Более исчерпывающего перечня возражений, чем приведенного выше для векселя, ни для одной ценной бумаги мы не находим. 1 страница

Посмотрим на такой схожий с векселем документ, как чек (ст. 877 ГК). Перечень возможных возражений со стороны банка при оплате чека здесь содержится в ст. 879 ГК. Указано, что чек подлежит оплате плательщиком при условии предъявления его к оплате в срок, установленный законом. Отмечено, что плательщик по чеку обязан удостовериться "всеми доступными ему способами" в подлинности чека, а также в том, что предъявитель чека является уполномоченным по нему лицом. Данная норма является не вполне ясной. Что за возможное возражение она формализует - наличие реальных доказательств подделки или только факт сомнения со стороны конкретного банковского работника в подлинности? Как говорится, почувствуйте разницу. А если конкретный клерк испытывает сомнение в подлинности, то является ли это достаточным основанием для отказа? Кроме того, согласно этой же статье при оплате индоссированного чека плательщик обязан проверить правильность индоссаментов, но не подписи индоссантов. Получается, что при проверке подлинности подлинность подписей не должна браться в расчет?

В этом моменте есть еще одно интересное замечание. Пункт 2 ст. 147 ГК содержит норму о том, что владелец ценной бумаги, обнаруживший подлог или подделку ценной бумаги, вправе предъявить к лицу, передавшему ему бумагу, требование о надлежащем исполнении обязательства, удостоверенного ценной бумагой, и о возмещении убытков. Напомним, норма эта сосуществует в той же статье с нормами о том, какие в общем плане возражения может выдвигать обязанное по бумаге лицо, и, заметим, там ничего не сказано о таком возражении, как заявление о поддельности бумаги. Вообще ст. 147 ГК, если ее толковать системно, изложена так, как будто предполагает следующий алгоритм действий "нового" обязанного лица по поддельной бумаге в отношении к ее последнему владельцу: " исполни обязательство, которого нет, а потом ищи того, у кого сам будешь искать компенсации своих убытков". Но тогда не очень ясно, как это вписывается в ситуацию с поддельным чеком. Ведь если банк отказал в платеже, то управомоченное лицо направляется к чекодателю. Получается, что в случае с поддельностью у чекодателя появляется в арсенале возражение: "иди к тому, от кого получил такой документ". И это при том, что понятия "подделка" и "подлог" в законе сами по себе весьма размыты. Кроме того, представить, что кто-либо придет в банк с поддельным чеком и... уйдет с ним же, просто невозможно! Потому как этот документ у него тут же изымут и предъявлять предыдущему владельцу будет просто нечего <1>. В целом следует отметить, что исследователи вопроса давно отмечали необходимость установления четких оснований, "при наличии которых банк вправе отказать в оплате чека", однако эта проблема не решена и поныне <2>.

--------------------------------

<1> В качестве примера можно привести рассмотренное Высшим Арбитражным Судом РФ дело между ООО КБ "Дземги" и КБ "Востокбизнесбанк" (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 4 августа 1998 г. N 2726/98). Между сторонами был заключен договор купли-продажи векселей; договор впоследствии был признан недействительным, а векселя - поддельными. Возник вопрос о реституции. В соответствии со ст. 167 ГК в связи с тем, что поддельные векселя, по мнению суда, не представляют собой ценных бумаг, они изымаются из оборота, и их возврат невозможен. В связи с этим суд посчитал, что в этом случае сторона, которая приобрела вексель, вправе получить только стоимость векселя при признании недействительным договора купли-продажи.

<2> См.: Вакулина Г.А. Ценные бумаги как объекты гражданских прав: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1992. С. 6.

Нельзя не вспомнить и ст. 878 ГК, которая устанавливает, что отсутствие в документе какого-либо из обязательных реквизитов лишает его силы чека.

Итак: 1) наличие дефектов формы, 2) сомнения в подлинности (или наличие реальных доказательств последней), 3) предъявление неуполномоченным лицом - вот круг возражений со стороны плательщика по чеку. Однако есть вопросы. В соответствии со ст. 879 ГК "чек оплачивается за счет средств чекодателя". Предположим, что к моменту предъявления чека этих средств нет. Закон никак не комментирует последствия отсутствия денег, совершенно неясно, может ли это являться формальным основанием для отказа. Но вопрос не только в этом - основанием для появления чека является договор между чекодателем и банком. Значит, "безденежность" должна быть в той или иной форме этим договором урегулирована, а значит, мы говорим о том, что исполнение обязательства поставлено, по сути, в зависимость от такого договора. Можно предложить и более смелое объяснение: само основание для чека будет не договор, а наличие денежных средств на счете - ст. 879 ГК вполне дает для этого обоснования, а тогда и правила ст. 147 ГК здесь не работают.

Рассмотрим закладную, правила о публичной достоверности которой установлены Федеральным законом "Об ипотеке (залоге недвижимости)". В соответствии со ст. 48 указанного Закона владелец закладной считается законным, если его права на закладную основываются на последней отметке на закладной, сделанной предыдущим владельцем, если иное не установлено настоящим пунктом. Он не считается законным владельцем закладной, если доказано, что закладная выбыла из владения кого-либо из лиц, сделавших передаточные надписи, помимо их воли в результате хищения или иным преступным путем, о чем новый владелец закладной, приобретая ее, знал или должен был знать. В случае, если осуществляется депозитарный учет закладной, владелец закладной считается законным, если его права на закладную удостоверены записью по счету депо. В случае прекращения депозитарного учета закладной депозитарий делает на закладной отметку о владельце закладной, который является таковым согласно записи по счету депо на момент поступления в депозитарий указания владельца закладной относительно прекращения учета закладной в данном депозитарии <1>.

--------------------------------

<1> Отметим, что указанная формулировка - уже третья с момента появления закона. Первоначально ст. 48 указывала, что "владелец закладной считается законным, если его права на закладную основываются на последней передаточной надписи и на непрерывном ряде имеющихся на ней предыдущих передаточных надписей. Он не считается законным владельцем закладной, если доказано, что закладная выбыла из владения кого-либо из лиц, сделавших передаточные надписи, в результате хищения или иным образом помимо воли этого лица, о чем владелец закладной, приобретая ее, знал или должен был знать". С 2002 г. формулировка была изменена на следующую: "Владелец закладной считается законным, если его права на закладную основываются на сделке по передаче прав по закладной и последней отметке на закладной, произведенной предыдущим владельцем. Он не считается законным владельцем закладной, если доказано, что закладная выбыла из владения кого-либо из лиц, сделавших передаточные надписи, в результате хищения или иным образом помимо воли этого лица, о чем владелец закладной, приобретая ее, знал или должен был знать".

В соответствии со ст. 14 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" при несоответствии закладной договору об ипотеке или договору, обязательство из которого обеспечено ипотекой, верным считается содержание закладной, если ее приобретатель в момент совершения сделки знал или должен был знать о таком несоответствии. Статьей 17 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" установлены основания для отказа со стороны обязанного лица предъявителю закладной в осуществлении им прав по закладной. Так, в качестве общего правила определено, что обязанное по закладной лицо не вправе приводить против требований законного владельца закладной об осуществлении прав по ней никаких возражений, не основанных на закладной <1>. Говорится, что отказ может последовать в случаях, если: а) судом принят к рассмотрению иск о признании недействительной передачи прав на данную закладную либо о применении последствий недействительности этой сделки; б) предъявленная закладная недействительна в связи с ее утратой законным владельцем и выдачей дубликата закладной (ст. 18) либо в связи с нарушением порядка выдачи закладной или ее дубликата, за которое обязанные по ним лица не отвечают; в) должник по основаниям, указанным в п. 2 ст. 48 этого Закона, признается частично исполнившим обязательство.

--------------------------------

<1> Исследователи справедливо обращали внимание на пересечение этой нормы со ст. 386 ГК (см.: Карабанова К.И. Закладная: некоторые проблемы правового регулирования // Законодательство и экономика. 2005. N 12. С. 44).

Как видим, система возражений по закладной не просто не вписывается в узкие рамки ст. 147 ГК, она "разрывается" ввиду внутренних противоречий одних положений с другими. Ведь в качестве общего правила отмечено, что обязанное по закладной лицо не вправе приводить против требований законного владельца закладной об осуществлении прав по ней никаких возражений, не основанных на закладной, и тут же (!) указано, что обязанное лицо может отказать в исполнении, если "судом принят к рассмотрению иск о признании недействительной передачи прав на данную закладную либо о применении последствий недействительности этой сделки". Но так ведь можно и до абсурда дойти - если кто-либо постоянно будет подобные иски инициировать, то исполнения по закладной можно будет ждать многие годы. И при чем здесь иск, который может быть предъявлен какой-либо третьей стороной, и текст закладной? Далее, ст. 14 говорит о формальных требованиях - наличии обязательных реквизитов и указывает, что документ, названный "закладная" и не содержащий их, не является закладной и не подлежит выдаче первоначальному залогодержателю. А если он все-таки выдан? Каковы вытекающие из него последствия? А если выдан такой дефектный документ и, мало того, он не соответствует тексту договора об ипотеке или договора, обязательство из которого обеспечено ипотекой - есть обязательство или нет?

Интересны правила публичной достоверности в отношении сберегательных и депозитных сертификатов (ст. 844 ГК, письмо Банка России от 10 февраля 1992 г. N 14-3-20 "Положение "О сберегательных и депозитных сертификатах кредитных организаций"). Здесь, очевидно, работают возражения, установленные ст. 147 ГК, равно как ст. 386 ГК, если речь идет об именных сертификатах. Однако здесь же опять возникает вопрос дефекта формы ("отсутствие в тексте бланка сертификата какого-либо из обязательных реквизитов делает этот сертификат недействительным" (п. 8)). Есть и совсем специальные правила. Так, п. 17 Положения установлено, что при наступлении даты востребования вклада или депозита кредитная организация осуществляет платеж против предъявления сертификата и заявления владельца с указанием счета, на который должны быть зачислены средства. Кредитная организация должна проверить "непрерывность ряда договоров уступки требования", а также соответствие наименования, печати и подписей уполномоченных лиц владельца в именном сертификате этим же реквизитам в заявлении на зачисление средств. При отсутствии лиц, поставивших подписи на сертификате, заявление может быть подписано другими уполномоченными лицами и сопровождаться соответствующей доверенностью. А если непрерывности нет? Закон этот момент обходит молчанием.

Определенный перечень возможных возражений со стороны обязанного лица можно найти при анализе коносамента. К примеру, ст. 138 Кодекса торгового мореплавания РФ определено, что в случае, если перевозчик и отправитель достигли соглашения о том, что груз должен или может перевозиться на палубе, перевозчик обязан сделать указание о достижении такого соглашения в коносаменте или другом документе, подтверждающем договор морской перевозки груза. В случае если перевозчик не сделает такое указание, он должен доказать, что соглашение о перевозке груза на палубе было заключено им с отправителем. Однако перевозчик не вправе ссылаться на такое соглашение в отношении третьего лица, которое добросовестно приобрело коносамент, в том числе в отношении получателя. В соответствии со ст. 118 КТМ условия долгосрочного договора об организации морских перевозок грузов, не включенные в коносамент, не являются обязательными для третьего лица, если оно не является фрахтователем. В соответствии со ст. 119 КТМ отношения между перевозчиком и не являющимся стороной договора морской перевозки груза получателем определяются коносаментом. Условия чартера обязательны для получателя, если коносамент содержит ссылку на них. В соответствии со ст. 158 КТМ груз, перевозка которого осуществляется на основании коносамента, выдается перевозчиком в порту выгрузки при предъявлении оригинала коносамента: именного коносамента - получателю, который указан в коносаменте, или лицу, которому коносамент передан по именной передаточной надписи или в иной форме в соответствии с правилами, установленными для уступки требования; ордерного коносамента - лицу, приказу которого составлен коносамент, при наличии в коносаменте передаточных надписей лицу, указанному в последней из непрерывного ряда передаточных надписей, или предъявителю коносамента с последней бланковой надписью; коносамента на предъявителя - предъявителю коносамента. В соответствии со ст. 160 КТМ получатель при выдаче ему груза обязан возместить расходы, произведенные перевозчиком за счет груза, внести плату за простой судна в порту выгрузки, а также уплатить фрахт и внести плату за простой судна в порту погрузки, если это предусмотрено коносаментом. Соответственно, обязанное лицо по коносаменту вправе выдвигать как формальные возражения относительно содержания коносамента и надлежащей легитимации его владельца, так и некоторые содержательные возражения. Помимо этого ограничена возможность выдвигать возражения, основанные на соглашениях перевозчика с отправителем.

Возражения по дефектности формы и в силу общих правил уступки права (требования) действуют и в случае со складскими свидетельствами (ст. 913 ГК). Как указывает ст. 916 ГК, держателю складского свидетельства, который не имеет залогового свидетельства, но внес сумму долга по нему, товар выдается складом не иначе как в обмен на складское свидетельство и при условии представления вместе с ним квитанции об уплате всей суммы долга по залоговому свидетельству. Обратим внимание, что в этом пункте речь не идет о дополнительных требованиях к легитимации законного держателя, - они, как и в случае с двойным свидетельством, неясны; речь идет, во-первых, о порядке исполнения обязательств, а во-вторых, о возможном наборе возражений со стороны обязанного лица - склада. Интересны и положения ст. 914 ГК, в соответствии с которыми держатель складского свидетельства, отделенного от залогового свидетельства, вправе распоряжаться товаром, но не может взять его со склада до погашения кредита, выданного по залоговому свидетельству. Получается, у обязанного лица - товарного склада - появляются новые основания для возражения: "верни кредит, а потом забирай товар".

Относительно банковской сберегательной книжки на предъявителя закон (ст. 843 ГК) содержит норму о том, что, "если не доказано иное состояние вклада, данные о вкладе, указанные в сберегательной книжке, являются основанием для расчетов по вкладу между банком и вкладчиком". Нигде в законодательстве не указывается, как это "иное" может быть доказано.

Посмотрим на инвестиционный пай паевого инвестиционного фонда. В соответствии со ст. 29 Федерального закона "Об инвестиционных фондах" установлено, что управляющая компания открытого и интервального паевых инвестиционных фондов вправе приостановить погашение и обмен инвестиционных паев только одновременно с приостановлением выдачи инвестиционных паев. В свою очередь, выдача паев может быть приостановлена в случаях, предусмотренных правилами доверительного управления паевым инвестиционным фондом в соответствии с нормативными правовыми актами федерального органа исполнительной власти по рынку ценных бумаг, когда этого требуют интересы учредителей доверительного управления, на срок действия обстоятельств, послуживших причиной такого приостановления. В частности, управляющая компания обязана приостановить выдачу паев не позднее дня, следующего за днем, когда она узнала или должна была узнать о следующих обстоятельствах: 1) о приостановлении действия или об аннулировании соответствующей лицензии у лица, осуществляющего ведение реестра владельцев инвестиционных паев, или о прекращении договора с указанным лицом; 2) об аннулировании соответствующей лицензии у управляющей компании, специализированного депозитария этого паевого инвестиционного фонда; 3) о невозможности определения стоимости активов этого паевого инвестиционного фонда по причинам, не зависящим от управляющей компании; 4) в иных случаях, предусмотренных законом. Некоторые детали процедуры "приостановления", а по факту - отказа от исполнения обязательств, удостоверенных паем, нам дает Постановление Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 3 июля 2002 г. N 22/пс "О приостановлении выдачи, погашения и обмена инвестиционных паев паевых инвестиционных фондов".

Согласно этому документу правилами доверительного управления паевым инвестиционным фондом могут быть предусмотрены следующие случаи, в которых управляющая компания вправе одновременно приостановить выдачу, погашение и обмен инвестиционных паев: а) расчетная стоимость инвестиционных паев не может быть определена вследствие возникновения обстоятельств непреодолимой силы; б) передача прав и обязанностей лица, осуществляющего ведение реестра владельцев инвестиционных паев паевого инвестиционного фонда, другому лицу. Правилами доверительного управления открытым паевым инвестиционным фондом может быть предусмотрено право управляющей компании паевого инвестиционного фонда одновременно приостановить выдачу, погашение и обмен инвестиционных паев на срок не более трех дней в случае, если расчетная стоимость инвестиционного пая изменилась более чем на 10% по сравнению с расчетной стоимостью на предшествующую дату ее определения.

Как видим, в этом случае не то что не идет речь о правилах ст. 147 ГК, а устанавливаются совершенно особые случаи неисполнения обязательств по ценным бумагам, которые не свойственны всем другим видам ценных бумаг.

Крайне интересную точку зрения на возможные возражения для владельца ценных бумаг имеет ФСФР России в п. 6.2.10 Стандартов эмиссии ценных бумаг и регистрации проспектов ценных бумаг, утвержденных ее Приказом от 25 января 2007 г. N 07-4/пз-н, в части облигаций. Приведем положения этого пункта: "Решением о выпуске (дополнительном выпуске) облигаций должны быть определены действия владельцев облигаций в случае неисполнения эмитентом обязательств по облигациям или просрочки исполнения соответствующих обязательств (дефолт). При этом решением о выпуске (дополнительном выпуске) облигаций должны быть определены действия владельцев облигаций в случае дефолта и в случае технического дефолта эмитента. Неисполнение обязательств эмитента по облигациям является существенным нарушением условий заключенного договора займа (дефолт) в случае: просрочки исполнения обязательства по выплате очередного процента (купона) по облигации на срок более 7 дней или отказа от исполнения указанного обязательства; просрочки исполнения обязательства по погашению номинальной стоимости облигации на срок более 30 дней или отказа от исполнения указанного обязательства. Исполнение соответствующих обязательств с просрочкой, однако в течение сроков, указанных в настоящем пункте Стандартов, составляет технический дефолт". Вот так вот! Приходит владелец облигаций с бумагой для осуществления прав, а ему говорят: подожди, любезный, у нас еще время не вышло для исполнения - мы в "техническом дефолте"! И где, спрашивается, в какой статье ГК хоть что-нибудь написано о таком возражении? Нет такого ни в ст. 147 ГК, ни где-либо еще <1>.

--------------------------------

<1> Сторонники такого механизма указывают на то, что "включение в Стандарты понятий "дефолт" и "технический дефолт" обусловлено наличием существующей международной практики по дифференциации ответственности эмитента в зависимости от степени тяжести допущенных им нарушений прав инвесторов" (Симонова Н. Технический дефолт по корпоративным облигациям: защита интересов инвесторов // Рынок ценных бумаг. 2008. N 6 (357). С. 31). Все это так, но в международной практике существует еще много чего хорошего, а в нашем законодательстве его не хватает, но появляться это хорошее должно в установленном порядке. Говоря проще: хотите "узаконить" понятие технического дефолта - вносите соответствующие регуляции в закон.

И это в общем-то все нормы, которые позволяют говорить о возможных возражениях.

Анализ такого признака, как публичная достоверность, показывает следующую картину:

- относительно понимания этого признака в доктрине единства нет; не была разработана эта доктрина и в прошлом, а то, что было создано, относится в большей степени к классическим ценным бумагам, которые на современном российском рынке ценных бумаг какой-либо существенной роли не играют, исключая, пожалуй, только вексель. Для тех бумаг, из которых современный рынок, собственно, и состоит (акции, облигации, государственные облигации, закладные), все эти построения имеют мало значения;

- законодательство не содержит никаких общих правил публичной достоверности, а те, что на них претендуют, ст. ст. 147 и 386 ГК, объясняют лишь малую долю возможных возражений и распространяются на очень небольшое число даже не бумаг, а случаев. Те правила, которые закреплены в качестве общих норм, не охватывают возражения, которые вытекают из правового режима отдельных видов ценных бумаг;

- правила так называемой публичной достоверности описываются законодателем для разных видов ценных бумаг по-разному, причем такие правила часто описываются даже не для класса бумаг (ордерные, именные и т.п.), а именно для отдельных видов бумаг. Причем законодатель описывает этот принцип для разных ценных бумаг разным образом, следуя разным трактовкам публичной достоверности. Сравним закладную (акцент на доверии к тексту бумаги) и вексель (акцент в большей степени на анализе отношений с предыдущими держателями).

В литературе высказано мнение (О.Г. Ломидзе) относительно невозможности установления в законе каких-либо общих правил публичной достоверности. Так, указанный автор, задаваясь вопросом о том, возможен ли общий подход, распространяющийся на любые ценные бумаги, отмечает: "Формулировка императивного правила, не допускающего введение исключений и охватывающего любые ценные бумаги, - задача в данном случае невыполнимая. Кроме того, такая формулировка способна принести больше вреда, чем пользы, так как не обеспечит необходимой дифференциации правового регулирования. Иными словами, формулировка должна включать оговорки, позволяющие исключения" <1>.

--------------------------------

<1> Ломидзе О.Г. Указ. соч. С. 423 - 424.

В целом это правильная точка зрения, по крайней мере полностью отражающая нынешнее состояние как доктрины, так и законодательства в этой области: никакой теории и правового режима публичной достоверности у нас не существует.

Анализ зарубежного законодательства демонстрирует, с одной стороны, похожую картину, с другой стороны, более качественное описание возможных возражений со стороны должника по ценной бумаге. Порядок изложения правил публичной достоверности здесь различен <1>, однако заметим, что в большинстве случаев нет какого-либо системного описания правил публичной достоверности.

--------------------------------

<1> В Гражданском кодексе Квебека, к примеру, вопросы публичной достоверности в части предъявительских бумаг урегулированы ст. ст. 1648 - 1650. В соответствии с их положениями должник, выпустивший ценную бумагу на предъявителя, обязан оплатить долг, который в ней выражен, любому держателю, который предъявит ему такую ценную бумагу, за исключением случая, когда должник получил уведомление о судебном решении, предписывающем ему задержать платеж. Он не может противопоставить держателю иные возражения, кроме тех, которые касаются недействительности или недостатка ценной бумаги, которые прямо обусловлены в самой ценной бумаге, либо тех, которые могут быть выдвинуты им лично против держателя. Должник, выпустивший ценную бумагу на предъявителя, остается обязанным перед любым добросовестным приобретателем ценной бумаги, даже если он докажет, что такая бумага была выпущена в обращение против его воли (Гражданский кодекс Квебека. М.: Статут, 1999. С. 255). Система возражений по ценной бумаге в немецком законодательстве расположена в нескольких нормативных актах. Так, § 364 Торгового уложения от 10 мая 1897 г. (с последующими изм. и доп.), регулирующая индоссамент, указывает, что против легитимированного владельца документа должник может выдвигать только такие возражения, которые касаются действительности его заявления в документе, либо вытекают из содержания документа, либо принадлежат ему непосредственно против владельца документа. Отдельные моменты регулирует и § 367 этого же документа в части добросовестности приобретения ценных бумаг. Здесь указано, что, если лицо, которое является коммерсантом, получило ранее украденную, утраченную бумагу, оно не может считаться добросовестным, если было сделано сообщение в специальное федеральное электронное издание. Отдельные положения установлены § 475d для складских свидетельств (Торговое уложение Германии. Закон об акционерных обществах. Закон об обществах с ограниченной ответственностью. Закон о производственных и хозяйственных кооперативах = Deutsches Handelsgezetzbuch, Aktiengesetz, GmbHGesetz, Genossenschaftsgesetz / Сост. В. Бергман; пер. с нем.: Е.А. Дубовицкая; Науч. ред. Т.Ф. Яковлева. 2-е изд., перераб. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 200 - 201, 239). Отдельные правила публичной достоверности содержит и Германское гражданское уложение от 18 августа 1896 г. Так, к примеру, § 794 и § 796 этого документа указывают, что лицо, выдавшее документ на предъявителя, считается обязанным даже тогда, когда он был украден, утерян либо иным путем поступил в обращение помимо воли указанного лица. Лицо, выдавшее документ, может передать предъявителю долгового обязательства только те возражения, которые касаются действительности выдачи документа, либо вытекают из текста документа, либо принадлежат непосредственно выдавшему документ лицу против предъявителя. Согласно § 784 этого же документа, если приказополучатель примет приказ, он обязуется в отношении приказодержателя совершить исполнение; он может предъявить ему только те возражения, которые касаются действительности принятия, либо вытекают из содержания приказа или его принятия, либо принадлежат ему против приказодержателя (Гражданское уложение Германии = Deutsches Burgerliches Gezetzbuch mit Einfuhrungsgesetz: ввод. Закон к Гражд. уложению; пер. с нем. В. Бергман, введ., сост.; науч. ред. В. Бергман и др. 3-е изд., перераб. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 314, 316). Содержат многочисленные примеры правила публичной достоверности и положения Единообразного торгового кодекса США.

Надо ли закреплять признак публичной достоверности в законе, и если надо, то в каком виде?

Думается, что ответ на этот вопрос должен быть положительным. Этот признак дает ценным бумагам как институту качество определенности прав. Этот признак имеет значение как для кредитора по бумаге, так и для должника и третьих лиц. Для кредитора он играет роль доказательства его прав (легитимируя в обороте лицо как управомоченное лицо); сходную роль этот признак играет и для третьих лиц - участников оборота, которые при надлежащей легитимации владельца признают именно данное лицо владельцем ценной бумаги; для должника по бумаге, а также иных лиц, которые исполняют обязательство по ней (банк в чековом праве), этот признак также играет значительную роль, поскольку он помогает определить, будет ли признано с его стороны надлежащим исполнение обязательства, удостоверенного ценной бумагой, тому лицу, которое эту ценную бумагу предъявляет, а также определяется перечень тех доводов, которые должник может приводить в обоснование отказа от исполнения такого обязательства. Как думается, принципиально эти доктринальные положения вряд ли следует признать отжившими свой век: они вполне годятся и для конструирования правового регулирования современного российского рынка ценных бумаг.

Этот признак, конечно, нуждается в определенной коррекции в сравнении с известными нам доктринальными определениями. Вспомним еще раз, что разные авторы делали при его определении совершенно разные акценты: на доверии к содержанию бумаги, на субъективном факторе и т.д. В современном мире бездокументарных ценных бумаг вопрос о доверии к тексту документа вряд ли имеет существенное значение. Сам принцип публичной достоверности в большей степени предстает в роли своеобразной фикции: мы сознательно ограничиваем круг возможных возражений по ценной бумаге, т.е. по-иному, чем в обычных обязательствах, распределяем риски неисполнения (и иные риски) между кредитором и должником по ценной бумаге. Можно задаться вопросом: зачем это делать? Ответ, как кажется, можно дать такой: для облегчения оборота соответствующих прав, которым придан правовой режим ценных бумаг.

Дата добавления: 2015-07-16