О лирике и физике

Все это лирика, скажет иной читатель. Не в том смысле, что это не важно: просто непонятно, что с этим всем делать — влиять на власти не получается, а они пребывают в состоянии очарованности от приобщения к «мировой цивилизации». То есть разрушительный процесс идет сам по себе — и вроде как помешать ему мы не можем. Действительно, почти не можем — но это не значит, что все пропало. На помощь нам придут... мондиалисты.

Как уже было сказано в первой части настоящей работы, по моему глубокому убеждению, новая редакция великой депрессии в США в ближайшие годы совершенно неизбежна. Но так как Америка нынче является стержнем всей мировой экономики, кризис этот быстро распространится на весь мир. Ранее я уже описывал некоторые черты великой депрессии — и нет никаких оснований полагать, что в этот раз все будет проще. Напротив, есть признаки того, что кризис будет глубже.

К примеру, на фондовом рынке есть такой показатель Р/Е, который говорит, во сколько раз рыночная стоимость компании превышает получаемую ею прибыль. В эпоху безудержного взлета финансовых рынков этот индикатор принимает экстремально высокие значения — так было и в 1920-е, и в 1990-е. Разница лишь в том, что к началу нынешнего кризиса показатель Р/Е в среднем по американской экономике был почти в полтора раза выше, чем перед великой депрессией, — в основном за счет совершенно безумных его значений у компаний высокотехнологического сектора (см. рис. 5.3). Откуда следует, что фондовый индекс биржи Насдак имеет прекрасные шансы завалиться намного сильнее, чем индекс Доу-Джонса в 1929—1932 годах (последний, напомню, упал в 9,5 раза). Примерно то же самое относится и к самой экономике — она тоже была перегрета сильнее, чем перед великой депрессией.

Рис. 5.3. Среднее отношение цен и прибылей американских корпораций²²¹

Предугадать развитие кризиса не очень сложно. Видимо, самые тяжелые последствия американская депрессия будет иметь для основных импортеров США. Среди них прежде всего страны юго-восточной Азии: Япония, Индонезия, Малайзия, Сингапур, Тайвань, в несколько меньшей степени Южная Корея и Таиланд. Это Латинская Америка, особенно крупнейшие экономики региона — Бразилия, Мексика, Аргентина (вернее, то, что от нее осталось после катастрофического кризиса 1997—2002 годов), Венесуэла, Чили и Перу. Европа в этом смысле гораздо более устойчива, ибо менее экспортно-зависима; но, понятно, что и ей будет не сладко. Единственная крупная страна, которая имеет шансы отделаться относительно умеренными потерями (и, следовательно, заметно усилить свое влияние на фоне ослабевших соседей), — это Китай.

Про африканские страны говорить просто страшно. Бедная часть черной Африки по сути обречена на гибель — она уже стала вымирать во второй половине 1990-х. Но даже относительно благополучные государства потрясают своей статистикой. Вот, например, Ботсвана — страна, которая имеет ВВП на душу населения выше уровня России. Она проводила реформы по образцу «Вашингтонского консенсуса» и по оценкам международных организаций добилась больших успехов. А вот цена этих успехов: реальная безработица составляет около 40% трудоспособного населения, из-за низких расходов на медицину и социальные нужды детская смертность в 4 раза выше, чем в России, которая, мягко говоря, вовсе не являет собой образец в этой области.

А главное, несмотря на агрессивное присутствие служб «планирования семьи» со своими программами типа «твой друг презерватив» (а скорее как раз благодаря им), эпидемия СПИДа уничтожает население этой страны: к 2002 году каждый третий житель Ботсваны был заражен ВИЧ-инфекцией, смертность от этой болезни приняла фантастические масштабы. Из-за этого, а также по причине крайне низких социальных расходов средняя продолжительность жизни с

1995 по 2000 год сократилась на 14 лет и по прогнозам ООН до 2005 года это снижение ускорится вдвое. Так называемая «ожидаемая продолжительность жизни при рождении» к началу 2002 года составляла всего 35 лет — а ведь всего за 7—10 лет до этого она уверенно превосходила 50 лет. А за относительно небольшой Ботсваной уже следуют тем же путем куда более населенные страны региона — ДР Конго (бывший Заир), Кения, Танзания; про Бурунди с Руандой и говорить нечего. Кажется, дьявольская идея МФПС очистить землю от «плевел человечества» как никогда близка к своему исполнению: были народы (сотни миллионов человек!) — и нет народов...

Кроме экономических и социальных катаклизмов наверняка последуют и чисто финансовые. Мощное снижение курса доллара против евро неизбежно (собственно, оно явно наметилось уже в 2002 — первой половине 2003 года). Отсюда следует, что из Америки побегут те спекулятивные деньги, что шли туда долгие годы, — достаточно сказать, что только в американских казначейских облигациях одних японских денег больше полутора триллионов долларов да еще и около 600 млрд арабских. Бегство иностранных денег, в свою очередь, будет еще активнее подстегивать девальвацию доллара. Наконец, когда курс евро взлетит намного выше своего паритета покупательной силы (который находится на уровне около 1,07 долларов за евро), это заставит ЕС выйти из режима свободной торговли — после чего ВТО можно спокойно хоронить. Интересно, успеет ли Россия до сего момента все-таки вступить в эту ВТО — на посмешище публике...

В любом случае Россия в стороне от этих процессов не останется. Триллионные потоки денег, несущиеся в панике туда-сюда по всему миру, могут принести нашей стране массу неприятностей, даже если заденут ее совсем чуть-чуть, самым краешком — надо помнить, что весь российский годовой ВВП составляет в переводе по валютному курсу всего лишь 350 млрд долларов. Мировой кризис, разумеется, обвалит цены на нефть, так что не только о 30, но, быть

может, даже о 20 долларах за баррель придется только мечтать. Отсюда неизбежен кризис в российском нефтегазовом секторе — а сектор этот нынче раздулся почти до 20% ВВП. Остальная часть российской экономики не сможет компенсировать падение сырьевого сектора, так что и наша страна окажется в фазе рецессии — впрочем, скорее всего заметно менее острой, чем американский случай.

Но все это вместе взятое вкупе с явственным (на глазах) обрушением «американского чуда» должно открыть глаза не в меру очарованным глобализацией жителям России — а заодно и сохранившим остатки совести представителям ее властей, надо надеяться — на то, что же все-таки происходит. Конечно, было бы куда лучше, если бы глаза эти раскрылись чуть пораньше, но, видно, не судьба: осознание реальности в нашей стране обычно происходит лишь во времена тяжких катаклизмов. Можно лишь надеяться, что хотя бы в этот момент российские околовластные либералы получат здоровенный пинок под зад, после которого их вряд ли рискнут допускать к управлению еще много лет — что ж, лучше поздно, чем никогда. А мы скажем либералам «большое спасибо». Я вовсе не шучу: просто все могло бы быть гораздо хуже.

Выше уже было сказано про цикличность общественных и экономических процессов — напомню, что она описывается серией «приливов-отливов» средней продолжительности по 35—40 лет каждый. Одна такая «пара» длительностью в 70—80 лет составляет так называемый «вековой цикл» (или иначе «цикл Кондратьева» — по имени русского ученого первой половины XX века). В свою очередь, в истории России 5 таких вековых циклов составляют один «эпохальный» продолжительностью около 370—380 лет. Не верите? Тогда возьмите год образования первого русского государства (то есть год призвания Рюрика на княжение, а именно 862), прибавьте к нему эти самые в среднем 375 лет, потом еще столько же и еще столько же. И вы получите как раз окрестности трех моментов разрушений российского

государства, после которых его приходилось отстраивать заново (около 1237 года, около 1612 года и около 1987 года). Здесь нет никакой магии цифр — это просто констатация цикличности общественных (в том числе и экономических) процессов. Россия тут вовсе не исключение — скажем, в истории Византии несложно найти 5 «эпохальных циклов», в каждом из которых по 200—250 лет (то есть по 6 «вековых циклов»).

А теперь загляните в предыдущие спады в рамках каждого из вышеназванных циклов в России. Прошлый кризис внутри «векового цикла» случился в 1915—1923 годах — и несмотря на все ужасы кризиса нынешнего, все же теперь (пока?) не случилось таких многомиллионных жертв голода, Гражданской войны и безумного террора, как тогда. Про разрушительные процессы «эпохальных кризисов» и говорить нечего: мы, к счастью, не добрались до масштабов кошмарного хаоса смутного времени начала XVII века и тем более до потери половины населения от Батыева нашествия. Если России сейчас удастся избежать новой волны бедствий и, образумившись, вернуться к нормальной траектории своего развития, то можно будет считать, что мы еще дешево отделались. Вот за это нашим бестолковым либералам нужно сказать «спасибо» — и «до свидания».

После этого придется решать все те же проблемы, что решались в последние лет 15 — только, разумеется, совсем иначе. Причем решать быстро: после таких кризисов через несколько лет по миру обычно прокатывается череда брутальных войн, и очень бы не хотелось к этому (почти неизбежному) моменту оказаться не готовыми. Как я уже на раз подчеркивал, самая концептуальная проблема, которую нужно решить, — это гибельное включение России в систему мировой интегрированной экономики под управлением крупнейших ТНК. К сожалению, у многих людей наличествует явное недопонимание роли и смысла ТНК — отсюда возникают странные идеи насчет «справедливой» конкуренции с ними. Попробуем разобраться с этим вопросом поподробнее.

Есть такая наука — теория вероятностей. У нее, в свою очередь, имеется масса полезных ответвлений — статистика, теория случайных процессов, исследование операций, теория игр, теория информации и т.д. Так вот, процесс конкурентной борьбы очень неплохо описывается вероятностными моделями — с небольшими допущениями он представляет собой так называемый марковский процесс. Упростим задачу до тривиального случая — конкурентов всего двое, у первого из них имеется капитал X, у второго Y. Каковы шансы в конкурентной борьбе каждого из соперников?

Ответ банален: они пропорциональны первоначальному капиталу. Если у вас и у вашего конкурента по 1 млн рублей (X=Y=1 млн), то ваши шансы равны. Понятно, что тут требуется множество допущений — например, что не может возникнуть ситуация, когда вы совершили технологический прорыв, а ваш соперник в обозримом будущем так и не смог получить доступ к вашей передовой технологии. В наше время такая коллизия практически невозможна — информационный век все-таки. Итак, до тех пор, пока, скажем, на электротехническом и приборостроительном рынке славного города Урюпинска азартно конкурируют ваша фирма «Рога и копыта» и равная ей по масштабам «Хвосты и гривы», все протекает как обычно — то вы вырываетесь вперед, то ваш соперник. Обычная конкуренция.

Ситуация резко меняется, когда в ваше противостояние вклинивается, скажем, ТНК Дженерал Электрик. Ее капитал больше капитала обеих ваших компаний вместе взятых в миллион раз (он превышает 62 млрд долларов, то есть 2 триллиона рублей). Математики в таких случаях спокойно говорят, что с вашей точки зрения капитал Дженерал Электрик бесконечен — откуда следует, что ваши шансы обскакать настырного пришельца равны нулю. Более того, у вас нет даже шансов просто удержать хоть какую-то свою, пусть даже мелкую, нишу — как утверждает означенная наука, с вероятностью 100% вы за конечный промежуток времени обязательно разоритесь. Это не мои пророчества — это просто математический факт.

Из него следует лишь одна вещь: длительная конкуренция с крупной ТНК со стороны локальных производителей просто невозможна. Реальным конкурентом ТНК может быть только другая ТНК сопоставимого масштаба. А выскочить из представленного сценария можно лишь если изменить начальные условия борьбы, то есть условия так называемой «честной конкуренции» — или, как любит говорить либерализм, «равных возможностей». Так вот, если «равные возможности» установлены, то вы обречены на разорение. Единственный способ избежать этого — поддержка родного бизнеса и ограничение экспансии ТНК. Подчеркну еще раз: нет никакого — вообще никакого! — способа обыграть ТНК в равной конкурентной борьбе.

На самом деле, кстати, дела у вас будут еще хуже, чем согласно вышеописанной модели. Во-первых, ТНК вас сразу же задавит демпингом — она уменьшит свои цены гораздо ниже себестоимости и спокойно дождется, пока вы разоритесь. Ей-то самой временные урюпинские убытки что слону дробина — у нее таких урюпинсков не счесть, поэтому вытесняет конкурентов она очень быстро. Во-вторых, если ТНК зело нетерпелива, а вы слишком упрямы, то существуют и иные способы решения проблем. Например, можно подкупить ваших менеджеров — или местные власти (последнее даже проще). А можно вас припугнуть как-нибудь. В конце концов, можно вас и убить — невелики издержки, право слово!

Это вовсе не домыслы, а вполне обычная практика современных ТНК. Любимый их приемчик в странах с неразвитой социальной системой — это оплатить какие-нибудь праворадикальные группировки, а потом, после убийства очередного активиста борьбы за трудовые права, в ответ на критику своей как минимум безучастности мрачно констатировать, что-де «ну не шмогла». Особенно ТНК любят латиноамериканские «эскадроны смерти» — не перечесть, сколько профсоюзных активистов тамошних заводов ТНК погибло только за последние 10—15 лет. Последний из гром-

ких примеров на эту тему — обвинения ТНК Кока-Кола в серийном убийстве руками колумбийских «эскадронов смерти» профсоюзных деятелей своего латиноамериканского филиала Панамерикан Бевериджез.

Все происходило настолько нагло, что не выдержали уже слишком многие — 20 июля 2001 года на Кока-Колу подал в суд Объединенный профсоюз сталелитейных рабочих США, которого об этом попросили колумбийские профсоюзы²²⁴. Кстати, та же самая Кока-Кола практиковала аналогичные методы в Гватемале в 1980-е годы — то есть понятно, что это вовсе не исключение. И так же понятно, что далеко не только сей производитель шипучего химического коктейля прибегал к подобным методам «увеличения эффективности путем снижения издержек». Если нравственность сведена к полезности, то эти деяния вполне разумны и даже правильны — с точки зрения ТНК проблема лишь в том, что «тупое быдло» (то есть мы с вами) пока не привыкло к «морали нового века».

Подкуп власти, политические убийства, стравливание государств и крайне опасные опыты в разных странах — вообще излюбленные приемы ТНК. Вот лишь несколько тому примеров.

В результате международного скандала, связанного с раскрытием многомиллионных взяток, дававшихся американской «Локхид», в Японии к суду было привлечено 15 госчиновников высокого ранга, включая премьер-министра К.Танаку, получившего в виде взятки 2 млн долл.; в Италии — ряд министров, а президент страны Дж. Леоне был вынужден подать в отставку. В Нидерландах ушел со всех занимаемых постов обвиненный в получении взятки в 1,1 млн долл. муж королевы, принц Бернард. Со своих постов были смещены руководители военно-воздушных сил Швеции, Испании, Турции и Колумбии. Расследование противозаконной деятельности корпорации привело к скандальным разоблачениям в Греции, Франции,

Германии, Саудовской Аравии, Египте, Мексике и на Филиппинах.

Диапазон методов вмешательства ТНК в дела принимающих государств, способов влияния на политическую и социальную обстановку в этих странах весьма широк. Например, в 1975 году американская «Стандард фрут» (ранее — «Юнайтед фрут») и несколько других ТНК США, недовольных политикой Панамы, Гондураса и Коста-Рики в области экспорта бананов, создали спецфонд в 5 млн долл. для подрыва стабильности в этих странах. Для этого планировалось провоцирование вооруженных столкновений, акций саботажа и даже покушение на жизнь тогдашнего президента Панамы Торрихоса. Ранее «Юнайтед фрут» участвовала в высадке отрядов кубинских контрреволюционеров в заливе Кочинос, а корпорация «Хьюз эйркрафт», как отмечала американская пресса, — в подготовке покушений на Ф.Кастро.

Борьба между корпорациями за источники сырья и рынки сбыта приводила даже к войнам между государствами, где они оперировали. Известная в истории Латинской Америки так называемая «война Чако» между Боливией и Парагваем (1932—1935 гг.), разорившая обе страны, особенно Боливию, и стоившая последней 60 тыс. жизней, была по существу схваткой между американской корпорацией «Стандард ойл оф Нью-Джерси» (сейчас «Экссон-Мобил») и англо-голландской «Ройял Датч/Шелл» за обнаруженные в Чако нефтяные запасы. Кроме того, американской корпорации необходимо было получить доступ к морю для постройки нефтепровода. «Ройял Датч/Шелл» к тому времени уже получила концессию на часть нефтеносных полей Чако и боролась за сохранение и расширение своих позиций...

Следует отметить, что деятельность ТНК в таких отраслях экономики принимающих стран, как

горнодобывающая, химическая, лесная, рыбное хозяйство, наносит невосполнимый ущерб природе этих государств, приводит к нарушению экологического баланса. Поэтому большинство корпораций не проводит таких работ на национальной территории, а переносит их в развивающиеся. По этим причинам, например, в американских штатах Арканзас и Алабама была прекращена разработка бокситов, а ТНК США начали их добычу в Гайане и на Ямайке.

ТНК в некоторых случаях не останавливаются даже перед преступными действиями, которые приводят к человеческим жертвам, нанесению вреда здоровью граждан принимающих стран. Так, в 1981— 1983 гг. американская «Доу кемикл» совместно с японской «Агромекс» в лесах на северо-востоке Бразилии проводила испытание высокотоксичных ядовитых веществ. В результате несоблюдения компаниями необходимых мер безопасности от отравления погибло свыше 7 тыс. местных жителей, зона испытаний на длительное время стала непригодной для жизни, под угрозой исчезновения оказались 25 тыс. редчайших видов растений и животных.

В течение 70—80-х годов XX ст. на уровне ООН предпринимались попытки выработать кодекс поведения ТНК. Однако эти попытки встретили сопротивление со стороны руководства ТНК, в связи с чем переговоры по выработке такого кодекса в 1992 году были прекращены²²⁵.

Наконец, ТНК имеют могучую сеть сбыта и могут придумать массу мелких подлых штучек, дабы посадить потребителя на иглу своих и только своих товаров. Вот первый попавшийся мне на глаза пример.

Макдоналдс сопровождает свои булки и котлеты очень холодными напитками типа пепси-колы со льдом. Но время пребывания любой пищи в желудке

зависит от ее температуры. Если пища теплая, то она остается в желудке 2—3 часа, а значит, там происходит полноценное расщепление крупных белковых молекул на аминокислоты. Если же пища холодная, то она покидает желудок в несколько раз быстрее и нормального переваривания не происходит. В этом и хитрость — запивая еду ледяными напитками, человек никогда не сможет наесться фаст-фудом, а значит, придет перекусить еще и еще раз. При этом на горячие напитки — чай, кофе — устанавливается достаточно высокая цена и они не включаются в комплексные наборы²²⁶.

Разумеется, помимо приучения к своей продукции, такие выкрутасы чреваты и иными последствиями:

...не переваренные белки, попадая в тонкий кишечник, где происходит всасывание пищи, никуда всосаться не могут. Там, где должны работать бактерии, отвечающие за расщепление только углеводов, начинают множиться бактерии, которые «живут» на мясе и прочих животных белках, — развивается дисбактериоз, нарушается обмен веществ и вслед за ним появляются другие болезни, в том числе и ожирение²²⁷.

Конечно, и это далеко не есть какое-то «ноу-хау» Макдонаддс, а тоже вполне обычная практика ТНК — главное, что «пипл хавает», а его здоровье никого не волнует.

Дата добавления: 2015-07-26