Элементы фольклорного сюжета

В «Чистом понедельнике» особую роль играют реминисценции фольклорных сюжетов.

Вечером Чистого понедельника героиня говорит: «— Вот если бы я была певица и пела на эстраде, — сказала она, глядя на мое растерянное лицо, — я бы отвечала на аплодисменты приветливой улыбкой и легкими поклонами вправо и влево, вверх и в партер, а сама бы незаметно, но заботливо отстраняла ногой шлейф, чтобы не наступить на него…».[46]Таким образом, героиня полуцитирует «Сказку о царе Салтане» А. С. Пушкина («Кабы я была царица…»).

Дальше цитируются сразу две сказки Пушкина. Сравним со «Сказкой о золотом петушке». В «Чистом Понедельнике» Качалов говорит героине: «Царь-девица, Шамаханская царица, твое здоровье!» У Пушкина сказано несколько по-другому: «девица, Шамаханская царица». Просто «девица» и «царь-девица» - разные вещи. В первом случае смысловая и стилистическая нейтральность, во втором – явная ориентация на славянский фольклор. В сочетании восточного (Шамаханская царица) и древнерусского (славянский фольклор) выражается двойственность облика героини. К тому же, сравнивая героиню «Чистого понедельника» с царицей, Бунин в очередной раз скрещивает с образом героини «царский» мотив, ненавязчиво подготавливая финальную сцену рассказа.

Также проведем аналогию со «Сказкой о царе Салтане». Если у царевны-лебедь в сказке Пушкина «месяц над косой блестит, а во лбу звезда горит», то у Бунина аналогично этому – героиня разучивает лунную сонату, а от ее ботиков остаются следы в форме звездочек. Примечательна такая деталь как лебяжьи туфельки на ногах обнаженной девушки, что символизирует ее с девой-лебедью.

Тема жития

Героиня цитирует в рассказе повесть о «Петре и Февронии Муромских». По наблюдению Н.А. Николиной, имя Феврония коррелирует с заглавием бунинского рассказа (от латинского слова Ferbrutus — «день очищения»), соотносящееся в «Чистом понедельнике» с «мотивом поиска героиней чистоты и цельности, с мотивом духовного подвига».[47]«Это место заинтересовало Е. А. Яблокова, который посвятил ему специальный абзац в своей работе о бунинском рассказе: «…следует обратить внимание на то, что текст жития привлекается автором «Чистого понедельника» в существенно переработанном виде. Героиня, знающая этот текст, по ее словам, досконально,…, контаминирует две совершенно разные фабульные линии жития: эпизод искушения жены князя Павла, к которой в облике ее мужа является дьявол-змей, затем убитый братом Павла, Петром, - и историю жизни и смерти самого Петра и его жены Февронии. Таким образом, «благостная кончина» персонажей жития находится в причинно-следственной связи с темой искушения («Так испытывал ее Бог»). Абсолютно не соответствуя действительному положению вещей в житии, данная идея вполне логична в контексте бунинского рассказа».[48]

Упоминание об этой повести в «Чистом понедельнике» позволяет говорить о том, что образы героев амбвивалентны – одно из важных объяснений того, почему у них нет имен. Героиня наделяется как чертами княгини, жены князя Павла, так и – чертами крестьянской девушки Февронии, которая даже в браке сумела предпочесть «суетной» телесной близости вечное духовное родство.

«Красота главного персонажа также амбивалентна. В связи с этим слова актера о внешности героя: «неприлично красив», «Черт вас знает, сицилианец какой-то» приобретают дополнительные коннотации, а цитата из древней повести, где присутствует слово «диавол», подчеркивает, что внешность героя становится красотой змея-искусителя. Текстовые повторы также несут дополнительную смысловую нагрузку и усиливают отрицательные свойства красоты героя. Например, реакция Качалова: «А это что за красавец? Ненавижу». Героиня, обращаясь к своему спутнику накануне грехопадения, вновь повторяет как слова Качалова: «Конечно красив. Качалов правду сказал…», так и цитату из древней повести: «Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…».[49]Тема эта поддерживается и ассоциативной связью с видениями пушкинской Татьяны (Онегин то «ангел» и «хранитель», то «коварный искуситель»).

Но в связи с тем, что героиня неточно пересказывает текст жития, герой оказывается не только змеем, но и змееборцем. Центральный персонаж «Чистого понедельника» обнаруживает портретное сходство с изображением святого Георгия в древнерусской литературе. Герой рассказа был молод, хорош собой, красив, южный, живой, «готовый к счастливой улыбке, к доброй шутке». «В древней повести «Чудо Георгия о змие» дается такое восприятие святого Георгия «отроковице», которую он встречает около озера и которую царь-отец был вынужден принести в жертву страшному змею: «Я вижу приятный твой вид, и младость, и блеск, и красоту лица твоего».[50]

Можно также предположить, что имя центрального персонажа «Чистого понедельника» - Петр, что вновь обнаруживает параллель между образами героя и змееборца.«Исследователь бунинского рассказа Е. Яблоков сопоставляет мифологему Петра в рассказе с темой ворот (герой живет у Красных ворот) в Евангелии (апостол Петр хранитель ключей от райских врат), а также подчеркивает то, что в рассказе «моделируется архетипическая ситуация»: троекратный бой часов напоминает о третьем крике петуха. До крика петуха апостол Петр отрекается от Христа».[51]

Перед героем разворачивается перспектива его возможной судьбы, ставиться вопрос о выборе: остаться змеем-искусителем или последовать за возлюбленной и в конце жизни разделить с нею «един гроб».

Эта тема проходит через весь рассказ и встречается еще до упоминания героиней «Повести о Петре и Февронии Муромских». Так, еще вначале герой рассказывает, как они входили «в людную залу ресторана под марш из «Аиды».[52]Целый ряд эпизодов либретто А. Гисланцони к опере Дж. Верди «Аида» напрашивается на сопоставление с соответствующими фрагментами «Чистого понедельника». В финале оперы: эфиопская царевна Аида спускается в подземелье, чтобы там быть заживо замурованной вместе со своим возлюбленным Радамесом. В «Чистом понедельнике» набор мотивов сходный, а итоговый расклад их совершенно иной, так что оперу и рассказ можно воспринимать как два инварианта одного общего сюжета.

В тексте рассказа повторы слов с корнем -мук- («мука и все то же счастье», «И зачем, почему надо так жестоко мучить меня и себя!», «бесполезно длить и увеличивать нашу муку») приобретают дополнительные коннотации в связи с образом святого Георгия, который был назван великомучеником за перенесенные им страдания.

Образ святого Георгия возникает и с упоминаниемучастников Куликовской битвы: Пересвета и Осляби, которые напоминают героине диаконов-старообрядцев. Именно великомученик Георгий, покровитель воинства, помогает русскому войску на Куликовом поле. «Видели благочестивые в девятом часу, как ангелы, сражаясь, помогали христианам, и святых мучеников полк, и воина Георгия, и славного Дмитрия, и великих князей тезоименных – Бориса и Глеба».[53]

Пересвет Александр и Ослябя Родион — герои Куликовской битвы 1380 года, монахи Троице-Сергиевого монастыря. Похоронены в Симоновском монастыре, который был закрыт в 1920 году, а главный собор и колокольня монастыря взорваны в 1930 г., на их месте построен Дворец культуры ЗИЛа.

Восприятие героиней «пересветов» совпадает с восприятием монахов Макарьевского монастыря на Волге самим Буниным в эго этюдах «Под серпом и молотом»: «Я, когда плыл к монастырю, как раз встретил этот паром. Он шел еще медленнее нашей лодки, в глубоком молчании. Золотые хоругви, белый престол с образом, белые балахоны возцов и черные рясы сопровождающих образ. Все фигуры – и белые и черные – сажень ростом, великаны».[54]

Одним из важных знаков интертекста в «Чистом понедельнике» являются цитаты из летописей. В Прощеное воскресенье, в трактире Егорова в Охотном ряду, между героями происходит такой разговор: «И давайте закажем обед силен … как хорошо!»[55]«В этом фрагменте содержится первое упоминание о Москве и ее основателе Юрии Долгоруком, которое в Ипатьевской летописи помещается под годом 6655 (1147). Этот фрагмент текста позволяет выстроить семантическую цепочку: Гюрги – Юрий – князь – Москва».[56] Имя Юрий герой говорит в древнерусской форме – Гюргий, что напоминает не только об основании Москвы, но и об имени святого Георгия. Таким образом, в рассказе снова возникает змеебожеская тема.

Допетровская Русь также актуализируется в рассказе через такой интертекстуальный знак, как молитва «Господи владыко живота моего» Ефрема Сирина, которая была предметом споров между никонианцами и старообрядцами. Эта молитва регулярно читается во время Великого поста и очень важна в Православном богослужении. В рассказе приводится неточная цитата. Возможно, Бунин делает это умышленно, так как дониконовская Русь противопоставлена Руси после 17 века.

Господи и Владыко живота моего,
Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему.
Ей, Господи, Царю!
Даруй ми зрети моя прегрешения,
И не осуждати брата моего
Яко благословен еси во веки веков.[57]

Однако заметим, что героиня «Чистого понедельника» нарушит почти все добродетели, о которых просится в этой молитве: она будет проводить время в праздности и празднословии, осуждать героя и, кажется, не замечать этого, а в ночь чистого понедельника отдаст себя герою.

Толстовский подтекст в рассказе
«Чистый понедельник»
Космизм Платона Каратаева

Толстовские мотивы в рассказе Бунина «Чистый понедельник» встречаются довольно часто: «портрет босого Л. Н. Толстого», утреннее вегетарианство героини и «темный пушок», которым был оттенен ее рот,ассоциирующийся с «чуть черневшимися усиками» княгини Елизаветы Болконской в первом томе «Войны и мира».

Помимо этих мотивов своеобразный характер героини можно рассматривать как вариацию парадоксальной личности Платона Каратаева. Она как бы уподобляется толстовскому герою с его космическим коллективизмом.

Платону Каратаеву не интересна персональная жизнь, он смотрит на жизнь как на целое, когда частное – незначительно и рассматривается как часть космоса: «Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал».[58]

Символизируя Москву и Россию, героиня, подобно Каратаеву, в финальной сцене присутствует как безымянная частица мирового целого. Эта трактовка подтверждается и при сопоставлении героини рассказа с князем Андреем из «Войны и мира». Оба задаются вопросом «Что такое любовь?», на который князь Болконский отвечает: «Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику».[59]

При сравнении героини «Чистого понедельника» и Платона Каратаева обнаруживаются сходства в образе мыслей бунинского и толстовского персонажей. Сравним: Каратаев часто «говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо».[60] Героиня «Чистого понедельника» подобным образом соединяет два противоположных эпизода из «Повести о Петре и Февронии Муромских», только в соединении рождающих нечто целое, имеющее смысл.

И бунинская героиня и Платон Каратаев воспринимают мир как нечто независящее от воли и желания человека. Слова героини «А зачем все делается на свете? Разве мы понимаем что-нибудь в наших поступках?»[61] соответствуют убеждению Каратаева: «Не нашим умом, а божьим судом».Конструкции «зачем-то», «почему-то», «непонятно, почему» весьма часто встречаются в «Чистом понедельнике», усиливая таинственность героини и окутывающих ее образ мотивов.

Читаем описание Платона Каратаева: «Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовью жил со всем, с чем его сводила жизнь. <…>Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом».[62] То же самое можно сказать и о героине бунинского рассказа: «Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы были у нее любимые и нелюбимые, все книги, какие я ей привозил, она всегда прочитывала, шоколаду съедала за день целую коробку, за обедами и ужинами ела не меньше меня».[63]

Для Пьера Каратаев был – «непостижимым, круглым». Для героя «Чистого понедельника» героиня была также загадочна. «Это отражается в широком использовании в тексте рассказа неопределенных местоимений, наречий со значением неизвестности или неожиданности, лексических средств с семантическими компонентами «загадочный», «странный» («она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения»; она зачем-то училась на курсах, довольно редко посещала их, но посещала»; «она была чаще всего молчалива: все что-то думала, все как будто во что-то мысленно вникала»). Средства эти концентрируются в первой части рассказа, «так врывается трагическая нота… мотива незнания, непонимания, бесполезности поисков причин и предугадания следствий – непостижимости окружающего мира, своей души и души другого». [64]

Идея неуловимости героини, воплощенная в Чистом понедельнике, также подчеркивается темой сонаты Бетховена. Помимо названия – «Лунная соната», она имеет подзаголовок «Соната, похожая на фантазию», что символизирует героиню как непознаваемую мистическую сущность бытия.

Растворение героини в космосе подготавливается Буниным с первых сцен рассказа. В восприятии героя Она воссоединяется с запахом цветов. Она говорит: «Непонятно почему, но, кажется, ничего не может быть лучше запаха зимнего воздуха, с которым входишь со двора в комнату»[65], – это воздушные мотивы, которые напоминают о другой бунинской героине из рассказа «Легкой дыхание»: «теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе в холодном осеннем ветре».[66] Ольга также некая материализация космического духа, которая побыла некоторое время в человеческом облике.

Топика «Чистого понедельника» И. А. Бунина
и «После бала» Л. Н. Толстого

В «Чистом понедельнике» И. А. Бунина воспроизведена вся топика рассказа Л. Н. Толстого «После бала». Рассказы сходны в повествовательной структуре. Так, временная дистанция между моментом повествования и основной фабулой в рассказе «После бала» - примерно 35 лет, а в «Чистом понедельнике» - 30 лет.

Стилистически оба текста основаны на том, что повествование идет от первого лица. В обоих случаях стимулом к рассказу служит то впечатление, которое произвело описываемое событие на героя-повествователя.Оба героя были физически красивы, молоды, богаты, обладали веселым нравом, а пораженные произошедшим событием, одинаково решают свою проблему: напиваются. Также одним из центральных моментов, объединяющим оба рассказа, оказывается празднество (бал и капустник).

Рассказ героев о любви повествует, как жизнь каждого из них переменилась от какого-то короткого временного промежутка. Иван Васильевич из рассказа «После бала» говорит, что вся его жизнь «переменилась от одной ночи, или скорее утра».^[67]Основное действие и того и другого рассказа происходит на границе Масленицы и Великого Поста, времени, являющегося переломным моментом в жизни обоих героев.

Интересно отметить, что героиню «Чистого понедельника», имеющую восточную внешность, можно сопоставить с татарином, который подвергается экзекуции в день Чистого понедельника. Именно в этот день бунинская героиня совершает над собой насилие, отдавая свою невинность, что аналогично экзекуции в толстовском рассказе.

Цветовая и световая символика рассказа

В «Чистом понедельнике» доминируют три цвета: красный, черный и белый. По мере развития событий рассказа наблюдается смена цветов от красного к белому. Этот переход намечается уже в самом начале рассказа: «Каждый вечер мчал меня в этот час на вытягивающемся рысаке мой кучер – от Красных ворот к храму Христа Спасителя».[68] Героиня рассказа также является в одежде трех цветов, меняя ее в последовательности от красного к белому. Сначала она в гранатовом бархатном платье и в таких же туфлях, затем в черных шубке, шляпке и ботиках, а в конце мы видим ее в веренице белых женских фигур. Таким образом, можно проследить путь героини от роскоши и чревоугодия (красный цвет) через грехопадение (черный цвет) к духовному воскрешению (белый цвет).

В концептуальное поле Москвы входит цветовая гамма, состоящая из белых и черных тонов, создающих атмосферу сумеречного зимнего города. Им сопутствуют краски размытые, неясные, переходные –«серый», «снежно-сизый», «мутно чернеющие». Среди прочих цветовых эпитетов можно отметить явное преобладание «холодных» тонов (зеленый, синеватый): «в золотом куполе синеватыми пятнами отражались галки».

Важное значениеимеет не только пространственно-цветовая, но и пространственно-световая символика.Особое внимание нужно обратить на экспозицию и финал рассказа.

Начало рассказа задает оппозицию свет/тьма и погружает читателя в атмосферу далекой московской жизни дореволюционной России 1912 года, в атмосферу искусственного света московского вечера. «Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов – и разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи, - в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды – оживленнее спешили по снежным тротуарам мутно чернеющие прохожие…»[69]

В эпилоге рассказа также обнаруживается оппозиция свет/тьма. Сокращается количество лексических единиц с семантическим компонентом «черный» и усиливается роль семантических рядов «свет» и «белизна», причем мотив света, преодолевающего тьму, становится ведущим.[70] В конце «Чистого понедельника» происходит соединение света (это уже не искусственный свет как в начале рассказа) и белого цвета: «вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой».[71]

Таким образом, сохранение истинного света Бунин видит в сохранении духовной чистоты, в поддержании своих традиций, а также в спасении своей веры и в обращении к исторической памяти.

Неоднократно в рассказе создается образ границы между освещенным и темным пространством, которое пересекается героями. Так, в день Чистого понедельника рассказчик, приехав к возлюбленной, оказывается на границе тьмы и света: «В десять часов вечера на другой день, поднявшись в лифте к ее двери, я отворил дверь своим ключиком и не сразу вошел из темной прихожей: за ней было необычно светло …».[72] Героиня также находится на границе света и тьмы, когда стоит в «освещенной» спальне, готовая выйти в «ночное тепло» комнаты, чтобы отдаться герою. В конце рассказа герой вновь оказывается между тьмой и светом. Однако он «повернулся и тихо вышел из ворот» освещенной церкви в темное пространство московских улиц.

Литературные ассоциации
Рассказ И. Шмелева «Чистый понедельник» (1933)

И в том и в другом произведении таким днем как Чистый понедельник отмечен крутой перелом от масленичного веселья к суровому стоицизму поста. Персонаж из одноименного с бунинским рассказа говорит: «Тяжело тоже переламываться, теперь все строго, пост».[73]

В обоих рассказах тема греха возникает в канун Чистого понедельника. Так, рассказчик в «Чистом понедельнике» Шмелева замечает: «В кабинете кричит отец, стучит кулаком и топает. В такой-то день! Это он на Василь-Василича. А только вчера простил».[74]

Фабульная основа рассказов развивается аналогично друг другу и в финале. И в том и в другом случае возникает тема искупления греха. Герой «Чистого понедельника» Шмелева, узнав о невиновности Василь-Василича, словно возрождается: «Я смотрю на отца. Лицо его как-то осветилось, глаза блеснули». Он искупает свой грех, простив Василича и сполна отблагодарив его за верность, выдав «четвертной билет для говенья».

«Дворянское гнездо» И. С. Тургенева

В статье «Чужой сюжет как форма авторского самоопределения и средство создания символического подтекста в рассказе И. А. Бунина «Чистый понедельник»[75] Н. В. Пращерук пишет, что в «Чистом понедельнике» «переписан» и скрыт сюжет тургеневского «Дворянского гнезда».

В начале «Чистого понедельника» «переписывание» сюжета начинается с очевидной переакцентировки первой фразы.У Тургенева:«Весенний светлый день клонился к вечеру..» (далее короткая пейзажная зарисовка и знакомство с героями). У Бунина: «Темнел московский серый зимний день…» (следует московский городской пейзаж и далее рассказ героя).

Роман Тургенева завершается послесловием к эпилогу, в котором автор рассказывает о последней встрече Лаврецкого с Лизой в отдаленном монастыре: «Она прошла мимо него», «и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули».

Бунинский рассказ аналогично завершается последней встречей героев, однако эта встреча случайна. Герой встречает возлюбленную в церкви Марфо-Мариинской обители среди идущих мимо «инокинь или сестер» в белых одеждах: «одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту».

Бунин по-своему использует в рассказе и тургеневскую «схему» отношений героев, акцентируя лидерскую, ведущую роль героини. Она, как Лиза, обладает большей внутренней значительностью, живет в своем мире, в который герой допущен лишь отчасти.

Особым образом «присутствует» в рассказе и «больная» тургеневская тема – суетности стремлений человека к счастью. Схожи понятия счастьяЛаврецкого и героя «Чистого понедельника», Лизы и бунинской героини.

«Дворянское гнездо»: «-Слушайтесь вашего сердца. - …перебил ее Лаврецкий… Не отнимайте у себя лучшего, единственного счастья на земле. – Мне кажется, - произнесла, понизив голос, Лиза (когда она не соглашалась с своим собеседником, она всегда понижала голос…), - счастье на земле зависит не от нас».

«Чистый понедельник»: «-…Кто же знает, что такое любовь? – Я, я знаю! – воскликнул я – И буду ждать, когда и вы узнаете, что такое любовь, счастье! – Счастье, счастье… «Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету».

«Огненный ангел» [76]

Выбор героиней из русских произведений именно этого романа сделан Буниным неслучайно – в нем нет ничего русского, он целиком построен на материале европейского средневековья.

Фабула «Огненного ангела» - это предсказание непростой судьбы героев «Чистого понедельника».Как в героине романа Брюсова, Ренате, так и в героине «Чистого понедельника» сочетаются аскетизм и тяга к роскоши, эгоизм и самоотверженность, жизнелюбие и сосредоточенность на мыслях о смерти, греховность и праведничество. Общей чертой их является увлечение стариной, чтение житийной литературы и склонность к цитированию агиографических отрывков, осуждение шабаша и желание побывать на бесовском бале.

Покинув своего возлюбленного, Рупрехта, Рената в конце романа появляется монахиней, принявшей постриг под именем сестры Марии в монастыре, где настоятельницей является Марта (Марфа), что ассоциируется с Марфо-Мариинской обителью, как бы предворяя будущее героини «Чистого понедельника».

В романе Брюсова также возникает тема искушения, когда Рената влюбляется в Генриха, так похожего на Огненного ангела, который некогда являлся ей. После внезапного исчезновения Генриха, Рената, влекомая любовью, предпринимает попытку узнать о своем ангеле у дьявола на шабаше, что созвучно с действиями героини «Чистого понедельника».

Финал рассказа
«Царская» тема

В финале «Чистого понедельника» окончательно раскрывается «царская» тема рассказа. Среди артефактов кремлевского Архангельского собора акцентируются могилы царей, и совсем скоро герой увидит великую княгиню Елизавету Федоровну. Заметим, что Архангельский собор под новый, 1915 год, никак не мог быть пустым, как сказано в рассказе, поскольку в него заходило множество людей, готовившихся посетить торжественное ночное богослужение в соседнем Успенском соборе.

Возникает параллель между княгиней и князем из «Повести о Петре и Февронии Муромских», рассказанной героиней, и великим князем Дмитрием Павловичем и великой княгиней Елизаветой Федоровной в финальном эпизоде рассказа. Таким образом, прослеживается постепенное раскрытие «царского» мотива в «Чистом понедельнике». Образ Елизаветы Федоровны соотносится в тексте с образом «святой жены» - Февронии – и развивает тему преемственности духовного подвига и жертвенной любви.

Фигура дворника, «мягко» пытающегося не пустить героя в соборный храм Марфо-Мариинской обители, может быть сопоставлена с фигурой полового из трактира Егорова, «почтительно» не дающего герою закурить в старообрядческом трактире, после чего в обоих эпизодах возникают образы князя и княгини.

В своем дневнике (01. 01. 1915) Бунин рассказывается о том, как «позавчера» (то есть, в 1914, под новый год) в Марфо-Мариинскую обитель их с племянником «сразу не пустили, дворник умолял постоять за воротами — “здесь великий князь Дмитрий Павлович”»[77]

Князь Дмитрий Павлович и княгиня Елизавета Федоровна после 1917 года воплотили своими судьбами два совершенно различных варианта участи представителей семьи Романовых.

Дмитрий Павлович в качестве одного из участников убийства Г. Е. Распутина в 1916 по распоряжению Николая II был отправлен в Персию, в отряд генерала Н. Н. Баратова. Умер великий князь своей смертью в 1942 году, в Швейцарии.

По-другому сложилась судьба княгини Елизаветы Федоровны, основательницы Марфо-Мариинской обители. В ночь на 5 июля 1918 года великая княгиня Елизавета Федоровна была зверски убита большевиками: ее сбросили в каменную шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска. Сравним с рассказом героини о вытесанном в камне «гробном ложе» древнерусской княгини. Вместе с Елизаветой Федоровной погибла сестра Марфо-Мариинской обители Варвавра Яковлева. Ее живую скинули в одну из заброшенных шахт железного рудника Нижняя Селимская в окрестностях Алапаевска, которую потом закидали гранатами. Варвара скончалась через несколько дней от голода и полученных ран. Гибель Варвары Яковлевой и самой Елизаветы Федоровны по замыслу Бунина должна была подсветить в сознании читателя будущую судьбу героини «Чистого понедельника».

Также в новых исторических условиях принадлежность Елизаветы Федоровны к роду Романовых вызывает в памяти трагедию расстрелянной царской семьи. Вспомним цитату из «Повести о Петре и Февронии Муромских», которая звучит из уст героини «Чистого понедельника»: … умолили Бога сей князь и княгиня преставиться им в един день. И сговорились быть погребенными в едином гробу». Таким образом, «единый гроб» символизирует смерть царской династии.

Героиня «Чистого понедельника» не только сопоставлена с великой княгиней Елизаветой Федоровной, но и противопоставлена ей. С той связаны мотивы света, с этой — света и темноты; та совершенно отрешена от всего земного — истово идет «с опущенными глазами», эта — смотрит на героя, вновь чувствуя его присутствие.

Значимым предстает в рассказе итоговый выбор, осуществляемый героем. Он предоставляет героине право следовать собственным путем. В свете предчувствуемой героем жертвенной судьбы героини, все его личные притязания и претензии лишаются какого бы то ни было смысла: «Я повернулся и тихо вышел из ворот».

Дата добавления: 2015-07-15