Собственность как воплощение личных качеств человека

Уже в римском праве мы можем видеть весьма важную особенность. Римское право возводит частную собственность в ранг некоего продолжения личности. Частная собственность священна и неприкосновенна только потому, что она предстает как вещественная аура обладающей личности. Никакие установления или институты государства не могли изменить статус человека. Человека можно было предать смерти, но нельзя было лишить ничего, что определяло его положение в обществе. По существу личность обладала чем-то вроде абсолютного суверенитета, каким обладают могущественные государства.

Продолжением именно этого статуса становится статус принадлежащей ему вещи. Неправая перемена владельца не в состоянии изменить ее принадлежность. Нельзя, минуя юридические процедуры, несобственника сделать собственником. Для обращения собственника в несобственника против согласия владельца также не существует никаких юридических процедур.

Собственность — это прежде всего воплощение чужого труда, чужой жизни. Поэтому ее умножение — это прежде всего умножение богатства своей личности. И только потом — какие-то дополнительные удобства. Как раньше воплощенные в одном человеке доблести могли (путем ритуального поедания жертвы) стать достоянием другого, так воплощенные в результатах труда (путем их обретения в личную собственность) они могли стать достоянием собственника.

В сущности это тоже форма отчуждения. Но в то же время и проявления вечного стремления человека к преодолению его последствий, к возвращению целостности и полноты своего бытия. Ведь вещный мир, который создает вокруг себя человек, становится продолжением его самого; влияние человека, «масштаб» его личности начинают определяться размерами его собственности.

Доходит до анекдотических по сегодняшним меркам курьезов. В Древнем Риме существовала мода на энциклопедически образованных рабов. Они стоили бешеных денег. Но считалось, что затраты вполне оправданны, ибо обретая в собственность такого раба, господин обретал всю сумму знаний, обретал образованность.

Сенека нравственные письма к Луцилию (XXVII): [121]

Жил еще на нашей памяти богач Кальвизий Сабин. И по богатству своему, и по складу души это был настоящий вольноотпущенник. Никогда не видел я человека столь непристойного в своем блаженстве. Память у него была такая плохая, что он то и дело забывал имена Улисса, либо Ахилла, либо Приама, которых мы знаем не хуже, чем рабов, приставленных к нам с детства. Никакой старик-номенклатор, который вместо того, чтобы вспоминать имена, выдумывает их, не приветствовал граждан до того невпопад, как Сабин – троянцев и ахеян. А хотелось ему слыть знатоком.

И вот какое средство он придумал: купив за большие деньги рабов, одного он заставил заучить Гомера, второго – Гесиода, еще девятерых распределил он по одному на каждого лирика. Чему удивляться, если они дорого обошлись ему? Ведь таких рабов не найти, их готовили для него на заказ. Собрав у себя эту челядь, стал он донимать гостей за столом. В изножье у него стояли слуги, у которых он спрашивал те стихи, что хотел прочесть, – и все-таки запинался на полуслове.

Сателлий Квадрат, прихлебатель богатых глупцов, который перед ними пресмыкался и (ведь без того невозможно!) над ними насмехался, посоветовал ему поставить грамматиков сборщиками упавших объедков. А когда Сабин сказал, что каждый раб обошелся ему в сто тысяч. Квадрат отвечал: «Столько же книжных ларей ты мог бы купить дешевле!» Но тот все же упорно считал, что знания каждого из его домочадцев – это его знания.

---

Дата добавления: 2015-07-20