Глава 35. Кардинал Моро покачал головой и пробасил:

Кардинал Моро покачал головой и пробасил:

– Гонзага, снова Гонзага! Только лишь Бог всемогущий знает, какое он ниспослал испытание, дав нам такого государственного секретаря! – Мужчина богатырскою телосложения с рыжими кудрявыми волосами в ярости поднялся с кресла.

Несколько часов назад Моро, глава Святой Палаты, совещался по поводу дальнейших действий с Зальцманном, просекретарем по вопросам образования, префектом совета Церкви по делам с общественностью. Нужно было сохранить в абсолютной секретности факт исчезновения государственного секретаря Филиппо Гонзаги и монсеньора Соффичи, которых похитили после беседы с президентом.

Франтишек Завацки настаивал на том, чтобы подключить к этому делу полицию, но кардинал Моро и Арчибальд Зальцманн отклонили его предложение. Больше всего Моро боялся скандала: если общественность узнает, что Гонзага опять предпринимал свои одиночные вылазки, его было не избежать.

Тот факт, что Гонзага поехал вместе со своим секретарем Соффичи, а не с личным шофером, уже наводил на подозрения. Но потом выяснилось, что Альберто заболел гриппом и не смог отвезти кардинала на встречу с президентом.

Под картиной святого Борромео кардинал Моро после трехчасовых дебатов решил еще подождать – до шести часов утра. Если Гонзага и его секретарь до этого времени не дадут о себе знать, нужно будет подключать полицию и объявлять всеобщий розыск.

Когда совещание подошло к концу, в комнату вошел монсеньор Абат, секретарь Моро, и хотел что-то прошептать кардиналу на ухо.

– Вы можете спокойно сказать это при всех, монсеньор! – раздраженно воскликнул Моро. – В отличие от остальных членов курии, у меня нет тайн.

Секретарь, чуть заметно пожав плечами, сообщил:

– Ваше высокопреосвященство, в приемной ждет прокурор. Он сказал, что хотел бы поговорить с самым старшим членом курии.

Моро, Завацки и Зальцманн выглядели озадаченно. Хотя у каждого в голове были свои предположения, все они подумали об одном: ничего хорошего это не сулит.

– Пригласите прокурора войти! – обратился Моро к секретарю, при этом сделав благосклонный жест рукой.

– Меня зовут Ахилл Мезомед, я из прокуратуры Рима, – представился молодой человек.

В ответ Моро, Завацки и Зальцманн тоже представились и назвали свои должности в курии.

– Что вас к нам привело? – осведомился кардинал, хотя в глубине души догадывался, что речь пойдет об исчезновении государственного секретаря.

Мезомед молча вынул из кейса конверт и достал дюжину крупноформатных фотографий. Он разложил их на столе перед присутствующими.

– Эти снимки были сделаны на похоронах на кладбище Кампо Верано, – объяснил прокурор. – Я думаю, некоторые из присутствующих там лиц вам небезызвестны.

Зальцманн внимательно рассмотрел фотографии и сказал:

– Это государственный секретарь Филиппо Гонзага.

Моро взял фотографию у Зальцманна из рук и пробормотал:

– Я не понимаю, что все это значит.

– Вы узнаете человека на снимке? – с нажимом спросил прокурор.

– Что все это значит? – повторил свой вопрос кардинал. – Я думал, вы нам принесете новости о местонахождении государственного секретаря Филиппе Гонзаги. – Моро отдал фотографию Мезомеду и требовательно посмотрел на него.

На лице прокурора появилось недоумение.

– Я вас не понимаю, ваше высокопреосвященство, – вежливо произнес он. – Я провожу дознание для повторного возбуждения уголовного дела, которое было преждевременно закрыто. Речь идет о смерти некой Марлены Аммер, которую обнаружили мертвой в ванне. Вскрытие показало, что женщина захлебнулась, приняв барбитураты.

– Простите, – перебил прокурора кардинал, – и чтобы сообщить об этом, вы специально пришли сюда?

– Не только для этого, – возразил Мезомед. – Мне бы еще хотелось узнать, что делали государственный секретарь Филиппо Гонзага и другие члены курии на похоронах простой смертной. Кроме того, я ищу объяснение тому, каким образом на халате убитой появились следы определенных ароматических веществ.

– Молодой человек, – перебил его Моро, усмехнувшись. – Вы же не хотите призвать к ответу члена курии за парфюм некой сомнительной дамы!

– Нет, господин кардинал, о парфюме речь не идет. Я говорю о благовониях!

– О благовониях? – Моро в испуге осекся.

– Даже о конкретных благовониях! – добавил Мезомед. – Олибано № 7 используется только в Ватикане.

– Так речь идет не об исчезновении государственного секретаря?

– Государственный секретарь Гонзага пропал? – вопросом на вопрос ответил прокурор.

Монсеньор Завацки тут же подтвердил:

– Уже два дня, после визита к президенту Италии.

Кардинал Бруно Моро первым осознал свою ошибку и, сразу же поняв это, с нарочитой небрежностью пояснил:

– Понимаете ли, Гонзага – очень занятой человек и к тому же весьма своеобразный. Иногда он ездит один и как ему заблагорассудится…

Мезомед понимающе кивнул:

– Да, я припоминаю некоторые газетные статьи…

– Вы намекаете на происшествие с его преосвященством на Пьяцца дель Пополо и пакет с деньгами?

– Именно!

– Это недоразумение. Главное, что Бог всемогущий уберег его преосвященство от увечий и сохранил ему жизнь.

Моро снова взял снимок у прокурора и еще раз внимательно посмотрел. Потом вернул и сказал:

– Вообще-то, я практически уверен, что на этой фотографии не государственный секретарь.

– А это? – Мезомед указал на другого человека на том же снимке.

Моро наморщил лоб, делая вид, будто пытается получше приглядеться. Наконец он покачал головой.

– Странно, – заметил Мезомед. – Когда я зашел в комнату и увидел вас, ваше высокопреосвященство, я мог бы поклясться, что второй человек на этой фотографии – именно вы.

– Не смешите меня! – Кардинал вынул из сутаны носовой платок и громко высморкался, хотя явно не нуждался в этом. Тем не менее благодаря наступившей паузе, столь необходимой ему в этот момент, глава Святой Палаты успел обдумать ситуацию. Когда Моро окончил процедуру и сунул платок обратно, он заговорил совсем другим тоном: – Это допрос? Я не слышал, чтобы прокуратура Рима просила курию о помощи. Вы выглядите таким неопытным для вашей должности. В любом случае на земле Ватикана у вас нет ни малейших прав. Поэтому забирайте свои сомнительные фотографии и убирайтесь, синьор…

– Мезомед! – невозмутимо напомнил молодой прокурор, которого, судя по всему, не так-то просто было запугать. – Что касается вашего замечания по поводу моей неопытности, ваше высокопреосвященство, может, вы и правы. Но это не допрос. Скорее дача свидетельских показаний. Я надеялся, что вы прольете свет на это дело.

– И этот свет вы решили искать именно в Ватикане? Кто вам вообще разрешил заново возбуждать это уголовное дело?

– Теперь, ваше высокопреосвященство, я укажу вам на вашу юридическую неопытность. Дело, о котором идет речь, расследуется по итальянским законам и подлежит юрисдикции Италии. Что касается меня, то я, будучи членом прокуратуры Рима, не нуждаюсь в дополнительных разрешениях, дабы вести расследование. Особенно если речь идет об убийстве.

– Убийстве? – Монсеньор Завацки сложил руки в молитвенном жесте и, театрально закинув голову, уставился в потолок – Пятая заповедь'

– Пятая заповедь, – глухо повторил прокурор.

На столе кардинала зазвонил телефон.

Абат, личный секретарь Моро, наблюдавший за происходящим со стороны, снял трубку.

– Это господин государственный секретарь! – возбужденно закричал он.

Моро бросился к аппарату и вырвал трубку у Абата.

– Брат во Христе! Мы все очень взволнованы вашим отсутствием! Конечно, вы не должны передо мной отчитываться… Что значит «лицемерно»? Мы все сидим в одной лодке – в лодке святого Петра… До свидания, брат во Христе.

Он положил трубку и сказал:

– Гонзага снова объявился. Господь к нам милостив.

Мезомед вежливо поклонился и молча вышел из кабинета.

Он достаточно услышал.

«Здесь нечисто и воняет до небес, – подумал он. – Именно в этом месте».

Дата добавления: 2015-07-17