Я тоже люблю тебя, Том».

Это было все, что Билл посчитал необходимым сказать, уезжая на три недели.

Не было никакой надежды и ни одного объяснения, но в одной коротенькой строчке было написано все, что хотел знать Том.

Рядом с запиской лежали ключи от квартиры и сотовый телефон Билла.

Том провел руками по лицу и опустился на стул. Он все еще держал листочек в пальцах и снова пробежал по нему глазами, надеясь, что сейчас на нем появится что-то еще, чтобы объяснить, почему за долгие три недели Том не услышит даже голос, искаженный динамиком.

Возможно, у Билла были причины так поступить. И возможно, Том добился бы их озвучки, если бы Билл был рядом. Но перед сложившейся ситуацией он был бессилен. Внезапно Том почувствовал себя как никогда уставшим и разбитым. Лучше бы он не просыпался, лучше бы узнал эту новость не так рано, хотя бы к обеду или к вечеру, или завтра или когда-нибудь в другой раз, чтобы можно было, как следует, собраться и принять ее… Хотя было еще не поздно начать все с начала. Он медленно встал и отправился в спальню, надеясь, что постель сохранила тепло Билла и его запах.

17

А теперь, милые детишки,
Прошу вашего внимания.
Я – тот голос из подушки,
Я вам кое-что принес.
Я вырвал это из своей груди.
И с этим сердцем я властен
Смыкать ваши веки.
Я буду петь до наступления рассвета.
Ярким светом на небосводе
Горит мое сердце.
(Rammstein, «Mein Herz brennt»)

Вот теперь это была настоящая осень, хмурая, дождливая и холодная.

Билл был прав, говоря, что счастливые художники не пишут великих картин. Чтобы найти себя в искусстве, художник должен быть потерянным в жизни. Потерянным, несчастным и одиноким. Именно так сейчас чувствовал себя Том.

Одинокий пасмурный пейзаж появлялся на его картине, повторяя то, что было за окном и в душе.

Билл не оставил ему адреса. Он боялся, что Том может бросить все и приехать к нему, и тогда уж точно никто и ничто не смогло бы заставить его вернуться к работе. Большую часть времени Том считал эту меру излишней, но были и моменты, когда он отдавал должное проницательности Билла, потому что, казалось, знай он, куда ехать, именно так оно и было бы.

У Тома был его телефон… Но совсем не так, как хотел бы Том. Билл присылал ему сообщения несколько раз в день, как и обещал, но когда Том пытался позвонить или ответить ему, сообщения приходили на телефон Билла, который тоже был у Тома. Связь была односторонней, может быть, потому что Билл и сам не был уверен, что услышав знакомый голос и взволнованное дыхание в трубке, не сорвется и не вернется в город.

Наверстав упущенный отдых за несколько дней, в которые мог проспать до пятнадцати часов, Том почувствовал, что больше не засыпает на лекциях, но теперь и ночью уснуть было все труднее. Теперь это удавалось ему только потому, что он работал до тех пор, пока не начинали слипаться глаза. Вряд ли это был способ, который понравился бы Биллу, но иначе он мог часами лежать, уставившись в темноту.

Собственная кровать казалась незнакомой и чужой, места на ней было слишком много, и даже под двумя одеялами в ней не становилось теплее. Хотя именно в этой кровати никто никогда не задерживался больше, чем на пару часов, а Билла в ней и вовсе никогда не было, Тома постоянно преследовало ощущение, что в ней чего-то не хватает.

Почему-то, когда Билл был рядом, времени всегда было мало, а сейчас вдруг его стало столько, что приходилось придумывать, чем его занять, но все равно оно, как назло, текло неумолимо медленно.

За неделю до первого тура конкурсантов освободили от занятий, Тому не оставалось больше ничего, кроме как работать, и он работал. Уже почти десять дней ему не хотелось полностью переписать свою картину, и он считал это хорошим знаком. Основная часть работы была выполнена, теперь он уверенно и методично завершал ее небольшими деталями и штрихами.
Ему нравилось то, что он видел. Иногда даже слишком. Слишком натурально, слишком чувственно и слишком печально. Гений бы оценил, как высоко поднялся уровень его ученика, но любимый, посмотрев на его работу, скорее всего, обнял бы Тома и сказал, что больше не будет никуда уезжать. Никогда.

Том сидел перед мольбертом, рассматривая свое творение и раздумывая, нет ли нигде пятен, которые бы выбивались из общего фона или были бы светлее или темнее, чем должны быть, учитывая, как ложился свет. Мобильный телефон завибрировал и пустился в пляс по столу. В недоумении он перевел на него взгляд, не сразу понимая, что с ним случилось. В последнее время Том так привык и так ждал звука сообщения, что то, что телефон звонит, казалось чем-то удивительным и странным.

- Алло?
- Здравствуйте, это Томас Краус?
- Да, здравствуйте. Чем могу помочь?
- Меня зовут Герман Каулитц. Я отец Билла. Томас, мы можем с вами встретиться? – без долгих вступлений решил перейти к делу собеседник.
Брови Тома приподнялись, а глаза расширились. Он удивленно захлопал ресницами.
- Что-то случилось?
- Нет, просто мне нужно с вами поговорить. Скажите, когда и где вам будет удобно.
Том перевел взгляд на часы.
- Давайте в два где-нибудь в центре.
- Гостиницу «Акрополь» знаете?
- Да.
- На первом этаже есть ресторан, давайте там встретимся в два, и, пожалуйста, не говорите об этом Биллу.
- Хорошо, - Том растерянно кивнул, хотя его собеседник не мог этого увидеть, и перевел взгляд на трубку, из которой уже доносились короткие гудки.
Даже если бы он захотел сообщить об этом Биллу, вряд ли ему бы это удалось.

Он сразу узнал представительного мужчину с холодным лицом и непроницаемым взглядом. Герр Каулитц бесстрастно помешивал ложкой кофе и смотрел в окно. С таким лицом очень удобно играть в покер или заключать многомиллионные сделки. Человек, носящий такое лицо, мог бы быть хирургом, спасающим жизни, или наемным убийцей, забирающим их, мог бы быть адвокатом дьявола или революционером, тайно переправляющим оружие через границу, чтобы бороться за права угнетенных, с таким лицом он мог бы быть шпионом или секретным агентом. Он мог бы быть кем угодно, но сложнее всего было представить то, что он был отцом Билла. При поразительном внешнем сходстве Билл не был похож на него. В глазах Билла отражались все его эмоции и чувства, даже когда он этого не хотел. Его лицо могло казаться отстраненным, но никогда не было безразличным или пустым, и Том снова остро почувствовал, как сильно ему его не хватает.

Мужчина, заметив Тома, поднялся, протягивая руку, и, обменявшись рукопожатиями, указал на место напротив себя. - Эспрессо с сахаром, - Том кивнул подошедшей официантке и повернулся к собеседнику. – О чем вы хотели поговорить? Он не спеша сделал небольшой глоток из своей чашки и посмотрел на Тома. - Я хотел поговорить о ваших с Биллом отношениях. - Почему со мной, а не с ним? - Потому что разговор с ним не привел к ожидаемым результатам. - А какого результата вы ожидали?

Дата добавления: 2015-07-17