Универсальность исламской политической культуры.

Монотеизм предопределил универсальность исламского политического мышления. В Коране единство Бога – гарантия гармонии мира. И наоборот: гармония мира – свидетельство единства Бога.

Миссия ислама не ограничивается национальными целями – она мыс­лится шире. Мусульманская политическая культура обладает мощным потенциалом надэтнического мышления, это универсальная культура. Мусульмане понимают свою цивилизационную миссию как все­мирную, они убеждены в том, что «духовно-нравственные постулаты ислама приемлемы для всего человечества» (Гайнутдин Р. Мир спасет доброта //' Евразия. Народы. Культуры. Религии. 1995.).

Именно поэтому в мусульманской политической культуре отсут­ствует национализм в современном понимании данного слова.

Присущ ли мусульманской политической культуре гуманизм?

Василенко И.А. утверждает:

гуманизм – характерная черта исламской политической культуры, так как Мухаммед решающее значение придавал проповеди ислама, распространению веры через духовное воздействие на человеческие сердца.

С другой стороны, действительно, в Коране обоснована возмож­ность священной войны как войны за веру, если она навязывается об­стоятельствами жизни во враждебном окружении: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте – поис­тине, Аллах не любит преступающих! И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а [вся] религия будет принадлежать Алла­ху» (Коран, 2:186, 189). Мухаммед находит два ос­новных аргумента в пользу священной войны: добродетель веры вы­ше порока убийства («...ведь соблазн хуже, чем убиение!» – Коран, 2:187); смерть за веру прекрасна не тем, что она прерывает земную жизнь, которая и без того является бренной, а тем, что она открывает ворота вечности.

Таким образом, война ставит целью не обратить в веру, а привести к покорности, принятие веры – дело добровольное.

Французский философ Р. Браг понимает под гуманизмом стремление человека развивать литературу и искусство. В исламской цивилизации высокоразвитыми были литература, музыка, архитектура, другие виды искусства. Как отмечает Р. Браг, на этом основании мусульманскую культуру также мож­но назвать «гуманистической».

Российский политолог Василенко И.А. подчеркивала, что гуманизм, как и все феномены человече­ской духовности, продолжает развиваться в современном мире. Сегодня, чтобы не погубить себя и природу, человечество должно пе­рейти к новому, планетарному бытию и мышлению. В связи с этим и в понимании гуманизма особое значение приобретает универсалист­ский подход к человеку и человеческой духовности. Поэтому особен­но важно привлечь внимание к тому, что мусульманская культура пронизана духом универсализма: она обращает внимание не на разде­ление, обособление, противопоставление народов в силу особеннос­тей их исторического бытия, традиций, быта, ценностных ориента­ции, а на единение всего рода человеческого. И в этом перспективы ее творческого развития в будущем и тот возможный вклад, который она способна внести в формирование современной гу­манистической духовности всего человечества.

Следует отметить, что современные исламские философы и поли­тологи пытаются модернизировать исламскую культуру в духе усиле­ния ее гуманистического потенциала, полагая, что это способно активизировать творческие силы приверженцев ислама.

Особое влияние на формирование современной политической философии исламского мира оказало творчество мусульманского философа индийского происхождения Мухаммеда Икбала. Основной целью гуманизации исламской веры Икбал считал воз­рождение социально-политического идеала, воплощенного в общине пророка Мухаммеда, – совершенной социально-политической модели, в которой творческие способности человека достигли своего расцвета. Выполнение указанной задачи должно на­чаться с совершенствования личности каждого мусульманина, когда эталоном идеальной личности в действительности станет пророк Му­хаммед. Этот процесс призван в своей политической кульминации привести к созданию совершенного политического общества. Други­ми словами, духовное и политическое возрождения должны идти ру­ка об руку, взаимно дополняя и усиливая друг друга.

Исламская политическая культура, по существу, закрепляет принцип религиозной теократии, обусловленный единством и нераздельностью духовной и светской власти главы мусульманской общины.

Можно выделить несколько современных теократических установок, которые в целом имеют широкую поддержку в исламском политическом мире:

•принцип универсальности ислама – всеобщность и нераздельность религии в мусульманском обществе;

• принцип панисламизма – убеждение в единстве всех мусульман, объединенных верой, независимо от национальности;

•идея возрождения халифата – установление исламского поряд­ка, основанного на законах шариата;

•идея возвращения к первоначальному, «истинному» исламу, ос­вобожденному от многовековых наслоений.

Является ли принцип религиозной теократии определяющей чертой мусульманской политической культуры?

Можно привести много аргументов в пользу того, что определяющими в сфере исламской политической культуры следу­ет считать этатизм и имперство.

М. Вебер писал о том, что ислам с самого начала был «сословно ориентированной военной религией» арабов, направленной на создание сильного централизованного государства, и многие его этические нормы носят в связи с этим чисто политический характер. Мотив создания могущественной империи пронизывает этическую сторону этой религии. (Вебер М. Социология религии // Избранное. Образ общества. С. 273).

Мухаммед как политик заслуживает самой высокой оценки. Он сумел создать сильную ми­ровую империю, объединив бывших кочевников. Предпочитая доби­ваться целей мирными средствами, путем компромиссов, он только в исключительных случаях брался за оружие. Мухаммед совершил 19 военных походов. После смерти в его крайне скромном личном имуществе осталось восемь мечей.

Можно перечислить целый ряд религиозных заповедей из Корана, которые носят политический характер и направлены на усиление цен­трализации в государственном управлении:

· устранение частной враж­ды,

· запрет ростовщичества,

· налоги на ведение войны.

Политиче­ская культура исламской цивилизации - это этатистская культура, где господствует идея сильной централизованной харизматической власти политического лидера.

Богатство, власть и почет – таковы мирские, посюсторонние обе­щания ислама, которые также прямо связаны с политикой. Уже наи­более благочестивые мусульмане первого поколения приобрели бо­гатство и политический вес благодаря военной добыче. М. Вебер подчеркивает, что в мусульманской традиции с одобрением говорит­ся о внешней демонстрации символов богатства и высокого положе­ния в обществе: «Мухаммед сказал состоятельным людям, явившим­ся к нему бедно одетыми: "Бог, даруя человеку благосостояние, хочет видеть его следы"». Отсутствие аскетизма, демонстрация успеха и могущества поражает представителей других цивилизаций в политической культуре мусульман.

М. Вебер отмечал также сословный феодальный дух этой религии: признание безусловности существования рабства, требование соблю­дения сословного достоинства, презрение к женщинам и их подчинен­ное положение.

Сохраняется ли исламская политическая культура в неизменном виде?

На первый взгляд, кажется, что и сегодня в мусуль­манском мире мало что изменилось: большинство женщин появ­ляются на улицах в черных накидках, лицо закрыто ма­ской. Из стран ислам в большей мере только Турция сумела преодолеть сословность в политической жизни, дав равные политические права всем членам общества, предоставив больше прав женщинам, чем во многих других странах ислама.

С легкой руки М. Вебера политологи и сегодня охотно пишут о косности мусульманского сознания, которое способно только развивать чужие интеллектуальные идеи и применять их себе на пользу в чисто рациональном плане. Но если внимательно посмотреть на жизнь современного исламского мира, тогда мы увидим, как стремительно меняется на наших глазах мусульман­ское сознание, разрушая привычные стереотипы о политическом мире этой цивилизации.

Объединенные Арабские Эмираты в XXI в.:

традиция и модернизация.

Самое молодое исламское го­сударство, созданное 25 лет назад.

Ислам как религия и шариат как закон здесь слиты воедино.

ОАЭ – правовое, динамично развивающееся современное общество, имеющее демократический потенциал.

Коренные жители Эмиратов рождаются защищенными целым рядом законов. Собственниками земли и недвижимости здесь могут быть только арабы. Иностранцы вправе лишь арендовать, снимать, пользоваться временно, но хозяевами не станут никогда. Аналогичная картина в сфере бизнеса – на предприятиях, в компаниях, фирмах 51% акций неизменно остается за местными жителями. Участвовать в акционировании пред­приятий могут только местные жители.

Дубайская инвестиционная компания была создана в 1996 г. Из общего числа акций правительству принадлежит 25%, шейхам - 25%, народу - 50%. Одна акция в 1996 г. стоила 5 дирхамов, в 1998 г. - уже 15. Это цена доступна практически каждому коренному жителю страны.

Самый большой исламский банк в мире – Абу-Даби Исламик Бэнк. В сентябре 1997 г. проходила продажа его акций (по цене 10 дирхамов за акцию). Спустя месяц стоимость акции достигла уже 22 дирхамов. Пакеты акций распределились примерно в тех же пропорциях, что и в предыдущем случае.

Для ОАЭ характерно сочетание демократических законов с суровыми нормами наказания шариата. Вследствие этого в Эмиратах преступление – исключительное событие. Совер­шается оно, как правило, приезжими.

Законы Эмиратов не в теории, а на практике служат ведущей идее современного исламского государства: защи­тить коренное население от всего случайного, разрушительного, внешнего.

К адвокату здесь обращаются не тогда, когда случается не­поправимое, а во всех обычных деловых предприятиях, ибо закон и право в представлении современного мусульманина – приоритетны. Другими словами, во второй половине ХХ века в мусульманском мире сформировалась современная правовая культура в ОАЭ.

Мусульманское государство охраняет граждан не только от алчных представителей внешнего мира, но и от алчных сограждан. Например, собственник не вправе сдать принадлежащую ему недвижимость на срок более чем 25 лет. Ограниченный срок аренды позволяет принимать новые решения.

Благополучие в Эмиратах построено не на силе денег, а на силе ислам­ских традиций, органично развивающихся под влиянием современности.

Современная политическая культура демократического управления смогла развиться в Эмиратах в рамках монархической системы правле­ния благодаря традициям национальной исламской культуры. Правя­щие в Эмиратах шейхи – мусульмане, они воспитаны в традициях ис­ламской этики, которая не знает высоких абстракций и отвлеченных рассуждений о высоком и низком. Этика ислама – это этика конкретных норм, она практична, интересуется не мотивами поведения людей, а их конкретными поступками. Ислам не отделяет религиозную жизнь от мирской. Добрый, справедливый поступок священен, как молитва.

Ислам предлагает весьма простую систему предписа­ний в социально-политической сфере: «Знаешь ли, что есть вершина [добродетели]? Выкупить пленного, накормить в дни голода сироту ближнего и нищего безвестного» (сура ХС, 12—15).

Политическая культура этой цивилизация впитала в себя дух гуманного прагматизма духовно-религиозной традиции. О политическом деятеле здесь приня­то судить прежде всего по конкретным делам, а не по намерениям и по­литическим декларациям. Если в Европе, интересуясь той или иной по­литической фигурой, спрашивают, каковы его политические цели, то в исламских странах хотят знать, что он уже сделал на благо Аллаха.

Шейхи, обладатели огромных и демонстрируемых состояний, на личные средст­ва строят дороги, больницы, создают систему озеленения.

С 3 ноября 2004 г. 2-м Президентом ОАЭ является шейх Халифа бен Заид Аль Нахайян. 3 ноября 2009 г. Высший совет, состоящий из правителей 7 эмиратов, подтвердил доверие президенту и продлил его полномочия еще на 5 лет в соответствии с положениями Конституции ОАЭ. По результатам опросов СМИ он входит в число 50 наиболее влиятельных людей в мире.

Фото 1997т.

Фото 2007 г.

Халифа ибн Зайд ан-Нахайян и Президент России В.В. Путин (2007).

В середине февраля 2008 г. в ОАЭ приступило к работе новое правительство, состав которого был объявлен вице-президентом и премьер-министром страны, правителем Дубая шейхом Мухаммедом бин Рашидом Аль Мактумом и одобрен Президентом ОАЭ шейхом Халифой.

По словам шейха Мухаммеда, перемены продиктованы стремлением придать кабинету «большую гибкость» и содействовать «оперативности его работы на уровне мировых стандартов», чтобы результаты его деятельности ощущал каждый житель страны.

Задачей правительства является комплексное развитие всех входящих в федеральное государство эмиратов, чтобы поднять их до уровня Абу-Даби и Дубая.

Во втором правительстве шейха Мухаммеда он сохранил за собой пост министра обороны. Шейхи Султан и Хамдан занимают посты вице-премьеров, а также шейхи Сейф, Мансур и Абдалла, возглавляют соответственно министерства внутренних дел, по делам президентства и иностранных дел.

Правительство покинули 5 министров и вошли 7 новых. Создано 4 новых министерства и реформировано 2. Около половины членов кабинета сохранили свои посты в министерствах, не претерпевших изменений.

В кабинете создано новое министерство внешней торговли для контроля за резко выросшим в последние годы товарооборотом и ведения переговоров с ВТО. Возглавлять это министерство поручено бывшему министру экономики – шейхе Любне аль-Касими. Султан бин Саид аль-Мансури, возглавлявший в прежнем кабинете министерство по делам развития правительственного сектора, назначен министром экономики.

Наряду с двумя действующими министрами-женщинами шейхой Любной и министром социальных дел Марьям ар-Руми в правительство вошли еще две женщины. Посты государственных министров заняли Марьям Ибрагим аль-Хашеми и Мейса Салем аш-Шамси. Первая из них получила образование в Великобритании и США, работала в исполнительном совете (правительстве) Дубая, была заместителем посла ОАЭ в США и помощником министра иностранных дел по экономическим вопросам. Вторая, имеющая докторскую степень, училась в Египте, была проректором эмиратского университета по научной работе.

В эмиратском правительстве сейчас больше министров-женщин, чем в какойлибо другой арабской стране, и столько же, сколько в Германии. ОАЭ опережает лишь Франция, где 7 женщин занимают министерские посты. (по материалам сайта http://www.dxb.ru/project/re/detail.php?ID=1087).

В Эмиратах особенно очевидно, что культ природы органично при­сущ исламской культуре: современная подвижническая деятельность по формированию здоровой городской экологии благотворно смыка­ется с нравственными принципами религии и становится императи­вом политической деятельности для правителей. В этом тоже можно увидеть современное прочтение демократической традиции. Бе­режное, любовное отношение к природе, нетерпимость к загрязнению окружающей среды, разрушению экологии свойственны мусульманскому сознанию. Небоскребы, парки, современ­ные автострады, торговые центры - все утопает в зелени, все открыто каждому, кто живет в Эмиратах. Дубай, Шарджа - города, выросшие на песке, города, превращенные в цветущие оазисы руками человека.

каждый город ОАЭ – зеленый оазис в пустыне.

4 января 2010 г. вице-президент и премьер-министр ОАЭ шейх Мухаммед бен Рашед Аль Мактум, открывая 828-метровый небоскреб, известный во всем мире под названием "Бурдж Дубай" ("Дубайская башня"), переименовал его, посвятив здание президенту ОАЭ шейху Халифе бен Заиду Аль Нахайяну в канун его 65-летия. Именно шейх Халифа (шейх Абу-Даби) спас эмират Дубай от дефолта в 2009 г., предоставив кредит в 10 млрд. долл.

Культурная жизнь в ОАЭ. В начале января 2011 г. прошла церемония торжественного открытия восьмого Международного фестиваля, на которой выступал международный оркестр мира ЮНЕСКО под управлением Валерия Гергиева. Художественным руководителем форума является госпожа Хода аль Хамис Кану. Организаторы сформировали программу и разделили ее условно на две части - международную и российскую. С 19 по 26 марта в рамках форума уже выступили Королевский камерный оркестр Валлонии, Лондонский театр Sadlers Wells с программой современного танца PUSH, британский театр Shakespeare Globe с "Макбет", а также молодые талантливые музыканты из ОАЭ и знаменитый виолончелист Мэтью Барлей из Великобритании со своим ансамблем Between the Notes.

Российская часть программы открылась 1 апреля 2011 г. концертом "Балет Гала: Звезды Большого и Мариинского театров". Концерт состоит из отрывков популярных балетов "Лебединое озеро", "Спящая красавица" и "Ромео и Джульетта". Сопровождал российских звезд балета Российский национальный оркестр (РНО) с Валерием Овсянниковым - этот коллектив вообще стал постоянным оркестром фестиваля в нынешнем сезоне. 2 апреля знаменитый российский пианист, обладатель премии "Грэмми" Ефим Бронфман представил программу "Бронфман и Брамс" под аккомпанемент РНО под управлением Николы Луизотти.

Паузой в программе выступлений российских музыкантов стал джазовый концерт Эла Джэрро. Почетное право завершить фестиваль отдали баритону Дмитрию Хворостовскому и сопрано Екатерине Сюриной, они в рамках оперного Гала-концерта исполнили известные арии из опер Моцарта, Россини и Верди в сопровождении РНО и Луизотти.

Специально для проведения Фестиваля в Абу-Даби архитектор Заха Хади построила павильон в отеле Emirates Palace, концертный зал в котором обеспечивает идеальную акустику во время представлений.

Фестиваль в Абу-Даби проходит под патронажем Шейха Мохаммеда бин Заеда Аль-Нахьяна, наследного принца Абу-Даби, заместителя верховного главнокомандующего вооруженных сил ОАЭ. Фестиваль в Абу-Даби является одним из центральных событий в культурной жизни ОАЭ, и каждый год на нем собираются видные деятели искусства. В рамках фестиваля проводятся не только концерты, но и образовательные и социальные программы для студентов и местной общественности.

Последние политические события в ОАЭ. По материалам РИА новости: Объединенные Арабские Эмираты проведут 24 сентября 2011 г. вторые в истории государства выборы в Федеральный национальный совет (ФНС) - консультативный орган при правительстве, говорится в заявлении Национальной избирательной комиссии ОАЭ. Результаты выборов будут объявлены 28 сентября.

Половина из 40 членов ФНС избираются коллегией выборщиков, остальные 20 назначаются правителями семи эмиратов, входящих в федерацию ОАЭ, в том числе: по восемь из Абу-Даби и Дубая, по шесть из Шарджи и Рас-эль-Хаймы, и по четыре из Аджмана, Умм-эль-Кайвайна и Фуджайры.

Первые выборы в ОАЭ были проведены в 2006 году, на них проголосовали 6,6 тысячи выборщиков, в том числе 1160 женщин. Состав выборщиков, число которых составило менее 1% населения Эмиратов, определили семь правителей эмиратов, входящих в федерацию ОАЭ.

В феврале 2011 года в качестве первого шага на пути политических реформ правительство ОАЭ приняло решение об увеличении числа выборщиков втрое. Число граждан ОАЭ составляет около 15% населения страны.

На первой неделе марта 2011 года представители эмиратской интеллигенции обратились к руководству ОАЭ с призывом провести в стране свободные выборы. В обращении к президенту ОАЭ они призвали к прямому избранию всех членов ФНС.

ОАЭ, третий по количеству поставляемой на внешний рынок экспортер нефти в мире, остаются едва ли не единственной арабской страной на Ближнем Востоке, которую не затронули народные волнения, охватившие, в том числе, богатый нефтью регион Персидского залива.

Так, в Бахрейне, островном государстве в Персидском заливе, с февраля проходят многотысячные акциипротеста шиитской оппозиции. Протестующие, большинство из которых мусульмане-шииты, составляющие 75% населения Бахрейна, требуют расширения прав и влияния в стране, которой руководят мусульмане-сунниты. В столкновениях с полицией погибли несколько человек, сотни получили ранения. Во вторник в стране на три месяца введен режим чрезвычайного положения.

На востоке Саудовской Аравии, населенном преимущественно шиитами, в марте прошли акции протеста. Манифестанты требовали выпустить из тюрем всех политических заключенных. В столице страны Эр-Рияде оппозиционеры планировали организовать "марши несогласия" с политикой королевской семьи. Саудовское МВД пообещало жестко преследовать участников акций.

В последние месяцы многие страны Ближнего Востока и Северной Африки охвачены массовыми народными протестами, которые уже привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. В настоящее время беспорядки продолжаются в Йемене. Антиправительственные выступления ранее прошли также в Алжире, Ираке, Иордании, Марокко, Омане. Наиболее ожесточенные столкновения сил безопасности с противниками режима продолжаются в Ливии[1].

Таким образом, современный опыт исламских государств свидетельствует о том, что мусульманская культура способна накапливать и развивать демо­кратический потенциал, формируя особый тип восточного демократи­ ческого политического режима. Т рудно подобрать адекватное название из современного политического словаря - слишком необычны на Вос­токе политические формы и структуры. Исламская культура в арабском мире продемонстрировала творческую способность к развитию именно такого политического ре­жима как народная монархия.

Турция

Есть и другой пример, демонстрирующий более радикальное решение проблемы демократизации политического процесса в ислам­ской цивилизации, - современная Турция. В этой стране благодаря радикальным реформам легендарного Мустафы Кемаля создана свет­ская республика. Это еще один яркий пример того, как динамично развивается мусульманское сознание в современном мире. Турецкий народ, никогда не идентифицировавший себя по национальному при­знаку - только по религиозному, народ с яркой имперской доминан­той, сумел создать современное национальное государство.

Особое значение данного примера состоит в том, что здесь мы имеем дело с разрывом национальной традиции: турки, для которых их при­надлежность к исламу (до реформы Кемаля) была важнейшей чертой само­идентификации, достаточно спокойно перенесли и уничтожение хали­фата, и исчезновение строгих религиозных запретов, и переход от фески (которая веками была символом достоинства турка) к европейской шляпе с полями (специально с полями, чтобы совершать намаз стало за­труднительно). Исследователи отмечают, что все это почти не встрети­ло сопротивления, по крайней мере решительного протеста населения. Впечатление такое, что в целом Турция поддерживала Кемаля.

Возникает вполне естественный вопрос: почему социокультурная революция Кемаля, которая была направлена на коренные изменения в сознании исламского народа, не вызвала сопротивления?

Достаточ­но распространено мнение о том, что эти радикальные реформы, затра­гивавшие тысячелетние устои жизни «правоверных мусульман», не вызывали протеста населения, поскольку подавляющее большинство просто не имело понятия о них в силу своей неграмотности.

В 1967 г. М. Мекал опубликовал серию очерков «Ничего нового на восточном фронте», в которых поведал, что крестьяне в турецкой деревне, как столетия назад, живут по традициям и обычаям Османской империи. Когда он задавал им вопрос, кто стоит во главе государства, большин­ство отвечало: «Султан, который живет в Стамбуле». Когда он спросил одну женщину, за кого она голосовала на последних выборах, та отве­тила: «Я не знаю, мне дали бумажку, и я опустила ее в ящик»[2].

Даже в городах следование западному образу жизни в большинст­ве случаев представляет собой некий антураж, за которым скрывается весьма патриархальное содержание. Например, Д. Еремеев в своем ис­следовании о современной Турции пишет: «В кафе европейского ти­па, в ресторанах среди посетителей есть женщины. Они сидят за столиками ничуть не жеманясь, весело беседуют со своими спутниками, с которыми пришли провести вечер. Непринужденно чувствуют они себя и в своих туалетах, сделанных по последней моде, иногда доволь­но смелых. Когда заиграет музыка - танцуют модные западные тан­цы, если их пригласит кто-нибудь из сидящих с ними мужчин. Все эти посетительницы дансингов, ведущие себя, по их мнению, весьма европеизированно, - родственницы вот этих самых пришедших с ними мужчин, родственницы в сопровождении родственников, «вестернизированных турок». Но если кто-нибудь посторонний, хотя бы с со­седнего столика, вздумает пригласить на танец незнакомую турчанку, в лучшем случае получит решительный отказ и встретится с всеоб­щим осуждением, в худшем - нарвется на скандал»[3].

Насколько в действительности можно объяснить неграмотнос­тью, неосведомленностью или простой стилизацией отсутствие кризиса в народном сознании при осуществлении революции Кемалем?

Да­же неграмотные крестьяне знают о том, что ликвидированы дервишские монастыри и ордена, запрещены все виды религиозного обучения и про­паганды, женщинам нельзя носить чадру, а мужчинам - чалму и феску. Внимательные наблюдатели отмечают, что уже много лет существует разрыв между светской публикой и верующей крестьянской массой, но разрыв этот не принимает формы острого конфликта. В чем же дело?

С. Лурье выдвинула интересную гипотезу, согласно которой в иде­ологии кемализма за внешней вестернизированной формой скрываются все основные парадигмы традиционного турецкого сознания, но только в особой их модификации. Именно поэтому кемализм не смог подействовать на турецкий народ разрушающе, вызвать острый кри­зис в его сознании[4].

Шкала ценностей традиционного турка включа­ла:

· принадлежность к мусульманской массе,

· идентификацию себя с воином Аллаха,

· уверенность в превосходстве правоверных и необхо­димость священной войны.

· необходимость войны с Западом; западная цивилизация олицетворяла в глазах турка «образ врага», которого предстояло победить, воспользо­вавшись его же оружием - ценностями западного мира.

Кемализм - попытка социокультурного «наложения образов» (замены сакральной мусульманской идеи на за­падную концепцию государства как гражданского института).

Основ­ные парадигмы турецкого сознания были трансформированы, но не исчезли:

· масса становится организованным коллективом,

· сознание превосходства правоверных приобретает форму уверенности в превосходстве всех турок (известный лозунг «Какое сча­стье быть турком!»),

· вместо воина Аллаха появляется герой-чиновник, который отважно сражается за осуществление идей Кемаля,

· идея вой­ны остается, но соединяется с идеей строительства нового государства.

Сохранение культа армии. Многие исследователи подчеркивают, что особую роль в со­хранении преемственности между традиционным мусульманским со­знанием и развитием современного мировоззрения турок в период фор­мирования светского государства сыграл культ армии. Молодая республика отказалась от многих традиционных ис­ламских институтов, но отношение к армии осталось прежним. Лурье С. писала: «Ведь в Османской империи критерием могущества было войско: оно завоевы­вало новые территории, пополняло казну новыми трофеями, в армии го­сударство черпало свою силу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и сегодня турки относятся к военному мундиру с уважением и сим­патией, что всегда полно зевак возле резиденции президента во время смены караула, когда отборные гвардейские части в парадной форме двигаются торжественным маршем, словно один человек, нога к ноге, рука к руке. До сих пор каждая более или менее официальная годовщи­на, не говоря уже о военных парадах, открывается под звуки янычарско­го марша частями, одетыми в форму султанских войск»[5]².

Мусульманское сознание всегда склонялось перед военным героем. Даже когда этот герой в облике Кемаля Ататюрка принес мусульман­ской Турции чуждые западные идеи, статус военного героя мно­гое ему позволил. Именно это обеспечило на первых порах легитим­ность реформ для народного сознания.

Армия в Турции стала оплотом кемализма: турецкий курсант, будущий офицер, уже с первых дней обучения в военном училище воспитывается в духе непоколеби­мой преданности «революции Кемаля Ататюрка». К исламским партиям в армии отношение однозначно отрицательное. Одновременно ин­ститут армии остается подлинно народным: офицерская карьера являет­ся для средних слоев турецкого общества весьма привлекательной, по­скольку дает возможность обеспечить себе приличное место в обществе, не имея ни знатного происхождения, ни денег, ни протекции. Эта систе­ма во многом напоминает порядок, сложившийся когда-то в Османской империи: путь к высшим должностям там был открыт для человека са­мого низкого происхождения, если он отличился в военном искусстве.

Именно народная армия оказалась тем достаточно традиционным, «буферным» институтом в современной Турции, который примиряет народное сознание, все еще пропитанное духом ислама, со светским го­сударством, которому армия предана и которое она защищает. Поня­тие силы, мощи, воина, армии - вот ключевые моменты, где народное сознание и идеология кемализма пересекаются и примиряются.

Пересечение народного сознания и идеологии кемализма дают последней возможность более широкой манипуляции народным сознанием. Например, захват северной части Кипра был для турецких идеологов успехом Турции как национального государства, а для турецкого народа - по­бедой мусульман над бывшими «райа» (христианами Османской империи). Обе трактовки могли ужиться друг с другом, и вторая из них соответствовала истине не меньше, чем первая, поскольку воевали на Кипре солдаты - выходцы из народных масс, а они понимали свою миссию именно таким образом.

Роль армии в современной Тур­ции двойственна:

· с одной стороны, она сама как носительница идеоло­гии, противостоящей традиционному народному сознанию с его ислам­скими ценностями, является перманентным источником конфликта,

· с другой стороны, она же и снимает конфликт, особенно в период воен­ных переворотов.

Политическая история современной Турции говорит о том, что кон­фликт этнического сознания и политической идеологии, если послед­няя направлена против традиционных национальных ценностей, явля­ется неизменно разрушительным, даже если он протекает в мягких формах: невозможно с помощью светской идеологии изменить архети­пы и коды древней культуры. Череда военных переворотов - несомненное свидетельство кризиса политического развития современ­ной Турции, символы вестернизации которой не стали символами ее процветания. С 1960-го по 1980 г. на рубеже каждого десятилетия совершался очередной военный переворот, после которого в стране вос­станавливались принципы светской республики в условиях военной диктатуры. Но, после того как военные передавали власть гражданско­му правительству, влияние ислама в Турции неизменно возрастало. Начиналось тайное обучение арабскому и османскому языкам (турец­кому на основе арабского алфавита) и Корану.

Основной парадокс модернизированной Турции состоит в том, что ее жизнеспособность сегодня поддерживают древние звуки янычарского марша, который гремит во время парадов - они сохраняют «связь времен» в сознании турецкого народа.

Выводы

Подводя итог, следует подчеркнуть, что в мусульманском мире се­годня много говорят и пишут об исламском возрождении. Последова­тели ислама в разных странах уверены в том, что «исламский путь развития - путь справедливости и мира, доброты и терпимости, ува­жения и любви к ближнему». И хотя слишком многие события по­следнего периода заставляют усомниться в этом утверждении, оно все-таки заслуживает пристального внимания.

Фундаментализм как концепция существует в каждой религии, и следует напомнить, что этот термин возник в христианской среде и характеризовал учение, требовавшее от своих последователей укреп­ления веры в традиционные догматы христианства. Нельзя отожде­ствлять фундаменталистские концепции с культурой цивилизации.

Резюмируя анализ политических аспектов ислама, можно с полным основанием сказать, что право, терпимость, демократия не яв­ляются антиподами исламской культуры. Другое дело, что под влия­нием этих универсальных принципов в исламских странах пока не удалось до конца «возделать» чрезвычайно непростую, складывавшу­юся веками социально-историческую почву, характеризующуюся ог­ромным влиянием традиционализма, сохранением наследия родоплеменного сознания и отношений.

Сложность исламской культуры предостерега­ет от ее упрощенных оценок по меркам европейских образцов модер­низации, предупреждает о недопустимости агрессивной насильствен­ной вестернизации мусульманских народов. У исламской культуры, как очевидно, есть свое достоинство и свой путь в будущее, предпола­гающий органический, естественный характер социально-исторических перемен, а не механическое копирование чужого опыта.

[1]Малков Д. 17 марта 2011 г. Абу-Даби – http://www.rian.ru/arab_news/20110317/354965084.html

[2] Позднянска К. Старая и новая Турция. М., 1974. С. 147.

[3] Еремеев Д.Е. На стыке Азии и Европы: Очерки о Турции и турках. М., 1980. С. 62.

[4] Позднянска К. Указ. Соч. С. 105.

[5] Лурье С. Метаморфозы традиционного сознания. СПб., 1994. С. 104-121.

---

Дата добавления: 2015-07-17