Октября 1963. (По Пондишери недавно прошел циклон, и на ученика напала какая-то странная лихорадка)

(По Пондишери недавно прошел циклон, и на ученика напала какая-то странная лихорадка)

Ты ничего не почувствовал во время этого циклона, ничего особенного?

Всегда есть ощущение чего-то яростного, и это не так-то мило!!

[Смеясь] Очевидно!

Он пришел с одной стороны, затем было мертвое затишье — это всегда так. Ты знаешь, как устроен циклон? Это нечто вращающееся, а в его центре — мертвое затишье; все вокруг захвачено вихрем, и все это вращается и движется. Так что первая часть (то, что можно назвать фронтом циклона) приходит с одной стороны, затем циклон проходит дальше, и вторая часть приходит с противоположной стороны. У нас здесь есть американец - вице-адмирал, он хорошо знает все это — все моряки хорошо знают это— он издали увидел циклон в море и предупредил нас. Но это всегда так, я его заметила. Первая волна пришла с севера, но, поскольку мы были предупреждены, то все было закрыто. Затем ветер полностью стих, но южные окна оставались открытыми. И вторая волна пришла с другой стороны (она пришли ближе к вечеру, чуть раньше 7 часов вечера, точно не помню; во всяком случае, я сидела за столом), и я увидела… я увидела этот подходящий вихрь, и внутри него были какие-то формации: какое-то нагромождение масс, там были темно-серые и красновато-коричневые массы. И я наблюдала за этим; издали я увидела, что их там было много: большие формации, величиной с дом. Это приближалось громоздящимися массами, как какие-то формации в вихре. И я сидела там, я как раз начала ужинать, когда одно красно-коричневая формация пронеслась отсюда прямо к твоему дому [Мать делает взмах с юга на север] и ударила меня. Мой мальчик! Боль, от которой хочется выть, затем ужасное недомогание. Тогда, естественно, я использовала свое обычное лекарство: оставаться неподвижной, отдавая все Господу. Эта формация прошла, она не остановилась (она пришла, ударила и понеслась дальше), она оставила за собой (потом боль стала приглушенной: вполне терпимой) нечто вроде ощущения совершенно особенного недомогания… некая озлобленность, как острые когти, впившиеся в живот. Так что я ожидала, что что-то произойдет и с тобой — другие люди, находившиеся на пути этой формации, тоже чувствовали приступы подобного заболевания. Должно было быть немало таких случаев, поскольку я видела множество формаций, и это была только одна из них. Я видела, как она пронеслась со скоростью циклона, ударила и понеслась дальше. Так что, когда мне сказали, что у тебя была лихорадка, я сразу же подумала: «Это оно.»

Было больно?

О! ужасно, я словно горел изнутри.

Да, это как раскаленные железные когти. И другие чувствовали то же самое, в точности то же самое.

У меня болело все тело, все мышцы, как если бы меня побили.

Да, это так, мой мальчик. Доктор сказал бы, что это была масса микробов или вирусов (или Бог знает чего), но это была злая витальная воля — витальная злоба — но с достаточной материальной оболочкой, чтобы действовать напрямую [Мать ударяет]: это было мгновенно, не нужен был никакой инкубационный период! Мгновенно, как если бы по животу полоснули огненным мечом — миленько, нечего сказать.

Это пришло и ушло.

Но я остановила непосредственное воздействие (непосредственное воздействие было… близким к катастрофе), я остановила его с помощью своего известного средства: с помощью внутренней неподвижности, отдав все Господу. Однако вчера я чувствовала себя не очень-то хорошо (я еще не полностью оправилась), как если бы мое тело ужасно встряхнули.

Потом я видела много чего, ну и ну! Этой ночью я столкнулась с враждебной организацией в наиболее материальном витальном, цель которой - сбивать с пути неосвещенные духовные стремления. Был как бы проповедник, который учил, как что делать, и мне приходилось все это опровергать и разъяснять — ведь у него была приличная аудитория, и эту аудиторию он собирал по ночам, так что, когда люди просыпались, они не сознавали того, что было ночью, но это на них влияло. Это приводит к некой одержимости. Это было (о! я часто вижу этого господина), это высокое, черное существо — оно черное, совершенно черное — но перед людьми он рисуется великим Посвященным! Люди не видят его таким, каким он является на самом деле (должно быть, они видят его очень привлекательным), и он учит как раз вещам, способствующим дезинтеграции. Он детально учит, как что делать — он великолепный мастер mischief [обмана]. Но я все оспаривала, все разъясняла в деталях, очень тщательно, очень сознательно, и когда это закончилось, я отдала все это Господу — и потом я не знаю, что с ним произошло!

Мы вовсе не довольны тем, что происходит здесь! [Мать смеется]

Тогда это хороший знак.

Да, но… Это задает легкую встряску людям.

Странно то, что L, который был на пути этой формации [жест с юга на север], тоже заболел, как и ты, его лихорадило: то же самое, те же боли — очень специфические боли. И U тоже был охвачен ею; но днем раньше я объясняла ему, как защищаться, и он мне сказал, что уже давно использует этот мой метод и что он очень хорошо работает. Я объясняла ему, как «все передавать» Господу (то есть, учиться отдавать все Ему); он попробовал и сказал мне: «Это отлично работает, болезнь не укореняется: маленькое недомогание, а затем все кончается.»

Надо учиться этому. Если делать это головой, это бесполезно; надо уметь призывать эту великую неподвижность… тогда эффект немедленный. Но обычно люди знают, как это делать для других, а не для себя; что касается их самих, они продолжают вибрировать — когда очень больно, трудно перестать вибрировать. Но это ВОЗМОЖНО; даже когда боль необычайно острая, почти нестерпимая (когда обычно начинают кричать от боли), МОЖНО, можно сделать это и принести в то место, где болит, эту молчаливую неподвижность — неподвижность вечности. Тогда очень-очень быстро, за считанные секунды, острота боли исчезает; остается только память, что надо быть внимательным, чтобы не пробудить ее, думая о ней; но это остается в теле как воспоминание, как когда больно обо что-то ударяешься: получаешь удар, острая боль проходит, но след остается. Он остается более или менее долго. Но если позаботиться о том, чтобы оставаться очень-очень спокойным, неподвижным, ничего не делать, ни о чем не думать, ничего не хотеть, достаточно долго, тогда, я думаю, этот след будет очень маленький.

Представьте, что все это доходит до такой степени, когда ЗНАЕШЬ, что у тебя была очень сильная лихорадка (это приходит вместе с очень сильной лихорадкой, протекает очень бурно), но нет ни одного признака лихорадки! Три-четыре раза я проделала такой опыт: у меня было то, что вызывает вспышки сильной лихорадки, и когда приходил доктор, я спрашивала его: «Доктор, есть ли у меня лихорадка?» (я прекрасно знала, что лихорадка была, мне не нужно было об этом спрашивать! одна из тех лихорадок, что вызывает очень высокую температуру, но я накладывала эту неподвижность), доктор щупает мой пульс и говорит: «Нет, все превосходно»!

Конечно, это можно имитировать ментально, но это только имитация; я говорю о чем-то ином, что не имеет ничего общего с ментальной волей — [смеясь] может быть, это дар Господа, я не знаю![234]

Дата добавления: 2015-07-26