Вниманию оптовых покупателей! 14 страница

Мы расскажем несколько таких почти детективных историй.

Надписи на фигурках из храма Ретры. В конце XVIII века в Германии появились сообщения о том, что в великом герцогстве Мекленбург найдены предметы славянского языческого ритуала раннего Средневековья, связанные со святилищем того времени, находившимся в городе Ретра. Этот город на берегу озера Толлен-зее давно разрушен, и на его месте возникла деревенька Прильвиц. Известно, что в тех местах жили славяне, оставившие названия на­селенных пунктов, например Бранибор (позже Бранденбург, ныне Нойбранденбург), Стрелец (позже Стрелиц, ныне Нойстрелиц), озеро Долинце, что, вероятно, означает «озеро маленькой долины» (позже Толензе, по-немецки Tollensee, что означает «сумасшедшее озеро»; немцы просто поняли славянское сочетание звуков по-не­мецки). Сами немцы называли жителей Ретры «редариями», вхо­дившими в племя вендов, хотя и родственных вандалам, но отли­чавшихся от них. Их славянское прошлое исследователей на первых порах не интересовало.

Первым о находках заговорил доктор Гемпель в 1768 году, опуб­ликовав в Альтоне¹ и Ростоке заметки о времени находок, их содер­жании и рунических надписях в латинской транскрипции. История была такова: почти век назад, где-то в 1690 году в деревне Прильвице Нойстрелицкого округа герцогства Мекленбург пастор Самуил Фридрих Шпонхольц при работах в саду нашел бронзовый котел с множеством предметов языческого ритуала, блюдами, ножами и копьями для жертвоприношений, а также фигурками богов. По за­конам того времени все найденное в земле Мекленбурга принадле­жало великому герцогу Мекленбургскому, и находки надлежало сдать в герцогский замок. Вместо этого Шпонхольц спрятал их у себя, а после его смерти в 1697 году его вдова продала древности златокузнецу Пельке из Нойбранденбурга, который приобрел их в надежде на то, что в бронзе предметов содержатся помимо меди еще серебро и золото. Остатки этих металлов действительно присутство­вали там в очень небольшом количестве, но их извлечение из рас­плава оказалось нерентабельным. Расплавив пару фигурок и не получив из них благородных металлов, Пельке забросил находки. После его смерти клад отошел его зятю, внуку по брату пастора Шпонхольца, носившему фамилию деда. А после смерти внука, жившего в том же Нойбранденбурге, коллекция из 66 предметов отошла его жене и сыну, тоже златокузнецу, Шпонхольцу-младше-му. От него о древних сокровищах узнал местный врач Гемпель, который приобрел у вдовы 46 предметов. Остальные 20 предметов приобрел суперинтендант из Нойстрелица Маш.

Поскольку коллекция появилась на глаза общественности спус­тя почти сто лет после находки, возникли сомнения в ее подлинно­сти и характере. Однако в том же 1768 году пастор Зензе выступил в защиту находок, разъяснив, что древности являются языческими святынями. Его поддержали также Тадель и приходской священник Генцмер. Для разрешения спора А.Г. Маш купил у Гемпеля все его находки и тем самым объединил в своих руках всю коллекцию. Призвав придворного художника Д. Вогена, он предложил ему ско­пировать фигурки, сделать из рисунков гравюры и проиллюстриро­вать ими свою монографию, которая вышла в Берлине в 1771 году под пышным заголовком «Богослужебные древности ободритов из храма Ретры на Толенцском озере. Точнейшим образом скопиро­ванные с оригинала в виде гравюр Даниелем Вогеном, придворным живописцем Стрелица герцогства Мекленбургского вместе с разъяс­нениями господина Андреаса Готтлиба Маша, придворного священ­ника, консистория, советника и суперинтенданта Мекленбургского Стрелица»².

Маш как исследователь Ретры. Прежде всего А. Г. Маш описы­вает Ретру. Он предлагает план расположения Прильвица, фраг­мент которого мы помещаем на рисунке. Прильвиц, видимо, разме­щается на Замковой горе с, где когда-то находилась Ретра, в то время как ее северный склон, омываемый озером (то место, где были сделаны находки пастора Шпонхольца), обозначен буквой а. Находка была сделана между 1687 и 1697 годами, когда Прильви-цем владел господин фон Замм. Маш заинтересовался народами, проживавшими на этом месте в раннем Средневековье. О них писа­ли три средневековых хрониста: граф Дитмар Вальдек, епископ Мерзебурга (так в те времена назывался Мекленбург), живший в начале XI века и оставивший летописи кайзера Генриха Первого, трех Оттонов и Генриха Второго, Адам из Бремена, живший в том же веке и общавшийся с вендами, особенно с ваграми, написавший церковную историю этой земли с 788 по 1072 год, и Гельмольд, более поздний хронист. Сочинения Дитмара были изданы Мадером в 1667 году в Хельмштадте, а Адама Бременского (им же), в 1670 году. Гельмольд просто повторяет сообщения Дитмара и Адама, ничего не добавляя к ним.

Далее Маш излагает историю заселения Мекленбурга народа­ми. По его мнению, все население земли пришло из Азии, так что первые колонисты вышли к Балтике через Польшу. Здесь они за-

селили Померанию, Гольштейн и Мекленбург и даже проникли в Данию. Этих древнейших немцев историк Франк называет вари-нами или коринами (не карийцами ли? — Б.Ч.), но обычно их называют вандалами, известными еще по римской истории, ибо они прошли вместе с цимбрами (кимврами) Италию, а затем отде­лились от последних. Главным богом вандалов был Тойт (Тор). После поражения в Италии в 150 году до н. э. вандалы вместе с восточными народами прошли через Данию и осели в Швеции под именем асов. Вождем их был Один, позже обожествленный. Это — вторая волна заселения. Наконец, третьей волной стали венды, которых прежде путали с вандалами, хотя их язык сильно отли­чался от вандальского. Этот народ, который тоже пришел из Азии, расселился по Лифляндии, Польше, Пруссии, Померании, Мек-ленбургу, Голыптейну, Силезии, Чехии и Моравии. В Мекленбур-ге он появился примерно в 500 году н. э. и проживал еще в восьми­сотых, пока не был вытеснен набегами саксов. Среди различных имен вендов наиболее популярным, по Франку, было имя редари-ев. Видимо, где-то в это время они и основали город Ретру со своим этническим именем.

Согласно Дитмару, Ретра расположена в стране редариев и назы­вается «трехрогим Радегастом», ибо ее крепость имеет три башни с воротами, причем двое ворот широкие и служат для прохода внутрь, тогда как третьи — маленькие, чисто декоративные и служат для ориентира. Город расположен на острове с пышной растительнос­тью, а к стенам подступает лес. Стены храма снаружи украшены различными изображениями богов. Внутри же храма изображений нет, зато имеются скульптуры с подписанными на них именами. По Адаму же все славянские народы, которые проживают между Эль­бой и Одером, такие как гельветы и другие, почитают более всего Ретру, место идолов. Храм построен для большого демона Радегас-та, скульптура которого сделана из золота, а ложе из пурпура. В этом заключается причина значительности храма. Откуда Адам почерпнул эти сведения, Машу не известно, но он предполагает, что у него имелись более древние источники, ныне потерянные. Больше на эти древние сведения никто не ссылался, но все более поздние историки цитировали Дитмара и Адама. Хотя оба последних летописца жили еще во времена существования храма Ретры, никто из них сам, по мнению Маша, Ретру не видел и даже не постарался ничего добавить к ее описанию ни из других источников, ни из устных рассказов тех священников, которые общались с вендами. Таким образом, сведения этих летописцев и составляют весь наш нынешний массив данных о Ретре и редариях. Так, Маш освещает проблему источников по куль-

туре редариев и, после их пересказа, делает вывод об их неполноте и вторичности.

Затем Маш излагает историю города. «Ретра, эта столица Ре­дариев, имела печальную судьбу: она дважды уничтожалась. Пер­вый раз это произошло в правление кайзера Оттона в 955 году. Город был разрушен, храм сломан, а изваяние Радегаста вместе с другими сокровищами, которые тут хранились ради безопасности, были отосланы епископу Бранденбургскому в Марк. Венды от­строили свой город и храм вновь, возобновили богослужение и по­старались вернуть былой блеск. Примерно спустя 200 лет, в 1150 или 1157 году Генрих Лев сокрушил этот город до основания; он разрушил и город, и храм, превратив все в груду камней. После такого удара Ретра уже более не оправилась. Из этого само собой вытекает, что имелась как старая, так и новая Ретра, как старый, так и новый храм, как старые, так и новые изображения богов. Из этого возникает вопрос, о каких Ретре, храме и богах сообщали писатели... Ясно, что как сама Ретра, так и знаменитый храм богов были восстановлены на их старом месте. Однако неясно, что именно три известных писателя описывают под именем Рет-ры. Дитмар бесспорно говорит о новом городе и новом храме, по­скольку оба были восстановлены после разрушения. За потерпев­ший поражение народ говорит то, что на месте старого богослужения они в большой спешке сделали храм из дерева, хотя вообще-то ценные постройки не являлись, кажется, особенностью вендов. Однако то, что упоминает этот писатель в отношении изображений богов, вероятно, следует понять так, что они выстав­лялись в новом храме. Напротив, Адам Бременский говорит не о

новом храме, но более о старом городе, старом храме и старых богах, что можно уверенно заключить из его сообщения. Статуя Радегаста должна была состоять из золота, а ложе, на котором она покоилась, из пурпура. Это не соотносится с положением реда­риев, которые были повергнуты саксами в крайнюю нищету. Золо­то и пурпур были, конечно, редки у народа, у которого кайзер От-тон уже изъял сокровища. Поэтому мне кажется вероятнее всего допустить, что Адам Бременский имел перед собой письменный отчет того времени, когда Ретра и храм, и статуя Радегаста описывались такими, какими были до уничтожения. Исследовате­ли не обратили внимания на то, что Адам говорил об этих обсто­ятельствах в настоящем времени. Гельмольд, повествуя, сохраня­ет ту же манеру речи.

Из этого я предполагаю, что Адам Бременский был информиро­ван не непосредственно; и из этого еще не следует, что в последнем храме Ретры сохранилась золотая статуя Радегаста. Однако по­скольку золотой Радегаст стал сокровищем епископа Бранденбургс-кого, в Ретре, следовательно, изготовили другого, который более со­ответствовал народным представлениям^. Этот вывод интересен: если надписи на фигурках были зафиксированы только в новой Ретре, то руническая письменность там появилась не ранее X века, а то и век спустя. Это позже, чем возникла кириллица, так что вендские руны нельзя считать докирилловским славянским письмом. К тому же золо­тую статую Радегаста заменили плохие фигурки божков, вылитые из какого-то дешевого сплава. Подписи на их фигурках возникли от пло­хого качества работы, чтобы понять, какая фигурка какого бога изоб­ражает.

Маш не приводит изображения Ретры. В XX веке подобную реконструкцию провел К. Шухардт, показавший вид Ретры на Зам­ковой горе Фельдберга с запада⁴⁵. Здесь видны три башни с ворота­ми, стены города и храм внутри. На переднем плане — озеро Толлен-зее, в водах которого отражается замок. Северный склон Замковой горы здесь показан слева. Как видим, Ретра является типичным небольшим средневековым городом. Что же касается истории нахо­док, то Маш пишет о ней следующее: было найдено два полых ме­таллических сосуда, содержавших в себе всю коллекцию. Один из них служил вместилищем, другой крышкой. На этих сосудах, или, лучше сказать, жертвенных котлах, имелось множество рунических надписей. Наряду с ними было найдено еще 2 центнера металличес­ких изделий. Это свидетельствует о том, что вся коллекция была специально захоронена со всеми предосторожностями. Двор пастора

Шпонхольца выходил на северный склон высокой горы, которая на востоке граничила с крутым берегом озера, а ныне снесена; здесь находился фруктовый сад. И поскольку пастор хотел посадить но­вую яблоню, а берег против горы немного размыло, он смог обнару­жить славянские сокровища. После того как они были спрятаны, дело получило некоторую огласку, и слухи то опровергали, то под­тверждали, однако реальной проверки никто не производил. Вдова Шпонхольца продала Пальке все сокровища, а тот употребил котлы, в которых они были найдены, для переплавки в новый колокол Нойбранденбурга. Маш считает также, что малое содержание благо­родных металлов в сплаве спасло исторические реликвии от уничто­жения. Кроме того, он поясняет, что после того, как врач Гемпель, практиковавший в Нойбранденбурге, продал ему вначале 45, а затем и все вещи из коллекции, Маш попросил художника перенести их на гравюры, а затем описал. Кроме того, Маш опросил всех живых свидетелей, некоторые из которых слышали в детстве, что священ­ник из Прильвица нашел в саду клад из металлических предметов. Монография Маша поражает точностью сбора фактов и основатель­ностью исследования истории древностей простым любителем архео­логии.

Маш как эпиграфист. Еще более приятное впечатление произво­дят описания Маша и приведенные им гравюры, выполненные про­фессиональным художником Даниелем Вогеном, как это можно ви­деть на рисунке⁶. На многих фигурах, и в частности на львах, можно видеть надписи рунами. На них обычно пишут имя бога, название храма и дополнительные слова, например Белбог. Маш пишет по этому поводу следующее: «Имя этого бога пишется различно: Ра-дегаст, Радигаст, Радгост, Радагост, Редигост. На первом изобра­жении бога стоит Ридегаст, на изображении в одежде и на жерт­венном сосуде — Радегаст, на жертвенной раковине — Риадегаст. Это основано на различных поверьях вендов. Само имя выводится различным образом. За наиболее вероятное принимают имя коро­ля Радигайфуса как имя самого Радегаста, и это имя позже обоже­ствили. Михаил Штренцель выводит это имя в своей диссерта­ции из вендского племенного имени Radehascz, что спорно, ибо оно само не немецкого происхождения. А на немецкое название указы­вает близкое к Радегасту имя Ratgteber, «советник», которое с большим правом выводится из древненемецкого или вендского. Вен­ды на своем языке дали этому богу два других имени: они называ­ли его Славарад и Козводиц, и в своей основе все три имени имеют одно значение, которое разъясняется друг через друга. «Слава» или

«Злава» значит «голова» или «слушающий», «радзе» — советчик, 4водзу» — вождь, «косно» — война. В вандальском имя состоит из двух слов, первоначально из Raden = советовать и Gast, которое не есть Geist или вандальское Gaast = дух, а означает «слуга Госпо­день». И это имя показывает, что данный бог — зависимый, под­данный главного бога, его советник»⁷.

Данный отрывок весьма важен для понимания позиций Маша в его атрибуции надписей. Он считает редариев, как и другие языческие племена на территории Северной Германии, вендами, племенем, близ­ким к вандалам, то есть племе­нем германским, у которого, возможно, были и какие-то сла­вянские черты. Более того, в предисловии он себя называет «любителем отечественной ис­тории и древностей», а вовсе не «любителем славянской ис­тории и славянских древнос­тей», и за столь капитальный труд он взялся в качестве пат­риота германского Мекленбур-га, а не как потомок славян­ского племени ободритов.

Маш высказался на этот счет более определенно: «Мы должны сказать что-то более определенное об их языке и письменности. Это тем более

необходимо, что открытые древности оказываются единственны­ми письменными памятниками, которые мы сохранили от старых времен. Первые народы бесспорно говорили на подлинном древнем немецком языке, следы которого мы находим в мекленбургском и нижнесаксонском. Франк доказывает это несколькими примерами. Второй и третий из них, однако, показывают на диалект, который вначале был славянским, близкородственным польскому, чешскому и русскому. Из смеси двух языков возник вендский, которым гово­рят в Мекленбурге.

На этом основании можно понять и объяснить слова, написан­ные руническими буквами на памятниках, не только с помощью од­ного языка, но одни из немецкого, а другие из славянского. Я попы­тался объяснить различные слова, но для этого мне пришлось

прибегнуть к помощи старшего священника в Паце господина Лето-хлеба, а также почерпнуть много интересного в сочинениях Кристо-фа Харткноха, в которых были объяснены многие вендские слова. Напротив, в случае дешифровки датских и шведских рун, что я тоже проводил сам, мне ничья помощь не потребовалась»⁸. Из этого можно заключить, что Маш прежде всего занимался скандинавскими рунами, но, отталкиваясь от немецкого языка и с некоторой помощью славянских языков смог читать и руны вендов. Само наличие у вен­дов как у одного из германских народов рунической письменности не вызывает у Маша ни тени сомнения. Иными словами, для Маша нет проблемы, писали ли славяне рунами, перед ним стоит проблема иная — прочитать надписи богов одного из германских племен, когда-то имев­ших славянское происхождение. И с этой задачей он справился. Итак, не Маш был тем исследователем, который стал говорить о «славянс­ких рунах». Все, что он показал — это наличие у одного из народов, живших в Германии, германской же средневековой письменности. Един­ственное, что он допускал у этого народа, так это наличие определен­ного числа негерманских слов, что связывалось с их славянским про­исхождением. И в еще меньшей степени считал надписи славянскими их первооткрыватель доктор Гемпель.

Обретение рунической письменностью славянской сути. После выхода в свет монографии Маша руническими надписями из Прильви-ца весьма заинтересовался польский князь Ян Потоцкий, который спе­циально поехал в Мекленбург для того, чтобы посмотреть, а в случае удачи и приобрести коллекцию из металлических божков и предметов языческого ритуала. Ему действительно удалось приобрести у Шпон-хольца-младшего более сотни предметов, и тем самым существенно расширить представления о рунических надписях редариев. По резуль­татам исследования он издал на французском языке в 1795 году в Гамбурге монографию «Путешествие в несколько частей Нижней Сак­сонии в поисках славянских или венедских древностей»⁹. Таким обра­зом, здесь уже в заглавии заключена мысль о том, что древности имеют не германский, а славянский характер происхождения. Поэтому есть все основания считать Потоцкого тем самым исследователем, ко­торый заговорил о славянском письме рунами.

Разумеется, наиболее сильный резонанс работа Потоцкого полу­чила в Польше. Лаврентий Суровецкий в своем докладе «Нечто о рунических письменах» (1822) отмечал: «Находящиеся на сих древ­ностях рунические надписи тем основательнее названы славянски­ми, что оные выставлены на статуях божеств, несомненно принад­лежащих славянам, и что в них точно замечается славянское

наречие. В них, равно как и в прочих северных рунах, сохранилась первоначальная простота, а потому и большое сходство с теми, которые еще не подвергались переменам. Многие писатели, увле­ченные сим обстоятельством, составили неосновательные догадки об их начале. Одни из них полагали, что славяне заимствовали руны у своих соседей, норманнов; другие, напротив того, утвержда­ли, что норманны заимствовали оные у славян или какого-нибудь другого народа; первые в подтверждение своих предположений ссы­лались на известное множество памятников, исписанных сими ру­нами и находящихся в древних жилищах норманнов; другие же за­мечали, что сии письмена, без сомнения, заимствованы были норманнами у славян или у кого-либо другого, во-первых, потому, что они не соответствовали ни потребностям сих последних, ни произношению их языка; во-вторых, что славянская азбука содер­жит в себе буквы, которые вовсе не находятся в норманнской; что,

наконец, письмена сих двух языков чувствительно между собою различаются»"¹'. Как видим, Суровецкий уже ни на миг не сомнева­ется в принадлежности рун славянам и, пересказывая возникшие в науке мнения, доходит до того, что предполагает, что не славяне заимствовали руны у северных германцев (норманнов), а, напротив, германцы заимствовали руны у славян. И это при том, что руничес­кие памятники в Скандинавии к этому моменту исчислялись сотнями, тогда как находки у славян можно было буквально перечесть по пальцам! Однако не следует забывать, что начало XIX века было ознаменовано взлетом национального интереса к собственной исто­рии и культуре, и поэтому следовало найти древнюю славянскую письменность. Почему бы не германские руны? Если бы удалось доказать славянский характер памятников и некоторое отличие в письменности между рунами германцев и славян (а в германских памятниках существует масса региональных различий в начертании рун), то цель была бы достигнута.

Чтение Яна Потоцкого. В целом Потоцкий читал не меньше Маша, но с явно выраженной славянской направленностью. Качество чтения Потоцкого можно проверить по одному из примеров. Так, на с. 85 его монографии, на фиг. 11 (рис. 4-05) изображен многоголовый бог. Подпись гласит: «Бог о шести ликах, не считая седьмого на животе, со следующими надписями: «Р у Г», Ретра, ГАРЕВИТ. Говорят, что Гаревит был богом Рюгена»". Легко видеть, однако, что вместо «Р у Г» тут написано РУГИТ, а вместо ГАРЕВИТ - ГАРЕВНИТ. Этот пример говорит о не слишком высоком качестве чтения Потоцкого, ибо он не прочитал три знака из 19. Кроме того, чтение «Р у Г» мало напоминает притяжательное существительное «РУГИТ» («с острова Рюген»). В других случаях чтение было вполне удовлетворительным. Вместе с тем Потоцкий не обратил внимания на худшее качество отли­вок божков Ретры и на некоторые мотивы изображений явно более позднего, чем время существования Ретры, периода, что позже приве­ло к мысли о том, что его коллекция сфальсифицирована. Все это, видимо, говорит в пользу того, что чувство славянского патриотизма в нем совмещалось с невысокой требовательностью.

Чтение Тадеуша Воланского. Польский эпиграфист, специализи­ровавшийся по чтению этрусских надписей, Т. Воланский читал и ру­нические надписи на фигурках из Прильвица. И это неудивительно, ибо уже у Маша встречались надписи, которые трудно было прочи­тать. Даже в наши дни надпись 18 в его монографии осталась непрочи­танной Антоном Платовым¹², вероятно потому, что знаки 4 и 5 оказа­лись необычными. Как раз их и решил прочитать Воланский. «На

этом амулете представлен Спаситель — почему-то решил он, — под именем Числобога(Зислобога) с вытянутыми,как бы на кресте рас­пятыми руками. В подобной позе видим мы его между прильвицкими божествами святыни Ретры у Масха и Вогепа (вероятно, имеется в виду Маш и его художник Воген. - В.Ч.) на карте 81 с рунической надписью 4Ретра», «Зислобог», а на колчане — ясная надпись КРИС­ТИ (КРИТТИ)... Это мое открытие Критти-Спасителя в святы­не Ретры я подкрепляю свидетельством, которое дает нам жизне­описание святого Оттона. Если этот апостол поморян в 1124 году читал Евангелие на Поморье, язычники заявляли о своей готовности верить в Иисуса Христа и принять его к почитанию, оставив и своих богов, если им позволит это епископ, чего Оттон, вполне по­нятно, позволить не мог. Следовательно, его миссия провалилась; через 4 года он повторно прибыл сюда и приобщил к настоящей вере. В этот короткий промежуток времени между 1124 и 1128 годами поморяне, после отъезда епископа, желая оборониться от возможного мщения старого бога, стали поклоняться своим родным божествам, а поскольку каждое их божество отвечало за какое-нибудь дело в человеческой судьбе, помня о том, что в соответ-

ствии с читаемым им Евангелием, святой Иосиф, названый отец Спасителя, был плотником (по-польски Чеслом), дали ему имя Чис-лобога, называя его покровителем или богом плотников»-'³. В этом отрывке большое количество натяжек. Фигурка совершенно не напо­минает Христа, тем более на кресте; у Христа никогда не было никако­го колчана и он никогда не стрелял из лука; плотник Иосиф никогда не замещал Христа; слова «число» и «чесло» (тесло) славянами пре­красно различались, а Числобог входил в число реальных персонажей славянского пантеона. Но главное, с точки зрения эпиграфики мы тут видим вольное обращение со знаками: стрела острием вниз может быть руной М, а крючок — руной Л, так что вместо Критти или Кристи вполне может быть написано Кримми, Кримли или еще что-то. Обо­сновывать в первую очередь следовало чтение, а не понимание Число-бога как плотника или Христа.

У Воланского мы наблюдаем ряд домыслов: так, подпись одной фигурки он прочитал РУРИК, имея в виду князя-родоначальника Руси [8, с. 15]. Между тем эти руны можно прочитать как RURS,

RURH, WUWS, WUWH, WUWIK и т.д. (руны Г П Г И). Над­пись Г I II Л, читаемая им ОЛЕГ, может быть прочитана как АЛУН или АЛУЙ. Таким образом, к его дешифровкам может быть предъяв­лен ряд претензий именно с точки зрения чтения. Что же касается общих соображений, то было бы крайне удивительно, если бы храм языческих богов оказался еще и музеем политических деятелей. Воланский исследовал также датские и литовские рунические над­писи. Так, одна из надписей на золотой подвеске, найденной в Лит­ве, читается им по-латыни: IMMOLAVIT SAMBORIUS DUX KURCHO OLITORI, то есть ПОЖЕРТВОВАЛ КНЯЗЬ САМБОР КУРУ (богу садоводства)¹⁴. Этот пример, как нам кажется, весьма интересен: он показывает, что, подобно тому, как латинский язык был средневековым международным языком, роль точно такой же международной письменности в бассейне Балтийского моря играли руны, которые служили и датчанам, и немцам, и литовцам, и славя-нам-редариям. Иными словами, следует говорить не о «славянских рунах», а об использовании славянами вместе с другими народами Прибалтики рунической письменности. Ведь выпускаем же мы и в наши дни литературу на английском языке с латинским шрифтом, а русские международные телеграммы печатаем латиницей. Это, од­нако, вовсе не повод говорить о существовании «русской латини­цы». Тем не менее, начиная с Воланского, руны стали понимать как славянское письмо и в Польше, что позже привело к открытию соб­ственных рунических памятников. Это можно считать положитель-

ной стороной его дешифровок. Что же касается Мекленбурга, то ис­тория рассмотрения славянских рун в этой области находками в Прильвице не ограничилась.

Чтения Гагенова. Фридрих Гагенов, имевший, судя по фамилии, славянских предков, выпустил в 1826 году в Лойтце и Грайфсвальде монографию с большим названием: «Описание рунических камней, хранящихся в библиотеке великого герцога в Нойстрелице, и попыт­ка объяснения находящихся на них надписей наряду с некоторыми новыми известиями о местах их находки и найденных там же боже­ствах»¹⁵. Здесь он помещает описания и чтения надписей на 14 мел­ких камешках, найденных в окрестностях Нойстрелица; мы же поме­щаем изображения части из них. На рисунке показаны камни с первого

по четвертый и восьмой. На первом камне Гагенов читает РАЗ, на втором ДЗАВ, хотя больше похоже на ДЗВА, на обороте ИРКЛКТ, хотя вокруг окружности написано что-то вроде ЗРКЛАК, КЛАКЗР или КЛАКИР, ГЛАГИР. На третьем эпиграфист читает БИЛ, на четвертом ГЕЛР и большую букву Р как символ Радегаста, на восьмом МИТРА. Как видим, этот эпиграфист не совсем проникает в смысл надписей; не очень хорошо у него обстоит дело и с толкованием. Надпись РАЗ он понимает как начало надписи РАДЕГАСТ; надпись ДЗАВ у него не обозначает ничего, как и надпись ИРКЛКТ; из надписи ГЕЛР он пытается вычитать РЕКС; что же касается бога МИТРЫ, то такой бог действительно существует, но не у славян. А между тем у славян возможны слова и РАЗ, и ДВА, или ДЗВА, допустимо и ГЛАГИР, возможно написание и немецкого слова КЕРЛ

Дата добавления: 2015-07-24