ПРИЛОЖЕНИЕ 22 страница

§ 235

При неопределенном росте многообразия и переплете­ния повседневных потребностей в отношении к доставле­нию и обмену средств их удовлетворения, на беспрепят­ственную возможность чего каждый надеется, а также в от­ношении связанных с ними изысканий и переговоров, кото­рые надлежит по возможности сократить, выступают сто­роны, которые являются предметом общей заинтересован­ности и вместе с тем могут быть делом одного для всех, а также средства и мероприятия, которые могут быть ис­пользованы сообща. Эти всеобщие дела и общеполезные мероприятия требуют надзора и заботы публичной власти.

§ 236

Различные интересы производителей и потребителей могут вступить в столкновение друг с другом, и хотя в целом правильное отношение между ними и устанавли-

яается само собой, но соглашение между ними требует также урегулирования, сознательно предпринимаемого стоящей над ними инстанцией. Право на такое урегули­рование отдельных вопросов (например, установление твердых цен на товары, необходимые для удовлетворения общих жизненных потребностей) основано на том, что публичное предложение товаров всеобщего повседневного потребления имеет в виду не индивида как такового, а его как всеобщее, публику, обеспечение права которой _яе быть обманутой и обследование товаров может быть в качестве общего дела передано публичной власти и осу­ществлено ею. Но более всего всеобщая забота и руковод­ство необходимы вследствие зависимости крупных отрас­лей промышленности от внешних обстоятельств и совер­шаемых вдали комбинаций, которые не могут быть в своем взаимодействии приняты во внимание отдельными индиви­дами, интересы которых связаны с этими сферами.

Примечание. Другой крайностью, противоположной свободе промышленности и торговли в гражданском обще­стве, является опека и определение труда всех посредством государственных постановлений — так, как, например, это происходило в древности при сооружении пирамид и дру­гих огромных сооружений в Египте и странах Азии, соору­жений, которые возводились для публичных целей без опосредования труда отдельного лица его особенным произволом и особенным интересом. Этот интерес, проте­стуя против высшего регулирования, взывает к свободе, однако, чем больше он слепо погружается в эгоистическую цель, тем больше он нуждается в этом регулировании, что­бы оно вернуло его ко всеобщему, сократило и смягчило опасные судороги, а также продолжительность промежут­ков, в течение которых путем бессознательной необходи­мости должны быть устранены коллизии.

Прибавление. Цель полицейского надзора и опеки — предоставить индивиду всеобщую наличную возможность для достижения индивидуальных целей. Полиция должна заботиться об уличном освещении, строительстве мостов, установлении твердых цен на товары повседневного по­требления, а также о здоровье людей. Здесь существует Два главных воззрения. Согласно одному из них, полиции следует предоставить надзор над всем; согласно другому, полиции ничего не следует определять, так как каждый человек будет ориентироваться на потребности другого, конечно, отдельное лицо должно иметь право тем или иным способом зарабатывать себе на хлеб, однако, с другой сто-

роны, и публика имеет право требовать, чтобы все необ­ходимое доставлялось должным образом. Обе стороны должны быть удовлетворены, и свобода промыслов не дол­жна быть таковой, чтобы подвергать опасности всеобщее благо.

§ 237

Хотя возможность участвовать во всеобщем имуществе и существует для индивидов и обеспечена публичной властью, она помимо того, что это обеспечение неизбежно остается неполным, подвержена с субъективной стороны случайностям, и тем в большей степени, чем больше она предполагает наличие таких условий, как умение, здо­ровье, капитал и т. д.

§ 238

Семья есть прежде всего то субстанциальное целое, которому надлежит заботиться об этой особенной стороне индивида как в отношении средств и умения, чтобы он мог, пользуясь общим имуществом, приобретать необходимое, так и в отношении его содержания и заботы о нем в том случае/если он окажется неспособным добывать необходи­мые ему средства. Однако гражданское общество разры­вает эти узь! индивида, делает членов семьи чуждыми друг другу и признает их самостоятельными лицами; оно заменяет, далее, внешнюю неорганическую природу и зем­лю отцов, на которой отдельный человек добывал средства существования, своей почвой и подвергает существование всей семьи зависимости от него, случайности. Так инди­вид становится сыном гражданского общества, которое предъявляет к нему в такой же мере требования, как он свои права по отношению к нему.

Прибавление. Семья должна, конечно, заботиться о хле­бе для своих членов, однако в гражданском обществе она — нечто подчиненное и служит лишь основой: объем ее дея­тельности уже не столь велик. Напротив, гражданское общество представляет собой могучую силу, которая за­владевает человеком, требует от него, чтобы он на него работал, был всем только посредством него и делал все только посредством него. Если человек должен быть таким членом гражданского общества, то он сохраняет в нем те же права и притязания, которые он имел в семье. Граждан­ское общество должно защищать своего члена, отстаивать его права, а индивид в свою очередь обязан соблюдать права гражданского общества.

§ 239

В этом своем качестве всеобщей семьи гражданское общество обязано и имеет право надзирать за воспитанием детей и влиять на него, пресекая произвол и случайные намерения родителей, поскольку оно имеет отношение к способности человека стать членом общества, и особенно в тех случаях, когда воспитание совершается не родителя­ми, а другими лицами,— поскольку же в этом отношении могут быть приняты общие меры, общество должно их принять.

Прибавление. Провести здесь границу между правами родителей и правами гражданского общества очень трудно. Родители обычно полагают, что обладают полной свободой в вопросах воспитания и могут делать все, что им заблаго­рассудится. При публичности воспитания основная оппо­зиция обычно исходит от родителей, они всячески выража­ют свое неудовольствие учителями и учебными заведения­ми, потому что их желания противоречат действиям тех. Тем не менее общество имеет право действовать в этой области соответственно своим проверенным воззрениям, заставлять родителей посылать своих детей в школу, де­лать прививки против оспы и т. д. К этому относятся, в частности, те столкновения, которые происходят теперь во Франции между сторонниками свободного преподава­ния, т. е. желанием родителей, и теми, кто требует госу­дарственного надзора за воспитанием детей.

§ 240

Общество обязано и имеет право также устанавливать опеку над теми, кто своей расточительностью уничтожает обеспеченность своего существования и существования своей семьи, и осуществлять вместо них цель общества и их цель.

Прибавление. В Афинах существовал закон, предпи­сывавший каждому гражданину отчитываться, на какие средства он живет; теперь же полагают, что это никого не касается. В самом деле, с одной стороны, каждый инди­вид есть для себя, но, с другой — он является также чле­ном системы гражданского общества, и, поскольку каждый человек имеет право требовать от общества средства к су­ществованию, оно должно защищать его и от него самого. Речь идет не только о голодной смерти, но и о более далеко идущей проблеме — о предотвращении образования черни.

Так как гражданское общество обязано содержать индиви­дов, оно имеет также право заставлять их заботиться о средствах к существованию.

§ 241

Но обеднеть индивиды могут не только вследствие про­извола, но и в результате физических и зависящих от внешних условий обстоятельств (§ 200); это состояние, оставляя им все потребности гражданского общества, ли­шая их вместе с тем естественных средств заработка (§ 217) и разрывая широкие узы семьи как рода (§ 181), отнимает у них в большей или меньшей степени все пре­имущества общества — способность обретать умение и об­разование вообще, а также охрану их прав, заботу о здо­ровье, часто даже утешение религии и т. д. Для бедных место семьи занимает всеобщая власть, помогая им в не­посредственной нужде и борясь с их нежеланием работать, злобностью и другими пороками, порожденными их поло­жением и чувством его неправомерности.

§ 242

Субъективная сторона бедности и вообще всякого рода бедствий, которые могут постигнуть каждого индивида уже в его природной сфере, требует также как субъектив­ной помощи в отношении особенных обстоятельств, так и сердечной любви. Это — та область, где при всех общих установлениях остается место для моральности. Но так как эта помощь для себя и в ее действиях зависит от случай­ности, то усилия общества направлены на то, чтобы вы­явить и установить в нужде и оказываемой помощи все­общее и сделать субъективную помощь менее необходимой.

Примечание. Случайность милостыни благотворитель­ных учреждений, а также вечной лампады перед ликом святых и т. д. дополняется общественными домами при­зрения, больницами, освещением улиц и т. д. Благотвори­тельности остается еще достаточно дела, и желание, чтобы оказание помощи в нужде предоставлялось только особен­ности сердца и случайности умонастроения и осведомлен­ности, представление, будто обязательные всеобщие рас­поряжения являются оскорблением и обидой,— не более чем ложное воззрение. Напротив, состояние общества сле­дует признать тем совершеннее, чем меньше индивиду приходится делать для себя, согласно своему особенному мнению по сравнению с тем, что выполняется путем все­общих мероприятий.

§ 243

Когда гражданское общество не встречает препятствий в своей деятельности, его народонаселение и промышлен­ность растут. Благодаря тому что связь людей, создаваемая _их потребностями, и способы изготовлять и доставлять средства для их удовлетворения получают всеобщий ха­рактер, увеличивается накопление богатства, ибо из этой двойной всеобщности извлекается величайшая выгода — это с одной стороны; с другой — эта же двойная всеобщ­ность ведет к разрозненности и ограниченности особенного _труда и тем самым к зависимости и нужде связанного _с этим трудом класса, а отсюда и к неспособности чувство­вать и наслаждаться всей свободой, и особенно духовными преимуществами гражданского общества.

§ 244

В тех случаях, когда жизнь большой массы людей ока­зывается ниже известного уровня существования, который сам собой устанавливается как необходимый для члена об­щества, а это ведет к потере чувства права, правомерности и чести обеспечивать свое существование собственной дея­тельностью и собственным трудом, возникает чернь, что в свою очередь способствует концентрации несметных бо­гатств в немногих руках.

Прибавление. Самый низкий уровень жизни, жизни черни, устанавливается сам собой; однако у различных народов этот минимум очень различен. В Англии даже по­следний бедняк полагает, что обладает правом; это — нечто совсем иное, чем то, что удовлетворяет бедняков в других странах. Бедность сама по себе никого не делает чернью; чернь определяется лишь связанным с бедностью умона­строением, внутренним возмущением, направленным про­тив богатых, против общества, правительства и т. д. Далее, с этим связано и то, что человек, зависящий от случайно­сти, становится легкомысленным и уклоняется от работы, как, например, неаполитанские лаццарони. Тем самым в черни возникает зло, которое состоит в том, что у нее от­сутствует честь, заставляющая человека обеспечивать свое существование собственным трудом, и она тем не менее претендует на обеспечение своего существования как на свое право. Природе человек не может предъявлять свои права, но в обществе лишения тотчас же принимают форму неправа по отношению к тому или другому классу. Важный вопрос, как устранить бедность, волнует и мучит преимущественно современное общество.

§ 245

Если возложить на богатые классы прямую обязанность сохранить для обедневшей массы населения подобающий уровень жизни или если бы для этого нашлись прямые средства в другой публичной собственности (в богатых лечебницах, благотворительных учреждениях, монасты рях), то существование нуждающихся было бы обеспечено без опосредования его трудом, что противоречило бы прин­ципу гражданского общества и чувству независимости _и чести его индивидов; если бы эти средства были опосредо­ваны трудом (предоставлением работы), то увеличилась бы масса продуктов, преизбыток которых при отсутствии по­требителей, самостоятельно производящих соответственно потреблению, и составляет то зло, которое обоими назван­ными способами лишь увеличилось бы. В этом сказывается, что при чрезмерном богатстве гражданское общество недо­статочно богато, т. е. не обладает достаточным собственным достоянием, чтобы препятствовать возникновению преиз­бытка бедности и возникновению черни.

Примечание. Эти явления можно изучить в большом масштабе на примере Англии, там же конкретно проявля­ются результаты, к которым привели налоги в пользу бед­ных, огромное число благотворительных учреждений и столь же безграничная благотворительность частных лиц, в частности, и упразднение корпораций. Опыт показал, что там (особенно в Шотландии) наилучшим средством против бедности, и особенно против утраты стыда и чести, этих субъективных основ общества, против лени, расточи­тельства и т. д.—- всего того, что создает чернь, является предоставить бедных их судьбе и дать им возможность открыто нищенствовать.

§ 246

Через эту свою диалектику гражданское общество вы­ходит за свои пределы, прежде всего за пределы этого определенного общества, чтобы искать потребителей и не­обходимые средства к существованию у других народов, обладающих меньшим количеством тех средств, которые у него имеются в избытке, или меньшим прилежанием и умением.

§ 247

Подобно тому как условием принципа семейной жизни является земля, твердая почва, условием промышленности является выводящая ее вовне природная стихия —море.

Стремление к наживе, которое связано с опасностью, воз­вышается над этой наживой и привносит в постоянное пребывание на земле, в ограниченном кругу гражданской жизни в ее наслаждения и вожделения, элемент текуче­сти опасности и гибели. Далее, это стремление к наживе благодаря морю, этому величайшему средству связи, ведет к установлению связей и договорных правовых отношений между отдаленными странами, отношений, которые служат значительным средством распространения образования и всемирно-исторического значения торговли.

Примечание. Что реки не служат естественными гра­ницами, которыми их считали в недавнее время, но что они, так же как и моря, скорее связывают людей между собой, что Гораций (Сапп. 1, 3), говоря...

deus abseidit

Prudens Oceano dbsociabili

Terras...^ll7

высказывает неверную мысль — об этом свидетельствуют не только бассейны рек, у которых обитают племена или народы, но также, например, и отношения между Грецией, Ионией и Великой Грецией, между Бретанью и Брита­нией, Данией и Норвегией, Швецией, Финляндией, Лиф-ляндией и т. д., особенно если сопоставить с этим меньшую связь жителей прибрежной полосы с жителями внутренней части страны. А в какой мере росту образования способст­вует связь с морем, станет очевидным, если сравнить ма­стерство и прилежание мореходных народов и народов, которые отказывались от мореходства и которые, как, например, египтяне, индусы, погрязали в тупом, ужасном и постыдном суеверии, и если вспомнить о том, что все великие, полные устремлений народы рвались к морю.

§ 248

Это расширение связен предоставляет также колониза­ция, к которой — будь то спорадическая или систематиче­ская колонизация — развитое гражданское общество вы­нуждено обратиться и с помощью которой оно создает для части своего населения возможность вернуться на новой почве к семейному принципу и вместе с тем обретает но­вую сферу потребления и новое поприще для приложения своего труда.

Прибавление. Гражданское общество вынуждается ос­новывать колонии. К этому ведет уже рост населения, но особенное значение имеет здесь возникновение массы лю-

дей, не способных удовлетворить свои потребности трудом в тех случаях, когда производство превышает запроси потребления. Спорадическая колонизация имеет место особенно в Германии. Переселенцы отправляются в Аме­рику, в Россию, теряют связь с родиной и не приносят ей пользы. Вторым и совершенно отличным от первого видом колонизации является систематическая колонизация. Ее проводит государство, сознательно регулирующее надле­жащий способ ее осуществления. Этот вид колонизации часто встречается у древних народов, в частности у гре­ков, где тяжелый труд не был назначением гражданина, деятельность которого была направлена преимущественно на общественные дела. Когда рост населения достигал та­кого уровня, что могла возникнуть необходимость забо­титься о нем, то государство отправляло молодежь в новую область, которая иногда специально для этого избиралась, иногда же выбор ее становился делом случая. В новейшее время колониям не предоставлялись такие же права, как населению метрополии; это приводило к войнам и в конце концов к самостоятельности колоний, о чем свидетельству­ет история английских и испанских колоний. Освобожде­ние колоний оказывается величайшим благом для метро­полии, подобно тому как освобождение рабов было вели­чайшим благом для их господина.

§ 249

Полицейское попечение осуществляет и сохраняет пре­жде всего содержащееся в особенности гражданского об­щества всеобщее как внешний порядок и установления для защиты и безопасности масс от особенных целей и ин­тересов, существующих в этом всеобщем; равным образом оно в качестве высшего руководства заботится об интересах (§ 246), выходящих за пределы гражданского общества. Так как, согласно идее, особенность сама делает целью и предметом своей воли и деятельности это всеобщее, при­сутствующее в ее имманентных интересах, то нравствен­ное возвращается в гражданское общество как имманент­ное; это составляет определение корпорации.

Ь) Корпорация § 250

Земледельческое сословие имеет в субстанциальности своей семейной и природной жизни, непосредственно в себе самом свое конкретное всеобщее, в котором оно живет;

всеобщее сословие имеет в своем определении целью своей деятельности и своей почвой всеобщее для себя; промыш­ленное сословие, находящееся посредине между этими сословиями, существенно направлено на особенное, и ему поэтому преимущественно свойственна корпорация.

§ 251

В гражданском обществе труд распадается соответ­ственно своей природе на различные отрасли. Так как он в себе равный в особенности обретает в сообществе суще­ствование как общее, то направленная на свое особенное эгоистическая цель постигает и проявляет себя одновре­менно как всеобщая, и член гражданского общества являет­ся по своему особенному умению членом корпорации, всеобщая цель которой, следовательно, вполне конкретна и не выходит за пределы того, что заключено в данном промысле, в собственном деле и интересе.

§ 252

Согласно этому определению, корпорация имеет право под надзором публичной власти заботиться о своих собст­венных, не выходящих за ее пределы интересах, прини­мать членов, руководствуясь их умением и добропорядоч­ностью, в количестве, соответствующем всеобщей связи, охранять своих членов от особенных случайностей, а также заботиться об усовершенствовании их способностей, необ­ходимых, чтобы оставаться ее членами — вообще выступать по отношению к ним как вторая семья,— положение, кото­рое всеобщее гражданское общество, более отдаленное от индивидов и их особенных нужд, может занимать лишь менее определенным образом.

Примечание. Человек, занимающийся промыслом, от­личен от поденщика, равно как и от того, кто готов выпол­нить случайную работу. Первый, мастер или тот, кто хочет стать таковым, является членом товарищества не ради от­дельного случайного заработка, а во всем объеме, во всеоб­щем его особенного существования. Привилегии как права охваченной корпорацией отрасли гражданского общества и собственно привилегии в этимологическом значении это­го слова отличаются друг от друга тем, что последние яв­ляются случайными исключениями из всеобщего закона, между тем как первые — лишь установленные законом определения, лежащие в природе особенности существен­ной отрасли самого общества.

корпорация не есть замкнутый цех; она сообщает отдель­ному промыслу нравственность и поднимает его до уровня той сферы, в которой он обретает силу и честь.

§ 256

Истина цели корпорации как цели ограниченной и ко­нечной — равно как истина имеющихся в полицейском внешнем распорядке разделения и его относительного тождества — является в себе и для себя всеобщая цель и ее абсолютная действительность; поэтому сфера граждан­ского общества переходит в государство.

Примечание. Город и деревня: первый — местопребы­вание гражданского промысла, поглощенной собой и обо­собленной рефлексии; вторая — местопребывание нравст­венности, связанной с природой, индивиды, опосредую­щие свое самосохранение в отношении к другим право­вым лицам, и семья составляют вообще два еще идеали­зированных момента, из которых возникает как их подлин­ная основа государство. Это развитие непосредственной нравственности в государство посредством раздвоения гражданского общества, в государство, которое являет себя как его подлинное основание, есть единственное науч­ное доказательство понятия государства. Так как в ходе развития научного понятия государство является как ре­зультат, а между тем оно оказывается подлинным основа­нием, то первое опосредование и эта видимость также сни­мает себя и переходит в непосредственность. Поэтому в действительности государство есть вообще первое, внут­ри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента; в развитии гражданского общества нравственная субстан­ция обретает свою бесконечную форму, которая содержит в себе два момента: 1) момент бесконечного различения вплоть до для себя сущего в себе бытия самосознания и 2) момент формы всеобщности, заключающийся в обра­зовании, в форме мысли, посредством чего дух становится для себя в законах и институтах, в своей мыслимой воле объективным и действительным как органическая тоталь­ность.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ ГОСУДАРСТВО

§ 257

Государство есть действительность нравственной идеи — правственный дух как очевидная, самой себе яс­ная, субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает. В нравах она имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, его знании и дея­тельности — свое опосредованное существование, равно как самосознание единичного человека посредством умона­строения имеет в нем как в своей сущности, цели и про­дукте своей деятельности свою субстанциальную свободу.

Примечание. Пенаты — это внутренние, низшие боги, народный дух (Афина) есть знающее и волящее себя бо­жественное; пиетет — чувство и действующая в области чувства нравственность; политическая добродетель — во-ление в себе и для себя сущей мыслимой цели.

§ 258

Государство как действительность субстанциальной воли, которой оно обладает в возведенном в свою всеобщ­ность особенном самосознании, есть в себе и для себя ра­зумное. Это субстанциальное единство есть абсолютная, неподвижная самоцель, в которой свобода достигает своего высшего права, и эта самоцель обладает высшим правом по отношению к единичным людям, чья высшая обязан­ность состоит в том, чтобы быть членами государства.

Примечание. Если смешивать государство с граждан­ским обществом и полагать его назначение в обеспечении и защите собственности и личной свободы, то интерес единичных людей как таковых оказывается последней целью, для которой они соединены, а из этого следует также, что в зависимости от своего желания можно быть или не быть членом государства. Однако на самом деле отношение государства к индивиду совсем иное; поскольку оно есть объективный дух, сам индивид обладает объектив­ностью, истиной и нравственностью лишь постольку, по­скольку он член государства. Объединение как таковое есть само истинное содержание и цель, и назначение индивидов состоит в том, чтобы вести всеобщую жизнь; их дальнейшее особенное удовлетворение, деятельность, характер пове­дения имеют своей исходной точкой и результатом это субстанциальное и общезначимое. Разумность, рассматри-

ваемая абстрактно, состоит вообще во взаимопроникающем единстве всеобщности и единичности, а здесь, рассматри­ваемая конкретно, по своему содержанию,— в единстве объективной свободы, т. е. всеобщей субстанциальной воли, и субъективной свободы как индивидуального знания и ищущей своих особенных целей воли, поэтому она по форме состоит в мыслимом, т. е. в определяющем себя все­общими законами и основоположениями, действовании. Эта идея в себе и для себя — вечное и необходимое бытие духа. Что же касается того, каково же или каково было историческое происхождение государства вообще, вернее, каждого отдельного государства, его прав и определений, возникло ли оно из патриархальных отношений, из страха или доверия, из корпорации и т. д., как постигалось созна­нием и утверждалось в нем то, на чем основаны такие права, как божественное или позитивное право, договор^ обычай и т. д., то этот вопрос к самой идее государства не имеет никакого отношения и в качестве явления пред­ставляет собой для научного познания, о котором здесь только и идет речь, чисто историческую проблему; что же касается авторитета действительного государства, то по­скольку для этого нужны основания, они заимствуются из форм действующего в нем права. Философское рассмот­рение занимается только внутренней стороной всего этого, мыслимым понятием. В области выявления этого понятия заслуга Руссо "⁹ состоит в том, что он определил в каче­стве принципа государства тот принцип, который не только по своей форме (например, социальный инстинкт, боже­ственный авторитет), но и по своему содержанию есть мысль, а именно само мышление, воля. Однако ввиду того что он понимал волю лишь в определенной форме единич­ной воли (как впоследствии и Фихте ¹²⁰), а всеобщую во­лю — не как в себе и для себя разумное в воле, а только как общее, возникающее из этой единичной воли как созна­тельной, то объединение единичных людей в государстве превращается у него в договор, основанием которого слу­жит, таким образом, их произвол, мнение и решительно выраженное по их желанию согласие, а из этого вытекают дальнейшие чисто рассудочные выводы, уничтожающие в себе и для себя сущее божественное, его абсолютный авторитет и величие. Поэтому, обретя власть, эти абстрак­ции, с одной стороны, правда, явили нам впервые за все время существования человеческого рода невероятное зрелище — ниспровержение всего пребывающего и данно­го, для того чтобы создать конституцию великого действи-

_тепьного государства с самого начала и из мысли, стремясь _{ать еМ}у в качестве основы лишь мнимо разумное; однако, поскольку, с другой стороны, все это были только лишен­ные идеи абстракции, они привели эту попытку к ужасаю­щим и вопиющим событиям. В противовес принципу еди­ничной воли следует напомнить об основном понятии, ко­торое заключается в том, что объективная воля есть в себе в своем понятии разумное, вне зависимости от того, по­знается она или не познается единичным человеком, соответствует или не соответствует она его желанию; на­помнить, что противоположное, субъективность свободы, знание и воление,— субъективность свободы, которая одна только утверждается упомянутым принципом Руссо, со­держит только один, поэтому односторонний момент идеи разумной воли, которая такова лишь потому, что она есть столько же в себе, как и для себя. Другой противополож­ностью мысли, согласно которой государство постигается познанием как для себя разумное, является мнение, прини­мающее внешние черты явления — случайность нужды, потребность в защите, силу, богатство и т. д.— не за мо­менты исторического развития, а за субстанцию государ­ства. Здесь принципом познания также служит единич­ность индивидов, однако даже не мысль этой единичности, а, напротив, эмпирические единичности со стороны их случайных свойств — силы и слабости, богатства и бедно­сти и т. д. Подобное допущение, совершенно упускающее из виду бесконечное в себе и для себя и разумное в госу­дарстве и изгоняющее мысль из понимания его внутренней природы, нигде не выступало, пожалуй, в столь чистом виде, как в Restauration der Staatswissenschaft господина фон Галлера, ибо во всех попытках постигнуть сущность государства, как бы односторонни или поверхностны ни были их принципы, само это намерение постичь го­сударство влечет за собой мысли, всеобщие определения; в данной же работе автор не только сознательно отказыва­ется от разумного содержания, которое есть государство, и от формы мысли, но и со страстным пылом нападает на то и на другое. Далеко распространившимся влиянием своих основоположений, как утверждает г. фон Галлер, его Restauration обязана отчасти тому обстоятельству, что в своем изложении он сумел освободиться от всякой мысли и таким образом создать единое целое, не обремененное мыслью, вследствие чего исчезают путаница и помехи, ослабляющие впечатление от изложения, в котором к слу­чайному примешивается напоминание о субстанциальном,

Дата добавления: 2015-07-18