Глава 26. На площадку я прибежала в школьной форме и в бантиках – знала

На площадку я прибежала в школьной форме и в бантиках – знала, что не успею зайти домой и переодеться.

– О-о-о, кого я вижу! – улыбнулся мне Федор Сергеевич. – А вот, кстати, кого я вижу? Так и не познакомились… Тебя как зовут-то?

– Глория… А это Ричард.

– «Глория» по-русски значит «слава»… это мне запомнится… надолго, – переврал цитату Федор Сергеевич. – Глория – поди ж ты… А мама как тебя называет?

– Гло…

– Кошачья кличка, – поморщился Федор Сергеевич. – А я буду тебя Славочкой звать. А? Хорошо? По-моему – хорошо…

«Да хоть горшком», – чуть не ляпнула я любимое, но сдержалась. Федору Сергеевичу я нахамила авансом в прошлый раз на пару лет вперед.

Он подвел нас к группе людей, державших на поводках разномастных собак, в основном овчарок, но были и доберманы, колли и пара эрделей.

– А вот и Славочка со своим псом, я вам о них сегодня рассказывал. Сейчас вы все увидите, каких результатов можно добиться, если правильно и регулярно заниматься с собакой… Прошу!

Я по привычке прижала руку к груди и чуть наклонила голову, приветствуя публику.

Ричард спокойно сидел рядом, только нос у него чуть вздрагивал, так ему хотелось побегать по площадке. Я не стала мучить собаку и первым делом скомандовала: «Вперед!», указав на бум. Ричард ракетой рванул по препятствиям и вернулся ко мне повеселевшим. Тогда уж мы стали показывать все эти «сидеть», «место» и «лежать».

Никаких нетипичных команд он пока не знал, так что мы справились быстро, и нам стали хлопать, – видимо, аплодисменты спровоцировал мой цирковой комплимент, и я подумала, что сама ничем не лучше собаки – я сделала комплимент автоматически, Бабай учил нас крепко.

– А кто учил собаку? – спросил дядька с чепрачным немцем.

– Так она же сама и учила, – ответил за меня Федор Сергеевич.

– Не может быть! Она же совсем ребенок!

Бантики произвели впечатление и на собачников.

– Сама, сама. Вот скажи, сколько раз в неделю вы занимаетесь?

– Как время есть, так и занимаемся, – пожала я плечами, – утром, вечером. Каждый день… Я его везде за собой таска… Он меня постоянно сопровождает, ну у него работа такая, это чтобы не скучал…. Днем, когда я в школе, он двор охраняет на конюшне. Спит. Ест. С лошадью гоняю, пока погода есть…

– Ну, это так каждый сможет, – протянул дядька с овчаркой, – если каждый день… А люди работают, знаете ли, людям некогда…

– А зачем тогда заводить большую собаку? – удивилась я.

Дядька поморщился. Да все, кто был, стали морщиться и недовольно загудели.

– Это у нас не модный вопрос, – весело сказал Федор Сергеевич, прохаживаясь вдоль выстроившихся в ряд собаковладельцев. Он шел с прискоком, как скворец, но казалось, что это не из-за больной ноги, а от жизнелюбия, словно мальчишка вприпрыжку, подумала я. – Но этот вопрос вы услышите еще не раз. Серьезная собака требует серьезной нагрузки, работы, внимания, и – главное! – понимания. Собака – не игрушка…

Мы с Ричардом не стали слушать дальше и тихо отползли в сторону. Федор Сергеевич говорил проникновенно и страстно, я все ждала, что он добавит обращение «Товарищи бойцы!», но, по-видимому, бóльшая часть слушала его со скукой и досадой.

Собака – не игрушка… Да, конечно, и кто всерьез думает об этом? Скажите, кто не мечтал в раннем детстве о том, чтобы его игрушки вдруг ожили?

Разве что я и дети, подобные мне, кто с самого малого возраста был окружен этими живыми игрушками, кого научили тому, что они требуют не только любви, но и заботы, что с ними надо не только играть, но и кормить их, учить, лечить.

А по отношению к собакам даже взрослые ведут себя, как дети с вдруг ожившей игрушкой, – удивляются тому, что у нее есть характер, что, наигравшись, нельзя просто положить ее в ящик и забыть до следующей игры – она вылезет, увяжется следом, станет чего-то хотеть от тебя. А то и не увяжется, а просто убежит по своим делам.

«Позвольте, какие же у собаки могут быть дела, кроме любви к хозяину?» – спросите вы.

Не поверите – масса дел.

Поесть дерьма (почти все собаки это любят), поваляться в падали (и это, да), подраться с другими собаками, поймать и убить кошку или птичку, просто бегать и лаять, бегатьилаять, бегатьилаятьбегатьилаятьбегатьилаять и так, пока не упадешь без сил, а потом – спать.

Ну да. Собака – символ преданности, воспетый в стихах и песнях. Только вот собаки обычно не умеют читать, поэтому они не в курсе – про преданность, ага.

Люди так удивляются, когда им говорят, что собачью преданность надо воспитать, а любовь – заслужить.

«Как так? Она же собака, она же – должна…»

Да, она – собака, и она не знает, что именно и кому должна, пока ее этому не научат.

«Зачастую люди заводят собак так же, как женятся – по любви и сглупу», – шутил мой папа.

Как это ни смешно, «будущую собаку» идеализируют так же, как будущую жену.

Любимое существо просто обязано быть самым лучшим, самым-самым. Все женщины, разумеется, – замечательные хозяйки, нежные и внимательные, а все собаки – послушные и верные защитники. Ну да, как же.

Моя мама научилась готовить, когда ей было тридцать лет.

Есть собаки, которые не способны никого защитить, даже себя.

И это не отменяет остальных достоинств моей мамы и неспособных к агрессии собак.

Как ни странно, собаки даже чаще, чем люди, вынуждены тащить на себе груз чужих иллюзий, горечь разочарований тех, кто не может их любить такими, какие они есть.

Федор Сергеевич закончил речь и, не дожидаясь оваций, отпустил своих мучеников.

– Ну что, пойдем знакомиться с фигурантом, – обратился он ко мне, и мы пошли к деревянной времянке, в которой иногда посиживали инструкторы и хранили весь свой собачий реквизит.

Фигурант оказался амбалом, – румяный, светловолосый, с широко расставленными голубыми глазами, да еще в стеганом комбинезоне, напоминающем ползунки, он был похож на огромного младенца из какого-нибудь кошмарного сна.

Он сидел, закинув ноги на шаткий столик, в уютном мерцании электрокамина «Уголек» и читал газету «Спорт».

– Вот, это наш Тарас, а это – Глория. Я придумал ее Славочкой называть… Хорошо, а? Хорошо!

– Почему? – тупо спросил Тарас и еще больше стал похож на карапуза.

– Что – почему?

– Почему Славочкой, раз ее по-другому зовут?

– «Глория» по-русски значит «слава». Ты что, песни не слышал? Ну?

– А… Не доводилось… Это шутка, да?

– Ладно. Забудь, – расстроился Федор Сергеевич. – Пойдем, собаку попробовать надо.

Тарас добродушно посмотрел на Ричарда, ватник надевать не стал, взял только специальный, тоже простеганный, рукав, защиту на горло и кусок резинового шланга.

– Только вы его не бейте… И вообще, поосторожнее с ним, – забеспокоилась я.

вернуться

ОКД – общий курс дрессировки.

– Что, агрессивный пес?

– Непредсказуемый…

Поводок Ричарда привязали к специальному столбику («Эта его точно не удержит», – сказал Тарас, с жалостью взглянув на мои бантики), я встала рядом, и…

И ничего.

Сколько фигурант ни прыгал, ни колотил шлангом по земле, ни делал ложных выпадов, ни орал – все без толку. Ричард с удовольствием смотрел очередной спектакль, вежливо наклоняя голову то вправо, то влево, а когда Тарас, разозлившись, все же попытался достать его шлангом, пес просто увернулся, ушел ко мне за спину и там улегся, обиженно отвернув морду в сторону.

Тарас тоже обиделся.

– Ну что-о это такое! – сказал он, сдирая защиту. – А еще – «непредсказуемый»… Фу, сопля…

Я двинула бровь вверх, как это делал Бабай, когда хотел выразить удивление тупостью или грубостью собеседника, и протяжно, по доброй традиции всех конюхов мира, сплюнула Тарасу под ноги.

– Ах ты… – начал было он и осекся.

Ричард стоял рядом, слегка оскалив зубы.

– Ричард, фу. – Я погладила собаку и села, удерживая пса за ошейник. – Вот видите, какой он, – обернулась я к Федору Сергеевичу.

– Так. Так-так. – Федор Сергеевич заковылял к собаке, наклонился, оглядывая пса, как автомеханик – машину. – Тарас, а давай-ка еще разик… На позицию…

– Нет, он все равно не пойдет, – сказала я. – Теперь… когда Тарас… дядя Тарас остыл, ну перестал злиться, Ричард ни за что его не тронет… А если даже пойдет, то не станет кусаться. Просто с ног собьет.

– Ну, дела-а-а… А предмет он охраняет? – спросил Тарас, опускаясь на корточки рядом с нами.

– Да.

– Так надо предмет положить, я буду отнимать, собака и пойдет…

– Смысл? Он все равно пойдет, как сам захочет, а не по команде.

– Умненький. – Тарас вдруг улыбнулся светло, как младенец, и попробовал погладить пса.

Ричард шевельнул хвостом и отодвинулся.

– Так зачем его учить, если он все сам? – спросил Тарас у Федора Сергеевича, глядя на него снизу вверх.

– Степень агрессивности пса надо выяснить… Ты же, Славочка, не знаешь, на что он способен…

– Знаю, – сказала я, наглаживая Ричарда и вспоминая день нашей встречи. Гремящая цепь, оскаленная пасть, оловянные глаза. – Нет, вот этого нам точно не надо…

– Ты не огорчайся, не стоит, – сказал мне Федор Сергеевич. – Тарас прав. Другие так специально собак учат, долго учат, а твой…

– Я не огорчаюсь. Я думаю.

– И что надумала? – насмешливо спросил Тарас.

– Вот если бы можно было посмотреть на других собак… Только хороших собак, которые правильно работают… Если бы мы с Ричардом посмотрели на этих собак… раз несколько…

– Собаки мало способны к обучению при наблюдении, девонька… Если ты к этому клонишь, – с сожалением сказал Федор Сергеевич.

– Я ему показывала, как через барьер прыгать… И как ползать… И еще всякое…

– Ну раз так, – начал Федор Сергеевич, но Тарас его перебил:

– Тьфу ты, ерунда какая… Да что вы ее слушаете, дядь Федя?

– Напрасно ты, Тарас… Это ты не видел, как работает собачка… А как они рядом шли! Я смотрел… Кобель идет, как пишет, шаг в шаг, все повороты четко так за ней повторяет – чистое танго.

– Ну и что? Может, он все сам, потому что хорошая собака. А девчонка – так, фантазерка… Маленькие все выдумывают, у меня вон брательник младший…

– Напрасно ты, Тарас, напрасно… – Федор Сергеевич быстро взглянул на меня – не обиделась ли? – но я сказала:

– Ничего, Федор Сергеевич, дядя Тарас прав…

– Да что ты мне все дядькаешь?! Какой я тебе дядя? – Тарас покраснел.

– …Тарас прав – Ричард очень быстро все запоминает. Он мне взрослым достался, так я даже думала сперва, что его раньше учили… Но потом поняла, что нет – сидеть учила, как кутенка, на крестец пришлось давить… Просто повезло с собакой.

– Не могу с тобой согласиться, девонька, не в одном везении дело… А ты, Тарас, Катю вспомни.

– Семенову? С питомника?

– Ее. Над ней тоже все сперва смеялись… Она так же учит – по корму, по игре, без принуждения… А какие собаки у нее выходят? А? Я тебе скажу – золотые собаки! Это, может, такой женский метод… Бабы… то есть женщины – они такие. Ла-а-асковые, – протянул Федор Сергеевич.

– Да-а-а… Катя – это да. Молоток! О! Так вы и возьмите эту, – Тарас кивнул в мою сторону, – в питомник, как поедете. Уж там собаки грамотные, пусть посмотрит… Только я готов на рубль поспорить, что с этого толку не будет.

– Рубль? Давайте. Только железный, ленинский, идет? – Я протянула Тарасу руку.

– А у тебя-то есть железный? – усмехнулся он.

– Абижаешь, да? – сказала я с бабаевской интонацией. – У меня их восемнадцать штук. Мы с дедушкой собираем…

– Так далеко… – засомневался Федор Сергеевич. – Туда – час электричкой… да там… да обратно… А ей же в школу…

– Мы доедем, Федор Сергеевич. Вы скажите – когда.

– Нет, школу прогуливать не дело. Служба, брат, она служба и есть.

– Я не буду прогуливать. Мне Омар Оскарович записку напишет, он нас часто отпрашивает. Я ему скажу, что надо с собакой съездить, он и напишет, он все понимает, Омар Оскарович.

– Что за Омар Оскарович такой?

– Тренер наш, по джигитовке. Я в школе ЮК занимаюсь, тут неподалеку, может, знаете?

– Да ты что? – вдруг загорелся Тарас. – В ЮК? Да я вас видел, брательника младшего на ваше выступление водил! Так ты там учишься? И выступаешь тоже?

– Ну… да.

– А где ты там была?

– Ну… Номер этот, с платком, помните? Там…

– С платком?! Так это ты там была, которая девка?!! Дядь Федя, это класс!!! Вы не видели? А… И с лошадью дрессированной – ты? Это где она всякое смешное делает – танцует, лапу дает, сама себя расседлывает? Ты?!

– Ну… да.

– Так ты ее сама так научила или кто?

– Ну… сама…

– Так это – класс! Дядя Федя, вы бы видели, там такие шпингалеты мелкие, но такое творят… А у вас все такие, что ли?

– Ну… Лошадей обучаю только я. И Бабай… то есть Омар Оскарович, и Геша… Мой старший брательник. – Я улыбнулась Тарасу. – Но остальные все равно сами много делают… И со своими конями постоянно… Можно и иначе – только ездить, но у Омара Оскаровича такая школа… Человек – артист, и лошадь – артист… Если работаешь с кем-то в паре, то должен ему доверять, знать его… Так что и другие тоже с лошадьми много… Со своими…

– Это класс! Ты даешь… Лошадь у нее там ученая, дядь Федь, умора просто… Я так понимаю, собаку ты в два счета научишь, раз уж – лошадь… Чур, я с тобой не спорил, раз так… У меня лишних рублей нету!

– Эх ты, что ж ты на попятный-то идешь? – поддразнил его Федор Сергеевич.

– А что она людям головы морочит? Я-то думал, она обычная девчонка, а она – вон чего…

– Чем это я голову морочу? – возмутилась я.

– Так… так бантиками этими своими! Такая овечка прям – бантики, фартучек, фу-ты ну-ты, а сама… Вы бы ее видели, дядь Федя! Она там с завязанными глазами через лошадь – туда-сюда, туда-сюда… Аж жутко… А потом лошадь ей – все… Папаху приносит, даже садится! Лошадь!!! А она прикидывается тут…

– Ну и ладно. Не спорили – так не спорили. – Я решила потихоньку закруглить этот разговор. – А куда и когда нам приехать, Федор Сергеевич?

– Завтра я в питомник еду и в пятницу. Ты когда сможешь?

– В пятницу, если можно.

– Договорились. – Федор Сергеевич объяснил мне, как доехать, и добавил: – Смотри не опаздывай. Машину они за мной присылают, ждать не смогу.

– Не беспокойтесь, мы не опоздаем.

Дата добавления: 2015-07-20