Глава 30 Что-то про чечевицу

«Они скоро найдут вашего сына, – прозвучал в голове женщины громкий голос. – Мне бы хотелось подготовить вас к худшему...»

Женщина растерялась. Когда её сына не оказалось среди детей, спасшихся с площадки для игр, она начала опасаться самого плохого, но всё же надеялась, что её ребёнка вообще не было на площадке. Может, он в это время пошёл в медпункт или в туалет. Но там его никто не видел... а теперь ещё и этот странный голос в её голове...

«Я не в состоянии почувствовать вашу боль, но вы не одна. Я здесь затем, чтобы принести вам утешение».

«Кто вы?» – спросила женщина у голоса.

«Я дух, посланный к вам рассказать, что ваш сын достиг места своего назначения».

«Что значит – «места своего назначения»? Кто вы? Как забрались в мою голову?»

«Я здесь, чтобы утешить вас в час скорби. Вы можете оплакивать вашу утрату и горевать, что больше никогда не увидите вашего сына в этой жизни, но не скорбите по его духу. Я собственными глазами видела, как он ушёл в свет, и на его лице была такая сияющая улыбка, какой я никогда и ни у кого не встречала. Он ушёл туда, куда уходят все... и он счастлив».

Через пару минут к женщине подошёл полицейский. Его бледное лицо несло на себе печать такой скорби, что мать сразу поняла – случилось что-то очень, очень страшное. Офицер снял фуражку и заговорил, но она уже не смотрела него. И всё же в это ужасное мгновение необычный визит вызвал в душе женщины что-то такое, отчего она унеслась за пределы реальности; и в то время как тело несчастной матери содрогалось в рыданиях по погибшему сыну, дух её парил в вышине с абсолютным знанием, что её дитя теперь дома в самом истинном смысле этого слова и что там, за пределами бытия, есть что-то гораздо большее.

* * *

Когда Алли вышла из несчастной матери, Майки мог лишь стоять и смотреть на свою подругу в восхищении.

– Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел, – сказал он.

Алли озадаченно глянула на него.

– Ты нас слышал?

Майки покачал головой.

– Мне ни к чему было слышать. Её лицо всё сказало. Взгляни-ка на неё!

Они обернулись и увидели: женщина по-прежнему стояла рядом с линией полицейского оцепления. Она всё ещё плакала, но на лице её сквозь слёзы проступала еле заметная улыбка – крохотная толика покоя в безбрежной пучине её горя.

Майки и Алли были теперь в Междумире одни. Кларенс покинул сцену. В тот момент, когда он понял, что сделал с Хомяком, он бросился бежать. Хотя живой народ восторгался подвигом покрытого шрамами героя, спасшего всех, старый пожарный героем себя явно не чувствовал.

– Иди за ним, Ник, – попросил Майки. – Постарайся не выпускать его из поля зрения.

Ник был более чем счастлив взять на себя такую ответственную задачу. Майки сделал бы это сам – он должен был бы сделать это сам, но в настоящий момент на него накатил лёгкий приступ эгоизма. Они с Алли ещё толком не поздоровались, а он должен покинуть её? Да ни за что! И только после ухода Ника Майки сообразил, что совершил ошибку. Только Ник знал, где прячется Милос. Они не могли пойти туда, пока Ник не возвратится.

Странная сцена, развернувшаяся сейчас перед ними, представляла собой смесь триумфа и печали. Множество спасённых и один, которого спасти не удалось. Как бы Майки и Алли ни хотелось убраться отсюда, сделать этого они не могли – Ник будет искать их именно здесь, когда вернётся с Кларенсом или без него. Поэтому они забрались на верхушку только что перешедших «джунглей» – оттуда, с самой высокой платформы, было видно всё, что происходит в обоих мирах. Поскольку вся детская площадка стала теперь мёртвым пятном, они могли теперь отдохнуть от своих приключений и не бояться утонуть в земле.

В живом мире царила суета. Но, как когда-то сказала Мэри, послесветы могут отстраниться от живого мира, забыть о нём – если по-настоящему этого хотят; и в этот момент Алли и Майки не видели и не слышали ничего, кроме друг друга.

Они сидели, крепко обнявшись, и шептали друг другу слова любви.

– Всё теперь пойдёт хорошо, ведь ты со мной...

– Вместе мы всё преодолеем...

И когда Алли положила голову на грудь Майки, он усиленно сосредоточился на памяти своего сердца и заставил его биться громче, чтобы она могла его слышать. Оба их послесвечения, слившись, сияли лавандовым светом, подтверждая, что они и в самом деле глубоко связаны между собой, что они – одно. Они почувствовали себя почти живыми...

Алли знала: время в Междумире – понятие растяжимое. Оно бежит либо ползёт – всё зависит от того, как ты его ощущаешь. Но в этот момент девушка желала, чтобы оно застыло и оставило бы их в вечном объятии. Наверно, это был единственный случай, когда Алли вплотную подошла к образу мыслей Мэри; потому что быть здесь с Майки, шептать ему нежные слова и слушать биение его сердца – так она представляла себе идеальную вечность.

* * *

Ник страшно боялся снова потерять память, потому что тогда он потерял бы Майки и Алли и никогда не нашёл бы их опять. Однако он чувствовал, что в этот раз всё немного по-другому. Не было никого, кто, как Милос, стал бы внушать ему ложные представления и разрушать то немногое, что он считал истинным.

Он последовал за Кларенсом в полутёмный бар, в котором воняло старыми окурками и плесенью. Это было что-то вроде салуна, в пятницу открывавшегося раньше полудня. Место для конченых алкоголиков – людей, которые прячутся от света во всех смыслах этого слова, людей, всю жизнь готовых провести в темноте.

Здесь было пусто, лишь у стойки сидело несколько завсегдатаев, каждый в своём личном облаке злосчастья. Старый мигающий телевизор передавал репортаж о землетрясении в Африке.

Ник попытался присесть на табурет у бара рядом с Кларенсом, но оказалось, что это невозможно, поэтому он просто стоял и перебирал ногами, чтобы не провалиться сквозь пол. Дощатый настил был тонок, так что оставаться на поверхности было задачкой не из лёгких. Кларенс не смотрел на Ника, хотя и знал о его присутствии.

– Ну давай. Проваливайся в ад, мне-то что.

Кубики льда в янтарном напитке зазвенели, когда Кларенс сделал большой глоток.

– Внизу нет никакого ада, – возразил Ник. – Там только центр планеты.

– Ну и ладно, – ответил Кларенс. – Приятного путешествия. Если встретишь там Жюль Верна, передай от меня привет.

С другого конца стойки бармен кинул на Кларенса косой взгляд, поэтому Кларенс вытащил сломанный наушник-блютус и прикрепил его к уху.

– Я научился этому трюку, когда странствовал с Майки, – пояснил он Нику. – Выгляжу теперь точно так же, как и прочие придурки, что разговаривают на улицах сами с собой.

То, что Кларенс надел свой наушник, было хорошим знаком. Он не прочь поговорить, а, значит, была ещё надежда вытащить его из тёмной ямы, в которую он провалился.

– Твой дружок Майки знал, чтó я могу сделать своим прикосновением, а мне не сказал. Он превратил меня в убийцу. Нет, даже хуже, чем в убийцу.

– Я думаю, – отозвался Ник, – это называется «непредумышленное убийство» или «случайная смерть», как то так. Ну, то есть, когда это по неосторожности, по незнанию, что-то в этом роде.

Кларенс повернулся к Нику и пристально уставился на него своим междумирным глазом.

– А ты гораздо умнее сейчас, чем когда сидел в клетке, – заключил он. – Да и выглядишь получше. Тогда ты был непонятно чем, а сейчас почти что человек.

– Спасибо... Но «почти» – это всё же не совсем.

– Если уж на то пошло, то все мы «почти» или «не совсем» что-то.

Ник вытащил стопы из пола, едва не потеряв равновесие.

– А ну прекрати. Ты меня нервируешь. А когда я нервный, я... – Кларенс, по своему обычаю, не закончил фразы, лишь схватил свой стакан, глотнул, а потом встал из-за стойки. – Похоже, там, вон в той кабинке, кто-то когда-то отдал концы. Бедняге не повезло, а тебе – как раз наоборот.

И точно – в кабинке в углу на сиденье диванчика красовалось яркое мёртвое пятно – небольшое, но достаточное, чтобы устроиться одному послесвету. Кларенс и Ник направились туда и уселись друг напротив друга.

– Скажи Майки, что я в его грязные игры больше не играю, – сказал Кларенс. – Не хочу иметь дела ни с одним из вас.

– Понимаю, – ответил Ник. – Но...

– Никаких «но»! – Кларенс так грохнул своим стаканом о стол, что ледяной кубик выпрыгнул из него и заскользил по столешнице, оставляя за собой мокрый след, словно слизень. В глазах Кларенса стояли слёзы – в обоих глазах, и в мёртвом, и в живом.

– Когда я коснулся того парня, я что-то почувствовал. Что-то мерзкое. Не могу описать.

– Мы все это почувствовали, – сказал Ник.

– Может, вы и почувствовали, но я-то стал причиной этого! – Теперь оба его глаза, казалось, уставились куда-то вдаль. – Что-то изменилось. Я не знаю, что, но что-то в мире стало не так, потому как тот парень не заслуживал того, что я с ним сделал. И силы предержащие знают, что это я!

Ник увидел, как из междумирного глаза Кларенса выкатилась слеза, упала и исчезла, пройдя сквозь стол.

– А что если... – начал Ник, пока не вполне уверенный, что собирается сказать, – что если бы ты был этим самым парнем и тебе сказали, что ты можешь изменить мир, но для этого должен принести себя в жертву?

Кларенс усмехнулся.

– Что-то мне сдаётся, этот вопрос уже задали кое-кому в стародавние времена, а тот жуткий пацан, как по мне, не больно-то смахивал на Иисуса Христа.

– Но ведь ты считаешь, что что-то изменилось...

– Так я же не знаю – к лучшему или худшему!

– А что если ни к тому и ни к другому? – предположил Ник. – Что если от нас зависит обратить происшествие в ту или иную сторону?

Кларенс прикончил своё питьё и захрустел оставшейся в стакане льдинкой.

– Ну ты просто как заноза у меня в derriere, знаешь? – сказал он. – Derriere – это по-французски «задница».

– Я и сам догадался.

Кларенс уставил долгий взгляд в пустой стакан, потом осмотрел свою помятую одежду и междумирную кисть, которая его живому глазу представлялась лишь изуродованной культёй.

– Ты знаешь, я же не всегда был таким, – тихо сказал он.

– И я тоже, – ответил Ник. – Но может быть... может быть, когда-нибудь мы оба найдём себя – таких, какими были когда-то...

Кларенс воззрился на Ника, по всей вероятности, видя в нём теперь не только шоколадную фигуру. Нику показалось, что его собеседник едва заметно кивнул... но в этот момент к ним обратился бармен:

– Эй! Эй ты, там, в углу!

По телевизору теперь больше не показывали землетрясение, новости переключились на прямой репортаж с места происшествия на детской площадке. Учитель, у которого брали интервью, рассказывал о том, как их всех спас человек в потрёпанной одежде и с покрытым шрамами лицом.

– Эй! – снова проорал бармен. – Это ты – тот самый парень?

Кларенс вздохнул.

– Да, это я тот самый парень.

– Вот это да, мужик! Эй, за виски можешь не платить!

– Вот и хорошо, мне всё равно нечем.

Кларенс и невидимый шоколадный мальчик успели сбежать из салуна до того, как бармен принялся названивать в прессу.

* * *

Ник присоединился к Майки и Алли на детской площадке. Кларенс держался поодаль, пряча лицо – репортёры так и кишели вокруг, разыскивая таинственного, покрытого шрамами героя. Ник повёл их через весь центр города к перешедшему зданию банка. Придя на место, они никого там не обнаружили. Дверь хранилища стояла настежь и внутри было пусто.

– Милос, должно быть, уже убрался из города! – вскричал Майки в ярости на себя самого за то, что не последовал за Милосом немедленно. – Сейчас он может быть где угодно!

– Не понимаю... – сказал Ник, оглядывая пустое хранилище. – Здесь было полно спящих духов. «Ангелы Жизни» не могли их всех унести с собой, их было слишком много.

Но тут откуда-то сзади послышался тоненький голосок:

– А они все проснулись.

Алли сразу узнала голос.

– Лейси?

Алли принялась искать и нашла девочку под стойкой кассира. Та сидела, подтянув коленки к груди и устремив взгляд в одну точку. Вид у малышки был потерянный. Алли велела остальным оставаться на месте, Лейси сейчас явно не нужна широкая аудитория. Алли присела рядом с ней и мягко спросила:

– Лейси, что произошло?

– Все дети, которых мы принесли, проснулись. Мэри тоже проснулась и пришла за ними и забрала их всех.

– Мэри проснулась?!

Алли не знала, что и думать. Это уж слишком! Как, скажите на милость, могла проснуться Мэри?! Ведь девять месяцев ещё не прошло! Алли ещё никогда не слышала, чтобы междусветы просыпались до срока.

– Я сначала обрадовалась, что Мэри проснулась, потому что думала, что тогда прекратятся все эти... нехорошие вещи, – рассказывала Лейси. Голосок девочки звучал тихо, как будто она боялась, что Мэри её услышит. – А потом они разговаривали, и Мэри сказала, что ей нравится то, что делает Милос. Как это может ей нравиться? Как она может так говорить? – Лейси подняла взгляд на Алли, в глазах девочки светилась мольба.

– Я не знаю...

Больше Алли ничего не могла ей сказать. Она подняла голову: Майки и Ник заглядывали через стойку. Они всё слышали. Алли даже представить себе не могла, какие противоречивые чувства владели обоими парнями. Ник ведь по-прежнему любил Мэри несмотря на все те страшные дела, которые она совершила; а Майки изо всех сил пытался примирить память о сестре с образом лицемерного, уверенного в своей правоте, жадного до власти духа, в которого она превратилась. А ведь им ещё не было известно самое плохое. Об этом знала только Алли, побывавшая у Мэри в голове.

Алли вновь переключила внимание на Лейси.

– Ты знаешь, куда они пошли?

Лейси пожала плечиками.

– И знаю, и нет. То есть, вроде знаю, но не пойму. Я слышала, они говорили про чечевицу. «Это чечевица, – говорили они. – Мы уходим далеко, и это называется чечевица».

Алли, Ник и Майки ушли, чтобы попытаться разгадать загадку. Кларенс остался развлекать Лейси, которая, как ни странно, не боялась его жуткой наружности. Девочка засыпала его вопросами, касавшимися обеих сторон его лица, как-то: нужны ли Кларенсу очки и где можно найти очки, которые перешли только наполовину?

Алли, Ник и Майки зашли в хранилище и уселись там. Это весьма походило на совещание в верхах, на которое сошлись три сомнительные сверхсилы: один скинджекер, один бывший огр и один монстр на четверть ставки.

– То, что я сейчас скажу, вам не понравится, – начала Алли. – Но вы должны это узнать. А потом мы решим, как нам действовать.

Майки взял девушку за руку и улыбнулся, но Ник сидел, мрачно уставившись в пол.

– Ко мне возвращается всё больше и больше воспоминаний о Мэри, – проговорил он. – Мне, наверно, было бы лучше, если бы я так и оставался болван болваном.

Алли не знала, как много помнит Ник о том злополучном дне, когда был взорван мост; Майки же, скорее всего, и вовсе ничего не знает. Поэтому она рассказала друзьям о том, как помогла выпихнуть Мэри из Междумира, вытащив ту за волосы в мир живых.

– Когда Мэри стала живым человеком, у неё появилось тело, настоящее, из плоти и крови... по крайней мере до того момента, когда Милос убил её. Так вот, пока она ещё был живой, я скинджекила её. Я проникла в её самые потаённые мысли. Я узнала всё, во что она верила, всё, на что она надеялась и всё, что она намеревалась сделать. – Алли помедлила, не желая произносить следующую фразу, но зная, что без этого не обойтись. – Мэри верит, что была послана на землю, чтобы положить конец существованию живого мира.

Ник и Майки уставились на неё во все глаза.

– Что значит – конец? – выговорил Майки.

– То и значит – конец. Полное и тотальное разрушение. Она хочет убить всё и всех. Она хочет стереть с лица земли все строения, сжечь все леса, уничтожить всю жизнь в океанах. Она хочет превратить Землю в мёртвую планету.

Ник посмотрел на Алли почти такими же умоляющими глазами, что и Лейси.

– Но... почему она этого хочет?

– Потому что для неё единственная вселенная, имеющая значение – это Междумир.

Майки кивнул, наконец уразумев вывихнутую логику своей сестры.

– А как только с миром живых будет покончено... всё самое любимое и ценное перейдёт...

– Вот именно, – подхватила Алли. – Вообразите себе мир, состоящий лишь из памяти того, чего уже нет. Вот такого будущего хочет Мэри. Она хочет, чтобы вообще не существовало никакого будущего.

Некоторое время все молчали. Алли подумалось, что они могли бы закрыть дверь хранилища и бросить весь остальной мир на произвол судьбы. Но ведь такой поступок будет не лучше того, что задумывает Мэри. Вот, значит, при каких обстоятельствах их снова свела судьба. Всё так изменилось с момента, когда они в последний раз встречались все втроём. Алли думала тогда, что она мертва, Майки был монстром на полную ставку и намеревался стать владыкой мира, а Ник был всего лишь мальчиком-послесветом с пятнышком шоколада на лице. И хотя Междумир – это место, где всё пребывает в вечной неизменности, для них троих изменилось очень многое.

Первым заговорил Майки.

– Она ничего не сможет сделать без скинджекеров.

– Точно, не сможет.

Сама будучи скинджекером, Алли сознавала это лучше кого-либо другого. Она знала, как легко изменить течение жизни в живом мире, стоит только скинджекить нужного человека в нужное время. А возможностей покончить с миром, если тебе под силу вселиться в кого угодно и забрать власть над его телом, и не перечесть. Но без скинджекеров Мэри совершенно беспомощна в отношении всего живого.

– Значит, не её мы должны остановить, – пришёл к выводу Майки. – Мы должны покончить с её скинджекерами прежде, чем они смогут уничтожить мир. Нам нужно загасить их всех.

– Нет! – Все трое вздрогнули и обернулись. На пороге хранилища стоял Кларенс. – Нет! Я не стану этого делать! И вы меня не заставите!

Майки поднялся.

– А что если это единственный способ спасти мир?

– Тогда пусть мир катится к чертям! – Кларенс обвиняюще наставил на Майки палец. – Это же не ты стёр кого-то с лица вселенной! Не ты почувствовал, как умерла его душа! Да лучше пусть все уйдут по туннелю навстречу высшему судии, чем я ещё раз увижу, как кто-то становится ничем!

Пылающий взгляд Майки уставился в холодный междумирный глаз Кларенса, но потом юноша остыл, сжался, и с побитым видом вновь опустился на пол; ему, кажется, даже стало стыдно. Как бы там ни было, а это именно он, Майки, решил использовать Кларенса в качестве оружия. Это его, Майки, вина, что оружие дало осечку.

– Малышка хочет, чтобы ты пришла к ней, – сказал Кларенс Алли. – Я ей уже надоел.

– Скажи, что я подойду через минутку.

Когда Кларенс ушёл, вновь воцарилось молчание. Наконец Ник, который за весь разговор проронил только пару фраз, промолвил:

– Наверно, они пошли куда-то в Айдахо. – Алли и Майки озадаченно уставились на него. Ник дёрнул шоколадным плечом. – На Айдахо приходится почти всё производство чечевицы в США.

Алли вздохнула.

– Может, Лейси что-то напутала?

– А может, это какой-то шифр? – предположил Майки.

– Ну, если мы собираемся их остановить, значит, надо выяснить, куда они направились.

Хотя Алли совсем необязательно было дышать, она наполнила свои лёгкие воздухом, а потом медленно выпустила его.

– А если нам не надо искать их? – сказала она. – А если существует другой способ остановить Мэриных скинджекеров, не зная, куда они ушли... лишь зная, где они были до того?..

Майки встряхнул головой.

– Что-то я не пойму, о чём ты.

Алли закрыла глаза и тоже потрясла головой. В её мозгу вырисовывалась идея, о которой она даже не смела задуматься, поэтому она и попробовала вытряхнуть её из головы прежде, чем идея успела оформиться в слова.

– Ничего, забудьте, – сказала она. – Сама не пойму, что это я такое сморозила.

Она поднялась, пошла к Лейси и попросила девочку указать направление, в котором ушли Мэри и её новые послесветы. И оказалось, что, затрудняясь назвать место назначения, Лейси легко смогла указать пальцем, куда те убрались. Они ушли на юго-восток от Сан-Антонио.

– Тело Христово! – воскликнул Кларенс, и все в недоумении воззрились на него. А он точно так же смотрел на них. – Вы что, прогуливали латынь в школе? Корпус Кристи, штат Техас. Это значит «Тело Христово» – хотя я уверен, что это самое тело никогда не ступало на побережье Мексиканского залива. Даже на время отпуска. Если эта ваша сумасшедшая Мэри направилась на юг, то это значит, она пошла в Корпус Кристи.

– Правильно, – сказала Алли, слегка скривив губы. – Куда же ещё могла направиться наша дева Мария после того, как воскресла из мёртвых?

Дата добавления: 2015-07-18