Глава 13. Я сидела в подсобке и ставила галочки в сво­ем блокноте.

— Четки Марии... Капитанский свисток...

Я сидела в подсобке и ставила галочки в сво­ем блокноте.

Надо было проверить, готов ли реквизит к ве­черней репетиции. А в последние дни я стала ужас­но рассеянной.

Был четверг. Со дня похорон Рейчел прошла уже целая неделя. Я провела ее в полном оцепе­нении, способная разве что тупо передвигать ноги.

В ту дождливую среду, когда я уехала от Рей­чел, ее родители тоже ушли из дому. Отцу ни с того ни с сего взбрело в голову устроить семейный поход в кафе-мороженое. Несмотря на грозу и поздний час.

А у Рейчел, естественно, не было никакого на­строения. Она ужасно переживала разрыв с Гай-деном, и ей было совершенно не до мороженого.

Сначала мистер Уэст мягко уговаривал ее, по­том умолял, потом велел собираться в приказном порядке. Что делать, он был не самый чуткий отец.

А Рейчел нисколько не уступала ему в упрямст­ве. Какое там, к черту, мороженое, если ты оста­лась обманутой и покинутой!

— Умру, но не пойду! — кричала она отцу. Эти слова мистер Уэст никогда не забудет. Как

и не простит себе, что оставил Рейчел дома одну.

Но ведь он уже был уверен, что убийца пойман. Он тоже успел посмотреть новости и запомнить дурацкую улыбку преступника.

В общем, родители Рейчел ушли. А вернувшись, нашли ее лежащей ничком на полу спальни.

Убитую ножом...

—...корзина для пикника... — автоматически продолжала я проверять реквизит.

Я вспомнила, как хоронили Рейчел. Я думала, придет вся школа. Но ребят было немного. При­шел Гайден. Тихий, подавленный. Да уж, препод­нес ей прощальный подарочек... \

Рейчел похоронили в новой части кладбища на улице Страха. Во время похорон снова пошел дождь.

...Я старалась сосредоточиться, перебирая рек­визит. Я вообще любила сидеть тут, в подсобке. Это была малюсенькая комнатушка в углу над сце­ной, где кончаются колосники для осветительной аппаратуры. Такая крошечная, что больше походи­ла на тайник. Чего тут только не было: старинные шпаги и мечи, перья, старомодные телефонные ап­параты, трости, сковороды и кастрюли, колоколь­чики, свистки и даже смешной пистолет: нажима­ешь на курок — и из его ствола выскакивает фла­жок с надписью «Пиф-паф!»

Впервые я чувствовала себя здесь не очень уютно.

А вдруг на меня кто-нибудь нападет? Кричи не кричи — пока меня найдут...

Кое-что вдруг показалось мне странным.

Дверца большого стенного шкафа была приот­крыта.

Я точно помнила, что, хотя в последний раз, я плотно закрывала ее. Я всегда аккуратно закрываю все двери. Такая уж у меня дурацкая привычка. Люблю, чтобы все было в порядке. Терпеть не «мо­гу, когда шкаф нараспашку или в комоде не задви­нут ящик.

Я тихонько подошла к приоткрытой дверце. Единственное, что я слышала, был стук моего соб­ственного сердца.

Я медленно потянула за ручку.

Чуть не угодив мне по голове, на пол грох­нулась коробка с масками из папье-маше.

Я встала на колени и начала собирать маски, ворча себе под нос. К счастью, ни одна не разби­лась.

— Эй, Лиззи! — позвал меня кто-то сзади.

Я вскочила и обернулась. В подсобку зашел Робби. Он целился из бутафорского пистолета прямо мне в голову.

— Ты убита, — объявил он и спустил курок. Из пистолета с хлопком выскочил флажок: «Пиф-паф!»

— Очень смешно, — сказала я. — Так ведь и от разрыва сердца можно умереть. Вот бы ты посме­ялся...

На самом деле мне вовсе не хотелось, чтобы он заметил мою обеспокоенность. Но он смотрел на меня как-то странно.

— Ты чего пришел-то?

Робби ответил не сразу, продолжая испытующе глазеть на меня.

— Да вот... — Он достал листок желтой бумаги, на которой обычно делал пометки во время репе­тиций. — Вчера забыл дать тебе свои замечания. Монастырская стена смотрится слишком мрачно. Нужна подсветка.

Это минутное дело.

И тут на пороге подсобки появилась Дона.

— Третьего берете? Или я сюда уже не влезу?

Из-под монашеского головного покрова выби­вались длинные золотистые волосы. В этот вечер только Дона репетировала в костюме.

— Мария, ты что, хочешь опоздать на сцену? — рассердился Робби.

— Я только на секундочку. Мы с Лиззи прове­рим кое-что из моего реквизита. Не волнуйся, я не опоздаю.

Робби сосредоточенно зачеркнул в своих по­метках то, что касалось реквизита и декораций, и, задев Дону, вышел из подсобки.

— Смотри не задерживайся тут! — крикнул он, уже двигаясь по колосникам в сторону железной лестницы, спускающейся на сцену.

Мы с Доной остались один на один. Выраже­ние ее лица насторожило меня.

— Это была страшная ошибка, — задумчиво проговорила Дона.

— Какая еще ошибка?

— Мне не надо было соглашаться на эту роль! На роль Марии, которую играла Симона. Ни в ко­ем случае.

— Почему?

— Потому что меня это выбивает из колеи. Не очень-то приятно носить костюм, в котором ходила убитая. С таким же успехом можно нацепить на себя вывеску «Я следующая»!

Я было хотела поиронизировать по этому по­воду, но на самом деле мне было не до смеха.

— Мне тоже как-то не по себе, — поежилась я. Дона так и сверлила меня взглядом.

— Ты, наверное, тоже уже понимаешь... — на­чала она.

Я знала, что она имеет в виду. За последние

дни я много всего передумала и пришла к чудо­вищному выводу. К тому же, что и Дона. Но на всякий случай я прикинулась несведущей.

— Ты это о чем?

— Сначала Симона. Потом Рейчел. Потом на

меня в кино напал парень.

— Ну и?

Дона смотрела на меня заговорщическим

взглядом: как будто мы обе знали какую-то ужас­ную тайну.

— А то, что кто-то убирает всех претенденток на звание королевы бала.

— Не может быть. — Голос у меня дрогнул. — Кому и зачем это надо?

— А ты считаешь, это простое совпадение? — скептически вопросила Дона.

— Уверена. Вполне может быть.

— Нет, не может!

— Мария! — послышался голос Робби снизу. — Давай скорей!

— Иду!—крикнула в ответ Дона.

— Но ведь преступника уже задержали, — на­чала было я.

— То-то и оно. — Дона понизила голос. — Ког­да убили Рейчел, он уже сидел в тюрьме! Кроме того, он не признается в убийстве Симоны. Нет, совершенно очевидно, что за нами охотится кто-то еще. Я подчеркиваю: именно за нами.

У Доны даже левый глаз задергался. Я по­няла: она напугана не меньше моего.

— Так, нас осталось только трое. Ты, я и Элана, — сказала я, откашлявшись.

— И что ты намерена делать? — спросила До­на жалобным голосом.

Я только головой покачала. Потому что не имела ни малейшего понятия, что нам теперь делать.

— Слушай, тебе пора вниз! — напомнила я До­не. На самом деле это мне самой хотелось по­скорее спуститься вниз.

Дона пропустила мои слова мимо ушей.

— А знаешь, что самое страшное? — сказала она.

— Неужели есть что-нибудь страшнее того, что какой-то псих вот-вот подберется к нам?

— Страшнее всего то, что мы, видимо, знаем¹ этого человека.

— Смотри-ка, наконец до тебя кое-что до­шло! А ты еще называла меня ненормальной, когда я говорила тебе про Лукаса...

Я даже похолодела, представив себе, как Лу­кас следит за мной своими темными косенькими глазками.

— Нет, для меня Лукас вне подозрений, — по­качала головой Дона. — Допустим, у него была причина мстить Симоне, но что он имел против Рейчел?

— Кто его знает.

Я вспомнила про игру мистера Мида. Может, с ее помощью удастся вычислить убийцу? О чем бы я думала, будь я на месте Лукаса? Наверное, вид у меня был совсем отсутствующий, потому что Дона даже потормошила меня за плечо.

— Дона! — снова позвал Робби снизу. — Ты идешь или нет?

Итак, если бы я была убийцей, то, наверное, рассуждала бы так: «Слишком явно было бы уби­вать претенденток по очереди».

И тут меня осенило.

— Деньги! — воскликнула я.

— Деньги? — удивилась Дона. — Ты о чем? Какие еще деньги?

— Три тысячи долларов, которые получит ко­ролева выпускного вечера! Может быть, кто-нибудь из парней хочет обеспечить победу своей девушке. Глядишь, и ему перепадет.

Дона скривилась.

— Ты бы укокошила четырех девиц из-за ка­ких-то трех тысяч долларов? Не проще ли огра­бить банк? Нет, версия неубедительная... Слушай, я, кажется, знаю! Это, наверное, какая-нибудь, дев­чонка, которая не попала в финал и почувствовала себя обойденной.

— Мне кажется, деньги более весомый повод.

— Как бы там ни было, учти — мы на при­целе.

— До-о-о-на! — снова завопил Робби.

— Я побежала, — сказала Дона. Она сжала мою руку. Ладонь ее была холодной и влажной.

— Не забудь свой реквизит, Мария, — сунула я ей четки, нужные по роли.

Дона стала перебирать бусины.

— Они мне очень кстати: кому-кому — а мне-то придется много молиться...

Дона побежала вниз. Я вышла за ней. Она уже спускалась по лестнице, когда я только закры­вала дверь в подсобку. Я взглянула сверху на темный зал, потом на освещенную сцену.

Там стоял Робби и держал речь перед труп­пой.

— Это должно быть настоящее зрелище! — раз­глагольствовал он. — Гвоздь сезона! Надо как сле­дует потрудиться. Не забывайте, что до премьеры всего восемь дней. Все по местам!

Темный партер зиял пустотой. Кого я там вы­сматривала? Джастина? Да, раньше он приходил посмотреть на Симону.

Но и сейчас там, в пустом зале, кто-то сидел. Справа, с краю.

Это был Лукас. Наши глаза встретились. Он улыбнулся мне и изобразил губами поцелуй.

Я отвернулась. Чокнутый он и есть чокнутый.

И тут у меня по спине побежали мурашки. Я вспомнила нашу стычку у си: юниного дома. Да, Лукас чокнутый, стало быть, ему не нужны мо­тивы. Он может укокошить просто так, ради за­бавы.

Как-то по телевизору показывали фильм, где один такой псих хотел убить всю девчачью ко­манду из-за того, что ее капитанша не пожелала с ним встречаться. Помню, я потом неделю спать не могла.

А что у Лукаса на уме? Нет, сейчас не очень-то хотелось играть в игру мистера Мида. Довольно странно было влезать в мысли Лукаса Брауна.

Я старалась больше не смотреть в его сторону. Но меня почему-то так и тянуло сделать это. Не прошло и двух секунд, как я снова перевела взгляд на темный партер.

Там было пусто.

Дона кружилась по сцене, репетируя ударный номер.

— Стоп, стоп, стоп! — остановил ее Робби. — Мими, — повернулся он к пианистке, — здесь не­много побыстрее, ладно? — Он поднялся на сце­ну. — Дона, извини, что остановил тебя. Все пре­красно. Но в этом месте у тебя должно быть ощущение полнейшей свободы. Ты поняла?

Дона улыбнулась и слегка сморщила нос.

— Ну что тут не понимать.

Робби в шутку обнял ее и повернулся к осталь­ной труппе.

— А? Кто бы мог подумать, что за такой ко­роткий срок Дона так войдет в роль? Прошу апло­дисменты!

Все дружно захлопали и заулюлюкали, привыч­но подыгрывая шоуменским замашкам Робби.

Я смотрела на Дону и думала, что, наверное, действительно не так приятно играть эту роль, пе­решедшую к ней от убитой Симоны. Но, с другой стороны, она прямо вся светилась, будто только что выиграла Уимблдонский турнир.

И тут чудовищная мысль пронзила меня.

Вот у кого были четкие мотивы для убийства!

Дона — вот кто жаждал победить. Она помеша­на на том, чтобы лидерствовать всегда и во всем. Кто же этого не знает?

Помешана...

А вдруг это Дона наняла какого-нибудь парня, чтобы он устранил конкуренток?

Но тогда как расценивать наш разговор в под­собке? Она говорила так искренне и казалась по-настоящему напуганной.

Хотя я бы тоже, наверное, выглядела напуган­ной после двух случившихся убийств да накануне двух грядущих.

А может быть, Элана?

Нет, только не Элана. Ее никак нельзя было представить убийцей...

Боже, да я ли это? Подозреваю своих собствен­ных подруг в убийстве!

И тут в моей памяти всплыло еще одно имя. Я даже сама удивилась.

Гайден!

Тогда, в пиццерии, его интересовал, кажется, только денежный приз. А Рейчел еще подзадори­вала его, что ему ничего не обломится. Скорее все­го, он не на шутку рассердился...

У меня в голове все спуталось. Внизу Дона сей­час начнет репетировать следующую сцену: Мария рассказывает настоятельнице монастыря о своих чувствах к капитану фон Траппу. Мне надо срочно опустить новый задник. Скорее! Хватит бредить наяву!

Я осторожно размотала веревку слева и рань­ше, чем успела подать сигнал, отпустила рулон. — Ай!

Кроме задника, вниз полетело что-то тяжелое. На сцену с глухим стуком плюхнулся тяжелен­ный мешок с песком.

Раздался громкий крик. Это был крик Доны.

Дата добавления: 2015-07-20