Часть 3. Исторические свидетельства

Аполлоний Тианский был наиболее знаменитой и загадочной фигурой того периода, который мы считаем самым началом христианской веры, и свидетелем царствования десятка римских императоров. Перед его рождением, Протей, египетский бог, появился перед его матерью и предупредил ее, что он воплотится в ее будущего ребенка. Такова легенда, которая в древние времена делала из каждой значительной личности — "сына Бога", рожденного девой. А дальше уже идет история.

В юности он имел удивительные умственные способности, был очень красив, и находил удовольствие в разговорах с последователями Платона, Хрисиппа и Пифагора. Он не ел ничего, что было живым, и питался лишь фруктами и плодами земли; он был энергичным поклонником и последователем Пифагора, и как таковой, хранил молчание в течение пяти лет. Куда бы он не отправлялся, везде он реформировал религиозные культы и совершал удивительные поступки. На праздниках он удивлял гостей, заставляя хлеб, фрукты, овощи и разнообразные лакомства появляться перед ним по его повелению. Статуи оживали, и бронзовые фигуры сходили со своих пьедесталов, изменяя свои позы. Применением той же самой силы совершались дематериализации; исчезали золотые и серебряные сосуды вместе с их содержимым.

Однажды, встретив в Риме похоронную процессию, он сказал сопровождающим: "Опустите гроб на землю, и я высушу слезы, которые вы проливаете над этой девушкой". Он спросил имя умершей, затем подошел к носилкам с телом молодой женщины, произнес несколько слов ей на ухо, и мертвая возвратилась к жизни. Когда он был в Смирне, в Эфесе свирепствовала чума, и его позвали отправиться туда. "Путешествие не может быть отложено", — сказал он; и не успел он закончить произнесение этих слов, как он уже был в Эфесе.

Аполлоний, по легенде, в пути понимал все языки, потому что ему "было внятно и человеческое молчание", то есть он мог читать мысли и постиг также язык зверей и птиц. Сначала направился в Вавилон, где с почтением был принят царем. В Ниневии к нему присоединился ассириец Дамид, который оставил записи о событиях и изречениях Аполлония, и потому биография его известна хорошо, кроме начала и конца жизни. Ходили с ними и другие ученики.

Отправившись дальше на восток, Аполлоний сначала посетил индийского царя Фраота, который, как оказалось, знал греческий; впрочем, связи между высококультурными людьми Греции и Индии вообще были тогда нормальным явлением.

Далее Аполлоний вместе с верным учеником Дамидом прибыл в поселение мудрецов, которые уже ждали их. Судя по удивительным устройствам, имевшимся там: чудесный колодец, кратер с лавой без дыма, аппараты для управления погодой, защитное от дождя поле, какие-то устройства, напоминающие роботов и т.д., это явно были те предметы, упоминания о которых остались в легендах и мифах. Согласно Филострату это все использовалось в общине мудрецов. По беседам с главным из них Иархом Аполлоний позднее записал книги, которые к сожалению не сохранились. Сохранены историей лишь фрагменты почти сотни его писем, в основном этического содержания, реже "научного".

Когда ему было около ста лет, его привели к императору Рима по обвинению в чародействе, и он был заключен в тюрьму. В это время его спросили, когда он мог бы быть на свободе? "Завтра, если это зависит от судьи; сейчас, если это зависит от меня". Произнеся это, он вынул свои ноги из кандалов и сказал: "Вы видите свободу, которой я обладаю". Затем он вернулся в кандалы.

Исторические свидетельства подтверждают реальность Аполлония. Так, римская история сообщает, что император Каракалла (186-217 гг, император с 211 г, из династии Северов) приказал возвести святилище в его честь, а император Александр Север (208-235гг, император с 222г.) поставил статую Аполлония в своём храме. В Капитолийском музее имеется его бюст. Таким образом, доподлинно известно, что человек этот существовал, и что чудеса, ему приписываемые, не являются небылицами. Императрица Юлия Домна, вторая жена Септимия Севера (Septimius Severus, 146-211гг, император со 193г, основатель династии Северов) проявила к жизни философа столь живой и бурный интерес, что где-то к 200 году после РХ поручила Флавию Филострату написать биографию Аполлония Тианского для её собственного удовольствия и в назидание грядущим поколениям.

Аполлоний из Тианы был другом и даже, как мы сказали бы сегодня, корреспондентом некоторых римских императоров и императриц. Согласно жизнеописанию Филострата, Аполлоний родился в состоятельной семье в каппадокийском городе Тиане. Рано увлекшись философией и аскезой, он провел свою юность при храме Асклепия в городе Эги, прошёл пятилетний искус молчания и всю свою дальнейшую жизнь до глубокой старости провел в странствиях. Наследство, оставшееся после смерти родителей, он отдал своим братьям. Отправившись путешествовать, он прошёл всю Малую Азию и даже добраться до Индии, чтобы познакомиться с учением браминов. Везде он выступал как проповедник-моралист, предсказывал будущее и творил чудеса. Хотя Нерон изгнал из Рима всех философов и запретил философию под страхом смерти, Аполлоний направился туда и, проучив нерадивого императора, восстановил статус философии, как самой высокой и божественной науки. Причем, назидания царственных персон со стороны божественного мужа, как его называли, происходили даже через века после его ухода из мира людей.

Так Аполлоний смог спасти от уничтожения и свой родной город Тиану. Флавий Вописк в книге "Аурелиан" рассказывает: "Аурелиан принял решение уничтожить Тиану, и город обязан своим спасением только чуду Аполлония. Этот человек, такой знаменитый и такой мудрый, этот великий друг богов внезапно появился во весь рост перед возвращавшимся в свой шатер императором и сказал ему на языке панонийцев: "Аурелиан, если ты хочешь победить, то оставь эти злобные замыслы против моих сограждан; если ты хочешь повелевать, то воздержись от проливания невинной крови; и если ты хочешь жить, то воздержись от несправедливости". Аурелиан, зная в лицо Аполлония, чьи портреты он видел во многих храмах, будучи поражен свершившимся чудом, сразу поклялся ему воздвигнуть статую, портрет и храм, и всецело вернуться к идеям милосердия..."

Вот этот же удивительный эпизод из книги Филострата о том, как римское войско императора Аурелиана осадило родной город Аполлония - Тиану.

"Нельзя умолчать об обстоятельстве, которое имеет отношение к славе высокочтимого мужа. (3) Передают, что Аурелиан действительно сказал и действительно думал о разрушении города Тианы. Однако в то время, когда он удалялся в свою палатку, перед ним внезапно предстал в том виде, в каком его обычно можно видеть, Аполлоний Тианский, прославленный молвою и пользующийся великим авторитетом мудрец, древний философ и истинный друг богов, который и сам должен быть предметом поклонения, подобно божеству. Он сказал по-латыни, чтобы его мог понять уроженец Паннонии, следующие слова: (4) «Аурелиан, если ты хочешь победить, то тебе не следует помышлять об убийстве моих сограждан. Аурелиан, если ты хочешь быть императором, воздержись от пролития крови безвинных. Аурелиан, будь милостив, если ты хочешь жить». (5) Аурелиан был знаком с обликом высокочтимого философа и видел его изображение во многих храмах. (6) Словом, пораженный Аврелиан сразу обещал ему изображение, статуи и храм и изменил к лучшему свой образ мыслей. (7) Обо всем этом я узнал от почтенных людей и прочитал в книгах Ульпиевой библиотеки; принимая во внимание величие Аполлония, я еще больше поверил этому. (8) Действительно, был ли среди людей человек более безупречный, более чтимый, более значительный и более божественный? Умершим он возвращал жизнь. Он сделал и сказал многое такое, чего не в силах сделать и сказать люди. Кто хочет узнать об этом, пусть прочтет греческие книги, в которых описана его жизнь. (9) Я сам, если хватит моей жизни и поможет милость этого мужа, опишу хотя бы вкратце деяния столь великого мужа не потому, чтобы дела этого мужа нужно было поддерживать моим словом, но для того, чтобы всеми голосами прославлялось то, что достойно удивления."

Когда Аурелиану в его шатре под стенами Тианы явился Аполлоний Тианский, то император узнал его, так как он видел портреты мудреца в римских храмах, где он почитался в качестве бога даже при жизни. И римляне сняли осаду, и ушли восвояси. Такие вещи происходили и в более поздние века. Можно привести для наглядности пример из русской истории.

В 1395 году Тамерлан, шедший походом на Русь, прошёл Рязанскую область и взял город Елец, после чего двинулся в сторону Москвы, но неожиданно развернулся и ушёл 26 августа обратно.В народе этот случай именуется как «предание о явлении Божией Матери Тамерлану». Согласно церковному преданию, именно в то время москвичи встречали чтимую Владимирскую икону Божией Матери, перенесенную в Москву для защиты её от завоевателя. В день встречи образа Тамерлану во сне, согласно летописи, явилась Богородица и велела ему немедленно уйти из пределов Руси. На месте встречи Владимирской иконы Божией Матери был основан Сретенский монастырь.

Какими бы религиозными мотивами не пытались скептики объяснять подобные феномены, никто не может утверждать, что подобные явления не происходили на самом деле. Никакая вера не живет сама по себе, за ней должно что-то стоять, иначе религии, как и империи, потерпят неминуемое крушение. Несомненно, это все связано с состоянием нравственности в обществе. Клемент Александрийский – один из отцов раннего христианства, считал, что история общения человечества с Богом должна включать в себя не только иудейских пророков с их книгами, но и античных, в основном греческих, философов. В некоторых эпизодах их биографий можно встретить примеры столь высокой, практически идеальной нравственности, что она сама по себе может в наш век показаться таким же чудом, как и все, что обычно рассказывается о жизнях святых в разных религиозных традициях.

Флавий Филострат в своей книге "Жизнь Аполлония Тианского" (книга 1, глава 35, стр. 26) рассказывает о том, как вавилонский царь Вардан привязался к греческому мудрецу и хотел щедро наградить его за помощь мудрыми советами при решении государственных дел.
Однажды утром явился слуга, используемый для устных поручений, и обратился к нему с такими словами: «Царь дарит тебе десять даров и предоставляет право самому назвать их, Однако же, не следует тебе просить о какой-либо малости, ибо царь желает тебе и нам явить великодушную щедрость». Поблагодарив за известие, Аполлоний спросил: «Когда же должен я обратиться со своею просьбой?» — «Завтра», — отвечал посланец и без промедления отправился ко всем друзьям и родичам царя, призывая их присутствовать при одаривании гостя, когда тот совершит свой выбор. А Дамид - ученик Аполлония, по его собственному утверждению, и не ожидал поначалу, что Аполлоний выскажет какую-нибудь просьбу, ибо успел изучить его и знал обычную его молитву к богам: «Боги, дайте мне владеть малым и не испытывать необходимости ни в чем».
35. На следующий день снова пришел слуга звать Аполлония к царю, но тот ответил: «Я приду, когда исполню свой долг пред богами», — и он действительно покинул дом не прежде, чем совершил жертвоприношение и помолился. По дороге встречный народ дивился его обличью, а когда он явился во дворец, царь обратился к нему с такими словами: «Вот, я даю тебе десять даров, ибо по моему разумению люди, подобные тебе, никогда до сей поры не приходили к нам из Эллады». Аполлоний же в ответ промолвил: «Я не отвергну, государь, всех твоих даров, но выберу из них один, который для меня дороже многих десятков». И вслед за этим он поведал о еретриянах, взятых персами в плен во время войны с греками. Аполлоний, начал свое повествование со времени Датида. «Итак, я прошу, — сказал он, наконец, — чтобы этих несчастных не изгоняли из их пределов и не лишали холма, но да будет им отмерен надел, как постановил еще Дарий, ибо тяжко было бы им лишиться земли, полученной взамен прежней, с коей были они угнаны». Поразмыслив, царь ответил: «До вчерашнего дня еретрияне были моими врагами и врагами моих предков, ибо некогда подняли против нас оружие — для того мы все и пренебрегали этим племенем, чтобы оно вымерло. Однако впредь будут они в числе моих друзей и наместником у них будет муж добрый, который станет справедливым судьею их края». Затем он добавил: «Что же ты не берешь остальные девять даров?» «Потому, государь, — возразил Аполлоний, — что я не приобрел еще друзей в этой стране». — «А сам ты ни в чем не нуждаешься?» — удивился царь. — «Ни в чем, ибо пища моя — лишь хлеб да сушеные плоды, и нет для меня ничего слаще и роскошнее».

Филострат приводит случай, когда Аполлоний во время своего странствия в одном городе оказался свидетелем спекуляции хлебом. Торговцы, ожидая скорого подорожания, спрятали на время большую часть зерна, из-за чего бедняки оказывались не в состоянии купить его. Аполлоний обратился к торговцам зерном с довольно резкими словами: «Земля – всем нам мать, ибо она справедлива, вы же не ведаете ни какой справедливости, так как алчете присвоить все дары её себе одним. Так вот! Если вы не раскаетесь немедля, я устрою так, что земля откажется носить вас!» Его угроза повергает бессовестных торговцев в ужас, и те сбавляют цену. И этот эпизод с умиротворением начавшихся уже в городе бунтов, а Аполлоний прибыл туда как раз в тот момент, когда разбушевавшаяся толпа на площади уже собиралась устроить самосуд над градоначальником, имел одну особенность. И самое удивительное, что еще весьма молодой Аполлоний при этом хранил обет молчания. И сумел остановить бунт, не нарушив своего обета, то есть храня полное молчание. А его слова к торговцам, спрятавшим хлеб, были посланы им в письменном виде. Но они возымели быстрое и эффективное воздействие. Все так мирно уладилось и никто не погиб.

Интересны оба суда, которые пытались устроить над Аполлонием. По возвращении философа в Италию римские власти не преминули задать ему ряд вопросов. Когда его спросили, что он думает о Нероне (Nero 37 – 68 годы, римский император с 54 года из династии Юлиев-Клавдиев), Аполлоний ответил: «Вам, быть может, нравится его пение, но лучше бы, право, он помолчал». Высказать такое мнение как раз в ту пору, когда правительство империи начало расправу с философами, было либо шагом крайне опрометчивым, либо же откровенной провокацией. И вскоре Аполлоний Тианский предстаёт перед римским трибуналом, где ему собираются предъявить грозное обвинение. Но вместо этого там происходит нечто иное. Это событие чрезвычайное, напугавшее и озадачившее судей: когда прокурор развернул документ, содержавший возводимые на Аполлония обвинения, буквы и слова на пергаменте вдруг начали бледнеть и на глазах изумлённого прокурора совершенно исчезли. Вместо обвинительного текста перед Трибуналом, таким образом, оказался совершенно чистый свиток, и Трибунал был вынужден отпустить философа за отсутствием обвинения и каких-либо улик. Недолго, всего лишь два года правил огромной Римской империей Тит. После его смерти на это место заступил брат его Домициан, слишком жестокий и надменный для того, чтобы внимать пророку. Весь восточный облик последнего – длинная борода и длинные волосы – выводил Домициана из себя, а старый Аполлоний (ему было 85 лет) был обвинён в святотатстве и заговорщицкой деятельности, то есть в преступлениях, направленных против римского государства. На суде великий философ держится с большим достоинством. Он знал Домициана ещё ребёнком и не скрывал перед ним своего царственного презрения. Озабоченные патриции тут же вспомнили о странных фактах, имевших место на судебном разбирательстве ещё при Нероне. Чтобы избежать публичного скандала, Домициан и его судьи хотят пощадить мудреца, сняв с него некоторые обвинения, если он признает себя виновным. В этой сцене суда немало эпизодов, показывающих, как мудрость проявляется в жизни и может всегда победить при любых трудностях и опасностях. Аполлоний направлялся в Рим именно тогда, когда другие философы в спешке бежали оттуда, спасая этим свою жизнь. Обнаглевшие от неограниченной власти самодуры запрещали изучение философии под страхом смертной казни. Но вдруг находился мудрец, который бросил вызов самому императору и прилюдно одержав над ним верх, защищал тем самым философию от низких посягательств. Филострат сравнивает Аполлония с другими философами, боровшимися против тиранов, и приходит к такому заключению:

"Не то Аполлоний! Не боялся он опасности для отечества, не тревожился о жизни своей, не предавался праздному витийству, не усердствовал ради каких-то мисиян или гетов, а тиран, коему он противился, владел не островом или округой, но начальствовал надо всей вселенной на суше и на море — и все же ради народного блага восстал Аполлоний против жестокого тиранства с такою же отвагою, с какою восстал против Нерона."

На трибунале Аполлония Тианского спросили о том, почему люди называют его богом? Он ответил, что каждый человек, который добр, имеет право так называться. Вот как описывает сам процесс Флавий Филострат, когда Домициан, опасаясь заговора сенаторов, с которыми мудрец поддерживал дружеские отношения, попытался обвинить их в колдовстве.

«А теперь отправимся в Судебную палату послушать, как идет Аполлоний держать защитительную речь, — солнце уже высоко, и врата судилища распахнуты настежь для знатных особ. Император, по словам его же домашних, в тот день не прикоснулся к пище, будучи, вероятно, слишком занят приготовлением к суду, ибо в руках у пего была какая-то книга, которую он и перелистывал, то впадая в ярость, то чуть успокаи­ваясь. Приходится вообразить, что гневался он на законы, от коих пошли правила судопроизводства. Что до Аполлония, то он почитал предстоящую тяжбу не столько борьбою за жизнь свою, сколько ученым словопрением, и свидетельство тому мы обнаруживаем уже прежде начала суда…

4. Судилище было изукрашено, словно для слушания праздничных речей, а сошлась в нем вся городская знать, ибо император в предстоящем дознании собирался при всем честном на­роде обличить Аполлония в преступном сообщничестве с опальными сена­торами. Однако же Аполлоний выказал императору столь великое презре­ние, что и глазом не повел в его сторону, а когда обвинитель принялся бранить ею за надменность и требовать, чтобы взглянул он на всечело­веческого бога, Аполлоний возвел очи к потолку и тем изобразил, что на Зевса он взирает, но тирана, приемлющего нечестивую лесть, полагает порочнее нечестивых льстецов. Тогда обвинитель закричал: «Пора мерить воду, государь, а то, ежели дозволишь ты ему говорить пространно, то он нас задушит своими разглагольствованиями! У меня тут список, где пере­числены все статьи обвинения, — вот пусть и отвечает но каждой статье».

5. Император нашел этот совет превосходным и велел Аполлонию оправдываться в желательном для доносчика порядке, но изъял из обви­нения некоторые разделы, полагая их недостойными прений, так что свел все обвинение к четырем статьям, каковые должны были, по его мнению, завести подсудимого в тупик и затруднить защиту.

Итак, он спросил: «На каком основании ты, Аполлоний, не одеваешься в общепринятую одежду, но наряжаешься на свой особенный лад?» — «Потому, — отвечал Аполлоний, — что одевает меня кормилица земля и бедным скотам я не в тягость». Тогда император снова спросил: «А по какой такой причини люди именуют тебя богом?» — «А по такой, что всякий человек, почитаемый добрым, отличается званием божества». Откуда усвоил Аполлоний вышеприведенное мнение, я объяснил ранее, в рассказе об индийских ею похождениях. Третий вопрос императора был об Ефесской чуме. «По каким побуждениям и по каким приметам ты предсказал, что в Ефесе случится моровое поветрие?» — «Пища моя легче, потому и беду я учуял первым, а ежели хочешь, государь, поведаю и тебе и о причинах чумы». Однако же император, испугавшись, я полагаю, как бы Аполлоний не назвал причиною мора его злодейства и кровосмесительное его супружество, да и прочие непотребные его дела, отвечал: «Нет, эти твои рассуждении мне не надобны».

Затем император обратился к четвертой статье обвинения — касательно сенаторов, и здесь не стал ломиться на­прямик, но прежде сделал долгий перерыв, порядком поразмыслил, и когда, наконец, приступил к допросу, то казалось, будто он того и гляди изнеможет до бесчувственности. Это было против всех ожидании, ибо слушатели предполагали, что государь, оставив всякое притворство и не убоявшись назвать сенаторов но именам, громогласно изольет гнев свой на пресловутое их жертвоприношение. Ничуть не бывало! — вместо этого он вкрадчиво спросил: «Скажи-ка мне: вот вышел ты в такой-то день из дому и отправился в некую усадьбу, а там принес в жертву отрока — зачем?» Аполлоний отвечал, словно укоряя мальчишку: «Ладно ты говоришь! Ну конечно — ежели ушел я из дому, то где мне быть, как не в деревне? А ежели так, то уж обязательно свершил я жертвоприноше­ние, а ежели свершил я жертвоприношение, то как было мне не вкусить от жертвенного мяса? Однако же нельзя ли представить еще и достовер­ное свидетельство таковых моих деяний?» Эти слова были встречены рукоплесканиями, куда более громкими, чем дозволено в государевом судилище. Тут император заметил, что слушатели сочувствуют подсуди­мому, и, будучи к тому же впечатлен твердостью и разумностью возраже­ний Аполлония, объявил: «Я снимаю с тебя обвинение, но ты останься здесь, покуда не переговорим мы наедине». В ответ Аполлоний со всею отвагою промолвил: «По твоей милости, государь, гибнут от многораз­личных бедствий города и повсюду на островах — ссыльные, на суше — стенания, в войске — трусость, в сенате — подозрительность! Ежели хо­чешь, дай и мне слово, а ежели нет — вели отнять у меня тело, ибо душу отнять нельзя — а впрочем, даже и тела ты у меня не отымешь —

Но отступи, не убьешь ты меня, не причастен я смерти!*»⁶ —

и, сказавши так, он исчез из судилища, что оказалось особенно уместно в сложившихся обстоятельствах. Намерения тирана были очевидны: он предполагал вести допрос не но существу дела, но с особым пристра­стием, ибо, не убивши Аполлония, весьма от того возгордился — од­нако же Аполлоний вовсе не имел в виду ввязываться в дальнейшие сло­вопрения и почитал наилучшим оборотом событий не таить долее природу свою, но явить вполне, что никак невозможно поломить его помимо соб­ственной его воли. Да притом и не оставалось у него причины бояться за сенаторов, о коих тиран и спросить-то не посмел, тем лишившись по­вода для убийства, — как же казнить людей, по суду ни в чем досто­верно не уличенных? Вот и все, что разузнал я об этом деле…»

(*6— См. «Илиада», XXII.13. Этот стих приобретает особое значение в контексте: после убийства Гектора Ахилл преследует участвующего в битве на стороне троянцев Аполлона, и тот обращается к нему с речью:

«Что ты меня, о Пелид, уповая на быстрые ноги,

Смертный, преследуешь бога бессмертного? Или доселе

Бога во мне не узнал, что без отдыха пышешь свирепством?

Ты пренебрег и опасность троян, пораженных тобою:

Скрылись они уже в стены, а ты здесь по полю рыщешь.

Но отступи, не убьешь ты меня, не причастен я смерти!»

(Жизнь Аполлония Тианского книга 8, глава 1 - 6, стр. 171)

Произнеся эти слова на суде, он исчез из трибунала, и в тот же самый день встретил своего друга в Путеоли, в трех днях ходьбы от Рима.

После этого очередного чрезвычайного события императорское правительство благоразумно решает оставить философа в покое, тем более что дальнейшие преследования могли повлечь за собой бунт его сторонников.

Писания Аполлония показывают его ученым человеком, наделенным совершенным знанием человеческой природы и наполненным благородными чувствами и принципами мудрой философии. Он говорит в своем послании к Валерию: "Не существует смерти чего-либо, за исключением внешности; и также нет рождения чего-либо, кроме внешнего облика. То, что переходит из субстанции в природу, кажется рожденным, и то, что переходит из природы в субстанцию, кажется, подобным же образом, умершим; хотя в действительности ничего не порождается и ничего не исчезает; но лишь сейчас попадает в поле зрения и сейчас исчезает из него. Нечто появляется по причине плотности материи и исчезает по причине разреженности субстанции; но это всегда одно и то же, различающееся только по движению и условиям".

«Как раз в ту пору, когда наставлял Аполлоний эллинов, случи­лось в небесах знамение, а именно: солнечный круг оказался окружен венцом, каковой венец сходствовал с радугою, словно бы помрачившей сияние светила. Что описанное знамение предвещает перемену в госу­дарстве, было ясно для всех, и вот правитель Эллады, призвавши Апол­лония из Афин к себе в Беотию, сказал: «Ты, по слухам, весьма сведущ в божественном». — «Ты, наверно, слыхал, что я и в человеческом све­дущ», — отвечал Аполлоний. «Слыхал и согласен». — «Ну, а ежели со­гласен, то и не любопытствуй сверх меры о божьем промысле — это тебе совет от мудрости человечьей». Тут правитель приступил к Аполлонию с расспросами, добиваясь узнать, что у того па уме, ибо опасался, как бы не наступила вечная ночь, по Аполлоний промолвил лишь: «Гляди ве­селей — будет и после этой ночи свет!» (Жизнь Аполлония Тианского книга 8, глава 22)

Не менее сцен судов удивительны отношения философа, странствующего с группой учеников по разным странам, с царственными особами, которые искали его дружбы.

«Веспасиан, уже владея державой, сам явился в Еги­пет побеседовать с Аполлонием, а о чем была у них беседа, это я сей­час объясню. Принеся жертвы, но не успев еще толком разобраться в городских делах, Веспасиан обратился к Аполлонию словно с молитвой: «Вручи мне державу!» — «Я уже вручил тебе ее, — отвечал тот, — помолясь о го­сударе правосудном, благородном и здравомысленном, сединою украшен­ном и о законных чад отце — и, без сомнения, тебя-то и выпросил я у богов». Император был весьма обрадован этими словами, ибо толпа, наполнявшая храм, согласно зашумела, и спросил: «А каково тебе ка­жется правление Нерона?» — «Нерон, быть может, умел настраивать ки­фару, но державу свою он опозорил — хоть ослабляя струны, хоть натя­гивая». — «Так ты велишь правителю быть умеренным?» — «Не я, но бог, определивший равновесию середину. А эти вот мужи — также добрые со­ветчики в подобных делах», — тут он указал на Диона и на Евфрата, ко­торый в ту пору еще не был с ним в ссоре. Тогда император, воздевши длани, возгласил: «О Зевс, дай мне начальство над мудрецами, а мудре­цам — надо мною!» И затем, оборотись к египтянам, оп добавил: «Поль­зуйтесь мною, как Нилом». (Жизнь Аполлония Тианского книга 5, глава 28)

Высочайшая похвала была оказана Аполлонию императором Титом, сыном Веспасиана. Философ написал ему вскоре после его вступления на престол, советуя ему быть умеренным в своем правлении.

«28. Когда Тит, загубив несчетное множество людей, взял наконец Иерусалим, то соседние с иудеями народы хотели было почтить его венком, но Тит от почестей отказался, объяснив, что не своим-де произво­лом свершил упомянутое деяние, но явился-де тут божий гнев, коим и была-де направлена его, Тита, десница. Аполлония такой ответ порадо­вал, ибо стало ясно, что Тит рассудителен, сведущ в делах божеских и человеческих, да притом скромен и благоразумен, ежели не хочет венка за пролитие крови. И вот Аполлоний отрядил Дамида передать Титу послание, в коем написано было нижеследующее: «Аполлоний Титу, пол­ководцу римскому — радуйся! Не взыскуешь ты честей ни от брани, ни от кровопролития, а я венчаю тебя венцом смиренномудрия, ибо знаешь ты, какие венцы тебе надобны. Будь здоров!» Тит весьма порадовался посланию и отвечал так: «Я знаю и запомню милость твою к родителю моему и ко мне. Я полонил Иерусалим, а ты меня!».

В Риме Тит удостоился почестей, подобающих содеянным подви­гам и был провозглашен самодержцем сделавшись соправителем отца своего, — итак, он пустился обратно в Рим, однако же и в этих обстоя­тельствах не забывал Аполлония, полагая желанной даже краткую встречу с ним, а потому пригласил его в Таре. Аполлоний пришел. Обняв гостя, Тит промолвил: «Батюшка в подробностях описал мне, как сове­товался с тобой, — гляди, вот письмо его! Оп пишет, что ты — наш бла­годетель и что мы всем тебе обязаны. Мне тридцать лет, отцу шестьдесят, а я званием ему равен и призван править, хотя еще и подчиняться-то толком не научен, — вот я и боюсь, не досталось ли мне больше, чем по­ложено». Тогда Аполлоний потрепал Тита по затылку — а шея у того была крепкая, точно как у настоящего силача, — и возразил: «Да кто же сумеет вздеть ярмо па этакого здоровенного быка?» — «Тот, кто заботился обо мне, когда был я теленком!» —отвечал Тит…

32. Итак, побеседовав с глазу на глаз, Аполлоний к Тит принародно обня­лись и Аполлоний сказал на прощанье: «Победы тебе, государь! Одоле­вай врагов оружием, отца — добродетелью!»

34. Когда император принародно совер­шил жертвоприношение, горожане обратились к нему с ходатайством о весьма важном деле, а он отвечал, что передаст-де их просьбу отцу и сам-де тоже за них похлопочет. Тут выступил вперед Аполлоний и спро­сил: «Ну, а если бы я уличил кого-либо из присутствующих в сговоре против тебя и отца твоего и в связях с Иерусалимскими мятежниками, то есть в тайной помощи явным твоим недругам, скажи, что бы им от тебя досталось?» — «Что же, как не смерть!»—воскликнул Тит. — «Не­ужто не стыдно, — возразил Аполлоний, — карая без промедлений, откла­дывать благодеяние? Неужто прилично казнить в одиночку, а миловать вместе?» Обрадованный такими словами Тит отвечал: «Я согласен даро­вать искомое, ибо отец мой не прогневается, что покорен я истине и тебе». (Жизнь Аполлония Тианского книга 6, глава 28-34)

Впоследствии Аполлоний основал школу в Эфесе. Видимо, здесь же во время правления императора Нервы (с 96 г. по 98 г.) он умер в очень преклонном возрасте. Впрочем, никто точно не знает, где и когда он скончался. В его честь в родном городе мудреца Тиане было построено святилище, и сам Аполллоний многие годы был объектом почитания. Как философ он стал известен во многих других храмах империи: в его честь устанавливались статуи, изображающие мудреца. Загадочная смерть философа стала причиной появления множества мифов и слухов: например о его восхождении в рай во плоти и о том, что он якобы являлся после смерти многим людям, сомневавшимся в существовании жизни после смерти. Филострат увековечил загадку, сказав: «О причине его смерти, если он действительно умер, существуют различные мнения». Личность Аполлония на протяжении столетий вызывала у людей благоговение. К концу III в., на завершающем этапе борьбы христианской веры с язычеством, некоторые противники христианства пытались противопоставить Аполлония Иисусу из Назарета. Этому способствовало существование большого количества храмов и святилищ, воздвигнутых в честь мудреца в Эфесе и других городах Малой Азии, а также многочисленных историй о сотворенных им чудесах, особенно связанных с его способностью оказывать влияние на злых духов. Гиерокл, правитель одной из провинций империи Деоклетиана, использовал «Жизнь» Филострата как орудие в борьбе с христианством, чем положил начало христианско-языческой полемике. Христианский историк Евсевий в ответ на заявления Гиерокла написал трактат, в котором утверждал, что Аполлоний получил свою силу с помощью злых духов.

Личность Аполлония Тианского вызывает интерес и в XXI в. Современные теории по сути повторяют старые идеи. В них Аполлония сравнивают с апостолом Павлом или даже самим Иисусом из Назарета. А также с другим легендарным, но также вполне историческим персонажем 18 века графом Сен-Жерменом.

Однако Аполлоний Тианский был не только магом и чудотворцем. Он искренне посвятил себя высоким и чистым идеалам, которые и наделяли его смелостью стоять лицом к лицу с самыми могущественными и опасными владыками мира и ни на йоту не отступать от того, во что он действительно верил.

Неудивительно поэтому, что некоторые римские императоры, которых множество сменилось при Аполлонии, чеканили в его честь монеты, возводили храмы и отливали золотые статуи. Уже упоминавшийся римский историк Флавий Вописк пишет об Аполлонии с удивлением и дает совет:

"Был ли среди людей человек более безупречный, более чтимый, более значительный и более божественный? Умершим он возвращал жизнь; он сделал и сказал многое такое, чего не в силах сделать и сказать люди. Кто захочет узнать об этом, пусть прочтет греческие книги, в которых описана его жизнь".

«Флавий Филострат в книге "Жизнь Аполлония Тианского" описывает, как целые города присылали к этому мудрецу свои депутации и просили его разрешить трудные вопросы, связанные с государственной жизнью и религией. Любой человек, независимо от своего положения, мог обратиться за советом к Аполлонию и получить от него помощь. Он общается со всеми и много времени уделяет знатным состоятельным людям, политикам, чиновникам, правителям - тем, от кого зависит жизнь тысяч и миллионов простых людей и в чьих руках находится судьба государства».

(Мальцев С. А.)

Кроме личных бесед Аполлоний читает научные лекции перед большими аудиториями, посещая многие города. И не только учит, но и пользуется любой возможностью учиться самому. Как писал о нем один из основателей христианской церкви Иероним Стридонский, "Этот путешествующий философ, куда бы он ни поехал, везде находил что-то, чему следовало учиться, и, извлекая пользу отовсюду, он таким образом становился совершеннее с каждым днем".

Свои необычные способности Аполлоний объяснял так:

"Я могу видеть настоящее и будущее в явном отображении. Мудрецу нет надобности дожидаться испарений Земли и порчи воздуха, чтобы предвидеть бедствия и лихорадки; он должен узнать о них позднее Бога, но раньше людей. Theoi, или боги, видят будущее, обычные люди - настоящее, а мудрецы видят то, что готово совершиться. Мой особенный воздержанный образ жизни приводит к такой остроте чувств или создает другие способности, так что величайшие и весьма замечательные деяния могут быть совершены".

В его способности ясновидения убедились тысячи жителей города Эфес, собравшиеся на одну из его лекций. Внезапно у него изменился голос, и он умолк, опустив глаза в землю, но вдруг воскликнул: «Бей тирана, бей его!» Огромная толпа зрителей в недоумении обомлела. Мудрец сделал паузу, а затем сказал: «Воспряньте духом, сегодня был убит тиран». Так жители Эфеса узнали о смерти своего правителя раньше, чем жители самой столицы. Через несколько дней прибыли гонцы, и все удостоверились, что Аполлоний говорил пророческие слова: именно в тот момент действительно император Домициан был убит в Риме. Сохранились записи самого Аполлония, в которых он в общедоступных словах дает объяснение тому, что мы сейчас называем дуализмом энергии и материи, смерти и жизни, возникновения и исчезновения. В письме к одному из своих учеников, Валерию, он называет плотную материю природой, а нечто более тонкое, изначальное - субстанцией.

Аполлоний по Филострату "более всех знал", отовсюду к нему приходили и обращались за мудрыми советами. А. призывал вместо развлечений заниматься философией и учил желающих. "Богам не надобны жертвы, а ежели так, то что остается сделать человеку в угождение богам? По-моему, следует ему учиться уму-разуму, да по мере сил благодетельствовать тех, кто того достоин. Вот это и мило богам, а жертвы пусть приносят безбожники" (из его письма). Не правда ли этот момент один к одному напоминает Кетцалькоатля, который также запрещал кровавые жертвы Богам? Особенно превозносил Аполлоний мудрость индусов:"...мнение их о природе и богах ближе к истине, ибо обитают они в соседстве с богами, рядом с первоначалом...". Денег за философское учение Аполлоний никогда не брал и настаивал на естественности своих способностей. Поразительно современно звучат его слова и сегодня: "Ежели усилится наука, то всякому колдовству придет конец".

Даже короткий пересказ всех подобных эпизодов из книги Филострата занял бы слишком много места. Уникальность этой биографии в том, что, несмотря на вполне обоснованные аналогии с другими античными философами и историческими деятелями, она все-таки стоит особняком. Ее уникальность в том, что жизнеописания других подобных личностей принято относить к религии, и поэтому наука объясняет все подобные необычные вещи лишь преувеличениями религиозного воображения. А поскольку культ Аполлония Тианского не был продолжен в средние века и не стал массовым, то сам факт его существования известен лишь историкам, которые, конечно же, не склонны считать все это реальностью. Но надо заметить, что Флавий Филострат никогда не был религиозным писателем и потому не может считаться таковым. И если отнестись к собранным им свидетельствам серьезно, то станет вполне очевидно, что даже такие фантастические произведения, как «Трудно быть богом» братьев Стругацких, на самом деле взяты из реальной земной истории. И можно констатировать, что в данном случае, как это нередко бывает, действительность превосходит фантазию даже самых признанных и талантливых писателей.

Таких людей, как Аполлоний Тианский сегодня называют экстрасенсами, магами и т.д. Впрочем, на самом деле это мало что может объяснить. И пока сами такие явления будут для нашей науки подобны древним мифам, то нам вряд ли светит правильно понять и оценить всю древнюю историю, которая как раз из таких мифов и легенд практически сплошь и состоит. Но эволюция, которая провозглашается самой наукой, рано или поздно изменит и саму эту науку. И хотя сегодня и в ней немало разных фантазеров, но только тогда она сможет на все это, как и на многое другое, наконец-то посмотреть серьезно и более объективно. А до этого момента каждому из нас остается только самому собирать факты и размышлять о них, чтобы составить хотя бы приблизительно верное представление о нашем прошлом. И, может быть, пока мы не сможем верно понять свое прошлое, мы не сможем увидеть и то, что обычно этому прошлому противопоставляют – наше общее будущее.

Дата добавления: 2015-07-26