Значит, студия – единственная комната, в которой хоть что-то напоминает о тебе, – заключил Том, как будто продолжая начатую мысль.

Билл странно посмотрел на него.

- Я никогда не задумывался над этим…

Комната, по меньшей мере, семьдесят метров с двуспальной кроватью, тремя гардеробами и узеньким столиком-консолью для малыша шести лет, мальчика девяти, подростка пятнадцати…

В дверь раздался стук, обрывая мысли Тома.

Да?

Обед подан.

Столовая представляла собой довольно большой зал с овальным обеденным столом в центре. Здесь вполне могла бы заниматься хореографией небольшая балетная группа или учиться ставить палатки команда бойскаутов. От высоких потолков отражались звуки шагов, двигающихся стульев и даже стук приборов о тарелку. Комната была красиво убрана и обставлена со вкусом, но уютной ее можно было бы считать, если бы за столом сидели двенадцать человек, а не двое.

Какое кино ты хотел бы посмотреть? – молчание в этом большом зале было настолько вопиющим, что хотелось разрушить его хотябы пустым разговором.

Билл улыбнулся, видимо, он тоже чувствовал дискомфорт, но почему-то не пытался его устранить, как будто смирился с тем, что для этого места это нормально.

Не знаю… Я не следил за афишами, но не отказался бы и от чего-то старенького. Мне нравится «Форест Гамп»… или с Аль Пачино какой-нибудь фильм, у него все хорошие.

Неплохой выбор, я тоже думал о чем-то таком, - Том кивнул, как будто ему было не все равно, что смотреть с Биллом.

Хотелось продолжить разговор, но, как назло, ни одной мысли в голову не шло. Он посмотрел на гения, методично расправляющегося с обедом, держа приборы тремя пальцами. Обстановка и молчание не действовали на него угнетающе, но он был необычайно тих.

В конце концов, не было ни одной объективной причины для плохого настроения, Том так же постарался выбросить из головы мысли о детстве Билла.

Ну что, – Билл вытер губы и бросил салфетку на стол, - можем побыть еще или поедем?

Поехали, пока нет дождя. Прогуляемся немного и в кино, угу? - Том улыбнулся и приподнял бровь.

Он с облегчением поддержал бы любое предложение, лишь бы поскорее увезти Билла из этого дома. Восхищение его великолепием, появившееся в его первое посещение, за последний час сменилось давящим чувством от его громоздкости и неуютности. Сам Билл здесь становился каким-то не таким, как будто радости в нем не хватало, чтобы наполнить такое пространство, и она растворялась, как капля йода в кувшине воды.

Листья с деревьев уже почти осыпались, на неасфальтированных дорожках в парке кое-где стояли лужи. Вороны огромными стаями перелетали с одного дерева на другое. Воздух был влажным и холодным, но дышалось намного легче, чем в особняке, как будто с груди сняли тяжелый камень.

Билл, кажется, тоже почувствовал это. Он шел, не глядя себе под ноги, и, высоко запрокинув голову, рассматривал сквозь длинные ресницы осеннее небо. Может быть, он пытался запомнить краски, а может, просто ему нравилось чувствовать, как влага оседает на его лице. Его рука была в руке Тома, и иногда он улыбался, переводя взгляд с неба на своего парня.

Этот день без зазрения совести можно было назвать одним из самых счастливых из тех, что прожил Том. Билл был рядом с ним и был счастлив, позволяя себя обнимать, целовать и делая то же в ответ. Том смотрел на радостное лицо своего гения и спрашивал себя, что же было не так в том доме у человека, который имел все, что можно было пожелать?.. Почему там он не был счастлив?

Билл умел быть счастливым, он умел искренне радоваться каждой минуте, проведенной вместе. Он умел забыть обо всем, что его беспокоило, забыть об отце, о работе и о картинах. Он был с Томом, он принадлежал Тому, принадлежал весь и без остатка.

Он сидел напротив в кафе, облизывая ложечку с мороженым, соблазнительно улыбаясь, и разрывался между желанием заказать еще один пломбир и оставить место в желудке для желе, которое Том приготовил для него.

Он бегал с Томом по лужам под дождем от одного кинотеатра к другому в поисках билетов, а потом жарко целовал холодными дрожащими губами в последнем ряду на фильме, названия и сюжета никто из них не запомнил.

Той же ночью он таял в руках от нежных поцелуев и бесконечных ласк… таких, какие Том еще не дарил никому и никогда и был уверен, что, кроме Него, больше никому и никогда не подарит.

Дата добавления: 2015-07-17