С) Жан-Поль Сартр 17 страница

Сегодня пятница, хорошо за четыре тридцать, именно сейчас так желанная мною смена в клубе должна начаться.

Сегодня пятница, хорошо за четыре тридцать, и я сто процентов уволена.

Герб даже не сообщил мне сам, что я больше не работаю в клубе. Он отправил Рикки позвонить мне, чтобы сообщить эти новости.

- Мы тогда так вымотались. Был выпускной. Так что даже хорошо, что ты слышишь это от меня. Поскольку никто из дублирующих официантов не ответил на звонки, а Герб был пьяный.

- Но, может быть, если я попытаюсь ему сама объяснить...

- Он сказал, что давал тебе один единственный шанс слишком часто. Он сказал, что ты выбыла из игры. Ну, ты знаешь все эти его примочки из полицейских сериалов. Он сказал, что ты можешь забрать последний чек в любое время в среду. Извини, Фрэнни. Но ты же всё рано придёшь на моё шоу?

- Ага, конечно.

В следующий вторник на курсах Пенелопа Шлотски появилась с новой стрижкой и ещё более осветлёнными волосами. Она небрежно пробежалась пальцами по постриженным длинным прядям:

- О, это? Они настояли на этом. Для работы. Я была вынуждена сделать это для работы.

Она произнесла слово "работа", словно хотела сказать "каторга", именно так малопривлекательно прозвучало это слово на её устах.

- Что она получила? - спросила я Кейси. - Какую работу?

- Она вроде бы новый персонаж в "Пайнтри Лодж", - сказала Кейси, пожав плечами.

- Правда? – я старалась, чтобы мой голос звучал не слишком удивлённым. - Я была на прослушивании для этой роли.

- Да? - сказала Кейси, явно поражённая. - Вау. За последнюю неделю я была только на кастинге для парфюма "Чёрное дерево".

- Я и на него чуть не попала, - сказала я, и Кейси посмотрела на меня непонимающим взглядом, но Ставрос уже приглушил свет.

- Объясню позже, - прошептала я в темноте.

"Пенелопа Шлотски", - подумала я. Конечно же. Я бы и сама предпочла бы её мне. Но всё же меня это мучило. Как может роль, которую у меня никогда не было шансов получить, ощущаться, как принадлежащая мне, даже совсем чуть-чуть?

Посему когда Ставрос поручил мне и Джеймсу Франклину сделать сцену вместе, я была гораздо меньше взволнована, чем обычно была бы в такой ситуации. Мне нужна работа, как у его девушки, а не головная боль, как он.

И всё же несколько дней спустя, когда я услышала его голос или голос, который мне показался его, на автоответчике наверху, я побежала так быстро, что сильно ударилась коленом о винтовую лестницу, сделав выпад, чтобы схватить телефон.

- Ой, в смысле, алло, - сказала я, слегка задыхаясь.

- Фрэнни?

- Да?

- Это Джеймс. Франклин.

- О, привет, - на самом деле мне пришлось закрыть трубку рукой, чтобы отдышаться.

- Ты в порядке?

- Да. А ты? - нагло спросила я в ответ.

- Я... в порядке? - его голос звучал смущённо.

Я попыталась отрегулировать тон своего голоса, чтобы он звучал свежо. - Я имела в виду, как ты? В порядке?

- Ага, эм, в порядке. На самом деле я по соседству. Не хочешь прогуляться? Я подумал, мы бы могли поработать над нашей сценой, если ты свободна.

Свободна ли я? Не уверена. Я бы выглядела существенно круче, если бы не была свободна, но я была рада чем-нибудь заняться, поскольку действительно оказалась свободна. Да и вообще он же не приглашает меня на свидание, следовательно, правило "никогда не говори да в тот же день, когда тебя попросили пойти на свидание" здесь не применимо. И определённо не применимо к партнёру по сцене, с которым только что начал работать.

Но я колебалась. Как вообще можно здесь быть по соседству? Бруклин огромен. Да и я никогда не говорила ему свой адрес. С таким успехом он может быть на Кони-Айленд и приглашать меня прогуляться по променаду.

- Откуда ты знаешь? - мой вопрос прозвучал таинственно и уверенно, словно я была детективом в британском романе, полном тайн. Ночью я прочёсываю туманные улицы Лондона с увеличительным стеклом в руках и нахожу зацепки, которые никто, кроме меня не заметил.

- Откуда я знаю... что? - спросил он, спустя мгновение.

- Откуда ты знаешь, где я живу? - должно быть, он не только сохранил мой номер, но и искал адрес по нему. Может быть, он перешерстил телефонные книги, хотя, думаю, наш телефон там указал под именем Джейн. Что означает, что он должен был проделать на самом деле большую работу, чтобы найти меня. А затем до меня дошло, Джеймс тоже клиент "Абсолюта". Может быть, он позвонил Ричарду в агентство и сказал, что ему нужно со мной связаться, и, может быть, теперь по офису ходит слух, что мы встречаемся. Интересно, если в агентстве подумают, что я встречаюсь с актёром, которого приглашают на работу и который снимается в фильмах, их мнение обо мне будет выше?

"Как бы там ни было, он нашёл меня, - с гордостью подумала я про себя. - То, что он каким-то образом нашёл меня, означает его хотя бы небольшую заинтересованность во мне.

- Мы все есть, э, в списке контактов на курсах. Я живу недалеко от тебя.

О. Точно. Список контактов Ставроса. Я забыла о нём. У нас у всех есть адреса и телефоны друг друга, чтобы мы могли репетировать вместе. Посему, догадываюсь, что ему не пришлось особо утруждаться, чтобы найти меня. Но он же попросил мой номер телефона. Зачем он его просил, если он и так был у него?

- Тогда, какой был смысл просить мой номер?

Я закрыла глаза и съёжилась. "Заткнись, - сказала я сама себе. - Нам предстоит работать вместе следующие три-четыре недели вместе. Будь милой".

- Думаю, потому что я хотел позвонить тебе.

- А почему просто не воспользоваться списком контактов?

По какой-то причине я пыталась разрушить всё, пока есть, что разрушать.

Он прочистил горло.

- Потому что я хотел позвонить тебе лично, а не официально, взяв номер телефона из списка контактов.

Я превратилась из неуклюжего идиота в настоящего гения, хотя лишь в своей личной оценочной системе. Я была решительной и смелой, как по-настоящему самоуверенная женщина, и в ответ на смелость я получила прямой и приятный ответ. Мне всегда нужно быть отважной и воодушевлённой. Как женщины в рекламах парфюма. Я с кейсом в руке несусь по Манхеттену в струящемся жёлтом брючном костюме и на невероятно высоких каблуках, и я знаю, что я не только невероятно успешная и независимая, но и неотразимая. Я представила, как мы с Джеймсом, держась за руки, прогуливаемся по Бруклину, а я ведь никогда не с кем не прогуливалась здесь, держась за руки.

Я потрясла головой, пытаясь очистить её. Нелепо, думать о Джеймсе, как о потенциальном бойфренде. Он всего лишь партнёр по сцене. Мы вместе занимаемся на курсах. Мы работаем вместе, вот и всё. То, что он сказал про "позвонить лично", конечно, мило, но он же до сегодняшнего дня не звонил, следовательно, это ничего не значит. Кроме того, насколько мне известно, он до сих пор встречается с Пенелопой, что означает, что ему нравится человек, в чьей подписи стоит смайлик в имени в букве "о". Если она ему нравится, то я определённо не в его вкусе. Я должна держать себя с Джеймсом более профессионально. Он же на самом деле работает в том мире, который я себе только воображаю, и я хочу сконцентрироваться, чтобы научиться чему-нибудь у него.

- Мы оба в мартинсах! - взвизгнула я, когда вышла на крыльцо. Да уж, это было слишком для холодного профессионализма.

Но, кажется, ему совсем не было неприятно. Наоборот, на его губах появилась лёгкая усмешка, как будто я только что сказала самые восхитительные слова.

- Не хочешь для начала кофе? - спросил он.

Он сказал, что его квартира недалеко, но пока мы шли к Пятой Авеню, я поняла, что никогда не была настолько далеко на юге своего же собственного района. Бруклин, насколько я знаю, быстро изменяется, гигантские деревья сменяются переполненными мусорными баками, элегантные дома из песчаника уступают место более простым, тесно жмущимся друг к другу рядам домов. Мы остановились, чтобы взять кофе, в месте, где я никогда не бывала, где кофе готовили за защитной металлической решёткой и отдали нам через маленькое окошко, которое открыли только тогда, когда мы расплатились. Мужчина за решёткой посмотрел на меня так, что у меня возникло ощущение, что я что-то нарушила.

- Я люблю это место, - сказал Джеймс, дуя на кофе, чтобы остудить его. - Настоящий кубинский кофе. Напоминает мне о месте в Хобокене, неподалёку от которого я вырос.

Я сделал глоток кофе и чуть не подавилась от того, какой он был горячий, крепкий и чуть ли не острый.

- Ммм, вкусно, - сказала я, принуждённо улыбаясь. - Стой, ты из Нью-Джерси? Забавно. По определённым причинам я думала, что ты с Юга. Мы с моей соседкой представляли тебя эдаким ковбоем.

Не нужно было говорить, что мы обсуждали его. Я слишком быстро раскрылась. Кажется, на мгновение я потеряла все желанные качества дамы из рекламы парфюма. Но в этот раз он покраснел.

- О. Ага. Извини. Я...

Он замолчал, подняв глаза к небу. Я заметила, что у него одна из тех румяных физиономий, которые быстро краснеют. Я представила его, пасущим овец где-нибудь в туманных болотах Шотландии или Ирландии, одетого в крупной вязки свитер кремового цвета и зелёные резиновые сапоги, может быть, курящим трубку.

Интересно, что в Джеймсе Франклине заставляет меня постоянно представлять его в роли кого-то другого, в другом месте, особенно тогда, когда он прямо передо мной. Разве это не означает, что я о нём фантазирую? Хотя это и не совсем фантазия. Я думаю о нём, это правда, но это же просто работа с однокурсником, которого я нахожу привлекательным, что скорее не фантазия, а просто по-настоящему хороший день.

- Вероятно это из-за того, что сейчас я работаю над кое-чем, в смысле, кое-чем для работы, и, думаю, даже не заметил, как это пробралось в мою реальную жизнь.

Я была впечатлена. Джеймс работал над героем, возможно, для фильма с Артуром Денуччи, и он так предан делу, что бессознательно продолжил говорить с акцентом своего персонажа, даже находясь вне съёмок. Мне хотелось расспросить его об этом, но, думаю, что уже и так слишком сильно польстила ему. Сейчас я восстановила самообладание дамы из рекламы парфюма, и не хочу, чтобы оно снова исчезло.

Сцена, на которую мы были назначены, была из пьесы с двумя действующими лицами, которая недавно прошла вне Бродвея и называлась "Голубая хижина". О женщине, которая сбегает со свадьбы прямо перед тем, как должна была сказать "Беру". Она бежала в свадебном платье, пока могла, а потом обнаружила, что находится неизвестно где, и постучала в дверь единственного убежища, которое смогла найти, одинокую хижину в лесу. Ей нужно было лишь место, чтобы поспать и сначала не хотела иметь ничего общего с грубым одиночкой, которого обнаружила внутри, а он не хотел, чтобы она вторгались в его личную жизнь, но, в конечном счете, они открылись друг другу и влюбились.

Квартира Джеймса располагалась на первом этаже рыже-коричневого кирпичного дома. Когда мы вошли, было темно, сначала я даже не могла различить комнату, но потом увидела сад на заднем дворе. Он сказал, что делит его с соседом сверху, но была часть сада, отгороженная лично для него.

- Открытая терраса для курящих, - сказал он.

Он не включил свет, но начал зажигать свечи, что обычно я бы восприняла, как романтический жест, но в этот раз я отказывалась думать в таком ключе. Дама в жёлтом брючном костюме из рекламы парфюма не позволила бы себе оторваться от работы из-за нескольких свечей, которые, возможно, и не предназначались, чтобы добиться её.

Когда глаза привыкли, я увидела, что хоть комната и маленькая, но чистая и хорошо обставленная. Не знаю, почему меня это удивило. Думаю, жилище большинства парней, которых я знаю, не похоже на них самих.

У Джеймса было немного мебели, но та, что была, точно соответствовала месту, где стояла, и чем больше я видела, тем больше понимала, насколько она старая и дорогая. Всё выглядело настолько грандиозно, что комната, которая вообще-то была в полном порядке, на контрасте выглядела виновато потрёпанной.

Даже на стенах висели подходящие картины: несколько написанных масляными красками, на одной мужчина в униформе, на другой чаша фруктов и несколько рисунков углём, которые были настолько хороши, что могли бы висеть в музее. Его кровать была аккуратно застелена и уложена подушками, а на двух маленьких окнах, которые выходили в сад, висели тёмно-красные бархатные занавески.

- Вау.

- Спасибо, - он немного помолчал. - Думаю, что очень важно жить в красивом месте, поскольку актеры, прежде всего артисты, и мы очень сильно подвержены влиянию окружающей нас обстановки. Плохо подобранная меблировка, препятствия, которые мы расставляем на пути, когда боимся сказать правду.

Затем он остановился, и его лицо загорелось.

- Извини. Кажется, я говорю слишком вычурно.

В сознании всплыла моя спальня на Восьмой Авеню: на стене постеры без рамок, скомканная пижама на кровати, полотенца на рабочем кресле, и обувь, разбросанная по всему полу. Неужели у меня беспорядок, потому что я избегаю какой-то "правды"? Я всегда думала, что я просто самая обычная неряха. Но, может быть, отсутствие аккуратности пытается мне сказать что-то? Что бы было, если бы я отнеслась к этому вопросу серьёзнее и назвала бы себя, как Джеймс, "артистом"? Его слова прозвучали несколько заносчиво. Или, может быть, так только кажется тем, кто не заправляет свою постель.

- Вовсе и не вычурно. На самом деле, это вдохновляющая концепция. Мне никогда не приходило в голову думать о своей комнате, как, эм, о продолжении моего ремесла. Я больше человек, который думает, что и вправду у кого-то есть на это время, понимаешь? - я засмеялась, но звук смеха показался каким-то неправильным. Он был слишком громким и неконтролируемым в этом прекрасном месте. Я чувствовала себя такой же неряшливой, как и моя комната.

Словно прочитав мои мысли, Джеймс сказал:

- Интересно, да? Насколько можно почувствовать себя неловко в незнакомой обстановке, отчего начинаешь крепче держать себя в руках и становишься застенчивее? Может быть, отсутствие связи с незнакомым местом, может дать тебе свободу, чтобы открыться и понять себя. Думаю, то, что ты пришла сюда, поможет тебе с Кэйт. Сначала она была подавлена, но поскольку оказалась чужаком в незнакомом месте, она, наконец, смогла открыться. Наконец, смогла вздохнуть полной грудью.

Всё это, конечно, интересно, но кто такая, чёрт возьми, эта Кэйт?

Джеймс ожидающе смотрел на меня.

- Кейт?

- Твой персонаж из пьесы.

А, точно. Кейт. Я почти и забыла, что мы здесь, чтобы работать над пьесой, чьих персонажей зовут Кейт и Джеффри, но на самом деле, казалось, что мы уже работаем, поскольку всё, что говорил Джеймс относилось к пьесе, в которой мы должны сыграть.

В пьесе Джеффри решил сбежать от мира после смерти жены и создал для себя в лесу уединённой убежище. Кейт живёт обеспеченной жизнью. Она никогда не уезжала далеко от знакомого окружения, до того момента, пока не сбежала из-под алтаря. Хижина настолько же чужда ей, как и квартира Джеймса мне.

Привести меня сюда, была просто замечательной идеей. Я уже многому научилась у него. Он такой умный.

- Ты такой умный, - сказала я.

- Ты такая хорошенькая, - сказал он.

Его слова повисли в воздухе.

Я почти что видела, как слова формируются и зависают в воздухе между нами. Какая-то часть меня хотела меткой шуткой или вызывающей фразой сбить их и посмотреть, как они упадут на пол, но так же мне хотелось, чтобы они продолжали плавать там, чтобы я могла насладиться комплиментом ещё немного.

Он сказал, это так быстро и так легко, что заставляет задуматься, серьёзно ли он говорил? Комплимент был от него или это часть работы над пьесой? Может быть, он уже вошёл в роль.

В любом случае, мне не хотелось его спрашивать.

В квартире Джеймса стало темно и приятно туманно. Он зажёг ещё несколько свечей, из-за чего огни на улице стали казаться тусклыми. Мы проигрывали нашу сцену снова и снова, пока она окончательно не потеряла для меня смысл. Он хотел продолжать и дальше, но я, наконец, убедила его остановиться и сделать перерыв. Мы вышли в его крошечный сад, чтобы покурить одну сигарету на двоих, поскольку осталась только одна, её мы и передавали туда-обратно, как будто привыкли это делать.

- Почему ты по-прежнему занимаешься на курсах? - спросила я его, и тут же пожалела. Моё лицо покраснело, но он, кажется, не возражал. Он улыбнулся, при этом выглядел задумчиво.

- О чём ты? - сказал он, глубоко затянувшись сигаретным дымом, затем протянулся сигарету мне фильтром вперёд, словно ножницы, как будто он не хотел, чтобы я порезалась.

- В смысле, ты уже работаешь. Все остальные на курсах пытаются добиться успеха, посему, когда они получают работу, то не ходят больше на курсы. Так почему ты ещё на курсах?

- Я не хочу бросать учёбу. Я боюсь, что если брошу курсы, то я стану самодовольным или что-то в этом роде. Даже Артуро до сих пор учится.

- Да?

- Ага. Он учится частным образом, но всё ещё числится в классе Иванки.

Иванка Павлова - ещё один известный преподаватель, хотя при упоминании её имени Ставрос закатывает глаза. "Попробуй сделать это в классе Иванки", - говорит он, когда кто-нибудь делал что-нибудь излишне эффектное.

- Какой он?

- Артуро?

- Ага. Какой он в плане работы, я имею в виду. Мне не нужно рассказывать личную информацию о нём. Меня он интересует только в профессиональном плане, понимаешь? Например, как он... как думаешь, что делает его таким невероятным?

- Я думаю, он настоящий.

- Настоящий?

- Ага. Как будто он совсем не притворяется, понимаешь?

Я кивнула, словно понимала.

- Он всегда настоящий, - Джеймс замолчал, как будто стоит ли сказать больше. - Например, один раз у нас была сцена или у нас должна была быть эта сцена, где мы изображаем копов, правильно... Он мой отец, нас сделали напарниками, но он не хотел быть моим напарником, потому что волновался за меня, я же сорви голова из Джорджии, понимаешь? По идее он должен был наорать на меня в машине, и его реплика была следующей: "Выметайся отсюда! Выметайся!» Или что-то в этом духе. И он пришёл к выводу, что эта реплика не подходит ему, поэтому он просто решил не произносить её.

- Вау, - сказала я.

- Ага, - сказал он.

- Но... стой. Я в шоке. Так... если он не говорил ничего, то, как тогда закончилась сцена?

- Кто знает? Может быть, они перепишут её. Или переснимут. Или, может быть, она идеальна и так. У Артуро прекрасно развит инстинкт.

- Но почему же тогда она просто не закончил сцену?

- В тот момент такие слова не подходили ему.

- Но ему платят за это столько денег.

- Ну, он зарабатывает столько денег, потому что он настоящий.

- Но разве быть настоящим тогда, когда этого требуется, не является частью его работы?

- Он артист.

- Да. Но это всё игра. В смысле, он на самом деле настоящий, как ты и сказал, артист, но в тоже время всё, что мы делаем, это игра, это ненастоящее.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что вы на самом деле не копы.

- Эм...э

- Это всё притворство. Правильно? В этом заключается работа актёра. Притворяться, как будто всё происходит на самом деле.

- Это не просто работа... это искусство.

- Да, - сказала я. - Понятно.

Но на самом деле я не поняла. Я чувствовала себя виноватой, как будто слишком долго мылась в душе и использовала всю горячую воду. Я не могла представить, чтобы я сказала целой группе людей, подождать, пока я закончу сцену, которую я не могу закончить, потому что не могу сыграть её по-настоящему. Но Артуро Денуччи бесспорно великолепный актёр. Может быть, так и нужно. Может быть, я играла бы лучше, если бы не волновалась о том, что нужно быть вежливой.

- То есть, я согласен, что есть некий предел, допустимое поведение, - сказал Джеймс. - Но ценность работы Артуро заключается в процессе. Как я говорил Пенни, когда мы были ещё вместе, в мыле это невозможно. Оно сделает тебя безжизненной, потому что в этом процессе нет свободы. Поскольку это всего лишь огромная куча страниц дерьма, которое продолжают снимать, несмотря ни на что, и история продолжается, ничего не поделаешь, пока сериал не закончится. В мыле нет чёртовой красоты.

Я была абсолютно уверена, что он только что сказал, что больше не встречается с Пенелопой, что в обычной ситуации было бы волнующей информацией, но к тому моменту у меня уже были мозги набекрень, я была голодна, а глаза сухие и зудели. Я была готова.

- Уже больше десяти, - протяжно сказала я. - Я вымотана, и мне нужно что-нибудь поесть.

- Давай ещё раз повторим сцену, пожалуйста? Всего лишь один раз, - сказал он. - Давай отбросим все ограничения, и изменим всё.

- Зачем?

- Просто забавы ради. Давай будем следовать импульсивному желанию, всему, что придёт в голову, всему чему угодно.

- Например?

- Неважно. Смеяться не в том месте. Прыгать вверх-вниз. Здесь нет неправильного выбора. Удиви меня.

Трепет, который я ощущала, когда мы начали, полностью исчез. Идея прыгать вверх-вниз без причины вызывала раздражение. Я устала и хотела съесть что-нибудь вредное и отправиться спать. Сейчас Джеймс казался мне раздражающим. Я не хотела "отбрасывать" всю ту работу, которую мы проделали в последние несколько часов. Я думала, что мы и занимались для того, чтобы понять, как мы справимся, когда будем давать представление для всего курса. Идея об "отбросим всё" казалась бессмысленным потворством своим слабостям. Джеймс посмотрел на меня своими ярко-карими глазами, ожидая ответа. Но на его лице появилось нечто наподобие улыбки, и я поняла, что он меня подразнивает, подначивает меня, хоть я и не чувствовала себя, подначиваемой. Я не хотела сдаваться так легко.

- Прыгать вверх-вниз глупая идея.

- И какая же идея глупая: мысль о прыжках вверх-вниз или тот факт, что это должна сделать ты.

- И то и другое.

- Что ещё глупо? - он получал удовольствие от самого себя. Он получал удовольствие от того, что я дулась и сопротивлялась. Для него это был вызов.

- Это игра. Глупая игра.

- Что ещё?

- Я хочу пойти домой.

- Начинай сцену.

- Что?

- Давай. Начинай сцену прямо сейчас. Не оценивай себя. Давай.

Мы использовали входную дверь Джеймса как дверь на сцене. Я вышла из квартиры, готовясь войти, как делала больше десятка раз за сегодняшний день, только теперь я была злая. Он всего лишь актёр с курсов, такой же, как и я, и то, что у него есть несколько фильмов в резюме, не делает его режиссёром пьесы. Работа с ним показала мне, какой он. Я уже не так впечатлена им, как тогда, когда мы начали. Я определённо не хотела, чтобы он говорил ещё что-нибудь. Я не хотела играть в его глупые игры.

Я вошла. Сцена была та же, но отличалась. Я говорила те же фразы, но не аккуратно и выверено, как раньше. Я небрежно обращалась с репликами, которым нужно было уделять особое внимание, и я переврала некоторые слова без надобности, что не всегда соответствовало ситуации или имело смысл, но мне было плевать. Я хотела, чтобы всё закончилось. Я просто искала способ поскорее закончить сцену, скорее удовлетворить все его желания, которые он связывал со мной. Я чувствовала себя безрассудной. Ушли те чувство, которые я испытывала вначале, чувства, из-за которых я пыталась расположить к себе Джеймса.

Мы репетировали в гостиной рядом с кухонькой, предварительно передвинув маленький обеденный стол и стулья к стене. Таким образом, было достаточно места для работы, но всё же мы были ограничены кроватью Джеймса, которая занимала большую площадь.

Мы репетировали последнюю сцену из первого акта, когда Кейт рассказала основную часть своей истории и очень сильно вымоталась. Она бежала много часов и не спала два дня. "Мне нужно отдохнуть, - говорит она. - Просто дай мне немного отдохнуть". В ремарке сказано: Кейт ложиться на пол и засыпает.

До этого я следовала ремаркам и говорила эти строки сонным голосом. Но в этот раз, когда я вошла, я не была ни чуточку сонной, наоборот, я была возбуждённой. Я не могла перестать двигаться. Я носилась по комнате, глядя на что угодно, кроме лица Джеймса/Джеффри. По какой-то причине я больше не хотела смотреть ему в лицо.

Мой взгляд упал на кровать Джеймса, его идеально заправленную, красивую, покрытую тёмно-синим покрывалом, возможно, шёлковым, кровать.

Я остановилась.

Сорвала синее шёлковое покрывало и откинула его в сторону, не заботясь о том, куда оно упадёт. Под покрывалом оказалось мягкое одеяло, которое я тоже бросила через голову, пусть присоединяется к покрывалу на полу. Потом я сорвала простыню, что было нелегко, поскольку она была засунута под углы матраса. Хотя усилия, которые пришлось приложить, оказались полезными. Физические действия каким-то образом уменьшили моё расстройство. Я хотела устроить беспорядок на его кровати, я думала, что заслуживаю этого. Он властный. Он сбивает меня с толку. И у людей из города Хобокен штата Нью-Джерси не должно быть южного акцента.

Наконец, я справилась со всеми углами, подняла простыню высоко над головой, так что освобождённая ткань затрепетала, словно парус, над кроватью. Я несколько раз встряхнула её, прежде чем, наконец, отпустить. Она мягко опустилась на матрас. Но я снова схватила её и скомкала, чтобы измять, как можно сильнее. Затем я взяла скомканную массу и завернулась в неё на манер тоги. Она была чересчур запутанной, неряшливой и перекрученной, в общем, так я люблю спать дома. И я упала, обвитая простынёй, в центр кровати.

Я не смотрела на Джеймса с тех пор, как начала разносить его кровать. Мне не хотелось терять незнакомое острое ощущение, что мне плевать на то, что он думает.

- Мне нужно отдохнуть, - сказала я, глядя в потолок. - Просто дай мне немного отдохнуть.

В ответ была лишь тишина, что, в общем-то, имело смысл, поскольку на этом сцена заканчивалась, но было ощущение, как будто должно произойти что-то ещё. Я не знала наверняка, закончена ли сцена, или мы всё ещё продолжаем репетировать на такой странный манер. Всё, что я знала, что не я разрушу эти чары. Буду ждать всю ночь, если придётся. Не он один будет у руля. Я тоже буду. Я ощутила его вес на постели. Хотя даже не слышала, как она пересёк комнату, но он сейчас он сидел на углу кровати. Я поняла это по тому, как передвинулся матрас. И он просто сидел, не двигаясь, кажется, довольно долго.

Я почувствовала, как кончики его пальцев легко пробежались по моей ступне. И там и остались, но едва прикасаясь, словно его руки зависли над клавиатурой, как будто ожидая разрешения начать, а потом вся ладонь опустилась на мою ногу. Его рука была тёплой и достаточно большой, чтобы обхватить почти всю мою ступню, которую он теперь крепко сжал, словно руку при приветственном рукопожатии.

Он трогает мою ступню. Он трогает мою ступню.

Мою ступню никто до этого так не трогал. Я замерла в нерешительности. Может быть, он передвинет руку к голени, а потом... о, Боже, когда я последний раз брила ноги? Может быть, это своего рода призыв? Такая своеобразная версия первого поцелуя? И если это так, то хочу ли я продолжения? И если хочу, то, как правильно отреагировать, когда время придёт? И ещё концовка моего простыни-истязания был настолько агрессивным, что боюсь, что я просто связана по рукам и ногам. Я кое-как неловко приподнялась в сидячее положение, чтобы освободить руки и увидеть выражение его лица, поскольку, не видя его лица трудно понять, что значил этот странный жест, следовательно, и определить, что я чувствую по этому поводу. Думаю, я могла бы убрать ногу в знак протеста или пошевелить пальцами в поддержку, но и то и другое, кажется, было слишком явным заявлением.

Ещё до того, как я решила, что делать, Джеймс появился надо мной, покачиваясь, при этом его руки были полностью выпрямлены и расставлены по обе стороны от моих плеч, словно он выполнял отжимание, а я была ковриком. Он не касался меня, но его лицо было точно над моим, его волосы упали вперёд. Он улыбнулся, а его щёки зарделись.

- Ты даже не представляешь, насколько ты удивительная, да?

- Спасибо, - залопотала я, пытаясь передвинуть руку, чтобы переместить тело и отвернуться от него. Но попытавшись перекатиться, я поняла, что не могу пошевелить рукой и вообще верхней частью тела, потому что определённо застряла в простыне. В обычной ситуации я бы выбралась из-под него, избегая напряжённого момента, но сейчас я не могла легко двигаться и не хотела разрушать свой эффектный перфоманс, неловко выбираясь из постели. Я просто полежу ещё немного, и пусть думает, что я на самом деле такая сдержанная.

Но, кажется, он пытался что-то прочесть в моём спокойствие. Он внимательно рассматривал моё лицо. Не знаю зачем.

- Ты даже не представляешь, насколько ты удивительная, да? - повторил он.

Я не знала, что ответить, когда он в первый раз сказал это, и до сих пор не знала. Моё лицо горело. Я бы хотела, чтобы у меня получилось пошевелить руками. У моих ног было немного пространства, куда двигаться, но это была плохая компенсация. Я хотела скатиться с кровати, но запуталась в простыне, и, кажется, не могла сказать ему, чтобы он встал с меня. Как будто моё тело и голос были взаимосвязаны, и они не могли прийти к соглашению действовать сообща, я застряла.

- Э... послушай...

Дата добавления: 2015-07-15