Услышь меня. Испугайся. Ужаснись. Всего на миг, ты ведь знаешь, что я никогда этого не сделаю. Да я сразу отвезу тебя домой, как только придешь в себя.

Не отвезешь. Черта с два ты теперь позволишь ей исчезнуть из своей жизни. Слишком крепко проросли друг в друга, словили неуловимую ни для каких вражеских радаров взаимную частоту. Ты ей полностью укомплектованный бизнес, за что собрался дарить? За молчание? За чувство вины? За то, чтоб шире открывала рот и произносила сухие заученные фразы? Б..дь, не ври сам себе. Ты это делаешь, чтобы не упустить ее из виду. Потому что порвешь теперь любого, кто осмелится посмотреть на нее даже в прицел бинокля. Потому что это твоя девчонка, и хрена с два ты теперь ее отпустишь. Ты это делаешь, чтобы снова быть рядом. Чтобы закрыть ее своими стенами и уберечь от всего мира, уничтожить любую угрозу вашей совместной замкнутой реальности. Может, даже подставить свою грудь под пули за нее, если понадобится.

...Что это? Тот самый голос свыше? Нет. Впервые в жизни, честная попытка сказать себе правду.

На исходе следующей ночи, едва не теряя сознание от недосыпа и иссушившего все резервы черного отчаяния, я готов на все. Даже навсегда исчезнуть из ее жизни, только бы пришла в себя. Но где-то там, в глубине души понимаю, что, стоит ей вернуться, все пойдет по сценарию аналогичного анекдота... "боже, помоги, брошу пить, курить, пожертвую на церковь, уйду в монастырь... А, нет, извини, все, место на парковке освободилось..." В ход идут все методы. Нужно тянуть за якоря самых счастливых воспоминаний, сказал гений психиатрии. Последний раз я видел ее счастливую улыбку совсем недавно. Якорь. Шаткий канат... Я должен попытаться.

Все зря. Все мимо. Якобы благими методами была выстлана дорога в мой персональный ад. Снова слезы. Последний раз, когда мы были вместе, стер все хорошее, что имело место быть. Генетический код, запомнивший часы непрекращающегося полета. Память тела, которое легко забыло судороги непрекращающихся оргазмов перед лицом боли. Я подвел ее к самому краю.

Она не отказывается от еды и таблеток по графику, она вряд ли понимает, что происходит. Впервые я хочу забрать эту боль, но не могу. Потому что ей не больно. Ей хорошо, но в том мире, которого просто нет.

Что бы изменилось, не случись того, что произойдет уже совсем скоро, взорвав, определив цепь дальнейших событий? Вряд ли изменения были иными.

Я шагнул в ворота своего персонального ада, и проще всего было просто исчезнуть. Если бы был выбор. А выбора не было уже потому, что я просто не мог ее оставить. И никогда не смогу.

… Есть ли предел у боли, которую ты выписал себе сам? Осмысленно, купившись на яркую рекламу глянцевой упаковки, на черное мерцание логотипа, на креативное описание этого эксклюзивного товара, проигнорировав мельчайший шрифт, которым была выполнена надпись "последствия"? Думал ли ты об этом, когда сознание нажатием пальцев продавливало условную иконку "добавить в мои покупки"? Об этом не предупреждают. Luxury segment предназначен, в первую очередь, для элитного удовольствия, да и врожденный цинизм потребителя подобной продукции не предусматривает постфактум конфронтацию с совестью. Бери. Получай удовольствие. Используй. Отбрасывай с легким сердцем. Ты имеешь на это полное право.

Почему нельзя, пользуясь несуществующими привилегиями подобного положения, отключить, стереть из реальности мелкий шестой курсив с заголовком "последствия"? Создатель эксклюзивного предложения не захотел позаботиться об этом. Создал. Раскрутил. Навесил мерцающий лейбл бренда самой тьмы. Дьявол всегда был верен лишь себе до конца.

...Сам уклад жизни, образцово-показательная, на первый взгляд, семья, в которой я вырос... Я иногда задавал себе вопрос, могло ли быть по-другому? Без надрыва, без заламывания рук с воплем "за что мне это?", скорее, с любопытством, и.... Небывалым эмоциональным подъемом почти познавшего смысл бытия, которое, в итоге, определяет сознание. Я ощущал себя избранным. Тем, кто поднялся выше тупых норм программирующей сознание морали, тем, кто вырвался из рамок общества, которое косило всех под одну гребенку, начиная со школы. Лет в 20 мне на глаза попалась любопытная геометрическая теория, к ней подводилась база доказательств, хотя я этим предпочел не заморачиваться. Параллельные линии - пересекаются. Доказано пьяными прокладчиками железнодорожных путей, скажет любой из тех, кому эту непреложную истину о недопустимости пересечения вложили в голову со школьной скамьи. Мы все запрограммированы на одинаковое мышление с детства. Что делали во все времена с инакомыслящими - пересказывать историю инквизиции и репрессий нет смысла. Право оставаться собой нужно заслужить. Если удастся проникнуть в суть и понять, на чем базируется эта избирательная, недоступная другим свобода - ты подойдешь вплотную к вратам персонального рая.

То, что отношения между родителями не вписываются в общепринятый формат, я смутно, не осознавая до конца, догадывался с самого детства. Нет, меня от этого оберегали очень тщательно. Никакой особой детской травмы у меня не было, я только раз отыскал непонятный восьмилетнему ребенку предмет - ручка и до тридцати кожаных лент. Я заплел их в косички, приспособил эту штуку в качестве пальмы-бруствера в своих играх с дорогими машинками и пистолетиками... и забыл об этом на долгие годы. Хотя один раз испугался. Когда отец обращался к матери на Вы и преданно заглядывал в ее ледяные глаза, полагая, что я их не вижу. Между родителями явно что-то происходило, и неделю меня трясло от мысли о том, что они разведутся. Штатный психолог снял с меня этот зажим за пару сеансов.

Осознавать все я начал... Наверное, лет с пятнадцати. Мать поймала меня с сигаретой возле бассейна. И...нет, не отшлепала. И даже не заставила ее сжевать. Это было аккурат перед знакомством с Мариной.

- Покурим? - самая чуткая и все позволяющая мать на свете открыла серебряный портсигар, поморщившись при виде табачной продукции, изготовленной в родном городе. - Дмитрий, еще раз увижу, что ты гробишь легкие третьесортной соломой, перебью пальцы. Возьми. - Она курила очень дорогие сигареты, которые ей привозили из-за рубежа. Подобных у нас днем с огнем не отыскать.- Мне звонила твоя классная. Отстань от дочери Кононенко.

- Чего это ради, - мне нравилось загонять в угол эту дерзкую красавицу класса своей силой. Она уже начала капитулировать. - Эта кукла сама от этого тащится.

И тут я получил первую раскладку понятий. Узнал, как это называется. Есть садисты. Они получают удовольствие от того, что причиняют боль и подавляют других. Есть мазохисты. С этими все с точностью наоборот. Их вроде как надо жалеть, а нас - ненавидеть. Но все не так. Это потребность, и взаимное удовлетворение таких потребностей - ведет к гармонии. Если бы маркиз де Сад и Захер-Мазох однажды встретились, они бы нашли друг друга. И крейсер в бухту тем снобам, кто называет это извращениями. Подобный вид отношений - прерогатива сильных и высокоинтеллектуальных личностей. Среди них не встретишь дядю Васю-фрезеровщика.

- Круто, - это все, что я мог из себя выжать в тот момент. Мать, сделав вид, что не заметила моего участившегося пульса и заблестевших глаз, щедрым жестом пожертвовала свои крутые сигареты и упорхнула на очередной шопинг. Даже тогда я не задумался о том, какая роль ее в этом непонятном пока, но таком интригующем мире. Так было проще. Нас всегда незримо отделяла некая стена, и я оставил попытки протаранить ее еще в пятом классе. То, о чем я не задумывался, было мне продемонстрировано во всей красе спустя десять лет...

Юля не хотела просыпаться, а я не хотел ее будить. Я боялся ее пробуждения. Боялся вновь встретить пустой, погасший взгляд, ощутить самую страшную боль из всех, что мне доводилось испытывать прежде...

Она должна вернуться. Открыть глаза в прежней, знакомой ей обстановке... Это когда рядом нет меня. И вообще не здесь. В прошлой жизни... Виски ломает тупая боль. Это не от недосыпа. И не от изменения погодных условий. Это попытка уничтожить себя этой болью за то, что я натворил в итоге - подсознательная, обреченная на провал. Когда сам любишь высекать свое же чувство вины посредством боли, это не наказание, а потакание своим слабостям...

Я пытаюсь приготовить ей завтрак, но все валится с рук. Даже раскаленная сковородка. К черту! Просто набираю номер японского ресторана. Может, это позволит ей вернуться... Хоть бы в мир привычных приятных вещей, а не вспомнить, как мы впервые встретились. Как мелькали хаси в ее тонких пальчиках с непревзойденной утонченной грацией. Я заметил ее первым. И тогда уже робкие попытки позволить ей избежать знакомства завладели моим сознанием вместе с обостренным желанием обладать ею полностью.

Уйди, сделай так, чтоб тебя искали и не нашли, мысленно сказал я ей тогда, уже не слушая веселую Вовкину болтовню. Прямо сейчас, свали отсюда, и не вздумай посмотреть мне в глаза. Избавь от проблем нас обоих, и никогда, послушай моего совета, не надевай на свою шею этот металлический намек на желание принадлежать. Скользни взглядом мимо. Твой контингент там, в углу, это трио метросексуалов, похожих на футфетишистов, к примеру. Увы, в тот момент никакой ментально-телепатической связи между нами не могло существовать в принципе... А Вована спасти из бездны под названием "декольте, сидящей рядом с ней блондинки" уже не представлялось возможным.

- Смотри, - изобразил улыбку хищника мой друг. Получился мартовский кот, рожденный ползать - летать не может.

Моя добыча сама нацепила на себя маркер будущей жертвы. Я был почти восхищен ее выдержкой, никто и никогда не выдерживал моего взгляда. Попыталась... Что ж, теперь цель моей жизни стереть эту дерзость из твоих красивых глаз, которые вскоре будут видеть в деталях каждую линию паркета или тротуарной плитки, потому что выше поднять их ты не осмелишься...

- О черт, - закатил глаза Вовка, поняв, что означает для меня этот обмен взглядами. - Не гони беса со своими играми, она совсем малолетка. Розовые свечи и вздохи под луной... О, ты посмотри, что они делают! Они решили за меня не драться, а просто выкупить право первого свидания!

- Круто быть фишкой в покерном раскладе? - о том, что значил прикол с купюрами, догадаться было совсем не трудно. Суммы там хватит оплатить еще один сет. Вот, за что ты продала свою душу вместе с телом, сама того не подозревая... Я пытался тебя пожалеть и спасти, но ты решила поиграть в свои игры... Я все равно выиграю.

- Дима. - Вова ощутимо напрягся. Не то, что ему было жаль эту дикую незнакомую стерву, которую я уже мысленно приговорил к потере воли, просто на волоске висел вопрос обладания большой грудью ее подруги. - Что ты творишь?! Оставь в покое ребенка! Я сомневаюсь, есть ли у нее паспорт! Ей еще соска нужна...

- Большая и крепкая, - согласился я, допив залпом коньяк. - Да ты не бойся, спортсмен ребенка не обидит...

Рыться в чужих вещах было тяжело. В ее сумке нашел халат из настоящего шелка кораллового цвета... Я просто не представлял себе, что еще могу для нее сделать. Выбор очевиден. Убиться головой об стену... или все равно, что и в какой последовательности. Сначала, попытаться вытащить.

Я смотрю на ее аккуратно сложенные стопкой вещи, безмолвный глянцевый экран планшета, познав тайны которого, нашел охренительный повод сломать ее до основания, не испытывая никакого чувства вины. И мне впервые за долгое время по-настоящему страшно. Потому что отпустить ее поломанную я не имею ни малейшего права. А оставить рядом, заручившись незримой благосклонностью ее состояния... Я сорвусь. Рано или поздно. Это замкнутый круг. И от этого страшно вдвойне.

Я с первой встречи хотел, чтобы этот дерзкий взгляд навсегда стерся из ее зеленой радужки. И вряд ли понимал, чего именно хочу. И кто из нас оказался сильнее. Она предпочла уйти в свой мир, перешагнуть ту черту, к которой любой другой просто побоялся даже подойти. Бездна без права вернуться... Или окончательная потеря самой себя. С отчетливой ясностью понимаю, что для второго варианта смелости как раз и не надо. Это слабость.

Дата добавления: 2015-07-26