эми моя сестра, и я ее люблю. Она двадцать лет провела в тюрьме, а ты настолько лишена сострадания и человеческого тепла, что способна отказать ей в гостеприимстве. – Я представила себе, как дядя меряет шагами комнату, засунув руки в карманы или, наоборот, размахивая ими. – Потом ты не хочешь, чтобы я заплатил за обед Кэти Бернс. Это же Кэти! Разве ты забыла, как она горой стояла за Эми после того, как Барни вернулся домой? – Раздался глухой стук, видимо, Чарльз что-то пнул ногой, наверное, сервант. – А последней каплей стали твои жалобы на машину приятеля Маргариты. Честно говоря, Марион, такой мелочности я даже от тебя не ожидал. Да, это ржавая колымага, развалюха, но какое мне дело до того, что скажут соседи? Маргарита рассказала нам, в каком положении находится этот парень. Он ищет работу, и если в скором будущем ее не найдет, то опять уедет за границу. Это очень мудро с его стороны – купить дешевую машину. Если тебе так стыдно, что эта машина на полминуты останавливается у нашего дома, можешь переселиться в другое место.

– Чарльз, ты это серьезно? – ахнула Марион.

– Да, Марион, думаю, что серьезно.

И тут зазвонил телефон. Я сползла под одеяло и накрыла голову подушкой. Я больше ничего не хотела слышать.

Когда я выбралась наружу, внизу было тихо. Я не знала, ушли дядя и тетя спать вместе или один из них спит в комнате для гостей.

В течение получаса я ворочалась с боку на бок. Когда стало ясно, что мне не удастся уснуть, я осторожно спустилась вниз, чтобы попить воды. На обратном пути, проходя мимо шкафа, где хранилась папка с вырезками, я вдруг почувствовала, что мне необходимо взглянуть на фотографию моего отца, человека, превратившегося в чудовище. Я достала папку из шкафа и хотела подняться наверх, когда вдруг услышала голос:

– Это ты, Маргарита?

Я зашла в гостиную, где в темноте сидел на диване Чарльз. Шторы не были задернуты, и свет полной луны и уличного фонаря за окном заливал комнату.

– Почему ты не спишь? – спросил мой дядя.

– Мне хотелось пить, и я не могла уснуть, – пояснила я. – А потом решила просмотреть эти вырезки.

– Ты слышала наш разговор?

– У меня не было выбора. Я закрыла дверь, но вас все равно было слышно. Потом я сунула голову под подушку. – Мне следовало бы спрятаться под подушкой в начале скандала, а не в конце.

– Прости, милая. – Он похлопал по дивану рядом с собой. – Иди сюда, посиди со мной минутку.

Я плюхнулась на диван и прислонилась к его плечу.

– Мне очень жаль насчет машины Роба.

По словам Чарльза, это стало «последней каплей». Если бы Роб не заехал за мной в воскресенье, эта последняя ссора могла и не состояться, хотя я подозревала, что ее могла спровоцировать и какая-нибудь другая мелочь.

– Не болтай ерунды, – отрезал Чарльз. – Это всего лишь машина. Марион, наверное, одна из тех немногих женщин, которым не насрать на то, что припарковано у их дома. – Я впервые слышала, чтобы мой дядя употреблял бранные слова. Он кивнул на папку у меня на коленях. – Ты часто это читаешь?

– Нет. Просто сейчас захотелось. Я решила взглянуть на фотографию отца.

– Твой папа был необычайно привлекательным молодым человеком. Ты очень на него похожа.

Я шмыгнула носом.

– Мне не очень нравится быть привлекательной.

Чарльз рассмеялся.

– А ты не просто привлекательная, Маргарита. Ты очень хорошенькая. У тебя черты твоего отца, только в женской трактовке. Я понятно выражаюсь? – Я кивнула, и он продолжил: – Не верь всему, что здесь написано. У твоей матери никогда не было романов на стороне. Ни с Лео Паттерсоном, ни с кем-либо еще. Она была верной женой. Большинство женщин и пяти минут не вытерпели бы с твоим отцом, а твоя мать носилась с ним целых шесть лет.

– Я часто слышала, как он ее оскорблял, – сказала я. – Он называл ее шлюхой. Я тогда не знала, что это значит. Много лет спустя я посмотрела значение этого слова в словаре.

– А ты хорошо помнишь своего отца? – с любопытством спросил Чарльз.

По улице проехала машина, свет ее фар заметался по стенам.

Я созналась, что не уверена, что то, что я помню, произошло на самом деле, а не просто приснилось мне.

– Когда он умер, мне сказали, что это случилось из-за автомобильной аварии, но я знала, что в тот вечер отец был дома, потому что он кричал, что хочет убить мою мать, и я не слышала, чтобы он выходил на улицу.

Я почувствовала, как Чарльз напрягся рядом со мной.

– Господи Иисусе, – изумленно произнес он. – Я и не знал, что ты все это помнишь. Ты мне об этом никогда не говорила.

– Эти обрывки воспоминаний всплывают, а потом опять исчезают. – Я пожала плечами. – Как бы там ни было, когда это случилось, у меня была ветрянка и ужасно высокая температура, поэтому все это могло мне просто померещиться. Приехали полицейские и бабушка Карран. Она завернула меня в одеяло и на такси отвезла на Агейт-стрит. – У меня по спине пробежал озноб. Это было ужасное время. – Кажется, я больше никогда не видела своей матери.

– Это все так грустно. – Чарльз забрал лежащую на моих коленях папку. – Лучше тебе сейчас не читать этого. И мне кажется, нам пора сменить тему. – Он прокашлялся. – Насчет твоего молодого человека… Ты собираешься с ним за границу, если он не сможет найти работу здесь?

– Я его почти не знаю, Чарльз, – пробормотала я.

– Почему бы тебе не пригласить его в четверг поехать с нами в Саутпорт? Звонил Лео Паттерсон. Он пригласил в ресторан нас, а также Кэти и Хэрри. Познакомь нас со своим Робом. Насколько я знаю твоего дедушку, он вполне может предложить Робу работу. Шеф полиции Ланкашира – его закадычный приятель.

– Я его приглашу, – пообещала я. – Все зависит от того, сможет ли он отпроситься с работы на один вечер и согласится ли его сестра присмотреть за Гари. Я позвоню ему завтра. – Для такого грандиозного вечера необходимо новое платье. Сразу после школы я отправлюсь в магазин и куплю что-нибудь, в чем мне не стыдно будет обедать в Саутпорте с дедушкой.

Моя подруга Триш познакомилась с моим дедушкой, когда ей было лет двадцать, а ему уже под семьдесят, и нашла его неотразимым.

Мне это было непонятно.

– Но он ведь старый! – воскликнула я.

– Ну и что? – Триш театрально закатила глаза. – Он мне ужасно понравился. Он невероятно сексуален!

На голове у моего дедушки была копна стального цвета волос, прямых, постоянно падающих ему на глаза и довольно длинных для пенсионера. Я бы не удивилась, если бы он однажды заявился к нам с серьгой в ухе. Дедушка был очень стройным, держался чрезвычайно прямо, а карие глаза на его морщинистом лице светились озорством. Судя по всему, и мой отец, и я унаследовали карие глаза Лео, хотя не знаю, как насчет отца, но мои глаза светились вовсе не так часто.

В следующий четверг мы все встретились в отеле «Карлайл» в Саутпорте. Отель был шикарно старомодным, повсюду были толстые красные ковры и позолота. В углу за большим роялем сидела женщина в изумрудно-зеленом вечернем платье и играла Варшавский концерт^[21].

В атмосфере отеля присутствовало что-то такое, отчего мне показалось, будто я перенеслась в довоенные годы или даже в начало века. Дело было не только в старомодном убранстве. Среди посетителей было много женщин с уложенными в высокие прически седыми волосами и нитками жемчуга на шее и много мужчин в смокингах.

Дедушка, дядя Хэрри и Кэти были уже там. Роб приехал с нами на машине Чарльза, оставив свою развалюху возле нашего дома. Это была идея Чарльза, которому, совершенно очевидно, было наплевать на мнение Марион.

Дедушка вскочил и сгреб меня в объятия. На нем были черные брюки, черный вельветовый пиджак и белая шелковая рубашка с высоким воротом, вроде тех, какие носили русские казаки. Я представила его Робу, которому все же удалось отпроситься с работы, и в очередной раз испытала гордость за дедушку, не нуждающегося в палочке, слуховом аппарате и даже в очках. Он щурился, читая меню, но совсем чуть-чуть. Лео был, пожалуй, самой заметной фигурой в ресторане.

– Рад с вами познакомиться, Роб, – сказал он, крепко пожимая руку моего спутника. – Маргарита рассказывала мне, что вы работали в Уганде. Должен заметить, что вы очень мудро поступили, уехав до переворота. Этот парень, Иди Амин, кажется мне конченым подонком. – Прожив всю жизнь в Англии, Лео до сих пор говорил с ирландским акцентом. – Вы уже нашли себе здесь работу?

Роб объяснил, с какими проблемами он столкнется, если опять поступит на службу в полицию.

– Рабочий день ненормируемый, никогда не знаешь, когда вернешься домой, а за Гари присматривать некому. Но даже если я уеду за границу, сомневаюсь, что мне удастся устроиться так же хорошо, как это было в Уганде.

– Вам с Маргаритой следует пожениться, – вдруг заявил Лео, кивая головой с видом старого мудреца. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо. Робу тоже явно было не по себе. – Как я понял, она учительница вашего сына, – продолжал мой возмутительно бестактный дедушка. – Таким образом, все устроится намного лучше, чем в Уганде. Дома в Ливерпуле не особенно дорогие. Если соберетесь покупать дом, дайте мне знать. У меня много друзей среди агентов по недвижимости, и вам это обойдется дешевле.

Кэти Бернс, сидевшая напротив, подмигнула мне.

– Ты старый плут, Лео, – без обиняков заявила она. – Только что ты поставил Маргариту и Роба в ужасно неудобное положение.

– Неужели? – его глаза засветились. – Я просто указал на очевидные факты.

– И вообще, – продолжала Кэти, – почему Маргарита должна бросать работу для того, чтобы смотреть за Гари? Почему этого не может делать мужчина? Для разнообразия. Кстати, – она обернулась к Робу, – рисунок Гари занял второе место на художественном конкурсе. Мальчик изобразил дерево. Ты видела этот рисунок, Маргарита. «Кросби геральд» организовала этот конкурс для всех первоклассников нашего района. Мне по телефону сообщили результаты, когда я уже уходила с работы.

– Здорово. – Роб выглядел обрадованным. – Можно я расскажу ему об этом утром?

– Как хотите. Я объявлю об этом в понедельник на общем собрании.

Подошел официант и принял наши заказы, потом другой официант начал наполнять бокалы вином.

– Я хотел бы произнести тост, – сказал дедушка. – Можете не вставать. Я хотел бы выпить за здоровье матери Маргариты, которая также приходится сестрой Чарли, подругой Кэти, а Хэрри и мне невесткой. – Он поднял свой бокал. – За Эми Паттерсон.

– За Эми Паттерсон. – Мы чокнулись, звеня бокалами. Я не была уверена, на самом деле Марион прошептала «уголовница» или мне это только показалось.

– Как ты провел время в Париже, Лео? – спросил Чарльз.

– Просто замечательно. Я очень хорошо отдохнул, – охотно принялся рассказывать дедушка. – Я провел там чуть больше двух недель, и погода стояла чудесная. Возможно, я отойду от дел и отправлюсь путешествовать. Мне бы очень хотелось побывать в Штатах.

При этих словах в глазах Хэрри заблестела надежда. Он уже давно мечтал о том, чтобы отец передал ему все дела.

– Я только что вспомнила, – взволнованно произнесла Кэти. – На следующей неделе день рождения Эми. Быть может, именно тогда она и вернется домой – на свой день рождения?

– Не слишком ли драматично? – холодно возразила Марион. – Или ты думаешь, что она где-то прячется все это время, чтобы первого июня выпрыгнуть из торта?

Кэти рассмеялась.

– Что-нибудь в этом роде. А ты как думаешь, Чарли?

– Что бы ни сделала Эми, меня это не удивит, – ответил Чарльз.

Принесли закуски. Кэти рассказала о множестве удивительных и чудесных поступков, совершенных моей матерью. Я видела, что она делает это только для того, чтобы позлить Марион. Чарльз все время кивал и улыбался. Я понимала, что он тоже хочет разозлить свою жену.

Роб молча сидел рядом со мной.

– Ты в порядке? – прошептала я.

– Все хорошо, правда, – ответил он, взглянув на мое обеспокоенное лицо. Я уже начала жалеть, что пригласила его. – Я очень люблю семейные встречи, но только когда речь идет о семьях других людей. Я чувствую себя, как в театре.

– Извини. – Кроме Марион все вели себя пристойно, если не считать дедушки, предложившего нам с Робом пожениться.

– За что? В театре мне пришлось бы заплатить за то же самое кучу денег.

Я и не подозревала, что у Роба есть чувство юмора. Я вообще очень мало о нем знаю, подумалось мне.

Кэти Бернс была в ударе. На ней было красивое синее платье с воротником и манжетами, отделанными оборками. Ее обычно прилизанные короткие волосы казались густыми и были уложены в красивую прическу. При каждом движении головы в ее ушах поблескивали маленькие сережки-гвоздики. Неужели настоящие бриллианты? Подчиненные Кэти были бы потрясены, если бы увидели ее сейчас. Она выглядела на десять лет моложе и разительно отличалась от строго, почти невзрачно одетой директрисы, ежедневно представавшей их взгляду.

Я была одета в длинное, до щиколоток, пастельного цвета платье с глубоким квадратным вырезом, широкими рукавами и высокой талией. Когда, собираясь в ресторан, я его примерила, мне показалось, что оно похоже на платье для беременных, но Марион заверила меня, что оно замечательное и очень мне идет.

Сама Марион не удосужилась сменить простую серую блузку и серую же, только несколько более темного оттенка юбку, в которых она ходила на работу, на что-то более нарядное. Наверное, большинство женщин на ее месте, будучи в плохих отношениях со своим мужем, постарались бы выглядеть более привлекательно, отправляясь вечером в ресторан. Но Марион была непохожа на других женщин. Мне кажется, она не умела хитрить или наряжаться только для того, чтобы угодить Чарльзу, так же, как и делать вид, что пьет за здоровье моей матери, если она не хотела этого делать. Пусть и на свой лад, но она заслуживала восхищения. Ужасно хотелось узнать больше о ее цыганском происхождении, и я надеялась, что когда-нибудь мне представится возможность расспросить Чарльза.

Я подняла голову и обнаружила, что дедушка, сидящий слева, задумчиво на меня смотрит. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

– Ты страшно похожа на своего отца, Маргарита.

– Правда? Быть может, ты предпочел бы, чтобы я была внуком, а не внучкой?

– Нет, дорогая. Было бы жутковато получить еще одного Барни. – Выражение его лица изменилось. Он стал очень грустным. Я вдруг представила себе, как это, наверное, страшно, – узнать, что твой сын убит, причем убила его собственная жена. Тем не менее Лео сохранил дружеские отношения с этой самой женой, моей матерью, и даже регулярно навещал ее в тюрьме.

Принесли горячее и еще вина. Я не привыкла помногу пить и уже слегка опьянела, но мне, в отличие от отказавшегося от вина Роба, не предстояло в конце вечера садиться за руль. Я жалела, что не попросила Чарльза заехать за ним в Сифорт, а потом отвезти обратно. Кэти заявила, что уедет на такси и будет пить, сколько пожелает. Она подала официанту знак наполнить ее опустевший бокал.

Кэти сидела по другую руку от дедушки, рядом с ней сидел Чарльз, а возле него – Марион. Поскольку Марион онемела, бедному дяде Хэрри не с кем было разговаривать, так как слева от него сидел Роб, которого я развлекала изо всех сил. Я почти обрадовалась, когда моим вниманием завладел дедушка и между Хэрри и Робом завязался разговор о футболе. Оба смотрели, как в шестьдесят шестом году Англия выиграла в финале Кубка мира у Германии, и помнили все забитые в этом матче голы. Теперь они по очереди вели репортаж об этой игре.

В целом вечер мог бы быть очень веселым, если бы не Марион, которая своим видом портила всем настроение. И тут дедушка громко произнес:

– А ты как поживаешь, Марион?

– Я? – начала заикаться моя тетя, одновременно пытаясь улыбнуться. Никто не осмеливался грубить Лео Паттерсону. – Как будто бы неплохо.

– Ты все там же работаешь? Кажется, в «Инглиш электрик»?

– Да, Лео.

– И сколько же лет ты там работаешь?

– Тридцать три года. – Марион облизала губы. Она почему-то нервничала. Наверное, поняла, что, задавая эти вопросы, дедушка тем самым делал ей замечание за то, как она себя вела. – Я пришла туда машинисткой в тысяча девятьсот тридцать восьмом году.

– А как ваш прекрасный сад? – с преувеличенным интересом продолжал расспрашивать Лео. – Каждый раз, когда я к вам заезжал, он производил на меня глубокое впечатление. Это настоящее произведение искусства.

– Там все делает Чарльз. Я только иногда подметаю дорожки.

– А куда вы с Чарльзом в этом году собираетесь в отпуск, моя дорогая?

– Мы еще не заказывали путевки, но планировали поехать на какой-нибудь греческий остров. Может быть, даже не один. Возможно, это будет круиз.

– Я в прошлом году побывала на Родосе и чудесно отдохнула, – вставила Кэти. – Только не стоит ехать в разгар лета, там может быть слишком жарко.

Марион и не заметила, как ее втянули в разговор о том, где лучше всего проводить отпуск. Потом речь зашла о стоимости телефонных звонков за границей, а затем о фотоаппаратах. Дедушка искусно поддерживал беседу, подобно тому, как опытный истопник поддерживает огонь, и не позволял Марион опять погрузиться в устрашающее и угрюмое молчание.

Мы уже почти закончили обед, когда дедушка, улыбаясь, как чеширский кот, заказал большую бутылку шампанского. Он явно что-то задумал.

– У меня для вас сюрприз, – объявил он.

– Какой сюрприз, папа? – спросил Хэрри, но дедушка лишь загадочно покачал головой.

Какая-то женщина вошла в зал и направилась к нашему столику. В нескольких футах она остановилась, изучая нас. Она была уже немолодой, но необыкновенно привлекательной, с вьющимися каштановыми волосами и невероятно синими глазами. Черное платье, как чулок, плотно облегало ее красивую фигуру.

Мои карие глаза встретились с ее синими.

– Привет, малышка, – грустно улыбнулась она.

– Эми! Эми! – завопила Кэти и вскочила на ноги, едва не опрокинув стул. – Что случилось с твоими волосами?

Дедушка продолжал довольно ухмыляться, как если бы он только что вытащил из шляпы живого кролика.

Чарльз от удивления открыл рот.

– Чтоб я сдох! – ахнул он. – Это же наша Эми!

– Эми! – только и смог выговорить Хэрри, но было видно, что он тоже в восторге от ее появления.

Я понятия не имею, какова была реакция Марион. Тогда меня это не интересовало. Не помню, как я поднялась со стула, знаю только, что я это сделала, потому что в следующий момент я бросилась в объятия своей матери и разрыдалась. Она похлопывала меня по спине и приговаривала:

– Ну, будет, будет тебе, моя хорошая.

Я осознала, что в ресторане стало необыкновенно тихо (если не считать шума за нашим столиком). Позже я поняла, что все перестали есть и смотрели на нас.

– Будет тебе, будет, – продолжала повторять моя мать, – не плачь, малышка, я уже дома.

А я сожалела, что не ходила к ней на свидания и не писала ей писем, не посылала поздравительных открыток ко дню рождения и не говорила ей, что люблю ее, потому что с опозданием на двадцать лет я поняла, что это действительно так.

Дата добавления: 2015-08-05