Раскол этнического поля 2 страница

Но почему это так легко удалось? Только потому, что, говоря фигурально,
"вода остыла и замерзает". Вот когда она замерзнет вся, т.е. когда наступит
фаза обскурации, торгаши - бактерии, пожирающие внутренности этноса,
погибнут, а от этноса еще может остаться реликт.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ПРИРОДА

Предложенное здесь понимание этногенеза было бы субъективным, если бы у нас
не было шкалы для сравнения. Но она есть - это история антропогенных
ландшафтов, т.е. история взаимодействия техники и природы через механизм,
называемый "этнос". В описываемой фазе отношение людей к окружающей их
природной среде резко меняется, опять-таки за счет снижения пассионарного
напряжения этнических систем.

Как бы ни свирепствовали пассионарии, но в отношении кормящей нас природы
торжествующий обыватель - явление куда более губительное. В этой фазе риск
никому не нужен, ибо необходимые победы одержаны и начинается расправа над
беззащитными. А что беззащитнее благодатной биосферы?

Объявлено, что "человек - царь природы", и он стал брать с нее дань
спокойно и планомерно. Хлопковые плантации покрыли некогда зеленые холмы
Диксиленда (южные штаты США) и через известное, довольно короткое время
превратили их в песчаные дюны. Прерии распаханы, урожаи огромны; вот только
нет-нет да и налетают пылевые бури, губящие сады и посевы восточных штатов
вплоть до Атлантики. Промышленность развивается и приносит громадные
прибыли, а Рейн, Сена и Висла превратились в сточные канавы.

Это сейчас, но ведь и раньше было то же самое. За 15 тыс. лет до н.э. на
Земле не было пустынь, а теперь куда ни глянь - пустыня. Мы уже показали,
что не набеги тюркских и монгольских богатырей превратили в песчаные
барханы берега Эцзингола, Хотандарьи и озера Лоб-нор. Это сделали
планомерные работы земледельцев, думающих об урожае этого года, но не
дальше. Такие же трудящиеся крестьяне взрыхлили почву Сахары и позволяли
самумам развеять ее. Они же засоряют окрестность своих поселков
промышленными отходами и бутылками, а ядовитые химикалии спускают в реки.
Никакие пассионарии до такого не додумались бы никогда, а гармоничным людям
ничего невозможно объяснить. Да и стоит ли? Ведь это - не последняя фаза
этногенеза.

И точно так же ведут себя этносы, имеющие за плечами огромный пласт
накопленной предками культуры. Любые технические достижения сами по себе,
без участия людей не влекут за гобой прогрессивного развития, хотя могут
разрушаться от постоянного воздействия губительного времени. Египет
Древнего царства и Шумер имели более высокую культуру земледелия, нежели
Египет Нового царства и Ассирия, покорившая Месопотамию. Видимо, дело не в
вещах, а в людях, вернее, в запасе их творческой энергии - пассионарности.
Поэтому технику и искусство можно рассматривать как индикаторы этнических
процессов, своего рода кристаллизацию пассионарности минувших поколений.

Но, может быть, мы злоупотребили политической историей в географическом
трактате? Ведь принято считать, что история и природоведение столь далеки
друг от друга, что сопоставления их неоправданны. Джон Стюарт Коллинс в
книге "Всепобеждающее дерево" пишет: "Святой Павел был прав, призывая гнев
Божий на головы жителей Антиохии. Правы были и другие пророки, проклинавшие
города. Но, поступая правильно, они руководствовались ложными мотивами.
Суть греха была не в его моральной стороне, он относился не к теологии, а к
экологии. Чрезмерная гордыня и роскошь не навлекли бы кары на людей;
зеленые поля продолжали бы плодоносить, а прозрачные воды нести прохладу;
какой бы степени ни достигли безнравственность и беззаконие, высокие башни
не зашатались бы, а крепкие стены не обрушились бы. Но люди предали Землю,
данную им Богом для жизни; они согрешили против законов земных, разорили
леса и дали простор водной стихии - вот почему нет им прощения, и все их
творения поглотил песок"[46].

Блестяще, но неверно! Безнравственность и беззаконие в городах - прелюдия
расправы над лесами и полями, ибо причина того и другого - снижение уровня
пассионарности этносоциальной системы. При предшествовавшем повышении
пассионарности характерной чертой была суровость и к себе, и к соседям. При
снижении - характерно "человеколюбие", прощение слабостей, потом небрежение
к долгу, потом преступления. А привычка к последним ведет к перенесению
"права на безобразия" с людей на ландшафты. Уровень нравственности этноса -
такое же явление природного процесса этногенеза, как и хищническое
истребление живой природы. Благодаря тому, что мы уловили эту связь, мы
смогли бы написать историю антропогенного, т.е. деформированного человеком
ландшафта, ибо скудость прямых характеристик природопользования у древних
авторов может быть восполнена описаниями нравственного уровня и
политических коллизий изучаемой эпохи. Именно динамика описанной
взаимосвязи - предмет этнологии, науки о месте человека в биосфере.

По сути дела мы описали проявление микромутации, которую можно
охарактеризовать как восстановление равновесия, нарушенного пассионарным
толчком. Последний отражается на природе региона не менее, чем на людях,
его населяющих. Избыток энергии ведет к появлению новых потребностей, а
следовательно, и к перестройке вмещающего ландшафта. Примеры этого были
приведены выше; нам сейчас необходимо обобщить их и определить их
направление.

Как правило, для первой фазы характерно стремление к благоустройству. Люди,
живущие в начальных фазах этногенеза, не представляют себе, что и их
систему ждет конец; а если такая идея кому-либо и взбредет в голову, то его
никто не захочет слушать, Поэтому всегда существует стремление строить
навечно, не жалея сил. Богатства природы еще представляются
неограниченными, и задача заключается в том, чтобы наладить их
беспрепятственное получение. Иногда это ведет к хищничеству, нестрогий
порядок, устанавливаемый и поддерживаемый, ограничивает инициативу частных
лиц. Ведь если бы английские короли и их шерифы не ввели жестоких законов
против браконьеров, которых в Средние века называли "Робин Гудами", то ныне
в Англии не осталось бы не только ни одного оленя, но, скорее всего, ни
одного несрубленного дерева и невытоптанной лужайки. Пожалуй,
целесообразнее восхищаться не героями английских народных баллад, а их
врагами, хотя те и другие были носителями растущей пассионарности которой,
увы, были лишены убиваемые звери. Для последних благом была Столетняя
война, которая унесла много человеческих жизней, но отдалила гибель природы
Старой Англии и Прекрасной Франции.

Подобные коллизии возникали неоднократно, но не были катастрофичны, так как
природа меняется подчас быстрее, чем история.

Как уже говорилось, процесс обскурации Западной Европы был прерван
пассионарным толчком IX в., но раны, нанесенные за это время биосфере, не
затянулись. В Галлии и Британии благодаря повышенной влажности
восстановились леса и луга; в Италии и Андалусии были выращены лимонные и
апельсиновые рощи, но в сухой Северной Африке воцарилась пустыня. Если во
II в. римская конница получала лошадей из несметных табунов, пасшихся на
южных отрогах Атласа, то уже в VIII в. арабы стали разводить там верблюдов.
Изменений климатических условий здесь не было, ибо это - зона устойчивого
антициклона - затропического масимума. Но в данных природных условиях
восстановить тонкий слой гумуса за несколько веков невозможно. Римляне со
II в. до н.э. до IV в. н.э. планомерно оттесняли на юг нумидийцев - предков
туарегов. Те отходили вместе со стадами, которые постепенно превращали
сухие степи в каменистую пустыню Сахару. А на восточной окраине континента
роль римлян выполнили китайцы, оттеснившие на север хуннов и превратившие
лесистые склоны Иньшаня в окраину каменистой пустыни Гоби, а степи Ордоса -
в цепи песчаных барханов. Правда, здесь с антропогенными процессами
совмещены вариации климата, связанные с гетерохронностью повышенного
увлажнения аридной и гумидной зон[47], но на этот феномен легко взять
поправку, чтобы убедиться, что вывода она не меняет[48].

Напрашивается предположение, что природные процессы: засухи или наводнения
- сталь же губительны для природы региона, как и деятельность человека,
вооруженного техникой своего времени. Но это не так! Природные процессы
создают обратимые изменения. Например, неоднократная аридизация Великой
степи в Евразии вызывала перемещение сухих степей и полупустынь на север и
на юг от каменистой Гоби. Но последующая гумидизация вела к обратному
процессу: пустыни зарастали степными травами, а леса надвигались на степи.
А параллельно восстанавливались антропоценозы - кочевники вместе с овцами
передвигались "за травой и водой".

Однако этногенезы - природные процессы, следовательно, сами по себе они не
должны создавать необратимых изменений в биосфере, а если они их создают,
то, очевидно, здесь соприсутствует еще некий фактор. Какой? Разберемся.

В Великой степи за исторический период этногенез начинался трижды: в V-IV
вв. до н.э. им были затронуты хунны [49]"; в V-VI вв. н.э.-тюрки и
уйгуры[50]; в XII в.-монголы[51], а рядом, в сунгарийской тайге, -
маньчжуры[52]. Все эти обновляемые этносы были потомками аборигенов, своих
предшественников. Избыточную пассионарность они тратили не на изменение
природы, ибо они любили свою страну, а на создание оригинальных
политических систем: хуннской родовой державы, тюркского "Вечного Эля",
Монгольского улуса, и на походы против Китая или Ирана. В этом аспекте
кочевники были похожи на византийцев. И не случайно, что те и другие
котируются с позиции европоцентризма как "второстепенные" или
"неполноценные", хотя, например, необходимости охранять окружающую среду
европейцам и китайцам следовало бы поучиться у тюрок и монголов.

Но самое плохое в фазе цивилизации - это стимуляция противоестественных
миграций, а точнее - переселений целых популяций из натуральных ландшафтов
в антропогенные, т.е. в города. Хотя каждый город независимо от величины
существует за счет природных ресурсов, он накапливает столь большую
техническую базу, что в нем могут жить пришельцы из совсем непохожих стран.
В урбанистическом ландшафте они способны прокормиться хотя бы благодаря
эксплуатации аборигенов, создавших и поддерживающих этот искусственный
ландшафт. И самым трагичным в этой коллизии является то, что мигранты
вступают с аборигенами в обратную связь. Они начинают их поучать, вносить
технические усовершенствования, годные для родных ландшафтов мигрантов, но
не для тех стран, куда они их механически переносят. Иногда такое
прожектерство поправимо, а иной раз цветущие страны превращаются даже не в
пустыни, а в плохие земли (бэдленды), где губительные воздействия техники
необратимы.

Такая судьба постигла двуречье Тигра и Евфрата вследствие превратностей
исторической судьбы. Здесь шумеры превратили болото в "Эдем", а
семиты-аккадийцы построили город, называвшийся "Врата Бога"
(Баб-элои),-Вавилон. Почему же теперь на его месте только развалины?

КТО РАЗРУШИЛ ВАВИЛОН?

Кажется невероятным, чтобы город, бывший в течение полутора тысяч лет
культурной и экономической столицей Ближнего Востока, погиб без
каких-нибудь основательных поводов. Так каковы же они и в чем механизм их
губительного действия? В литературе ответа на этот вопрос нет.

Этот великий город был основан амореями в XIX в. до н.э. и завоеван
ассирийцами в VII в. до н.э. Завоевание было кровавым, восстания
подавлялись жестоко. В войну вмешались соседи: эламиты и халдеи - одно из
племен Восточной Аравии. Халдеи разгромили Ассирию в 612 г. до н.э. и стали
хозяевами Вавилона, население которого достигало миллиона, но включало
очень мало потомков древних вавилонян[53]. Однако культура и экономика
города пережили своих создателей, и система с новым этническим наполнением
продолжала функционировать. Несмотря на все кровопускания, устойчивый
антропогенный ландшафт не был нарушен до VI в. до н.э.

Хозяйство Вавилонин базировалось на системе ирригации междуречья Тигра и
Евфрата, причем избыточные воды сбрасывались в море через Тигр. Это было
разумно, так как воды Евфрата и Тигра во время половодий несут много взвеси
с Армянского нагорья, а засорение плодородной почвы гравием и песком
нецелесообразно. Но в 582 г. до н.э. Навуходоносор скрепил мир с Египтом
женитьбой на царевне Нитокрис, впоследствии перешедшей к его преемнику
Набониду. Вместе с царевной в Вавилон прибыла ее свита из образованных
египтян. Нитокрис предложила своему мужу, очевидно, не без консультации со
своими приближенными, построить новый канал и увеличить орошаемую площадь.
Царь-халдей принял проект царицы-египтянки, и в 60-х годах VI в. до н.э.
был сооружен канал Паллукат, начинавшийся выше Вавилона и оросивший крупные
массивы земель за пределами речных пойм[54]. Что же из этого вышло?

Евфрат стал течь медленнее, и аллювий оседал в оросительных каналах. Это
увеличило трудовые затраты на поддержание оросительной сети в прежнем
состоянии. Вода из Паллуката, проходившего через сухие территории, вызвала
засоление почв. Земледелие перестало быть рентабельным, но процесс этот
тянулся долго. В 324 г. до н.э. Вавилон еще был столь крупным городом, что
романтический Александр Великий хотел сделать его столицей. Но более
трезвый Селевк Никатор, овладевший Вавилоном в 312 г. до н.э., предпочел
Селевкию-на Тигре и Антиохию - на Оронте. Вавилон пустел ив 129 г. до н.э.
стал добычей парфян. К началу н.э. от него остались руины, в которых
ютилось небольшое поселение иудеев. Потом исчезло и оно[55].

Но неужели только одна капризная царица могла погубить огромный город и
процветающую страну? Очевидно, ее роль была не решающей. Ведь если бы царем
в Вавилоне был местный житель, то он бы либо понял сам, какие губительные
последствия несет непродуманная мелиорация, либо посоветовался с земляками,
а уже среди тех нашлись бы толковые люди. Но царь был халдеем, его войско
составляли арабы, советниками были евреи, и все они даже не задумывались
над вопросами географии покоренной и обескровленной страны. Египетские же
инженеры перенесли свои приемы мелиорации с Нила на Евфрат механически.
Ведь Нил в половодье несет плодородный ил, а песок ливийской пустыни
дренирует любое количество воды, так что в Египте опасности засоления почв
нет. Самое опасное - это даже не ошибка, а отсутствие постановки вопроса
там, где его необходимо поставить. Жителям Вавилона, сменившим убитых и
разогнанных вавилонян, все казалось столь ясным, что и думать-то не
хотелось. Но последствия очередной "победы над природой" погубили их
потомков, которые тоже не сооружали город, а просто поселились в нем. В
этом-то и есть разница между "географией населения" и этнологией. В первой
фигурирует голая статистика, а во второй - проблема взаимоотношения этноса
с ландшафтом в разных фазах этногенеза.

Исправить последствия мелиорации в Двуречье не удалось даже потомкам. Арабы
в VII-IX вв. располагали огромными источниками дешевой рабочей силы. Они
получали негров-рабов из Занзибара, отчего тех называли "зинджи". Их стали
заставлять собирать кристаллы соли вокруг развалин Вавилона в корзины и
увозить. Идея улучшить таким образом почву была неосуществимой, так как
мелкие кристаллики простому глазу не видны. А работа была жуткая, прямо
убийственная. Под палящим солнцем, с изъеденными солью ладонями, без
надежды на отдых!

Отчаявшиеся негры подняли восстание. Длилось оно с 869 по 892 г. и
кончилось, как и надо было ожидать, гибелью всех этих несчастных людей. Но
мало этого: пожертвовав своей жизнью, уже не радовавшей их, зинджи погубили
Багдадский халифат, ибо от Багдада отпали наместники Египта и Хорасана,
разбойник Якут Саффар подошел к стенам столицы, а сектанты Бахрейна -
карматы добились независимости. Все это произошло потому, что все силы
халифа были брошены на зинджей, а все средства употреблены на наем туркмен
для пополнения редеющей армии.

Эти воинственные степняки, увидев, что они - единственная реальная сила в
Багдаде, стали менять халифов по своему усмотрению и силой подавлять
возмущения своих работодателей - арабов. Выгнать их удалось только с
помощью горцев - бундов, шиитов, врагов всего арабского, превративших
халифа в марионетку.

Вот какова была цена второй попытки мелиорации, непродуманной и столь же
легкомысленной, как и первая.

Нет, не следует думать, что любая мелиорация почв губительна. Она
становится таковой лишь тогда, когда она не продумана, местность не изучена
я последствия не учтены. А это в древности бывало тогда, когда за дело
брались люди чужие, пришлые. Им было некогда изучать, надо было сразу
действовать... и вот результаты! Иначе действуют люди, принадлежащие к
этносу, который составляет часть вмещающего ландшафта, они при его
перестройке работают, не вступая в противоречие с ходом природных
процессов. Тем самым (издается устойчивый биоценоз, где для растений,
животных и людей находятся свои экологические ниши. Обычно создание такой
этноландшафтной системы приурочено к начальной фазе этногенеза, ибо
этногенезы - природные процессы, вписывающиеся в естественное формирование
ландшафтной оболочки Земли.

ЧТО ТАКОЕ "УПАДОК КУЛЬТУРЫ"?

То, что мы обратили внимание на эпохи жестокие, мрачные и бедные остатками
предметов искусства - не случайно. Эпохи красочные, богатые шедеврами
описаны многократно, и повторять их описания нет смысла. Целесообразнее
было выяснить, почему светлые периоды истории культуры сменяются темными.

Мыслящие люди Средневековья искренне считали, что живут в эпоху упадка,
выражавшегося в постоянной потере наследства античности: Римской империи и
апостольского христианства. Только в XV в. это ощущение исчезло, вследствие
чего этот век назвали Возрождением.

Любопытно, что таких же мнений держались китайцы, оплакивавшие культуру
эпохи Хань[56], персы, воспевавшие свою историю[57], бедуины Аравии -
противопоставлявшие ортодоксальному исламу учения библейских пророков:
Адама, Ноя, Моисея и причисленных к ним царей Давида и Соломона. Все они не
имели представления об истории, а просто вкладывали свои мысли в уста
исторических персонажей, чтобы придать этим часто бредовым идеям
убедительность, ради чего они иногда жертвовали авторским приоритетом. Так
могуч был их протест против окружавшей их действительности, и в самом деле
мрачной и удручающей.

Спорить о правоте этих суждений не стоит. Они коренились в ощущении эпохи,
которое само по себе факт, а если оно глобально, то факт исторический. А
коль скоро так, то в нем можно и следует разобраться научно.

Прежде всего следует поставить перед собой вопрос: упадок (как и подъем)
чего? В этнических процессах и в истории культуры есть подъемы и спады, но
они не совпадают друг с другом по фазам. И это не случайно. Пассионарный
взрыв, инициирующий процесс этногенеза, как правило, губителен для
предшествовавшей культуры. Древние христиане разбивали шедевры античной
скульптуры; готы, вандалы и франки сжигали города с великолепными
памятниками архитектуры; арабы уничтожали библиотеки в Александрии и
Ктесифоне, заштукатурили фрески соборов Карфагена и Кордовы. Искусство
понесло страшные, невосполнимые потери, но это нельзя назвать упадком, ибо
творческий импульс как таковой уважался, а менялась только культурная
доминанта.

И наоборот, классическая эпоха упадка - Римская Империя II-IV
вв.-характеризуется увеличением производства статуй и фресок,
строительством храмов и театров, сооружением триумфальных арок и митреумов.
Однако здесь характерно снижение эстетических норм, как мы сказали бы -
качества. Изображения императоров трафаретны, бюсты матрон невыразительны,
ибо те и другие-дань требованиям приличия, как оно тогда понималось. Еще
хуже с архитектурой: чтобы вовремя построить Триумфальную арку Константину
- разобрали арку Траяна. Это уже не ремесло, а просто халтура. Римские
многоквартирные дома строились так скверно, что часто обрушивались,
погребая под руинами жильцов. Рим перестал творчески жить еще до готского и
вандальского погромов. Поэтому Вечный город тогда и не защищали его
обитатели.

Но так ли это? Ведь даже в те жестокие века жили авторы бессмертных
творений: Лукиан Самосатский, Аммиан Марцеллин, Сидоний Аполлинарий, не
говоря уже о плеяде христианских философов и близких по духу к христианам
неоплатоников.

Да, это так, но вспомним, что чем позднее жил автор, тем меньше было у него
читателей. На духовное одиночество горько жалуется Сидоний Аполлинарий.
Одинокими и покинутыми жили философы Прокл и Ипатия. Последнюю ученики даже
не защитили от александрийской черни. Можно найти отдельные фрагменты
поздних статуй, выполненных на высоком уровне, но число их, сравнительно с
ремесленными, ничтожно. Это снижение вкуса и подмена стиля эклектикой и
есть подлинный упадок искусства. А совмещен он с катастрофическими
разрушениями или нет - это детали исторических процессов и этнических
миграций.

Так - повсюду. В Византии IV в. поэт Иоанн Златоуст выступает как соперник
всемогущей императрицы, а после смерти почитается как святой. А в XI в. все
влияние сосредоточено в руках синклита (высших чиновников), интригами
губящего героев - защитников родины. Поэтов же нет вовсе. В Арабском
халифате ученых уважали и памятники архитектуры не разрушали, но шуубийя -
творческое толкование Корана ~ уступила место догматическому начетничеству.
Аналогичным образом расправилась с интеллектуальным разнообразием династия
Сун в Китае, где были запрещены все религии, а разрешено только
конфуцианство. Очевидно, упадок культуры - процесс повсеместный.

Теперь можно перейти к обобщению.

В фазе этнической инерции способность к расширению ареала снижается, и
наступает пора воздействий на ландшафты собственной страны. Растет
техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий, изделий, памятников,
утвари-разумеется, за счет природных ресурсов. Часть таких изменений -
относительно безвредные искажения природы: арыки, поля монокультур,
огромные стада рогатого скота. Оставленные без внимания, они возвращаются в
естественные геобиоценозы. Но там, где природные материалы заключены в
оковы строгих форм, саморазвитие прекращается, заменяясь медленным, но
неуклонным разрушением, которое часто бывает необратимым. Такие руины нужны
только археологам. Они исследуют следы не растущих, а гаснущих этносов,
оставивших векам черепки посуды из обожженной глины, фрагменты вавилонских
табличек с клинописью, пирамиды и баальбекскую платформу, руины
средневековых замков и храмов древних майя в джунглях Юкатана. Биосфера,
способная прокормить людей, не в состоянии насытить их стремление покрыть
поверхность планеты хламом, выведенным из цикла конверсии биоценозов. В
этой фазе этнос, как Антей, теряет связь с почвой, т.е. с жизнью, и
наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета
маска благополучия и процветания, которые современникам представляются
вечными, потому что они тешат себя иллюзией о неисчерпаемости природных
богатств. Но это - утешительный самообман, рассеивающийся после того, как
наступает последний, и на этот раз роковой фазовый переход.

Последняя фаза этногенеза деструктивна. Члены этноса, неспособные по закону
необратимости эволюции вернуться к контакту с биосферой, переходят к
хищничеству, но оно их не спасает. Идет демографический спад, после
которого остаются периферийные субэтносы, минимально связанные с главной
линией этногенеза. Они либо прозябают как реликты, либо создают новые
этносы с иными поведенческими доминантами. Тогда процесс возобновляется,
конечно, лить в том случае, если происходит очередной пассионарный толчок.

XXXV. Фаза обскурации

"СУМЕРКИ" ЭТНОСА

Отличительной чертой "цивилизации" является сокращение активного элемента и
полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения. Однако
нельзя опускать третий вариант - наличие людей и нетворческих, и
нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих
повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и
самопроявлений эти особи имеют мало шансов выжить. Они плохие солдаты,
никакие рабочие, а путь преступности в строгие времена быстро приводил на
эшафот. Но в мягкое время цивилизации при общем материальном изобилии для
всех есть лишний кусок хлеба и женщина. "Жизнелюбы" (да простится автору
неологизм) начинают размножаться без ограничений и, поскольку они являются
особями нового склада, создают свой императив: "Будь таким, как мы", т.е.
не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий
рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию,
интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет снижение стиля,
в науке оригинальные работы вытесняются компиляциями, в общественной жизни
узаконивается коррупция, в армии солдаты держат в покорности офицеров и
полководцев, угрожая им мятежами. Все продажно, никому нельзя верить, ни на
кого нельзя положиться, и для того чтобы властвовать, правитель должен
применять тактику разбойничьего атамана: подозревать, выслеживать и убивать
своих соратников.

Порядок, устанавливающийся в этой фазе, которую правильнее всего назвать
"обскурацией", никак нельзя считать демократическим. Здесь господствуют,
как и в предшествовавших стадиях, группы, только принцип отбора иной,
негативный. Ценятся не способности, а их отсутствие, не образование, а
невежество, не стойкость в мнениях, а беспринципность. Далеко не каждый
обыватель способен удовлетворить этим требованиям, и поэтому большинство
народа оказывается, с точки зрения нового императива, неполноценным и,
следовательно, неравноправным. Но тут приходит возмездие: жизнелюбы умеют
только паразитировать на жирном теле объевшегося за время "цивилизации"
народа. Сами они не могут ни создать, ни сохранить. Они разъедают тело
народа, как клетки раковой опухоли организм человека, но, победив, т.е.
умертвив соперника, они гибнут сами.

В самом деле, даже для сохранения семьи и воспитания детей нужны совсем
иные качества, нежели те, которые столь тщательно культивировались; в
противном случае дети расправятся с родителями, как только это будет им
удобно. Итак, после наступления торжества обскурации носители ее исчезают,
как дым, и остаются уцелевшие от всех передряг потомки первоначальных
носителей статического состояния, которые на руинах вновь начинают учить
своих детей жить тихо, избегая конфликтов с соседями и друг с другом.
Анатомически и физиологически они полноценные люди, приспособившиеся к
ландшафту, но пассионарного напряжения у них столь мало, что процесс
развития этносов не идет. Даже когда среди них случайно рождается
пассионарная особь, она ищет себе применения не на родине, а у соседей
(например, албанцы делали карьеру либо в Венеции, либо в Константинополе).
Тут возникают две возможности: либо оставшиеся в живых влачат жалкое
существование как реликтовый этнос, либо они попадают в горнило переплавки
и при некоторых благоприятных условиях из нескольких обломков выплавляется
новый этнос, лишь смутно помнящий о своем происхождении, ибо для него куда
важнее дата его нового рождения. И снова процесс проходит те же стадии,
если его случайно не прервет постороннее воздействие.

Наглядных примеров для того, чтобы иллюстрировать фазу обскурации, меньше,
чем для прочих стадий. Народы Европы, как Западной, так и Восточной, не
настолько стары, чтобы впасть в состояние маразма. Поэтому нам следует
обратиться за примерами к древности.

ОТ РАСЦВЕТА К УПАДКУ

Начнем с наиболее ясного - Средиземноморья в IV в. до н.э. Именно тогда
захлебнулась агрессия воинственных кельтов, за столетие перед этим
захвативших земли в Испании и Италии и нанесших тяжелый урон растущей
культуре этрусков. В этот же век расцвела военная и экономическая мощь
Карфагена и оформилась сложная государственная система освободившегося от
этрусского ига Рима. Но главную роль играли эллины, уже прожившие свой
блестящий век и превратившиеся из мозаичного этноса в суперэтнос.

Эллинский суперэтнос, включивший в себя Македонию, распространился на
восток - до Индии, на запад - до Испании (Сагунт) и Галлии (Массилия),
подавив соперничавшие с ним пунийский и этрусский этносы - Карфаген и
Этрурию. Хотя оба последние сохранили самостоятельность, но гегемонию на
море утратили. Однако отлив пассионарного элемента на окраины, наряду с
пережитыми в недавнее время войнами (Пелопоннесской, Фиванской и
Македонской), сделали Элладу менее резистентной, что видно из того, что
инициативу Афин и Спарты стали перехватывать полудикие горцы Эпира, Этолии
и скромные крестьяне Ахайи. Не то чтобы они набрали особую мощь, но при
изоляции былых центров пассионарности их сила оказалась достаточной для
того, чтобы они вступили в борьбу за гегемонию с надеждой на успех. Тот же
процесс, происходивший в Италии, вознес разбойничью республику на семи
холмах, превратившихся в Вечный город. И тут уместно привести одно важное
наблюдение. Главные соперники римлян - самниты, не уступавшие им в
храбрости, имели обычай поставлять своих юношей в наемные солдаты то в
Карфаген, то в эллинские города: Тарент, Сиракузы и проч. Естественно, что
большая часть уходивших в поисках приключений и богатства гибли, а если
возвращались, то уже измотанными. Римляне, наоборот, держали свою молодежь
дома, хотя она доставляла им немало хлопот. Таким образом они сохраняли
пассионарный фонд и воспользовались им в войнах с Пирром и Ганнибалом, что
дало Риму власть над Средиземноморьем. Тем не менее этот фонд таял, что
повело к реформе Гая Мария - образованию профессиональной постоянной армии,
в которой железная дисциплина давала возможность использовать
субпассионариев в качестве рядовых. Структура римского этноса распалась,
появились две подсистемы: сенат и армия. При Цезаре армия победила, и вновь
победила после его гибели под командованием Октавиана и Антония.
Последующие три века армия втягивала в себя все пассионарное население
Римской империи, и гражданские войны шли между военными группировками,
укомплектованными представителями разных этносов, входивших в один
суперэтнос- Римский мир (Pax Romana).

Дата добавления: 2015-07-20