Летописание Русского централизованного государства (XVI — XVII вв.)

В период существования единого Русского централизованного государства летописание претерпело определенные изменения. Они были обусловлены в первую очередь политическими факторами, среди которых главным стало установление в России самодержа­вия. Для поддержания новой политической системы создавалась новая официальная идеология, отраженная во многих историче­ских и литературных сочинениях как светских, так и церковных авторов.

Согласно политической концепции XVI в., Русское государ­ство было законным преемником Византийской империи. Инте­рес к всемирной истории и необходимость вписать русскую исто­рию в мировую породили новый для России тип исторического сочинения — хронограф. Еще в период Киевской Руси летописцы познакомились с византийскими хронографами, в которых по­следовательно излагалась всемирная история, начиная от «сотво­рения мира». Многие содержащиеся в них сведения использова­лись летописцами в качестве источников собственных произведе­ний, справочных данных по хронологии.

Однако первые русские компиляции типа хронографа возник­ли только в XVI в. История России рассматривалась в них как

заключительный этап истории крупнейших мировых монархий. В течение XVI —XVII вв. в России было создано несколько редак­ций Русского хронографа. Древнейшей из них является так назы­ваемая редакция 1512 г., состоящая из 208 глав. На ее основе по­зднее были созданы и другие редакции, получившие широкое рас­пространение.

Хронограф отличался от летописи структурой и содержанием. В начале хронографического сочинения помещалось оглавление с указанием нумерованных глав и их названий. Летописи предыду­щего периода не имели оглавления. В хронографе иной была схема расположения материала. Текст хронографа структурировался по главам, внутри которых после заглавия помещался текст о собы­тиях всеобщей истории, далее — после своего заглавия — о рус­ских событиях. Например, в оглавлении Хронографа редакции 1512 г. состав одной из глав представлен таким образом: «Глава 205. Цар­ство греческое кир Калуяна. В той же главе и великое княжение Русское и о князе Дмитрие Юрьевиче Красном»¹. Текст главы был разбит на три части, каждая из которых имела свой подзаголовок: «Царство греческое», «Великое княжение Русское», «О князе Дмит­рие Юрьевиче Красном». Хотя внутри подразделов еще сохраня­лась летописная форма изложения, основным признаком объеди­нения погодных записей в хронографе была тема повествования.

Русская церковь дала обоснование самодержавия в так называ­емой «Степенной книге». Полное название этого анонимного со­чинения, созданного в 1563 г., — «Книга степенна царского ро­дословия, иже в Рустей земли в благочестии просиявших богоут­вержденных скипетродержателей, иже бяху от Бога, яко райская древеса насаждени при исходящих вод, и правоверием напаяеми, богоразумием же благодатию возрастаеми, и божественною сла­вою осияваеми явишася, яко сад доброраслен и красен листвием и благоцветущ; многоплоден же и зрел и благоухания исполнен, велик же и высокъверх и многочадным рождием, яко светлозрач-ными ветми разширяем, богоугодными добродетельми преспева-ем; и мнози от корени и от ветвей многообразными подвиги, яко златыми степенми на небо восходную лествицу непоколеблемо водрузиша, по ней же невозбранен к Богу восход утвердиша себе же и сущим по них». Оно красноречиво говорит о главной задаче автора сочинения (возможно, московского митрополита Афана­сия) — показать постепенное восхождение русских государей к Богу, оправдать богоизбранность «скипетродержателей». Это ли­тературное произведение имеет необычное для того времени по­строение. Последовательное повествование о наиболее важных, с точки зрения автора, исторических событиях разбито на 17 «сте­пеней» (ступеней, граней), в каждой из которых излагается био-

¹ Полное собрание русских летописей... — Т. 22. — С. 13.

графия государя, сопровождаемая сочинениями о митрополитах и святых, живших с ним в одно время.

Летописцы XVI в. также внесли свой вклад в разработку и рас­пространение новых политических идей. Особенно большую роль в этом сыграли московские официальные летописи, носившие общерусский характер. Так же, как и авторы литературных сочи­нений, летописцы XVI — XVII вв. более обстоятельно и подробно, чем раньше, рассказывали о деятельности и жизни великих кня­зей (с 1547 г. — царей).

Нарастание повествовательности летописных текстов, превра­щение их в книги для чтения — еще одна из черт летописания XVI — XVTI вв. В летописях все больше проявлялись связный харак­тер изложения, дидактика, идеализация героев рассказов. Следстви­ем повествовательности стал новый вариант летописного текста, целиком посвященного одному объекту внимания летописца.

Летописи испытали значительное влияние исторических и ли­тературных произведений своего времени. Влияние это сказалось, В частности, на форме фиксации событий в летописях. Так, хро­нографическая форма текста, который структурировался не об­щей датой нескольких событий, часто не связанных между собой, а конкретной темой, оказала влияние на форму ряда летописных сочинений XVI —XVII вв., разрушая главный признак этого вида исторических сочинений — погодную запись и выделяя централь­ные линии повествования.

Не могло не отразиться на летописании XVI — XVII вв. и нара­стание объема информации, которая сохранялась в письменном виде. Этот рост был обусловлен в первую очередь созданием в XVI в. системы постоянно действующих государственных органов управ-1ения, где письменно регистрировались этапы принятия и ис­полнения решений по самым разным вопросам. Делопроизвод­ственный материал воспринимался летописцами не только как новая разновидность источников, но и как доказательство досто­верности сообщаемого известия.

В XVI в. в работе некоторых летописцев, причастных к офици­альному летописанию, отмечается новый момент: они стали со­здавать черновики сочинения.

Итак, содержание, структура и стиль летописного повествова­ния «размывались» другими историческими, литературными, по­литическими (публицистическими) сочинениями, делопроизвод­ственной документацией, и летописи постепенно вытеснялись новыми формами исторического повествования. В конце концов во второй половине XVII в. летописание потеряло общегосудар­ственное значение.

При московской митрополичьей кафедре в конце 20-х гг. XVI в. эыл создан крупнейший памятник русского летописания — Нико­новская летопись. Свое название летопись получила по имени патри-

арха Никона — владельца одного из ее списков. Инициатором и редактором-составителем этого сочинения был митрополит Да­ниил (1522—1539) — крупный писатель, церковный и поли­тический деятель. Первоначальный текст летописи оканчивался 1520 г.

Текст Никоновской летописи представляет собой компиляцию многих исторических источников. Среди них известные сегодня летописи XV в. — Симеоновская, Иоасафовская, Новгородская пятая, а также гипотетически восстанавливаемые своды — Твер­ской летописный свод конца XIV в., Кирилло-Белозерский свод 70-х гг. XV в., Московский свод 1518 г. Использованы литератур­ные сочинения — повести, сказания, жития святых, а также ар­хивные документы. Все эти материалы были подвергнуты литера­турной и идеологической обработке. Интересно, что Никоновская летопись содержит ряд уникальных известий, которые не встре­чаются ни в каких других летописных сочинениях.

Составитель Никоновской летописи последовательно проводил идеи защиты имущественных интересов церкви, союза светской и духовной власти, поддержки внутренней и внешней политики великого князя Василия III. На страницах Никоновской летописи нашли историческое обоснование вопросы, которые являлись предметом обсуждения церковного собора 1531 г.: о праве монас­тырей на владение селами, законности поставления русского мит­рополита собором епископов без санкции константинопольского патриарха, борьбе с ересью.

До нас дошли две редакции этой летописи. Редакция 1556 г. представлена в Патриаршем списке. Она возникла в результате дополнения митрополичьего списка известиями Воскресенской летописи и «Летописца начала царства». Эта редакция с самого начала обращалась в церковных кругах. В начале 60-х гг. XVI в. ру­копись использовали при составлении «Степенной книги», а в 70-х гг. XVI в. список был положен в основу обширного патриар­шего свода, известного по двум беловым копиям.

Еще раз теми же источниками был дополнен оригинал мит­рополичьей летописи. Позднее к нему были присоединены со­бытия за 1556— 1558 гг. Так возникла вторая редакция Никонов­ской летописи, сохранившаяся в так называемом списке Оболен­ского.

К числу значительных московских официальных летописных Произведений XVI в. относится Воскресенская летопись, названная гак по списку, который был пожалован патриархом Никоном Вос-1 pel «-некому 1 1оноиерусалимскому монастырю. Летопись сохрани­лась в 13 списках середины XVI —начала XIX в., но среди них нет ни одного списка, который бы содержал весь текст летописи.

Воскресенская летопись имела несколько редакций. Текст пер­воначальной редакции доходил до конца августа 1533 г., а работа

над ним была начата до декабря 1533 г. Дошедший до нашего вре­мени текст Воскресенской летописи представляет собой третью редакцию, доведенную до 1541 г. Время создания третьей редак­ции довольно точно определяется по включенным в нее списку русских митрополитов, в котором последним назван митрополит Макарий, ставший им 19 марта 1542 г., и списку литовских кня­зей, где рядом с именем Сигизмунда I указано, что это «нынеш­ний» король (он был им до 8 октября 1544 г.). Следовательно, третья редакция Воскресенской летописи возникла между 19 марта 1542 г. и 8 октября 1544 г.

Летописная основа текста Воскресенской летописи не может быть возведена как ни к одному из восстановленных предшествую­щих ей сводов, так и ни к одной из современных ей летописей. Возможно, автором были использованы два основных летопис­ных источника, не сохранившихся в непереработанном виде: Мос­ковский свод 1526 г. и Ростовский свод 1489 г. Кроме того, лето­писец обращался к материалам великокняжеского архива. Важ­ным публицистическим источником Воскресенской летописи стало «Сказание о князьях владимирских», в основе которого лежала легенда о происхождении русских великих князей от римского императора Августа. Составитель летописи впервые использовал легенду, существовавшую в письменном варианте, как офици­альную версию.

Воскресенская летопись оказала значительное влияние на по­следующее летописание: редакция августа 1533 г. стала источни­ком Львовской летописи XVI в., а редакция 1541 г. использовалась для дополнения текста списка Оболенского Никоновской лето­писи за 1521 — 1541 гг. На основе Воскресенской летописи состав­лялись некоторые краткие летописцы.

В композиционном оформлении Воскресенской летописи были новшества. Новым разделом текста летописи стал самостоятель­ный перечень глав с выделением в нем основных тем повествова­ния, например: «Глава 63. В лето 7042 (1534 г.) о преставлении неликого князя Василиа Ивановича. И о поимании князя Юриа Ивановича. О звездахъ. Глава 64. Срубленъ бысть градъ Москва. И о побеге князя Семена Белского. И о поимании Глинского. И о приходе литовскыхъ воеводъ подъ Стародубъ»¹. События од­ного года могли объединяться в одной главе или разбиваться на несколько глав. Таким образом, оформлением летописных запи­сей летописец акцентировал внимание на самых важных для него сюжетах, нарушая при этом структурную и содержательную цель­ность повествования.

«Летописец начала царства» — самоназвание сочинения, кото­рое повествует о событиях с 1533 по 1552 г. и завершается описа-

¹ Полное собрание русских летописей... — М., 2001. — Т. 8. — С. 6.

нием праздничных торжеств по случаю победы над Казанским ханством. Таким образом, произведение охватывает время прав­ления Ивана IV и освещает внутреннюю и внешнюю политику, военные действия, городское строительство, дворцовые церемо­нии этого периода и т.д. Автором начальной редакции летописца считают государственного деятеля середины XVI в. Алексея Федо­ровича Адашева.

Сюжетная и временная ограниченность «Летописца начала цар­ства» позволяет говорить о том, что данный летописный текст имеет черты нового исторического повествования. Новизна за­ключается в том, что летопись имеет единственный объект пове­ствования — царствование Ивана IV. Для создания этого сочине­ния были использованы новые категории источников. Одной из разновидностей источников этой официальной летописи стали делопроизводственные документы, например, память Ивана Гроз­ного Михаилу Темрюковичу Черкасскому, пропускная грамота на проезд до Москвы полоцкого воеводы Станислава Довойны и полоцкого епископа Арсения.

«Летописец начала царства» неоднократно редактировался и дополнялся событиями, произошедшими после 1552 г. Выявлена редакция, доведенная до 1556 г. От первоначальной она отличает­ся тем, что в ней возвеличивается Адашев и усиливается критика в адрес боярства. Впоследствии эта редакция пополнилась статья­ми за 1556—1558 гг., куда были включены и проекты двух ада-шевских реформ. Известна редакция, доведшая изложение до 1560 г. Летописные записи последующего времени заносились в черновые тетради, хранившиеся в царском архиве.

«Летописец начала царства» активно использовался в последую­щем летописании XVI в. Так, его редакция 1556 г. вошла в состав Патриаршего списка Никоновской летописи. В 1568 г. «Летописец начала царства» в редакции 1560 г. и черновые тетради с записями за 1560—1568 гг. были использованы в Лицевом летописном своде.

Лицевой летописный свод — самое крупное летописно-хроно-графическое сочинение средневековой Руси XVI в. Свое название произведение получило из-за миниатюр, которых в 10 томах на­считывается более 16 тыс. Сочинение разделяется на две части: первые три тома, названные учеными хронографами, посвящены всемирной истории, а остальные (Голицынский и Лаптевский тома, два тома Древнего летописца, Шумиловский том, Сино­дальная летопись, Царственная книга) — русской истории, из­ложение которой начинается с 1114 г. и обрывается на 1567 г. (по-видимому, последней датой был 1568 г.).

Лицевой летописный свод создавался по инициативе Ивана Грозного в период с 1568 по 1576 г. в Александровской слободе. Работа над летописью не была завершена. Следы ее незавершен­ности просматриваются, например, в миниатюрах последнего тома

свода (Царственной книге), которые выполнены лишь в черниль­ном очерке, но не раскрашены.

Это летописное сочинение отражает новый подход летописцев к историческому материалу. Он заключался в свободной автор­ской комбинации отдельных фрагментов ранее созданных лето­писей (Воскресенской летописи, «Степенной книги», «Летопис­ца начала царства»), а также в постоянном обращении к повес­тям, менявшим характер создаваемой летописи.

Царственная книга содержит редакторскую правку за период 1533— 1568 гг.: на полях сделаны добавления ктексту с обличени­ями боярских заговоров и измен. Наиболее значительным допол­нением является приписка, повествующая о боярском «мятеже» 1553 г. и направленная против удельного князя Владимира Андре­евича. Копирование отредактированного текста сопровождалось его исправлением по «Летописцу начала царства». Так образовались некоторые повторные листы Лицевого свода.

После создания Лицевого летописного свода официальное ле­тописание было прервано. Возобновлено оно лишь в конце XVI в.

Летописные тексты, возникшие после прекращения офици­ального общерусского летописания, объединяются понятием «позднее летописание». В этих сочинениях более отчетливо обо­значились тенденции, которые наметились в летописном деле еще в XVI в. Как правило, летописи XVII в. — это единовременно со­ставленные компилятивные сочинения, для которых погодное изложение событий являлось лишь привычной формой. В них прин­цип изложения событий по годам последовательно не проводил­ся, поэтому четкая сетка дат иногда отсутствует. В некоторых случа­ях наблюдаются избирательность в подходе к темам повествования и выделение центральных линий, отмечаются элементы критики используемых автором источников. Для летописцев характерны но-ные приемы обработки исходного письменного материала.

Основным памятником позднего летописания является «Но­вый летописец». Он возник в 30-е гг. XVTI в. в официальных кругах, близких к патриарху Филарету, и обосновывал права Романовых па российский престол.

Сочинение включает в себя оглавление («Сказание главам Но­вого летописца») и текст (422 главы). «Новый летописец» начина­ется с описания присоединения Сибири в конце царствования Ивана IV и доводится до 1630 г. В начале повествования (до февра­ля 1599 г.) используется трафаретная погодная сетка, а далее в Новом летописце хронологической сетки нет. Она появляется вновь В последней части, где рассказывается о царствовании Михаила Федоровича.

«Новый летописец» отражает изменившиеся подходы летопис­цев к фиксируемым событиям и исходному письменному материалу. Автор часто уходил от свойственной летописи регистрации собы-

тий в хронологической последовательности и группировал их, исходя из их внутренней связи, а также тематического единства повествования. Кроме того, летописец настолько перерабатывал используемые летописные источники, что они становились неуз­наваемыми.

Новая природа текста, обусловленная изменением способа пе­редачи информации о фиксируемых событиях, затрудняет ре­шение традиционного для источниковедения вопроса о летопис­ных источниках «Нового летописца». Этот вопрос поставлен дав­но, но решается он неоднозначно. Текстологический анализ не позволяет установить взаимоотношения «Нового летописца» с современными ему летописными произведениями. Не удается оп­ределить и свод, на основе которого создавался этот текст. На примере анализа «Нового летописца» видно, что реконструкция летописного свода как методический прием изучения истории русского летописания не может быть распространен на сочи­нения XVI в. и особенно XVII в. В то же время в «Новом летопис­це» определяются источники делопроизводственного характера из Посольского и Разрядного приказов, рассказы очевидцев. Обнаруживаются текстуальные совпадения с так называемой утвер­жденной грамотой на царство Михаила Федоровича Романова 1613 г.

В XVII в. «Новый летописец» часто использовался для ле­тописных компиляций нового типа, когда автор заимствовал из своих разнообразных источников фрагменты большего или мень­шего объема и на их основе компилировал новое, в том числе и летописное сочинение. При таком механизме создания летописей (или их частей) используемые источники определяются доста­точно четко и точно. В XVII в. появлялись летописные компи­ляции, которые собирались из четко определяемых фрагментов различных сочинений на одну тему. Отрывки «Нового лето­писца» соединялись с фрагментами сочинений первой полови­ны XVII в. — «Иного сказания» и «Истории Авраамия Палицы-на», Хронографа, а также с грамотами Лжедмитрия I и его пере­пиской и т.д.

Летописный свод 1652 г. составлялся между 1652 и 1658 гг. как сочинение официального патриаршего летописания в кругах, близ­ких патриарху Никону. Свое название летопись получила по дате последней статьи, описывавшей перенесение мощей митрополи­та Филиппа И из Соловецкого монастыря в Москву и избрание патриархом новгородского митрополита Никона.

В Летописном своде 1652 г. признаки трансформации летопис­ного жанра прослеживаются в хронологической неравномерности распределения исторической информации. Желая рассказать о со­бытиях с библейских времен (разделение Ноем земли между сы­новьями и расселение по Восточной Европе «правнуцей Иафето-

вых») до 1652 г., авторы почти половину сочинения посвятили описанию Смутного времени, рассказ о котором соединен с пос­ледней погодной записью несколькими статьями за 30 —40-е гг. XVII в.

Из ранее созданных летописных произведений источниками Летописного свода 1652 г. послужили Никоновская и Воскресен­ская летописи. Свод насыщен разными по жанрам литературными сочинениями. Ряд повестей и сказаний был отредактирован спе­циально для данной летописи. Впервые в летописный текст было введено «Сказание о Словене и Русе», заменившее рассказ о Рю­рике. В летописи, созданной в церковных кругах, широко пред­ставлены произведения агиографического жанра. Составители ле­тописи обратились к текстам житий святых, восходящим к «Сте­пенной книге» и «Прологу», изданному Московским Печатным двором в 1642—1643 гг.

Подробное повествование о событиях последней четверти XVI— 20-х гг. XVII в. основывалось, скорее всего, на каком-то произве­дении о Смуте, созданном на рубеже 10 —20-х гг. XVII в. Позднее его перерабатывали для своих летописных сочинений многие ав­торы, в том числе «Нового летописца» и «Летописи о многих мя­тежах».

В последней четверти XVII в. фиксация событий в виде по­годных записей продолжалась, но к этому времени летописание утратило государственное значение. Особенностью летописного дела этого периода было расширение социального состава лиц, которые вели погодные записи для себя и близкого окружения, «для памяти». Среди летописцев встречаются представители раз­личных слоев общества: бояре, московские и городовые дворяне, монахи, священники, столичные и провинциальные приказные люди, посадские люди, стрельцы, казаки. Среди них есть и кре­стьяне. Расширение географии мест, где велись летописные за­писи, — еще одна примета летописания конца XVII в.

Большинство летописцев конца XVII в. руководствовалось, как правило, не стремлением создать масштабные исторические со­чинения, а желанием зафиксировать для себя и своего ближайше­го окружения информацию о событиях, которая была им доступ­на. Их летописные записи могли существовать в самостоятельном виде или присоединяться к ранее созданным крупным летопис­ным сочинениям. В летописных записках, которые иногда велись на протяжении нескольких десятилетий, усиливались элементы автобиографизма, проявлялся собственный взгляд автора на со­бытия. Некоторые из этих записок можно рассматривать как про­образ появившихся позднее дневников. К числу таких самостоя­тельных летописных записей относятся записи 1661—1691 гг. Авер-кия — дьячка Благовещенского погоста на реке Ваге. Он фиксиро­вал местные события и общерусские известия.

1.3. Приемы изучения летописей

Современный сравнительно-текстологический (историко-тек-стологический) метод изучения летописей складывался благодаря усилиям многих поколений исследователей — филологов и исто­риков. Он демонстрирует наиболее значительные результаты в вы­явлении летописных сводов, отражающих отдельные этапы рус­ского летописания XI—XV вв. Основные положения этого метода представлены в трудах Шахматова и Приселкова, а затем развиты их последователями.

Соблюдение принципов сравнительно-текстологического ме­тода требует значительных усилий со стороны исследователя. Этот метод включает следующие основные этапы: 1) отбор для иссле­дования конкретных летописей, сходных по содержанию; 2) изу­чение отобранных летописей как остатков прошлого, т.е. опре­деление времени их создания, происхождения, состава, назна­чения; 3) полное сравнение текстов анализируемых летописей; 4) определение степени зависимости изучаемых летописей друг от друга, восстановление их общего протографа — гипотетичес­кого летописного свода; 5) установление состава и содержания выявленного гипотетического свода; 6) сравнение реконструи­рованного свода с другими подобными гипотетическими свода­ми и определение их общего летописного источника, т.е. свода сводов.

Выводы, к которым приходит историк на разных этапах иссле­дования, имеют различную степень вероятности: если текстоло­гическое сравнение летописных текстов позволяет выдвигать ги­потезы, то сравнение сводов в большинстве случаев — только до­гадки.

Проиллюстрируем некоторые методические приемы, к кото­рым обращался Шахматов, выделяя «Повесть временных лет» в составе сохранившихся летописей и определяя ее редакции.

Из всех известных к рубежу XIX—XX вв. летописей для анализа ученый отобрал те, которые сходны в своей начальной части. Их сходство между собой было установлено еще в XIX в. предшест­венниками Шахматова. Главными сочинениями, привлекавшимися к текстологическому сравнению, стали Лаврентьевская и Ипатьев­ская летописи.

Текстологическое сравнение Ипатьевской и Лаврентьевской летописей показало, что в их начальной части содержится одно сочинение, самоназвание которого присутствует в начале обоих текстов. Это «Повесть временных лет», причем в Хлебниковской летописи было указано имя автора сочинения: монах Киево-Пе-черского монастыря Нестор. В то же время конец «Повести вре­менных лет» в результате сопоставления летописей не определял­ся однозначно. В обоих текстах на основе хронологической вы-

кладки летописца в первой погодной записи вычисляется дата 1113 г. Но в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях их общий текст продолжается только до 1110 г. Погодная запись 1110 г. в Лаврентьевской летописи обрывается незавершенной фразой. Сразу после нее читается приписка игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра, свидетельствующая о его летописной работе: «Игу-менъ Силивестръ святаго Михаила написах книгы си Летописец, надеяся от Бога милость прияти, при князи Володимере, княжа-щю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святаго Михаила в 6624 (1116 г.), индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми въ молитвахъ»¹. В Ипатьевской летописи погодная запись 1110 г. приведена в полном объеме, в тексте отсутствует приписка Силь­вестра и без видимых перерывов текст продолжается далее.

Два летописца — Нестор и Сильвестр — почти одновременно работали над летописным текстом. В связи с этим возникает воп­рос: кто же был автором «Повести временных лет»»? В историо­графии признается участие обоих летописцев в работе над этой летописью, однако роль каждого из них в создании произведения была различной. Нестор признавался Шахматовым и признается большинством исследователей автором «Повести временных лет», а Сильвестр — ее позднейшим редактором. Первоначальный текст Нестора, условно называемый первой редакцией «Повести вре­менных лет», не сохранился. В Лаврентьевской же летописи пред­ставлена вторая редакция, отражающая обработку текста Сильве­стром. Задача Сильвестра, по мнению Шахматова, состояла в том, чтобы включить в ранее созданный текст положительную оценку деятельности Владимира Мономаха, занявшего киевский престол после смерти Святополка. Следы этой правки просматриваются в изложении событий с 1093 по 1110 г., когда Святополк сидел на киевском престоле. Почти во всех случаях упоминания Святопол­ка и Владимира в Лаврентьевской летописи подчеркивается не­дальновидность первого князя и мудрость второго (например, ста­тьи за 1093, 1096 гг.). Очень незначителен объем записей, в кото­рых повествование о Святополке, возможно, не подверглось пе­ределке (рассказ в статье 1107 г. о сражении русского войска с половцами под Лубнами и приходе Святополка после победы в Киево-Печерский монастырь).

Шахматов выдвинул гипотезу о существовании еще одной ре­дакции «Повести временных лет», отразившейся в Ипатьевской летописи. Появление новой редакции было связано с летописной деятельностью, возможно, киевлянина (имя его неизвестно), на­ходившегося при дворе сына Владимира Мономаха — новгород­ского князя Мстислава. Это последняя обработка текста «Повести временных лет» во второй сильвестровой редакции. Третью редак-

•

Повесть временных лет...

цию Шахматов датировал, проанализировав две погодные запи­си — 1114 г., читаемую в Ипатьевской летописи, и 1096 г. Первая погодная запись повествует о различных событиях. Большой объем текста отведен рассказу о посещении летописцем Ладоги. При ана­лизе этого рассказа выявляются некоторые индивидуальные чер­ты работы летописца, его стиль. В о-первых, летописец пове­ствовал от первого лица; во-вторых, он проявлял интерес к северным преданиям; в-третьих, он аргументировал свои рас­сказы цитатами из переводной литературы. В запись 1114 г. безы­мянный летописец внес рассказ ладожан о спадающих с неба пред­метах и существах. В подтверждение их слов он дал отсылку на Хронограф, в котором рассказано о различных предметах, падав­ших с неба.

Аналогичные манера летописца, тема и структура текста были обнаружены Шахматовым во фрагменте записи 1096 г. со слов «Се же хощю сказати, яже слышах преже сих 4 лет...» до слов «... и си скверни и языкы, иже суть в горах полунощных, по повеленью Божию»¹. Если признать, что эти записи принадлежали одному автору, следует выяснить, когда мог работать летописец, в оче­редной раз перерабатывавший «Повесть временных лет».

По мнению Шахматова, в погодную запись 1094 г. «Повести временных лет» указанный фрагмент был внесен в 1118 г., по­скольку в 1114 г. летописец был в Ладоге, где познакомился с северными легендами, которые затем нашли место на страницах летописи. Спустя четыре года, создавая свою обработку «Повести временных лет», он дополнил текст предшественника новой ин­формацией.

Интерес анонимного летописца к легендам, возникшим в пре­делах Новгородской земли, отразился и в погодной записи 862 (6370) г., в которой помещена легенда о призвании варягов. При сравнении легенды по Лаврентьевской и Ипатьевской летописям выявляется различие в трактовке географического расселения при­званных варягов:

Лаврентьевская летопись Ипатьевская летопись

«...И изъбрашася 3 братья с «...И изъбрашася трие брата с

роды своими, пояша по собе всю роды своими и пояша по собе
русь, и придоша; старейший, Рю- всю Русь, и придоша къ Слове-
рикъ, седе Новегороде (выделено номъ первее и срубиша город
Т.К.), а другий, Синеусъ, на Беле- Ладогу и седе старейший в Ла-
озере, а третий Изборьсте, Тру- дозе Рюрикъ (выделено Т.К.), а
воръ»². другий Сине(о)усъ на Белеозере,

а третей Труворъ въ Изборьсце»³.

¹ Повесть временных лет... — С. 107—108.

² Там же. — С. 13.

³ Полное собрание русских летописей... - Т. 2. - Стб. 14.

Неслучайно именно в Ипатьевской летописи сказано, что Рю­рик сел не в Новгороде, а в Ладоге. Замена названия города связа­на скорее всего с переработкой ранней редакции текста «Повести временных лет» человеком, который слышал еще одну версию легенды.

О том, что третья редакция «Повести временных лет» состав­лялась для новгородского князя Мстислава Владимировича, гово­рит известие о его рождении в 1076 г., отсутствующее во второй редакции, а также внимание анонимного редактора к деятельно-ти князя на протяжении 1111 — 1118 гг. Шахматов определил ко-ец текста третьей редакции 1118 г. Годом ранее Мстислав Влади­мирович был переведен отцом из Новгорода в Переяславль Юж­ный, где, возможно, началась работа анонимного летописца над очередным изменением текста «Повести временных лет». Таким образом, окончание текста третьей редакции, по мнению Шах­матова, — 1118 г.

Итак, в результате текстологического сравнения ряда со­хранившихся летописей был выявлен один из нескольких киев­ских сводов XI —начала XII вв. Дальнейшее сопоставление по­годных статей Лаврентьевской и Ипатьевской (и сходных с ними) етописей выявило расхождения в изложении некоторых собы­тий.

Объяснение разночтений Шахматов искал не в работе поздней­ших копиистов, как это делали его предшественники, а в поли­тических интересах тех людей, которые осознанно перерабаты­вали ранее созданное летописное сочинение. Таким образом Шах­матовым были определены редакции летописного свода начала XII в.

Сегодня историки основываются на результатах исследования «Повести временных лет», проведенного Шахматовым, и вносят в его схему лишь уточнения, связанные с появлением новых дан­ных о конкретно-историческом фоне, на котором зарождалось и делало первые шаги русское летописание.

Источники

Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950.

Повесть временных лет. — СПб., 1996.

Полное собрание русских летописей: в 42 т. — СПб.; М.; Л.; СПб 1846-2002.

Приселков М.Д. Троицкая летопись: реконструкция текста. — М.; Л., 1950.

Псковские летописи. — М., 1941 — 1955. — Вып. 1—2.

Радзивилловская летопись. Текст. Исследование. Описание миниатюр-В 2 кн. - СПб.; М., 1994.

Литература и справочные издания

Алешковский М.Х. О типологии текстов «Повести временных лет» // Источниковедение отечественной истории. 1975: сб. ст. — М., 1976.

Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного: комплексное кодикологическое исследование. — М., 1998.

Бобров А. Г. Новгородские летописи XV в. — СПб., 2001.

Богданов А. П. Типологические признаки и группы в русском летопи­сании конца XVII в. // Методы изучения источников по истории русской общественной мысли периода феодализма. — М., 1989.

Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания (об­зор советской литературы). — М., 1975.

Бовина-Лебедева В. Г. Новый летописец. История текста. — СПб., 2004.

Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой ле­тописи // Новгородский исторический сборник. — СПб., 1997. — Вып. 6(16).

Данилевский И. Н. Повесть временных лет: герменевтические основы изучения летописных текстов. — М., 2004.

Дворецкая Н.А. Сибирский летописный свод (вторая половина XVII в.). — Новосибирск, 1984.

Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI —XVII вв. — М., 1980.

Кузьмин А. Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. — Рязань, 1969.

Кто был автором «Повести временных лет»? // Милое Л. В., Бородкин Л. И., Иванова Т. В. и др. От Нестора до Фонвизина: новые методы определения авторства / под ред. Л. В. Милова. — М., 1994.

Лаврентьев А. В. Списки и редакции Летописного свода 1652 г. // Ис­точниковедческие исследования по истории феодальной России: сб. ст. — М., 1981.

Левина С. А, Воскресенская летопись XVI в. (ее редакции, источники и значение) // Труды Московского государственного историко-архивного института. — М., 1957. — Т. 10.

Лихачев Д. С. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литера­туре.—Л., 1986.

Лихачев Д. С. (при участии Алексеева А. А. и Боброва А. Г.). Текстология (на материале русской литературы X—XVII вв.). — СПб., 2001.

Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв. — Л., 1976.

Лурье Я. С. Схема истории летописания А. А. Шахматова и М. Д. При-селкова и задачи дальнейшего исследования летописей // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом).-Л., 1990.-Т. 44.

Морозов В. В. Лицевой свод в контексте отечественного летописания. — М., 2005.

Насонов А.Н. История русского летописания X —начала XVIII в. — М., 1969.

Приселков М.Д. История русского летописания XI —XV вв. — СПб., 1996.

Рыбаков Б. А. «Остромирова летопись» // Рыбаков Б. А. Из истории куль­туры Древней Руси: исследования и заметки. — М., 1984.

Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». — М., 1972.

Словарь книжников и книжности Древней Руси. — Вып. 1 (XI —первая половина XIV в.). — Л., 1987; Вып. 2 (вторая половина XIV—XVI в.). — Ч. 1-2.—Л., 1988-1989; Вып. 3 (XVII в.).- Ч. 1 — 4. —СПб., 1993-2004.

Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. — М., 1997.

Творогов О. В. Древнерусские хронографы. —Л., 1975.

Тихомиров М. Н. Начало русской историографии // Тихомиров МЛ. Рус­ское летописание. — М., 1979.

Черепнин Л. В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествую­щие ей летописные своды // Исторические записки. — М., 1948. — Т. 25.

Черепнин Л. В. Спорные вопросы изучения начальной летописи в 50 — 70-х гг. // История СССР. — 1972. - № 4.

Шахматов А. А. Разыскания о древних русских летописных сводах. — М.; Жуковский, 2001.

Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пуш­кинский дом). — Л., 1940. — Т. 4.

Глава 2 ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Дата добавления: 2015-07-24