Часть 2. Полный финиш 6 страница

После этого началась проработка
свадхистана-чакры, низа живота. Рулон положил учениц на спину и стал совокупляться с ними, закидывая их ноги
се­бе на плечи и глубоко вводя свой
член, упираясь им в матку. Самки стонали от наслаждения, и, извиваясь своими стройными телами, подняв Кундалини к свадхистане, они начали перемещать ее энергию в манипуру.

По очереди его любовницы ложились на бок, вытянув нижнюю ногу и согнув верхнюю в колене. Введя лингам в их сочащееся возбуждением лоно, мастер массировал им область солнечного сплетения со стороны живота. Они извивались, культивируя желание обладания и сладострастно облизывая себе языком губы.

Снова уложив их на спину, Учитель ласкал языком, губами и руками их груди, слегка вводя свой фаллос в их лоно. В это время, изнемогая от наслаждения, они поднимали Кундалини к Анахате, испытывая космическую любовь в своем сердце.

Перейдя к области горла, куда поднималась Жар-птица, Гуру, подложив им красные китайские подушки под голову, садился по очереди на грудь к каждой самке, проводя оральное совокупление. Сосание члена активизировало вишудха-чакру и способствовало дальнейшему прохождению энергии.

Лежа на спине, Рулон садил по очереди учениц на свой лингам. Сидя лицом к нему, они концентрировались в аджне, положив правую руку друг другу на область лба. К этому времени их тела уже вибрировали от переполняющих энергий. Почувствовав это, Рулон сел в позу лотоса. Ученицы насаживались на его лингам, обхватив его тело руками и ногами, прижимаясь к нему грудями и губами, сосредотачиваясь на макушке, куда уже пробивалась сила Кундалини. Все пребывали в возвышенном медитативном состоянии.

После этого они легли, прижавшись друг к другу макушками, испытывая внеземной экстаз, оргазм в сахасраре. Энергия двигалась вверх по позвоночнику и, ударяя в сахасрару, переливалась радужными цветами, похожими на распустившийся хвост павлина. «Вот почему на Руси подъем Кундалини называли полетом Жар-птицы», — подумал Рулон. Но вместе с появлением мыслей стали исчезать видения и внеземные переживания. Мир снова становился привычным и обыденным миром, сотканным из цепей ожиданий и кандалов нелепых представлений ума.

Ведомые кайфом (NEW)

Однажды вечером Лилит задержалась с прогулки. Рулон уже начал беспокоиться, когда она наконец пришла. Закинув свою роскошную шляпку на полку, она грациозно расположилась в кресле и рассказала, что познакомилась с одним кастанедовцем, которого зовут Виталий Пушкаш, он пригласил их на метод, немного шир­нуться, чтобы выйти во второе внимание.

— Ну что ж, можно сходить. А кокаинчик у него есть? Я-то колоться не буду, вот нюхнуть или покурить можно, — сказал Гуру.

Вскоре они добрались до Виталия, который жил на окраине города. Войдя в его квартиру, Селена с трудом сдержала возникшее в ней отвращение от убогой обстановки и царившего здесь запаха. Виталий пригласил гостей в единственную комнату, в которой почти не было мебели, только какой-то старый, потертый диван, два стула и книжная полка, заваленная книгами Кастанеды. Стали рассуждать о Кастанеде. Виталий говорил, что изучает это учение и с помощью наркоты достигает особых состояний.

— Это хорошо, но главное — победить значительность, — сказал Рулон и кивнул Селене, а она рассказала, как однажды её заразили триппером.

— Мне очень хотелось трахаться, я пошла на улицу искать приключений. Встретила какого-то хиппаря, который занимался аском, выпрашивал деньги. С ним мы пошли вписываться на хату. Там уже было несколько парней, двое пьяных спали и еще двое стали приставать ко мне. Я сказала, что буду трахаться только с одним, с тем, с кем пришла. Тогда они заломили мне руки и стали меня насиловать хором. Я стала кричать.

«Сейчас еще те двое проснутся и тоже тебя оттрахают, так что нечего кричать», — припугнули они меня, а потом оказалось, что я заразилась.

Закончив рассказ, она внимательно посмотрела на Виталия, который был не­сколько удивлен такой откровенностью.

— Теперь ты расскажи что-нибудь подобное из своей жизни, — попросила она. Тот стал говорить что-то абстрактное о том, что он был в детстве в детдоме, не вдаваясь в подробности.

— Ну, расскажи что-нибудь, как тебя там, например, били или петушили, — сказала Лилит.

Виталий старался рассказывать как можно активнее. Глаза его блестели, когда он описывал свои героические похождения, прямо как в кино о непобедимом и несокрушимом супермене. Сразу было видно, что он нарочно пропускает самые интересные подробности, а чаще всего переворачивает все с ног на голову.

— Да, — подытожил услышанное Мудрец, когда Виталий закончил свои россказни, — ты ещё не искоренил значительность. Давай лучше нюхать или курить будем.

Они начали. Все устроились поудобнее, насколько это было возможно в подобных условиях, забили косячок, пустили его по кругу. Виталий решил записывать все, что будет происходить.

— Зачем записывать? Я и так все запомню, — уверенно сказал Рулон. — Ведь я всегда осознан. От этого косяка я не потеряюсь, — и Просветленный начал дурачиться во всю мочь, как его научили в крезотории.

Виталий стоял, как столб, с выпученными глазами. Селена и Лилит смеялись над ним.

— Не бойся. Это скоморошество. Ты же читал Кастанеду, где он пишет о сталкинге. Ты, случайно, не Нагваль? — подтрунивали они его, вводя в еще большее смятение и смущение.

— Это наш Учитель. И ты приходи учиться у него, так как он уже достиг, Просветлел, — объяснили они ему.

Но Виталий не мог гибко воспринимать происходящее, он только обижался и завидовал, что такие красивые дамы уделяют внимание не ему, а какому-то Просветленному. Он тоже решил объявить себя Просветленным, думая так добиться уважения.

Виталий не считал себя наркоманом, думая, что является исследователем. Он всегда записывал все свои состояния и видения, иногда даже фиксировал происходящее на видеокамеру. Начитавшись Кастанеды, он решил, что идет путем мага, хотя все больше затягивался в наркоту. Он показал записи его собственных сеансов, а также наблюдения других его друзей. Это была сплошная белиберда, как кто-то что-то видел или слышал.

Виталий рассказал, что один чувак почувствовал себя птицей и решил полетать, а он находился на десятом этаже. Полетел. Хорошо, что зацепился за крюк крана, который стоял поблизости. Сломал себе два ребра, но остался жив. Виталий рассказал о своем наркоманском пути, как он сначала забрасывался колесами, т.е. пил стандартами какие-нибудь таблетки, от которых можно кайфануться: седуксен, циклодол, димедрол, ксенокарп, дававшие в большом количестве наркотический эффект. Дышал ацетоном, втирал бензин себе в темечко и совершал другие акты токсикомании.

Рулон понял, что наркоманы, алкоголики, как и все другие люди,ищут измененные состояния сознания, чтоб обрести связь с неведомым миром, уйти от обыденной реальности. Но вектор в это неведомое направление у каждой группы таких искателей свой. У йогов он направлен больше к Богу.

Виталий рассказывал, как стал собирать коноплю в Средней Азии и на Алтае. И прямо там, заварив в молоке, её пил. Остальное он насушил и привез сюда. Траву он хранил в нескольких коробочках, в каждой из которых была конопля с разным настроением, т.е. при курении она давала разные эффекты. Одна веселила, другая порождала задумчивость, третья давала яркие глюки сексуального содержания.

Забив еще косячок, они вновь закурили. Из магнитофона доносилась песня:

Набью мешочек коноплей и привезу его домой.

А дома эту коноплю, любовь мою,

Через косыночку пробью.

Рулон затянулся очень глубоко и задержал дыхание на вдохе, а потом очень медленно выдохнул через сомкнутые губы. Так нужно курить для большего
эффекта.

«Горит косяк, и у тебя глаза горят. Все это нашей конопле благодаря, — продолжал петь «Петлюра», — и нас уносит от земли чудесный запах конопли».

Дыхание у Рулона стало замедляться, и он почувствовал, как его повело. «Пет­люра» пел:

А если тяга пропадет,

То ей на смену мак придет.

А ты забей косяк полней

И заторчим еще сильней.

Рулон встал и начал танцевать. Остальные тоже присоединились к нему. Он почувствовал, как попал в какой-то эфирный поток, все движения были удивительно легкие и плавные. Хотя он и любил танцевать, но такой пластики у него еще никогда не было. Лилит и Селена тоже танцевали удивительно пластично. И даже Виталий, который совсем не умел танцевать, стал прекрасно двигаться, как будто какая-то удивительная сила управляла движениями. Рулон подумал, что травка может многому обучить людей: и правильному дыханию, и танцам. Вот почему Гурджиев и многие Учителя использовали её в своей практике.

Забили еще один косячок святой травой и раскурили его. Он стал видеть, как медленно, очень медленно в его голову вплывают мысли. Они останавливались, а затем снова плыли, как облака по небу. Казалось, что они плывут со скоростью одна мысль в час. Он заглянул в промежуток между мыслями и увидел яркий ослепительный свет, который они скрывали от него. И тут Рулону показалось, что он понял какую-то Великую Истину, но какую именно, он не мог выразить. Казалось, что что-то великое начало открываться ему. Но, что именно,
он не знал.

Он подошел к роялю и стал на нем играть удивительную мелодию, которая, как ему казалось, выражала это состояние. Звуки приобрели необычайный объем и, казалось, со­здавали объемное эхо. Таких звуков он никогда не слышал. Они переливались, казалось бы, вся Вселенная начинает ему аккомпанировать. Он услышал музыку сфер. Так хорошо он никогда не играл. Да и вообще он ничего не умел играть раньше, кроме собачьего вальса и «Чижика-пыжика».

«Вот как быстро можно все понять и всему научиться», — подумал Рулон. Все вокруг стало расплываться и переливаться радужными красками. Небольшая комната ему показалась необычайно громадной, и он никак не мог дойти до её конца. Когда он посмотрел вниз, то увидел что-то невообразимое. Какой-то лабиринт ярких пятен света. Казалось, что он попал в лес, состоящий из столбов и бликов света. Но вскоре он понял, что это просто ковер.

Ночью Виталий пошел ночевать на кухню. А Рулон с ученицами лег в комнате. В темноте к нему подползла Лилит и начала ласкаться. Он ощутил, что её ласки были какими-то необыкновенными, как будто её руки и тело проникало внутрь его. И тут он понял, что ощущает себя не только физическим, но и эфирным телом. Оно как бы слегка приподнялось над физическим. Вскоре к ним присоединилась Селена. Она больше не враждовала с Лилит. Казалось, им было нечего делить. Они стали ласкать Рулона и друг друга с одинаковой нежностью и любовью.

Он начал с ними тантру. Он лежал, а Лилит ввела его лингам себе в иони. И тут Рулон ощутил какой-то взрыв энергии, которая из области гениталий волной начала расходиться по всему телу. Он ощутил себя массой вибрирующих частичек. Лилит как бы была частью его тела. Он ощутил, как его лингам пронзает её тело и выходит из её головы куда-то в бесконечность. Лилит была более страстной и раскрепощенной, чем обычно. Она вся извивалась на его лингаме и издавала томные стоны.

Затем тантру с ним начала Селена. Рулон уже разошелся и лег на нее, начав ее активно ласкать, целуя ее груди и шею. Ему показалось, что он купается в какой-то нежной энергетической пене. Внезапно он почувствовал, как Селена наполняется его мужской силой, яньской энергией, а он стал наполняться ее нежной иньской вибрацией. Он перестал ощущать свое физическое тело и увидел, что его тело, а также тело Селены представляют собой белое облако, пронизанное множеством каналов, которые собирались в крупных энергетических центрах — чакрах. «Так вот как йоги узнали о строении человека», — промелькнуло у него в голове. Селена так же, как и Лилит, была необычайно страстной и притягательной. Через некоторое время эти эффекты стали пропадать. Мудрец почувствовал утомление и лег на кровать. Селена и Лилит еще долго его ласкали, целуя его тело и лингам.

Наутро Гуру проснулся в состоянии некоторой опустошенности и разбитости, но необычные переживания продолжали будоражить его ум. Виталий сказал, что теперь надо хорошо поесть, лучше что-то мясное, а потом можно будет продолжить метод. Рулон сказал, что он понял, как трава поможет всем понять Истину, что с этого нужно начинать обучение людей йоге, что он решил заняться поставкой наркотиков и приобщением людей к ним. Виталий обрадовался и рассказал ему про ЛСД. Рулон, узнав о ЛСД, сказал, что можно будет создать лабораторию, где они будут его выпускать. Виталий поведал, как он ездил на Алтай за коноплей, так как здесь растет только беспонтовая трава. Он голый бегал среди стеблей конопли, и на его потное тело собиралась пыльца, которую потом соскребали с него.

— Этот пластилин — самый смак, — закончил он, — но сейчас мы уже все истратили, и теперь нужно будет применять «калипсол» или еще какую-нибудь химию.

Он рассказал, как можно делать балдеж из марганцовки или гуталина.

— У меня есть башли, — сказал Рулон. — Лучше давай купи что-нибудь нормальное.

Виталий обрадовался и сказал, что быстро достанет все что нужно. Лилит недовольно посмотрела на Учителя и сказала, что она не будет в этом уча­-
ствовать.

— Если ты снова загрузишься, то кто же будет вести дело, — поддержала ее Селена.

— Ну ладно, я один тогда поторчу, а вы пока ведите дело.

Селена с Лилит были недовольны, но ничего не сказали. Пока Виталий пошел за кайфом, Рулон обзвонил своих знакомых и спрашивал у них зелье. Но ни у кого наркоты не было, только у одной ученицы оказался корень мандрагоры. Просветленный сразу поехал к ней и, попросив заварить корень, выпил настой.

Виталий к этому времени уже должен был достать что-нибудь, и Рулон поехал назад к нему. Вдруг он почувствовал странное состояние сонливости, которое стало овладевать им. Он остановил машину, вышел из нее и решил дойти до Виталия пешком, так как было уже недалеко. Он шел через парк и внезапно провалился под землю. Там было все так же, как и здесь: он шел по парку, только деревья были какие-то слишком большие, а листья стали синие. Внезапно он услышал, как птицы говорят с ним человеческим голосом. Листья постоянно что-то шептали ему. Он осмотрел себя, на нем была шкура медведя. «Так я же стал медведем», — подумал Рулон и стал ощупывать себя лапами.

— Действительно я — медведь, — сказал он и пошел дальше. Он долго бродил по лесу. Затем обнаружил себя сидящим на скамейке. Рулон подумал: «Ведь я должен идти к Виталию». Встал и пошел. Однако другой Рулон сидел на скамейке и смотрел, как первый идет по дорожке парка. Он не мог понять, где же он находится. Первый все дальше удалялся и тоже чувствовал, что второй сидит и смотрит на него. Тогда он решил, что и второй тоже пусть идет к Виталию. И два Рулона зашагали к дому, один за другим. Вскоре он почувствовал, как стал растягиваться во времени. Как будто один Рулон все еще сидел на скамейке, другой шел, а третий подходил к дому, четвертый звонил в дверь, а пятый уже зашел к Виталию.

Так продолжалось еще долго, пока он не очнулся, сидя на диване в квартире Виталия. Там было еще несколько человек. Виталий достал много кайфа, и они начали нюхать, ширяться и курить до одури.

Через несколько дней Гуру почувствовал полную опустошенность. Он понял, что если не прекратит это, то крякнет. Он кое-как добрался до дома. Его состояние было похоже на состояние больного старика. Он еле передвигался, истощал, под глазами у него были черные круги. Он ничего не хотел и ничего не соображал, не мог больше руководить делами, не мог заниматься тантрой, наступил полный down.

Лилит и Селена были очень недовольны. Они ждали от него руководства и тантры, но он не мог им дать ни того, ни другого. Они стали его отпаивать золотым корнем, после чего понемногу он стал приходить в себя. Рулон подумал, что такие практики хотя и хороши, но плохо могут кончиться, так как они не дают энергии, а только отнимают её. Что все эти видения и другие эффекты требуют очень большой энергии, и они осуществляются за счет нашего здоровья. Он забыл, что все хорошо в меру. Через неделю ему позвонил Виталий и предложил покайфовать снова.

— Этого я могу достичь и с помощью медитации, а сидеть на измене я больше не хочу. Маг должен искать силу, а не терять её, — сказал Мудрец.

Великий йог решил, что вектор в неведомое, как и раньше, будет искать в Боге.

***

Воскресным днем ученики собрались в видеозале, и на широком экране, освещенном проекционником замелькали кадры, на коих была запечатлена «игра в пятнашки». Включив на бэтакамовском видеомагнитофоне замедленную скорость, Рулон смотрел вместе со всеми, как ученики насрали большую кучу говна. Встав кругом, все балдели, как медленно, очень медленно разбегался рыжий Ромео и прыгнул двумя ногами в эту кучу. Как говно начало медленно разлетаться в стороны, напоминая расширяющуюся галактику после вселенского взрыва, как куски говна стали забрызгивать игроков, обдавая брызгами их глумливые рожи. Из колонок доносилась песня:

Моя жопа срет деньгами,

Моя жопа срет словами,

Моя жопа срет любовью,

Моя жопа срет надеждой и болью.

Вторым стал разбегаться Нарада. Медленно он полетел двумя ногами в то, что осталось от кучи. Но поскользнулся и медленно его ноги стали скользить вперед. Он шлепнулся на спину и проехался на ней по говну. Все присутствующие безудержно смеялись и катались по полу, держась за животы. Продолжала звучать песня:

Ты не изменишь в жопе процесса,

Ты не сделаешь говно просветленным.

Ой, бля буду я, бля буду.

Затем показали, как из помойки вылезали рожи учеников и говорили «Доброе утро!» прохожим, как ворчливые старухи отчитывали их, а молодые девчонки испуганно шарахались. Показывали и другие кадры с подобными же занятиями.

— Что же нам и гребни выстричь, чтоб мы до конца стали панками? — спросил один парень.

— Конечно, можно, — сказал серьезно Рулон. — Но помните, панки — это не только гребень и «игра в пятнашки». Это прежде всего протест против общества. И вот в этом протесте мы с вами должны быть панками, но этот бунт должен быть больше внутренним, чем внешним. Помните это.

Далее занятия продолжила Лилит.

— Представьте, — говорила Лилит, — вы находитесь на подводной лодке, где много народа. И вот происходит авария, и подводная лодка начинает постепенно заполняться водой. Конечно, спасательных шлюпок на всех не хватит, многие не успеют спастись. Так вот, что бы вы сделали, если б вам вдруг поручили руководить в данной ситуации.

— Я бы выпустила женщин, стариков и детей в первую очередь, — сказала Элен.

Было видно, что ответ казался ей очевидным и единственно верным. Но при этом высказывании группа покатилась со смеху. Она удивленно посмотрела на присутствующих. Черненький парень уверенно высказал другую
точ­ку зрения Вадим:

— Старики скоро сдохнут, зачем их выпускать, и детей, рожать кому ума не доставало, их можно рожать каждый год. Вот красивых баб, которые бы согласились трахнуться со мной, я бы выпустил, пожалуй.

Все одобрительно засмеялись, поддерживая
ис­кренний ответ.

— Эх, ребята! Быть вам «чертями» на зоне, — сказал Пушкаш, недавно откинувшийся из тюрьмы. Интонация его голоса свидетельствовала об опыте человека, побывавшего в подобных ситуациях. — Не знаете вы воровского закона, а то бы так не рассуждали. Вот я бы так сделал: не долго думая, пошел бы к самому главному и, объяснив всю ситуацию, конкретно бы задал вопрос, как поступить. А получив ответ, в точности следовал бы ему.

— А если б сам решал, что б сделал? — заорал кто-то.

— Тогда я бы выпустил сперва тех, кто блатнее, т.е. по старшинству самых главных, значит. Только после этого сам вышел бы и передал бы эстафету тем, кто ниже меня, т. е. по иерархии бы действовал. Тогда б воры меня зауважали, и я бы мог быть одним из них, т. е. вором в законе.

Этот ответ удивил многих. Так, что люди даже притихли, погрузившись в свои мысли. Затем Юра спросил, нарушив воцарившуюся тишину:

— Учитель, какой ответ самый верный?

Рулон серьезно посмотрел на учеников.

— Первый ответ был формальным, т.е. социальной программой. Второй шел от сущности, он уже был лучше, так как был искренним,и даже в общем-то мудрым. Но вот последний ответ больше всего соответствует Космическому закону. Он истинный.

Все зашептались, обсуждая услышанное.

— Неужели закон воров может быть для нас законом и тем более Космическим законом, — завопила Лолита, задирая голову вверх.

— Да, воровские законы косвенно отражают космические законы. Но подумайте, так ведь поступили бы и в армии, и в церкви, и в любой четкой структуре, если человек системный, а не фуфло какое-нибудь.

Ребята одобрительно закивали. Кто-то вспомнил пример из собственной жиз­ни, подтверждающий правильность воровского закона, и убедительно рассказал тем, кто сидел рядом с ним. А Вадим повернулся к девушке в очках, задавшей вопрос, и стал её убеждать в том, что Учитель всегда прав, ибо он очень хорошо знает законы жизни, а это и есть основное Знание. Кто-то, смеясь, обозвал её Зоей Космодемьянской. А бывший военнослужащий Константин предложил вручить очкастой медаль за преданное служение социальной программе.

После лекции все перешли в другое помещение, стали готовиться к театру. Люди расселись в комнате по кругу. Зажгли свечи и благовония. Перед каждым поставили напитки, тарелки с тортами, мороженым, фруктами и т.д. После чаепития с тортами и пирожными был концерт.

Весело уплетая яства, публика смотрела очередной номер. Заиграла таинственная музыка, и в комнату зашел Рыжий Ромео, разыгрывая из себя конферансье.

— А теперь вы увидите уникальный номер, называемый «Божий леденец».

Затем в комнату завели голую Лолиту. Два ассистента обмазали ее вареньем и предложили присутствующим слизывать его. Все весело завизжали, и самые смелые ринулись лизать варенье, особенно с грудей и остальных интимных частей тела. Она глупо улыбалась. Это была хорошая практика для ее раскрепощения. Рулон радостно наблюдал за этой сценой. Селена цинично улыбнулась и повернулась к Рулону.

— Учитель, тут один чувак все пристает ко мне со своей любовью. Что с ним делать?

— А кто это? — спокойно спросил Будда ХХ века.

— Да вон черненький, Вадим, который угрюмо сидит в углу.

— Ну что ж, поиграй с этим чморофосом, проявись как Марианна. Раскрути его, пусть раскошелится, что-нибудь купит тебе. Посмотрим, сколько стоит его любовь, — рассмеялся Мудрец и безразлично посмотрел на Вадима.

Селена тоже бросила холодный и жесткий взгляд на влюбленного дурака. А потом объ­явила, что наступает антракт и скоро будут
тан­цы, предложив всем подготовиться к этому мероприятию. Во время танцев Селена
подплыла в шикарном эротическом наряде к тупо переминающемуся Вадиму. Она положила к нему на плечи свои нежные руки с длинными накрашенными ногтями.

— Вадим, я хочу норковое манто. Не купите ли вы его мне? — ласково сказала она.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Ну, я попробую. Только я не знаю, где и как покупать, — нерешительно ответил он.

— Ну, вы же клялись мне в любви, — манерничая, сказала Селена, — значит, вам будет по плечу эта задача.

— Ну я попробую, — пробубнил он, неуклюже танцуя с Селеной.

Селена сексуально расхохоталась.

— А то Юра уже хотел мне его купить, но я ему сказала, что Вадим меня больше любит. А он сказал: «Нет, я больше!», а я ему ответила: «Ну я посмотрю, кто меня больше любит».

Вадим сразу активизировался и стал ревниво посматривать на Юру Холодович, который танцевал в другом конце комнаты. Кончилась одна композиция, и Селена, подарив Вадиму воздушный поцелуй, уплыла танцевать с Юрой.

После танцев все снова расселись в комнате для пиршеств и стали доедать хавку. Один беленький парень в спортивном костюме спросил:

— Почему мы так много едим вкусного?

— Хороший вопрос, — сказал Гуру, — я тут давеча встретился с Ельциным; мы с ним договорились, что я буду помогать его предвыборной программе. И тогда мы решили тут устроить пиршество. Но, несмотря на это, люди отсюда уходят, а потом жалуются на то, что нечего им есть, голосуют за Зюганова. Это все херня, так что помните, что это наш эксперимент, чтоб доказать, что люди сами не хотят хорошо жить. Ну а есть или не есть, решать вам. Вы можете и поголодать, и отрешенно смотреть, как другие пожирают вкусное.

При этом все расхохотались. Занятия закончились. Люди стали расходиться. Селена стала рассказывать Рулону, как она играла с Вадимом. Лилит от зависти закусила губу.

— Я считаю, что такие игры вредны, так как можно запасть.

— Это верно, — подтвердил Мудрец, — Марианна говорила: для того чтоб такого не было, нужно флиртовать с тем, кто тебе не нравится, с тем, кто безразличен, чтоб не вляпаться в чувствишки, не попасться в расставленные самой сети.

Лилит и Селена внимательно слушали Рулона. Он продолжил:

— А когда вы быстро научитесь влюблять в себя любого и раскручивать его, то эта херня станет для вас безразлична. Вы уже не будете глупо радоваться, если кто-то в очередной раз будет вам признаваться в своей поебени. Поймете, что все это немногого стоит, ну а когда станете жестче и хладнокровнее, то блядство будет вас меньше беспокоить. Вы должны больше любить самих себя, т.е. быть слегка нарциссами, тогда вы будете всегда индивидуализированы, обособлены и не будете западать, влюбляться в каждую свинью.

— С кем мне можно попробовать, Учитель? — решительно спросила Лилит.

— Попробуй раскрутить Бориса. Он бессмысленный, и башли у него есть. То, что нужно для начала.

На Киче (NEW)

Рулон сидел на корточках, облокотившись о бетонную стену, покрытую шубой.

Камеру тускло освещала единственная лампочка, тюремная балдоха, спрятанная в нише стены за решетку. По хате, словно тигр в клетке, тусовался Герман, мужик лет сорока, напевая хриплым голосом песню:

Сижу в тюрьме я, как на даче,

Нет ни пизды, ни передачи.

Весна пришла, опять грачи,

Опять тюрьма, опять дрочи.

Присев рядом с Рулоном, стал издали заезжать на гнилой кобыле.

— Слышь, братэла, ты уже в тюрьме, в карантине. На хуй тебе твое шмотье? Давай мы его промутим. А с кайфом и сидеть легче будет.

— отъебись, Герман, ты мне на КПЗ надоел своими шутками. Поднимут в хату, а там будет видно. Я не теряю надежды соскочить с этой делюги. В школе я рассказ читал о двух лягушках, попавших в кувшин с молоком. Одна устала барахтаться, смирилась со своей участью, сложила лапки и утонула. А вторая продолжала барахтаться, она не хотела умирать, когда силы покинули ее и она подумала, что это смерть, то вдруг почувствовала твердь под ногами. Это было масло, взбитое ей. Она отдохнула и выпрыгнула из кувшина. Так что потусуйся на стороне, мне нужно кое-что обдумать, — сказал Рулон.

Не было ни одной идеи, за которую можно было бы уцепиться. И Рулон решил заняться пересмотром событий последних двух месяцев.

Сразу же в памяти всплыл Насос, Иван Кропоткин, который чалился в соседней камере. Насосом его называли за умение качать деньги отовсюду, куда он запускал свой нос. Нос у него был действительно большой, длинный.

Он любил оправдывать свой дефект.

— У кого какой нос, у того такой и хуй. А бабы меня любят не за нос.

— За язык тебя бабы любят, он у тебя длинный, ныряешь под резинку и щекочешь их, — подкалывал его Рулон.

Насос обижался, но шутить в такой манере с Рулоном опасался.

— Ничего, растождествись с чувством собственной важности, будь гибче и тогда все поймешь, где воспринимать это шуткой, а где спрашивать за каждое слово, — наставлял его Рулон.

Утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял Насос.

— Ну, заходи, — пригласил его Рулон.

— Здесь такое дело, — затараторил Насос.

— У тебя ведь есть знакомый маклер, кто бы мог печати резать? Помнишь, ты мне рассказывал за одного фальшивомонетчика, который залез по уши в долги и сейчас при хозяйстве у Удода? Можно с ним что-нибудь иметь? — спросил Насос.

— Этого маклера зовут Николай. Золотые руки, а мозги набекрень. Пьет, сволочь, по-черному. Мне Удод предлагал его взять себе в отработку долга, т.к. для него работенки у Удода нет. А что он так заинтересовал вдруг тебя? — спросил Рулон.

— Я влип и мне нужно 40 штук «зелени», чтобы погасить кредиты.

— Можно на подставное лицо по поддельным документам взять неплохую сумму в банке, пока там дебилов полно необученных. Чеченцы вон на авизовках мутят, но за это взялся 6-й отдел, а с этим делом еще никто не работал. Конечно, это сырая наметка, но ты ведь сможешь ее продумать, — жалким, выпрашивающим голосом заскулил Насос.

— Что, обязательно все доводить до крайности? Как припекло, так и мозги работать стали, свинья ленивая, — насмехаясь, говорил Рулон. — Ну хорошо, я помедитирую над этой аферой.

Воспоминания прервали стуком в железную дверь. Это был баландер. Стуча в кормушку, он зазывал всех получать пайку.

После обеда пришли Корпусной (начальник корпуса) с Кумом (оперативным работником) и по списку распределили всех по камерам.

— Рулонов, с вещами, камера один-три-три, — автоматом проговорил кор­пусной.

— Здоров, братва, здоров, мужики, — сказал Рулон, входя в камеру.

Дверь со стальным лязгом захлопнулась за спиной. В камере наступило гробовое молчание на какие-то секунды. Все смотрели изучающе на Рулона. Это чувство неловкости было давным-давно знакомо Рулону. Он отключил внутренний диалог и осмотрел камеру. Хата была переполнена в два-три раза. На первом ярусе спал порядочный контингент, братва. Второй был занят мужиками, на третьем ярусе, на пальмах восседал мир, полный очевидного и невероятного.

Дата добавления: 2015-07-20