Слово при посещении паствы, сказанное в Александро-Невском Симферопольском соборе 23 июня 1855 г.

Во время последнего посещения мною вашего города, под конец про­шедшего года, я беседовал с вами, если памятуете, хотя отечески, но с неко­торой суровостью, как того требовали тогдашние обстоятельства ваши. И признаюсь, хотя суровость эта была делом не моего какого-либо произвола, а следствием необходимости, но, несмотря на то, не раз сожалел я о ней и, если бы возможно было, возвратил бы назад сказанное, ибо кто же, выразим­ся подобно апостолу Павлу (2 Кор. 2; 2), будет доставлять вам отраду и радо­вать вас среди настоящих скорбей ваших, если мы еще будем вас печалить и сурово обращаться с самыми ранами вашими? Потому-то, говорю, я пенял на себя самого за вас и прилежно смотрел за тем, что произойдет с вами впоследствии: не будете ли вы скорбию пожерты (2 Кор. 2; 7) и унынием, не придете ли в еще большее смущение, - или, опомнившись от страха, войдете в дух мужества и упования, который я старался внушить вам, и начнете мыс­лить и действовать, как должно было ожидать от жителей города, столь по­чтенного, от людей, которые всегда известны были за усердных сынов Оте­чества? Благодарение Богу, над вами весьма скоро произошло последнее; и сбылись во всей силе слова апостола Павла, который говорит, что печаль бо яже по Бозе, - а другой мы не хотели и производить, - покаяние нераскаянно во спасение соделовает (2 Кор. 7; 10).

Воздремав по слабости человеческой на краткое время, подобно мудрым девам в Евангелии, вы весьма скоро пробудились, спешно наполнили светиль­ники свои елеем милосердия, и немедля вышли бодрственно во сретение же­ниху. Я разумею под этим то, что вы так скоро после того начали делать и доселе так постоянно и усердно делаете для уязвленных на брани воинов на­ших. Помните ли, как я призывал вас к этому богоугодному подвигу? Как ука­зывал вам на полную возможность и ближайшую удобность для вас, по само­му местоположению города вашего, отличиться в таком роде человеколюбия пред лицом целого Отечества? Теперь вижу, что вы вполне поняли мои слова и уразумели это преимущество вашего местоположения; уразумели и, призна­юсь, сделали еще более, нежели сколько можно было требовать от вас. - Что теперь весь город ваш? Это не город, а одна пространная врачебница, у кото­рой почти столько же отделений, сколько в городе домов. Конечно, все это представляет из себя печальное явление, свидетельствующее о множестве жертв настоящей брани; но вместе с тем, со стороны вашей, это составляет умили­тельное торжество любви христианской. Куда ни посмотришь, везде видишь следы этой любви. Там, например, было место главного управления здешнего края, - теперь тут главная врачебница. Там был дом наук и образования юно­шества, - теперь тут врачебница. Здесь и здесь обитали начальники, главные и не главные, - теперь во всех этих домах помещаются болящие воины. Подобное произошло и с частными домами: самые лучшие и удобнейшие добровольно отданы самими хозяевами под врачебницы. Где покоилась роскошь, там успокоивается теперь от своих ран мужество и доблесть. В похвалу вашу довольно сказать, что число призреваемых в недуге защитников Отечества во граде ва­шем не раз равнялось почти числу его жителей.

И как хорошо и по-христиански совершается у вас это святое дело челове­колюбия! Как будто врачуемых у вас были не целые тысячи, а несколько десят­ков! Кроме вещественного успокоения страждущих и заботы о их немощном теле, с ними обращаются у вас, как всегда должно поступать с людьми и хри­стианами, то есть преподавая им не одни снеди и пития целебные, но внушая им терпение и веру, возбуждая надежду на Спасителя и Его всемогущество, распространяя над одром их благоухание молитвы, согревая их теплотой люб­ви, напутствуя в самые врата вечности Таинствами Святой Церкви и уповани­ем жизни вечной. Достойно всякого одобрения и то, что все это делается не для одних своих, а и для самых врагов наших, которые жребием войны попали к нам в плен. Найдя такой неожиданный для них призор и благотворитель­ность, многие из них благословляют свою участь, спасшую их от явной смерти.

Смотря на все это, я радуюсь сугубо и благодарю Бога не за вас токмо, но и за себя, ибо союз духовных пастырей с пасомыми таков, что они не могут ни страдать, ни радоваться порознь, а испытывают то и другое вместе и нераз­дельно. Теперь вы исполнили свой долг любви к Отечеству, как подобает ис­тинным сынам его; подали прекрасный пример всем прочим городам, близ­ким и дальним; вознаградили с лихвой свое прежнее - не малодушие, ибо его на самом деле не было, - а смущение и нерешительность. Да будет же за это от всех нас благодарение Господу! Ибо без Его тайного благодатного действия на нашу душу и сердце мы, как свидетельствует святой Павел, не можем и помыслить, тем паче совершить чего-либо истинно доброго (2 Кор. 3; 5).

После этого, возлюбленные, всем нам остается пожелать молитвенно двух вещей: во-первых, скорейшего окончания брани, столь неправедно против нас воздвигнутой, а, во-вторых, чтобы священный огонь любви и человеко­любия, разгоревшийся у вас в такое чистое и яркое пламя, не угасал, а горел в сердцах ваших завсегда, и производил то же самое, что производит теперь, доколе в том будет нужда. Зная вас и вашу доброту душевную, мы нисколько не сомневаемся, что при помощи Божией так именно с вами и будет. Ибо если защитники Севастополя не престанут стоять и умирать за нас, то нам ли престать служить им, чем только можем, и возливать елей на их кровавые раны? Аминь.

Дата добавления: 2015-07-16