Н.В. Розанов

Министр -узколобый националист-русофоб

Р.Абдулатипов, министр национальной политики РФ, в программе «Подробности» от 22.01.99 предложил запретить политикам обращаться к национальному самосозна­нию народа в период выборных кампаний и рассматривать подобные обращения как одну из форм национализма. Этот кавказец, ведающий национальной политикой России, заботится прежде всего о своих соплемен­никах, которых пока меньшинство в России. Заставить замолчать русских - вот его цель!

Этим заявлением Абдулатипов проявил себя как самый узколобый националист.

За Русское Дело №3 (63) 1999 год

ЧТО МНЕ СЛУЧИЛОСЬ УВИДЕТЬ...

Н.В. Розанов

Мне однажды пришлось присутствовать на еврейской бойне и видеть -убой скота по правилам еврейского ритуала. Передаю го­лый факт во всей его наготе. Случилось это так.

Лет шесть тому назад я, связанный служ­бою, проживал в крупном центре Юго-За­падного края, на три четверти населенном евреями.

Во время частых загородных прогулок мое внимание привлекло странного вида здание с длинными, фабричного типа, корпусами, обнесенными высоким плотным частоко­лом, каким принято обносить остроги и мес­та заключения. Вскоре я узнал, что это го­родская бойня и бездействующей альбумин­ный завод. Интересуясь вопросами городс­кого благоустройства и будучи знаком с по­становкой столичных боен, я решил осмот­реть местную бойню, совершенно упустив из виду, что город населен преимущественно евреями, что вся торговля находится в ру­ках евреев, а следовательно и городская бойня должна быть еврейской.

Еврей-привратник на мой вопрос: «мож­но ли осмотреть бойню?» -замялся и, по-ви­димому, намеревался обратиться к автори­тету своего начальства в небольшом фли­гельке у ворот. В это время из флигелька выскочил юркий, свирепого вида еврей и набросился на привратника. Понимая не­сколько еврейский жаргон, я мог разобрать следующую фразу: «Что же ты долго разго­вариваешь? Ты видишь, что это не еврей! Ведь тебе приказано пропускать только од­них евреев!»

«В таком случае надо будет во что бы то ни стало проникнуть на бойню», - подумал я и решил продолжить прогулку. Возвра­щаясь домой опять мимо бойни, я заме­тил, что привратника сменили, и решил вторично попытать счастье. Для большей убедительности я заявил привратнику, что мне по делу необходимо пройти в конто­ру; ввиду чего я прошу провести меня в

контору.

Привратник помялся, но затем объяснил, как мне пройти. Старика-еврея во флигеле по-видимому не оказалось и я благополуч­но добрался до конторы. В конторе меня встретил интеллигентного вида еврей. Я от­рекомендовался ветеринаром, не называя впрочем фамилии, и просил провести меня на бойню.

Заведующий начал подробно распростра­няться об устройстве бойни, при которой имеется бездействующий альбуминный за­вод (альбумины, простые глобулярные бел­ки, содержащиеся в сыворотке крови. При­меняются в медицине. - Ред. «ВИ»), водопро­вод и также все новейшие приспособления. Наконец, заведующий начал сообщать, от­куда преимущественно доставляют скот, ка­кой породы, в каком количестве и проч. Ког­да я перебил его и вторично попросил про­вести на бойню, он, после короткой паузы, заявил мне, что провести на бойню не мо­жет. Впрочем, так как меня «интересует тех­ническая часть деда», то пожалуй он «может показать мне разделку мяса».

В это время заведующего вызвали и, ухо­дя, он крикнул мне: «Сейчас пришлю вам провожатого». Я решил, что проводника, до­жидаться не следует, так как он очевидно покажет мне лишь то, что меня не интересу­ет. Без особых приключений мне удалось добраться до помещения бойни. Она пред­ставляла ряд длинных каменных сараев, в которых происходила разделка мясных туш. Единственно, что бросилось в глаза, это крайне антисанитарное состояние помеще­ний. Один из рабочих объяснил мне, что убой уже окончен, что лишь в последнем корпусе оканчивают убой телят и мелкого скота. Вот в этом-то помещении я увидел, наконец, ин­тересовавшую меня картину убоя скота по еврейскому обряду.

Прежде всего бросилось в глаза то, что я вижу не убой скота, а какое-то таинство, свя­щеннодействие, какое -то библейское жер­твоприношение. Передо мной были не про­сто мясники, а священнослужители, роли которых были по-видимому строго распре­делены. Главная роль принадлежала резни­ку, вооруженному колющим орудием, ему при этом помогали целый ряд других при­служников, одни держали убойный скот, поддерживая его в стоячем положении, дру­гие наклоняли голову и зажимали рот жерт­венному животному. Третьи собирали кровь в жертвенные сосуды и выливали ее на пол, при чтении установленных молитв; наконец, четвертые держали священные книги, по ко­торым читались молитвы и производилось ритуальное священнодействие. Наконец, были и просто мясники, которым передавал­ся битый скот по окончании ритуала. На обя­занности последних лежало сдирание шкур и разделка мяса.

Убой скота поражал чрезвычайной же­стокостью и изуверством. Жертвенному животному слетка ослабляли путы, давая возможность стоять на ногах, в этом по­ложении его все время поддерживали трое прислужников, не давая упасть, ког­да оно ослабевало от потери крови. При

этом резник, вооруженный в одной руке длинным в пол-аршина ножом, с узким лезвием, заостренным на конце, и в дру­гой руке -длинным, вершков шести, ши­лом, спокойно, медленно, рассчитано на­носил животному глубокие колющие раны, действуя попеременно названными ору­диями.

При этом каждый удар проверялся по кни­ге, которую мальчик держал раскрытою пе­ред резником, каждый удар сопровождался установленными молитвами, которые про­износил резник. Первые удары производи­лись в голову животному, затем в шею, на­конец - под мышки и в бока. Сколько имен­но наносилось ударов - я не запомнил, но очевидно было, что количество ударов было одно и то же при каждом убое: при этом уда­ры наносились в определенных местах и порядке, - и даже форма ран вероятно имела какое-нибудь символическое зна­чение, так как одни раны наносились но­жом, другие же шилом; причем все раны были колотые, так как резник что назы­вается «шпынял» животное, которое вздра­гивало, пробовало вырваться, пыталось мычать, но оно было бессильно: ноги были связаны, кроме того его плотно держали трое дюжих прислужников, четвертый за­жимал рот, благодаря чему получались лишь глухие, задушенные, хрипящие звуки. Каждый удар резника сопровождался струй­кой крови, причем из одних ран она слегка сочилась, тогда как из других она давала целый фонтан алой крови, брызгавший в лицо, на руки и платье резника и прислуж­ников. Одновременно с ударом ножа один из прислужников подставлял к ранам свя­щенный сосуд, куда стекала кровь животно­го.

При этом прислужники, державшие жи­вотное, мяли и растирали бока, по-видимо­му с целью усилить поток крови. После на­несения описанных ран наступала пауза, во время которой кровь собиралась в сосуды и при установленных молитвах выливалась на пол, покрывая его целыми лужами; за­тем, когда животное с трудом удерживалось на ногах и оказывалось в достаточной мере обескровленным, - его быстро приподнима­ли, клали на спину, вытягивали голову, при­чем резник наносил последний, заключи­тельный удар, перерезая горло.

Вот этот последний и был единственным режущим ударом, нанесенным резником жертвенному животному. После этого рез­ник переходил к другому, тогда как убитое животное поступало в распоряжение про­стых мясников, которые сдирали с него шку­ру и приступали к разделке мяса. Произво­дился ли убой крупного рогатого скота тем же способом или же с какими-либо отступ­лениями - судить не могу, потому что при мне производился убой овец, телят и го­довалых бычков. Вот каково было зрели­ще еврейского жертвоприношения; гово­рю «жертвоприношения», так как другого более подходящего слова не могу подо­брать для всего виденного, потому что оче­видно передо мной производился не про­сто убой скота, а совершалось священно-

Дата добавления: 2015-07-20