Сцена 15

Дон Жуан, Мадам Кассэн, Герцогиня, Марион.

Дон Жуан поворачивается к Мадам Кассэн и Герцогине. Герцогиня смотрит на него, слегка улыбаясь.

ГЕРЦОГИНЯ – Марион, задуй свечи.

МАРИОН – Но, мадам, еще так темно.

ГЕРЦОГИНЯ – Ш-ш-ш, задуй свечи, уже светает.

Марион задувает одну свечу за другой. Зал погружается в темноту на несколько мгновений, пока восходящее солнце полностью не зальет сцену.

ГЕРЦОГИНЯ (мечтательно) – Говорят, что новорожденные почти слепы в течение первых недель, они не различают ни форму, ни цвет, до того самого дня, когда руки отца, раздвигая легкую мутную завесу, застилающую колыбель, являют ему материнскую улыбку. И позже, спустя много лет, будучи взрослым случается так, что какая-нибудь женщина или мужчина, приподнимая занавес, вновь придает этому миру форму и цвет, и Шевалье сделал это.

ДОН ЖУАН – Я не знал ничего кроме голого секса, ничего кроме войны. Я рассчитывал вкусить наслаждения, но получал лишь возбуждение. (почти про себя) Мне нравилось побеждать и только. Когда я держал их в своих объятиях, когда проникал в них, подчиняя их тела своему, всего лишь несколько мгновений я чувствовал себя победителем. А дальше шел обычный механический процесс для получения приятных ощущений. Я занимался любовью как математик своими расчетами, по необходимости и их наслаждение было мне ненавистно. Я наблюдал, как они, запрокинув голову, с пылающими щеками испускают восторженные вопли, я видел как они дрожат, трепыхаются, видел их полные счастливых слез глаза. Сам же я двигался точно пружина, возможно с большим разнообразием чем пружина, но с тем же упорством. В этом было нечто нечеловеческое. Я ничего не чувствова, и когда они кричали, я ощущал себя их рабом И я покидал их. (Пауза) И все время ждал, ждал.... Каждый раз я ждал, что какая-нибудь из них сумеет меня остановить, удержать. Я смотрел на них и говорил, обращаясь к самому себе: «Я ухожу». И я всегда мог уйти.

ГЕРЦОГИНЯ – А он...

ДОН ЖУАН – Его я упустил.... Я ожидал встретить лишь любовь, облаченную в юбку.

ГЕРЦОГИНЯ – Человечество так бестолково. Куда вы отправляетесь?

ДОН ЖУАН – Я не знаю. По другую сторону меня самого.

ГЕРЦОГИНЯ – Это совсем близко.

МАДАМ КАССЭН – Это очень далеко. Удачи вам, Дон Жуан.

День еще не начался. Марион отодвинула занавески и в окно пробиваются первые лучи солнца. Дон Жуан надевает плащ, готовясь в путь. Видно, что не решается уйти сразу.

ДОН ЖУАН – Скажите мне, герцогиня, как называется состояние, когда в слезах и судорогах, с криком, кровью и болью, мы готовимся погрузиться в неизвестность, выйти на встречу с другими?

ГЕРЦОГИНЯ – Это называется рождением.

ДОН ЖУАН – А как называется состояние, когда в то же самое время мы боимся быть растоптанными светом, преданными всеми руками, кидаемыми из стороны в сторону дыханием мира, когда мы дрожим от мысли оказаться всего лишь жалкой трепещущей пылинкой, затерянной во вселенной?

ГЕРЦОГИНЯ – Это называется мужеством. (Пауза) Мужайтесь, Дон Жуан!

Дон Жуан удаляется навстречу зарождающемуся дню.

Мадам Кассэн, Марион и Герцогиня подходят к высоким окнам, на фоне которых высвечиваются лишь их силуэты.

ГЕРЦОГИНЯ – Взгляните-ка, рождается день, как он нас тревожит, как он все перепутал. При свечах лица были резко очерчены, чувства просты и понятны. Трагедии были с узлами, которые можно было либо разрубить либо распутать. Но Дон Жуан идет к свету; рождается человек.

МАДАМ КАССЭН (грустно) - Человек?Всего лишь маленький ребенок!

ГЕРЦОГИНЯ (с улыбкой) – Человек это и есть ребенок.

Два женских силуэта в полной тишине против света наблюдают, как занимается день. Медленно опускается занавес.

Дата добавления: 2015-07-12