Слово надгробное

"Что сие, еже о нас бысть таинство? Како предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти? Воистинну Бога повелением, якоже писано есть, пода­ющего преставльшимся успокоение." Так при каждом гробе вопрошает Свя­тая Церковь. Все тайны Божественного мироправления ясны для нее; один гроб постоянно тревожит ее матернее сердце. Тут она всякий раз как бы отрекается от своих высоких прав невесты Христовой, смиренно нисходит в круг болезнующих скорбью чад своих и вместе с ними жалостно вопрошает: что это за страшное совершается над нами таинство? как мы, созданные по образу Бога бессмертного, подверглись смерти и тлению? Как нам, видимо превознесен­ным над всем миром, суждено обращаться в персть, подобно бессловесным?

Смерть человека - подлинно великое таинство! Не тайна ли - вчера чело­век, существо разумное, чувствующее, обтекающее мыслью небо и землю, дышащее бессмертием и вечностью, способное идти сто раз на самую смерть; а ныне - труп хладный, недвижимый, гниющий и приводящий в ужас все жи­вущее! И опять - не тайна ли, что это ужасное тление служит для нас баней пакибытия, что в сем жалком брении таится росток жизни вечной, что под этим распадающимся, отвратительным рубищем сокрываются драгоценные ризы брачные! - Кто в состоянии изъяснить эти противоположности?

Тщетно бедный разум человеческий в продолжение целых тысячелетий усиливался разогнать мрак гроба, проникнуть в тайну смерти: печать доселе цела, покров непроницаем! И к чему же, наконец, обратился несчастный? К тому, что смерть якобы совершенно естественна человеку, что иначе никогда не было и быть не может. Почему так? Потому, говорит земное мудрование, что все, сложенное из частей, должно, рано или поздно, разрушиться и уме­реть. Жалкое мудрование! А не ты ли, лжеименный разум, в то же время утверж­даешь, что мир вечен и будет существовать всегда? Разве же он не сложен из частей? И где больше таких частей: в мире или теле человеческом? Если же сложность не препятствует большему миру быть, по твоему суждению, нераз­рушимым и бессмертным, то почему бы, вследствие этой же самой сложности, должен неминуемо подлежать смерти и разрушению малый мир, то есть чело­век? Не сложность частей производит смерть (она только условие телесной жизни), а беспорядок этих частей, вражда и борьба сил, отсутствие мира и единства. Но кто может сказать, а если бы сказал, чем доказать, что такого единства, такого согласия не было и быть не может? Не к тому ли стремится самая последняя борьба сил телесных в человеке, чтобы возвратить его? Что самая смерть, как не порыв к бессмертию?

Как просто и вместе глубоко, превыше разума и вместе удовлетворитель­но для самого строгого разума, разрешает тайну смерти слово Божие! - Мы созданы были для бессмертия и снабжены к тому всеми средствами; но не усто­яли в своем предназначении, вкусили от плода запрещенного, отравили себя ядом греха и вследствие этого подверглись смерти. Что проще и удовлетвори­тельнее этого ответа? - Не повторяется ли и ныне, в малом виде, этот несчаст­ный опыт, когда человек вкушает что-либо вредоносное и умирает? Не приво­дит ли иногда и ныне грех за собою смерти видимо, например, в сильном гне­ве, даже в сильном смехе?.. Зачем же недоумевать и спорить, когда смерть сказывает таким образом о своем происхождении сама собою?

Но святая вера не только изъясняет нам начало смерти, но указует и на конец ее, о чем разум сам по себе не смеет и помыслить. По ее учению, мы предаемся смерти не яко овцы заколения, в добычу всегдашнюю, невозврати­мую, но как узник стражу, на заключение временное. Настанет час, как учит святая вера, когда все сущие во гробех услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут; и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда. Желаем знать, откуда эта новая отрадная тайна? Как среди тления и смерти воссияло нетление и жизнь? Вера вполне ответ­ствует и на эти вопросы. Мы воскреснем потому, говорит она, что держава смерти разрушена. Кем? - Сыном Божиим, нашим Спасителем. Как и через что? - Через то, что Он, облеченный нашей плотию, будучи источником жиз­ни, благоволил подвергнуться смерти, сойти во гроб и там, от полноты Бо­жества Своего, воссиять жизнь и воскресение. Что может быть для здравого смысла удовлетворительнее такого изъяснения? Не случается ли видеть, как сильное врачевство прогоняет и уничтожает самую лютую болезнь? Как не­разрушимые вещества, соединившись с тленными, спасают их от тления на многие века? Что же удивительного, если вочеловечение Сына Божия измени­ло природу человеческую на лучшее? Если океан жизни, излившись чрез смерть Богочеловека в область смерти, наполнил собою все входы и исходы ее, и во все гробы внес начало воскресения? Какова причина, таково и дей­ствие: Искупитель наш есть Бог Всемогущий; после того могла ли быть со­мнительной победа над смертью?

Итак, если бы кто спросил тебя ныне, христианин: "Како предахомся тлению? како сопрягохомся смерти?" - ты твердо вместе с Церковью можешь отвечать: "Бога повелением, Бога правосудного, Который не может не карать нарушения вечных законов правды Своей, не мог посему не предать челове­ка грешника следствиям его же собственного греха, которого оброцы смерть". Равным образом, если бы кто вопросил тебя, христианин: "Как мы воскрес­нем? Чьей силой восстанем из гробов своих?" - ты твердо, вместе с словом Божиим, можешь отвечать: "Бога повелением, Бога милосердого, Который для воскрешения нашего послал Единородного Сына Своего, за нас умерше­го и для нас воскресшего". Да, братие, христианин может отвечать на эти вопросы, к которым разум со всей земной мудростью своей и подойти не смеет. И эту-то веру, всепросвещающую, рассевающую мрак самого гроба, дерзают иногда называть темной!

Ах, если бы мы были беспристрастны и судили как должно, то по сему самому уже познавали бы происхождение веры нашей свыше. Тогда как муд­рость земная ограничивает все наставления, самые обещания свои тем, что она просветит разум наш, образует волю, укажет что нам делать и как дости­гать счастья на земле, - святая вера, кроме всех этих благ, доставляемых ею в самом лучшем и чистейшем виде, берет человека за руку, изводит его на кладбище и говорит: смотри - ты смертен и потому ужасно несчастен; жаж­дешь бессмертия и не можешь видеть ничего далее гроба; я рассею этот жал­кий мрак, объясню тебе эту тайну; вот как ты подвергся тлению, вот как ты можешь опять стяжать жизнь вечную! - Кто мог на земле вещать таким язы­ком? принять на себя разрешение такой задачи? сразиться со смертью, обна­жить ее слабость и указать в самом гробе начало жизни вечной?

Познаем же превосходство святой веры нашей и научимся быть благо­дарными за тайну бессмертия, ею нам открываемую.

В чем должна состоять эта благодарность? В том, во-первых, чтобы мы не скорбели безотрадно об умерших, подобно людям, не имущим упования, ибо такая скорбь показала бы, что мы не верим сердцем тому, что исповеду­ется нашими устами. - В том, во-вторых, чтобы мы со всей точностью и усер­дием выполняли те святые условия, под которыми слово Божие обещает нам жизнь вечную и блаженную. Условия эти суть: живая вера в Победителя смер­ти и ада, Искупителя нашего, Господа Иисуса Христа и сообразование на­шей жизни с Его заповедями. Кто исполнен этой верой, кто живет такой жиз­нью, тот превыше всех сомнений, тот имеет уже в самом себе начало вечной жизни и еще здесь, на земле, приобщается силы века грядущего. Аминь.

Дата добавления: 2015-07-16