Историческая справка

К началу войны на территории Ратицкого сельсовета процветало сельское хозяйство. Народ в деревнях жил своими радостями и горестями. Люди верили в будущее своей страны и трудились во имя процветания отчизны.

До войны в Ратицком сельсовете насчитывалось 16 деревень, 7 их них: Лоша, Плакса, Вдули, Гущиха, Голодуша, Еревшо, Хутонка – ныне не существуют. В Еревшо на 1940 год существовало более 20 хозяйств, а д. Лоша была больше, чем сейчас Горки Ратицкие. Объединяясь по 2-3 деревни, образовывались артели и колхозы, в которых начало развиваться сельское хозяйство.

В колхозах развивались такие отрасли, как полеводство и животноводство. Сеяли рожь, пшеницу, ячмень, лен, сажали картофель. Выращивали коров, овец, лошадей. Сельское хозяйство только начинало подниматься, люди работали за трудодни, зарплату получали сельскохозяйственной продукцией: зерном, молоком, хлебом и т.д. Остальная продукция исправно сдавалась государству, все отвозили в поселок Волот.

Дети учились в школе д. Ратицы с 1 по 4 класс и заканчивали обучение в семилетней школе д. Речки (ныне Солецкий район). Школы были и в соседних деревнях: Сухарево, Учно, в Хутонке.

Во время войны Реченская школа была переоборудована под детский дом, куда привозили детей, оставшихся без родителей. В д. Речки располагалась немецкая комендатура и больница.

Похозяйственные книги тех лет свидетельствуют о том, что в 1941 году из этих деревень ушли защищать свою Родину 366 человек: 354 – мужчин, 12 – женщин. Это только по архивным данным, и только за один год.

«Страшная весть»

Перед войной в Учно, в обыкновенной деревенской избе, был оформлен «Красный уголок». Люди каждый вечер приходили отдохнуть после трудового дня: читали газеты, вели разговоры, но самое главное – в «Красном уголке» было проведено радио – роскошь по тем временам небывалая.

Воскресный вечер 22 июня ничем не отличался от предыдущих. Молодежь и взрослые шумели, смеялись. По радио передавали песни, но вдруг мелодия резко прервалась, из динамика слышались шумы и треск. Все, кто находились, невольно смолкли…

Голос Левитана объявил о нападении немецко-фашистских войск на Советский Союз. Началась Великая Отечественная Война.

На несколько минут в доме воцарилась тишина…

Потом мужики заговорили все разом, закурили. Женщины плакали, причитали, кто-то из них сразу побежали домой…

Так наш народ принял страшное известие.

(Воспоминания ветерана ВОВ, жителя д. Учно Субботина Якова Федоровича, записала библиотекарь О.Михайлова)

«Матвеевы»

Домик Матвеевых находился на краю деревни Горки Ратицкие, окнами к дороге. У дома стояла большая крытая машина, из которой доносилась немецкая музыка.

Жили в нем Анна Романовна, Семен Матвеевич и их дочери: шестнадцатилетняя Мария и девятилетняя Прасковья. Незваные гости заняли дом, отделив семье тесный чулан. Немцы вели себя как «щедрые хозяева»: не грабили, не убивали.

Немецкие офицеры называли Семена Матвеевича «папа кляйн», он был невысокого роста. В его обязанности, среди прочих, входило топить баню каждую субботу, за что «жильцы» исправно наливали Семену рюмку водки «шнапса» и приглашали за стол.

Что их «жильцы» офицеры, Анна догадалась по их форме, которая отличалась от солдатской. Солдат в деревне было немного, все были определены на постой по домам. Часто немецкие солдаты показывали местным жителям фотографии своих родных. Однажды к Анне Романовне подошел офицер, протянул ей снимок и начал объяснять: «Майн фрау, майн киндер, дом, семья…». Она взяла снимок и поднесла его к свету: «Красивая у вас жена и дети хорошие, а дом, какой большой!»

«Зачем же уехал-то от них?» - хотелось спросить, но не посмела. Улыбнулась, кивнула и вернула фотографию…

Перед наступлением нового 1942-го года немецкие офицеры отмечали Рождество (25 декабря). В дом принесли елку, украсить ее не разрешили, украшали сами маленькими свечками, которые перед праздником зажгли. Мария и Прасковья то и дело выглядывали из чулана, чтобы посмотреть на эту красоту.

К празднику все офицеры получили посылки. Часть полученных подарков: печенье, конфеты насыпали на большое блюдо и велели раздать детям. Вечером накрыли праздничный стол, за который из домочадцев пригласили только Семена. В ту ночь немецкая музыка не умолкала…

Осенью 42-го немцы пригнали в деревню пленных русских солдат. Они шли по дороге строем, все в оборванной одежде, изможденные, некоторые были ранены. Охраняли их солдаты в черной форме – спецотряд СС. Они отличались особой жестокостью, за что деревенские прозвали их «карателями».

Пленных разместили в деревенских банях и конюшне, которая находилась недалеко от дома Матвеевых. Для фашистов пленные служили дешевой рабочей силой, каждый день их гнали строить дорогу. Несмотря на ранения, невзирая на погодные условия, они укладывали камни.

Каратели донимали местных жителей проверками и слежкой. Особо среди них выделялся ефрейтор Курт, со своим неизменным спутником – большой овчаркой. Курт был высокого роста, никогда не носил шапку, автомат на боку, а в руке всегда поводок. Собака – черный с рыжими подпалинами пес, был своему хозяину по пояс. Вместе они составляли устрашающую пару. В деревне их боялись все – от мала, до велика. Они курсировали по деревне, Курт заходил в дома, обыскивал, забирал еду, которой и без того в достатке не было. Несмотря на страх, местные женщины по-очереди носили еду пленным. Тайно они договаривались между собой, чья очередь нести еду сегодня. Очередь дошла и до Анны Матвеевой. Днем она собрала нехитрую еду: вареный картофель, хлеб, молоко. Завязала все в платок и спрятала его, чтобы вечером отнести.

Стемнело. Она решилась идти, подошла к конюшне, пробралась вдоль стены к маленькому окошечку, бросила туда узелок с поклажей и быстро пошла обратно. Поднимаясь в гору, Анна услышала злобное рычание собаки, посмотрела вверх и обомлела от испуга…

«Где была, матка?» - заорал Курт, собака лаяла и рвалась с поводка. Он не стал дожидаться ответа, наотмашь ударил женщину по голове, потом еще раз…

Анна еле добралась до дома. Ночью у нее из ушей пошла кровь, на утро она оглохла.

(По воспоминаниям жительницы д. Горки Ратицкие Анны Романовны Матвеевой, записала библиотекарь О.Михайлова)

«Шура»

До войны Александра Васильевна Тимофеева работала в избе-читальне в д. Речки. Жила она со своим мужем и детьми в д. Горки Ратицкие, их дом находился в конце деревни, соседями были Матвеевы. Когда наступила война, муж ушел на фронт. Немцы захватили деревню. В ее доме поселили немецких солдат.

Шура готовила им еду, стирала одежду. Однажды зимой она шла к дому, возвращаясь от реки, где полоскала белье в проруби. Поставила тяжелые ведра и стала развешивать белье. Немецкий солдат вышел во двор, сел на скамейку и стал чистить винтовку.

- Шура, хочешь «пук»? – спросил он ее, улыбаясь и показывая ей оружие.

- Если ты мне «пук», то я тебе ведром по голове тук! – смеясь, ответила ему женщина и показала ведро.

Немец смеялся и не замечал, что дуло винтовки направлено прямо на женщину. Вдруг раздался выстрел. Шура упала замертво.

Немецкие офицеры были строги к своему солдату. Он плакал и клялся, что не виноват; говорил, что все вышло случайно. На следующий день его отправили на фронт - это было высшим наказанием для провинившихся солдат, которые находились в тылу.

Перед освобождением наших деревень (1944 год), прибывали все новые немецкие отряды, они отличались от нынешних постояльцев особой жестокостью: разрушали, жгли, убивали. Эсесовцы, разъяренные тем, что партизаны взорвали мост через реку, уничтожали все на своем пути. Сожгли огнеметами половину домов в д. Ратицы.

(По воспоминаниям жительницы д. Ратицы Кузнецовой Тамары Андреевны, дочери Александры Васильевны Тимофеевой, записала библиотекарь О.Михайлова)

ПЕСКОВА

«В конце июля 1941…»

В конце июля 1941 года немецко-фашистские войска оккупировали деревню Пескова. Захватчики с первых дней нахождения на чужой земле чувствовали себя как хозяева и устанавливали свои порядки: объявили комендантский час, деревенский дом в центре улицы заняли под комендатуру, рядом оборудовали кухню и сцену; немецкие солдаты любили играть на баяне и губных гармошках. Сцена использовалась и для публичных наказаний. За любую провинность немцы публично наказывали сельчан розгами. На казнь сгоняли всех жителей, чтобы неподчинение не повторялось вновь. В деревне также функционировала ветлечебница, немцы лечили там лошадей, ведь в то время, по российскому бездорожью это был самый выгодный транспорт. У нас была кобыла Фроська, однажды она сильно повредила ногу и хромала. Немецкий ветеринар заметил это, и нашу Фроську забрали на лечение, мы боялись, что ее не отдадут. Но кобылу вылечили и вернули нам.

Большинство домов в деревне были заняты немцами, многие жители деревни оказались без крова и жили кто в банях, кто в землянках, продолжая работать на новых хозяев. Каждый работал на своем участке, часть того, что выращивалось, сдавали в комендатуру. Дети постарше были обязаны заниматься сбором ягод летом и расчисткой дорог зимой. Немцы частенько кормили деревенских детей на солдатской кухне, угощали их конфетами.

Пескова для немецко-фашистских войск служила пересылочным пунктом. Немецкие солдаты уезжали отсюда на фронт и возвращались через несколько дней на отдых, как к себе домой, чувствуя себя полноправными собственниками захваченной земли. Свой быт захватчики налаживали быстро, полностью подчинив себе местных жителей. Запуганные женщины, старики и дети были вынуждены подстраиваться и подчиняться. И лишь надежда на освобождение помогала выжить.

(По воспоминаниям Груздева Валентина Петровича, уроженца д. Пескова, записала библиотекарь Н.Рыбакова)

«Шеф»

Мне в ту пору было всего лишь пять лет, поэтому дат не знаю, в памяти остались только фрагменты, наверное, самые яркие воспоминания. Запомнился мне рукопашный бой на поле за деревней Веретье, страшно было – ужас. Помню женские крики: «Ой, солдаты! Помоги вам Господи!» Наших в живых никого не осталось, тогда в деревню и пришли немцы, повыгоняли всех жителей из домов. Мы начали рыть землянки около реки, в них и жили.

Оккупанты налаживали свой быт на захваченных землях. Наши – песковские земли были тоже под гнетом во время Великой Отечественной Войны. Главным в Пескове был немец невысокого роста, полный, ходил всегда с тросточкой, сельчане прозвали его «Шеф». Я не помню его военного ранга, но на руке у него была повязка с фашистской свастикой. Все жители, все дома, все поля и даже леса близ деревни – все принадлежало и подчинялось ему. Он чувствовал себя полноправным хозяином на русской земле. Каждое утро он кормил голубей. Все решалось через него – кого расстрелять, кого помиловать.

В памяти остался случай произошедший с деревенскими мальчишками. Не секрет, что пропитание сельчане добывали себе кто как мог. Однажды мальчишки 7-9 лет поймали в лесу зайца, но были схвачены вместе с добычей и отправлены к Шефу. «Хозяин» был вне себя от ярости, как так, без разрешения вторглись в его лес? «Расстрелять! Чтобы другим было неповадно!» На защиту мальчиков поднялась вся деревня: бабы стояли на коленях и молили Шефа о пощаде, собрали последнюю еду, все готовы были отдать ему, только бы детей не убивали. Шеф отпустил детей. Но это не первый и не последний случай, когда жизнь сельчан зависела от решения немецкого начальства. Еще мне запомнилось, как женщину вели наказывать плетьми, за то, что она без спроса взяла лошадь, огород вспахать.

За дисциплиной в деревне следили и старосты, их выбирали немцы из местных жителей. В нашей деревне они во всем помогали немцам, а бывало, и предавали сельчан. После войны их куда-то увели, в деревню они так и не вернулись. Многое пришлось пережить в эту страшную годину и не только от немцев – от своих доставалось. Ночью придут, заберут последнее - будь то еда или одежда, помню, как с больного деда сапоги сняли. Уйдут, а мы как хочешь, так и живи. Жили. Выжили.

(По воспоминаниям местного жителя д. Пескова, имя и фамилию просьба не указывать, записала библиотекарь Н.Рыбакова)

«Заглянуть в прошлое…»

Ведь если заглянуть в далекое прошлое, в мою юность, что там? Там одни слезы и переживания. Война отняла у нас все.

В начале войны мне шел восемнадцатый год. Во время оккупации нас - молодых девчонок, немцы отправили в лагерь п. Тулебля. Мы работали на немцев, трудно приходилось. Еще хуже было оттого, что далеко от дома, от родных ни весточки. Однажды удалось бежать, домой шли долго, но немцы нас догнали и вернули. Был и второй побег, но в этот раз мы остались в лесу, прятались возле дороги, сидели и тряслись от страха, ни живы, ни мертвы. Вдруг слышим, немецкий офицер нас зовет; «Выходите! Выходите!» Мы не вышли, долго еще скитались, пока не встретили своих, они велели нам идти домой. Так и добирались до деревни, голодные, холодные и грязные.

После освобождения района нас отправили в Восточную Пруссию забирать коров. Это была зима 1944. Мы остались ухаживать за коровами до весны. Весной погнали коров в Волотовский район, откуда я родом. Голые и босые, обуви не было, шли пешком. Ноги были избиты, у многих появились гнойные раны. Дошли. Привели коров в родной район. Потом началось трудное послевоенное время. Все работали, не покладая рук. Зимой ходили на лесозаготовки, мерзли, голодали, но землю родную подняли, восстановили.

(По воспоминаниям Анны Васильевны Спиридоновой 1923 г.р., записала библиотекарь Н.Рыбакова)

Дата добавления: 2015-07-11