Глава четырнадцатая. Бунт за бортом.

Иногда оптимизм – единственное, что может спасти в безвыходной ситуации. А иногда такие ситуации приключаются именно от безграничного оптимизма.

По прогнозам синоптиков, осень больше не собиралась подпускать лето к штурвалу. Непривычно тёплый даже для Японии ноябрь плавно перетекал в зиму, смутно навевающую мысли о российских дебрях.

Стоит прояснить, что для русского народа это «начало зимы» вполне могло считаться серединой очень тёплой осени, если не концом прохладного лета. Но обыкновенные японские школьники, школьницы, дяденьки и тётеньки упорно мёрзли.

По законам жанра и традициям истории (не только этой, поверьте), опять стояло утро.

Хибари Кёя довольно лениво надевал свитер, мысленно оглашая самому себе список грядущих дел. Пункт «Разобраться с тремя идиотами» занимал в цепочке планов главенствующую позицию: в прошлые два раза, когда Хибари Кёя позволил себе оставить этих обормотов дома, всё закончилось довольно плачевно. Если на первый день хозяин дома всего лишь недосчитался четырёх (почему четырёх, а не трёх – загадка) кружек и двух тарелок, то на второй ему пришлось покупать новый холодильник (ещё одной загадкой было то, как и для чего эти травоядные грохнули предыдущий). Потом, к счастью, наступил выходной день.

Обращаясь к своему опыту с Совестью, брюнет решил уменьшить масштабы разрушений таким же методом: отправить неразумных обалдуев в школу. Здесь, правда появлялось несколько проблем…

Самой главной из них был Фантазия. Устроить этого старикана учиться было уже невозможно, а отправить слоняться по средней Намимори – опасно (для женской части учеников и учителей, ибо Хибари Кёя сам удивлялся извращенности «своей» Фантазии). Впрочем, насчёт этого в умной черноволосой голове уже промелькнула одна мысль…

Ещё одну проблему представлял Память: по возрасту-то он вполне годился в старшеклассники, однако нарушать дисциплину он мог везде, всегда и в любом состоянии. Дело осложняла его регенерация (как сказала Кассандра, одна из самых скоростных).

Ну и, наконец, Хибари Кёе не хотелось производить на директора и учителей впечатление дружелюбного (или многородственничного) травоядного.

Ситуация получалась в целом довольно тревожная: в любом случае приходилось чем-то рисковать. Хибари Кёя, мысленно преобразившись в гениального шахматиста, сделал ход.

***

Для Совести день начался вполне стандартно, с поправками, разумеется, на недавних новосёлов. Кратко алгоритм её подъёма можно было описать так: шум, открыть глаза, встать с дивана, доковылять до кухни, призвать на голову Кёна (именно таким именем обозвал себя Памят(ник)ь) гнев начальства, поскорбеть по безвременно ушедшему борщу, умыться, одеться и ждать подопечного. Как ни странно, особого раздражения утренний погром у неё не вызвал – привычка вырабатывалась, может быть?

За время ожидания Кассандра отметила несколько странностей: Память не лез к ней с гениальными планами о захвате Плутона с помощью морозильника, паяльной лампы и медной проволоки; Фантазия не кидал (точнее, кидал, но в гораздо меньшем количестве) на неё взглядов откровенного характера, а Мораль… впрочем, с ней всё было в порядке: холодильник она не оставляла. Тем не менее, вели себя эти кадры довольно необычно.

Всё прояснилось, когда со второго этажа спустился Хибари Кёя.

- Вы трое, чтобы в течение десяти минут были готовы! Идёте в школу, - тон юноши был суров и, казалось, не терпел возражений вовсе.

Кассандра, поняв причину до этого неясного поведения, немного взгрустнула о том, что у неё возможности читать мысли (даже изредка, как это получалось у Кёна) не было.

- А нам тоже школьную форму выдадут?! – с непонятными Совести надеждами в голосе спросил выше указанный субъект.

Хибари Кёя задумался. Памятник, правильно растолковав это молчание, затараторил:

- Вы же понимаете, что без формы мы будем нарушать дисциплину Вашей любимой школы??? Вон, Каске (Кассандра с трудом удержалась от рукоприкладства) выдали, Фанта обойдётся, он на ученика в жизни не потянет… Да даже ей вон, - указал парень на Мораль, - проще будет: одежда больше на официальную походит. А что делать несчастному мне?

Кассандра пожала плечами: виноват во всём, вероятнее всего, был сам Кён. Девушка весьма сомневалась в том, что рваные (не то специально, не то случайно) джинсы, термоядерно-зелёная футболка и плачевного вида кеды были прописаны парню свыше как форменный костюм.

Хибари Кёя нахмурился, видимо, сдерживая раздражение, и махнул рукой в сторону второго этажа:

- Из моего шкафа. Одежду. Которая подойдёт по размеру.

Рыжий, радостно скалясь, помчался по лестнице. Вслед ему полетело:

- Шагом! Обнаружу бардак – загрызу, - ответом на эту реплику послужило сдавленное хихиканье из верхней комнаты.

***

Главной ошибкой Хибари Кёи, которой Кён не преминул воспользоваться, был допуск Памяти к шкафу с одеждой. Бесконтрольный допуск. Стоит ли удивляться тому, что любимый плащ брюнета, оставленный дома из-за холода (нет, юноша не боялся, что одежда замёрзнет, он не был уверен в своём внешнем виде, когда надевал плащ на свитер), был немедленно захвачен в плен?..

Кроме плаща, для новичков и слабо видящих служившего главным признаком (после камикороса) Хибари Кёи, к Кёну перекочевали чёрные брюки, белая рубашка и галстук. Когда же парень откопал в углу гардероба старые тонфа, его начало буквально плющить от хохота. Старательно пыхтя, он просунул стальные дубинки в рукава, накинул на плечи плащ (обнаружив на нём и рубашке липучку, юноша раскрыл один из главных секретов Хибари Кёи) и пригладил рыжие лохмы. Можно было отправляться в школу.

Как и предполагалось, ждать Память никто не стал, чему последний несказанно обрадовался. Быстрым шагом, иногда срываясь на бег, парень направился к школе по обходному пути.

***

Хибари Кёя неспешно шёл по улице, изредка скашивая взгляд на покорно следующих за ним Мораль и Фантазию. Первая постоянно спотыкалась, чем вызывала в памяти не самый приятный образ травоядного коня. Второй имел вид настолько пошлый, что Хибари Кёе даже становилось немного интересно, о чём он думает. Совесть скромно шла рядом.

Брюнет очень сильно надеялся, что рыжее несчастье хотя бы потрудится захлопнуть за собою дверь – времени на то, чтобы ждать выпендривающееся травоядное у юноши не было. Ему предстояло ещё определить всех троих на общественно полезные (хотя бы тем, что ограничивающие их разрушительную деятельность) места.

Поскольку Хибари Кёе нужно было сперва переговорить с директором, вышел он к тому времени, когда глава средней Намимори уже должен был находиться на рабочем месте. По сравнению с обычным временем выхода, юноша опоздал почти на час, так что возле школы уже собирался народ.

Первый недоумённый взгляд в свою сторону брюнет проигнорировал. Следующие десять списал на своих спутников. Однако, когда на него испуганно воззрился один из членов Дисциплинарного комитета (о чём явственно говорила его причёска), Хибари Кёя не выдержал:

- Что тебе от меня нужно?

Парень, изредка подёргивая глазом, помотал головой:

- Прошу прощения, Хиб-бари-сан! Я обознался!

Подобный ответ «Хиб-бари-сана», разумеется, не удовлетворил, однако эта проблема была не самой важной на данный момент.

Миновав скопление учеников (всё так же непонятно на него косящихся), Хибари Кёя добрался до кабинета директора. Его «последователи» довольно смирно остановились возле двери, когда брюнет вошёл внутрь.

- Хибари Кёя! Пожалуйста, потрудитесь объяснить своё поведение! – прямо с порога обрушился на юношу гневный возглас. Глава Дисциплинарного комитета, всё ещё не веря, что директор школы посмел обратиться таким тоном к нему, воззрился на мужчину округлившимися (едва ли не впервые в жизни) глазами. Наваждение не рассеялось: директор смотрел на брюнета без обычного уважения, буквально пылая от гнева.

- Я в чём-то провинился? – спокойный тон давался юноше с трудом. Всё сильнее становилось желание осведомиться у своего «начальства» о психическом состоянии оного.

***

Кён, разумеется, не хотел, чтобы его поступок привёл Хибари Кёю в больницу с сердечным приступом (который был вполне-таки вероятен). Однако упустить шанс прикинуться грозой Намимори он не мог.

Когда на него с недоумением и недоверием посмотрел какой-то первоклассник, Кён навёл на себя суровый вид и басом проговорил:

- Травоед… Травоядное! Почему ты не на уроке?!

Изумление смешалось в глазах школьника с испугом, он, что-то пробормотав, попятился и с возгласом «Хиииии…. Простите, Хибари-сан» помчался в сторону здания школы.

Довольный произведённым эффектом Кён сначала отсмеялся, потом, заметив нездоровое к своей персоне внимание, решил скрыться.

Скрывался он на втором этаже школы: не найдя в здании уборной, он решил избавиться от плаща прямо возле подоконника. С жутким звуком отодрав липучку (как позже выяснилось, вместе с куском ткани от рубашки), Кён вдруг вспомнил о тонфа.

Вытряхиваться по мановению ладони оружие не хотело. Пуговицы на рукавах расстёгиваться не собирались. Одежда явно протестовала против нового и непутёвого хозяина.

Кён, которому не хотелось таскаться с металлическими дубинками в рукавах (ко всему прочему, просвечивающих), решился на радикальные методы. А именно – на снятие рубашки через голову, вытряхивание из неё (из рубашки, не головы) тонфа (из головы у Кёна можно было бы вытрясти только дурь… если бы та не была её основной составляющей) и надевание сорочки обратно.

Воплощению плана в реальность помешала пресловутая одежда: когда Кён уже почти избавился от неё, голова застряла в воротнике. Демонстрируя миру своё туловище и скрывая от него голову, парень озадаченно дёргался, стараясь освободиться.

Именно в таком положении, с именитым плащом в ногах его застала завуч школы, женщина преклонных лет и непоколебимых нравов.

Вероятно, полуобнажённого мужского тела завуч не видела уже довольно долго, иначе объяснить её визг было нельзя. Однако плащ она узнала и вспомнила.

Благо для Кёна – ему удалось смыться, осматривая местность сквозь пелену белой ткани, обернулось весьма неприятным происшествием для его почти тёзки.

Дата добавления: 2015-07-26