Углубление конституционного кризиса. Январь—октябрь 1993 г.

Время с конца августа 1991 до декабря 1993 г. было особым периодом политической истории России, который называют “августовской республикой”. Его начальная грань связана с обретением Россией фактической независимости после “путча”, а последняя — с политико-юридическим оформлением новых отношений в результате референдума по Конституции и выборов в Думу. “Августовская республика” была начальной — революционной — фазой трансформации всех общественных подсистем, причем вектор изменений был направлен от советского социализма к капитализму. 1992-1993 гг. стали началом: в экономике — смены форм и способов перераспределения собственности, уходом государства из сферы прямого управления экономикой; в социальной — демонтажа социальных институтов и гарантий, созданных за годы Советской власти; в идеологической — агрессивной либеральной экспансии, имевшей целью изменение традиционных социокультурных стереотипов народов России. Однако главные события развернулись в политической области. В 1992-1993 гг. решался ключевой вопрос всякой революции — о власти. Внешне он принял форму столкновения двух моделей ее организации: президентской и парламентской республики. В начале 1993 г. острота конфликта между съездом народных депутатов, с одной стороны, и Президентом РФ — с другой, определялась не только неудовлетворительными итогами развития страны в 1992 г., но и противоречиями конституционного строя России, которые стали особенно очевидными в это время. Государственно-политический строй определялся Конституцией 1978 г., однако, вследствие внесения поправок, в 1990-1992 гг. он претерпел большие изменения (всего к лету 1993 г в Конституцию внесено 320 поправок).
В 1990 г. в РСФСР (вслед за СССР) был введен новый государственный институт — съезд народных депутатов. Это делалось для демократизации политической жизни и сферы управления (ограничения власти КПСС, партийно-государственной номенклатуры). С одной стороны, съезд стал вершиной системы Советской власти. Согласно Конституции, он был “правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Российской Федерации”. С другой — именно съезд поправкой к ст. 1 внес в Конституцию норму, провозглашавшую принцип разделения властей. В соответствии с этим учрежден действующий на постоянной основе парламент, принято решение о создании Конституционного суда, введена должность Президента, который определялся как “высшее должностное лицо, глава исполнительной власти” России. Все это коренным образом видоизменяло традиционную систему Советов, построенных на соединении нормотворчества, контроля и исполнительно-распорядительных функций.
В процессе самостоятельной деятельности между четырьмя этими институтами (съездом, Верховным Советом, Конституционным судом и Президентом) неизбежно возникал вопрос о разделении полномочий. И если функции последних трех в системе разделении властей были понятны, то съезд постепенно превращался бы в рудиментарный элемент переходного времени. Передавая свои полномочия соответствующим ветвям власти, он явно требовал реорганизации как выполнивший свои учредительные функции. Все это обсуждалось уже с конца 1991 г.
Первоначально противоречие между всевластием съезда и исполнительной властью в лице президента было разрешено через компромисс, заключенный на V съезде народных депутатов РСФСР, когда он добровольно, но на время (на один год) передал часть своих огромных конституционных полномочий Президенту. Это решение уже тогда содержало большой конфликтный потенциал, так как в своих политических и экономических воззрениях Б. Н. Ельцин проявлял готовность опираться лишь на радикально-либеральные силы. Начало экономических преобразований вызвало раскол сложившейся в 1990-1991 гг. протестной коалиции, и к концу 1992 г. Президент мог опираться лишь на последовательных сторонников либеральных реформ и тех, кто получил от них выгоду, а таких было меньшинство. В этих условиях съезд, выражавший интересы более широких слоев населения, объективно становился препятствием на пути избранной модели преобразований, что и обусловило резкие атаки на него со стороны исполнительной власти, которые с конца 1992 г шли по нарастающей.
В конце 1992 — первой половине 1993 г. в центре дискуссии между высшей законодательной властью и Президентом был вопрос о порядке формирования правительства и, следовательно, решающем влиянии на характер и методы проводимого экономического курса. Притязания парламента на решающую роль в определении состава кабинета министров обосновывались неудачами первого этапа реформ, что связывалось с некомпетентностью и неспособностью исполнительной власти учесть весь спектр существующих в обществе интересов. Сторонники же Президента рассматривали события в более широком историческом контексте. В отличие от подходов 1988 — середины 1991 гг., когда переход от социализма (“тоталитаризма”) к демократии виделся как относительно безболезненный и ограниченный во времени акт, в конце 1991 — 1993 ситуацию анализировали совершенно иначе. Утвердилось представление о том, что между тоталитаризмом и демократией неизбежен достаточно продолжительный во времени переходный период “диктатуры демократии” (“демократуры”), в рамках которого будут утверждаться новые ценности и нормы. С учетом того, что смысл и направленность происходящих изменений в обществе понимали далеко не все, а еще существовало и сопротивление (сознательное или стихийное) применявшимся необычным мерам, представлялось, что “диктатура демократии” должна была осуществляться в форме авторитарного правления. Этот “просвещенный авторитаризм” в условиях России связывался с концентрацией властных ресурсов в руках Президента, который своей последовательной борьбой против “тоталитарных” структур в 1987-1991 гг. доказал преданность демократическим идеалам и продемонстрировал готовность решительно их отстаивать.
В 1993 г. стороны использовали различную аргументацию для обоснования своего права определять содержание и методы реформ. Сторонники высшей законодательной власти Конституционный суд делали акцент на следование “букве закона”, настаивая на соблюдении действовавших законов и Конституции. Сторонники же Президента подчеркивали ее “социалистическое происхождение” и обращали внимание на содержавшиеся в ней лакуны и противоречия. В полемике с оппонентами они использовали политико-правовые аргументы, ставя во главу угла “дух закона”, трактуя “право как справедливость”. В этой связи сторонники президента прямо ставили под сомнение “конституционность Конституции”. Большую легитимность политики президента связывали с его прямым избранием 12 июня 1991 г., а также с победой “августовской демократической революции” в России. Юристы из президентского окружения особое значение придавали факту всенародного избрания Ельцина, поскольку, по их мнению, выбирали не просто человека — главу исполнительной власти, но политика с определенной политической и экономической программой, которая и была освящена результатами общенародного голосования. По этой логике, съезд и Конституция обладали более низким уровнем легитимности, так как появились ранее, в условиях “ушедшего социалистического порядка”. На этом основании вполне легитимными считались формально антиконституционные меры по ограничению деятельности съезда, которые якобы соответствовали “духу” общенародного волеизъявления. Отсюда вытекал также соблазн трактовать правовые нормы с точки зрения политической целесообразности.
Несовершенство действовавшей Конституции в начале 1993 г. осознавали обе противостоящие стороны, хотя выход из кризиса видели по-разному. Большинство народных депутатов — их позицию выражал Председатель Верховного Совета Р. И. Хасбулатов — исходили из того, что острой необходимости принятия новой Конституции нет, следует продолжить постепенное внесение в действующий Основной Закон поправок, которые сделают его реально демократическим. По их мнению, съезд народных депутатов и Верховный Совет объективно играют стабилизирующую роль, поэтому новую Конституцию следует разрабатывать под их эгидой и принять на одном заседаний съезда.
Депутатам решительно противостояла президентская сторона. Она активно развивала тезис, что “Советы и демократия несовместимы”, нужно упразднить эти “последние бастионы тоталитаризма, партократии” и создать принципиально новую политическую систему. Поэтому принятие новой Конституции — неотложная и важнейшая задача современной России, без решения которой невозможно вести работу по ее глубокому реформированию. Очевидно было, что президентские идеи не встретят поддержки в депутатском корпусе и подготовленная на их основе Конституция не будет одобрена съездом. Поэтому президентская сторона придавала исключительное значение проведению референдума либо по основным положениям новой Конституции, либо о доверии ветвям власти. Трактовку результатов в обоих случаях можно было использовать для конституционного закрепления своих идей или обоснования возможных “нестандартных действий”. Обе противостоящие стороны были готовы к решительным политическим баталиям, свидетелями которых стала страна весной-осенью 1993 г.
Собравшийся 10 марта 1993 г. VIII съезд народных депутатов отказался от ряда компромиссных соглашений предыдущего, в числе которых было и согласие на проведение референдума. В ответ на это Президент выступил 20 марта с Обращением к гражданам России, в котором сообщил, что подписал Указ об особом порядке управления страной до преодоления кризиса. В соответствии с ним на 25 апреля назначалось голосование о доверии Президенту и вице-президенту, а также проектах новой Конституции и закона о выборах в Федеральный парламент. В случае поддержки Президента и внесенных им проектов документов новые Конституция и Закон вступают в силу, а съезд и Верховный Совет автоматически лишаются своих полномочий.
Созванный на экстренное заседание Конституционный суд 22 марта пришел к заключению, что предпринятые президентом действия не соответствуют 9-ти статьям Основного Закона. Вердикт Суда послужил основанием для созыва 26 марта IX (внеочередного) съезда, который оценил случившееся как попытку государственного переворота и принял решение о проведении процедуры импичмента. Президент заранее отказался подчиниться возможному отрицательному решению съезда. Выступая 28 марта на Васильевском спуске, недалеко от Кремля, перед своими сторонниками, он заявил: “Не им, этим шестистам, решать судьбу России. Я не подчинюсь, я подчинюсь воле народа”. Как стало известно позднее, на случай положительного голосования по импичменту у президентской стороны существовал сценарий силового “расставания” со съездом сразу же после объявления итогов голосования. Однако отстранить Президента от власти не удалось: вместо необходимых 689 голосов оппозиция собрала 617, против отрешения выступили 268 парламентариев. Депутаты и Президент пришли к очередному компромиссу: на 25 апреля назначался референдум, результаты которого открывали возможность досрочных выборов как Президента, так и Верховного Совета.
На референдум были вынесены четыре вопроса: Доверяете ли вы Президенту РФ Б. Н. Ельцину?; Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом и Правительством с 1992 г.?; Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов Президента?; Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов РФ? Положительный ответ на первый вопрос дали 40 млн человек (отрицательный — 27), на второй — 36 (против — 31), на третий — 34 (против — 32) и на четвертый — 47 (против — 21). Чаша весов склонилась в пользу Президента в значительной мере благодаря доминированию его команды на информационном поле.
Результаты голосования для Ельцина выглядели предпочтительнее, хотя и абсолютной победой их назвать трудно. Они свидетельствовали, прежде всего, о глубоком расколе общества. Президенту и его сторонникам не удалось набрать большинства почти в половине республик и регионов России. Голосование о доверии депутатам выглядело еще менее утешительным. Кроме того, из 107 млн россиян, имевших право голоса, избирательными бюллетенями воспользовались лишь 69 млн (около 65%). Это означало, что доверие Президенту выразили лишь 37% избирателей, имеющих право голоса. Тем не менее сторонники президента говорили о своей победе, а некоторые из них считали, что Президент может использовать и силовые структуры при разрешении острых конфликтных ситуаций. Проба сил состоялась уже 1 мая 1993 г. в Москве. Здесь, во время демонстрации, собравшей значительные, но разношерстные оппозиционные силы, произошло столкновение с ОМОНом и милицией, повлекшее за собой кровопролитие. В медицинские учреждения за помощью обратились 579 человек. Ельцин квалифицировал случившееся как попытку “экстремистского коммунистического меньшинства... навязать стране методы политического насилия”. Хасбулатов же заявил, что столкновение произошло между “широким союзом антимафиозных сил” и “мафиозными представителями власти и их высокими покровителями”. В результате прошедшие 9 мая 1993 г. демонстрации оппозиции отличались не только массовостью, но и организованностью.
Итоги референдума позволяли президенту активизировать конституционный процесс по своему сценарию. Для этого его указом от 12 мая 1993 г. создавалось Конституционное совещание, которое 5 июня начало свою работу. Оно должно было окончательно доработать подготовленный сторонниками сильной президентской власти проект. Тщательно продуманный состав участников (762 человека) был призван продемонстрировать представленность всех уровней российской власти (федеральной, региональной, местного самоуправления), всех ее ветвей (законодательной, исполнительной, судебной), а также партий, движений, профсоюзов, предпринимателей и товаропроизводителей, представителей конфессий, Академии наук. Участники совещания, однако, не видели возможности для конструктивного взаимодействия с Конституционной комиссией съезда народных депутатов, разработавшей проект с более сбалансированным разделением власти между ее ветвями. Неготовность к совместной работе проявилась и том, что занявший трибуну совещания Председатель Верховного Совета, был “захлопай”, так и не получив слова. В итоге к концу июня 1993 г. существовали три различных проекта конституции: “президентский”, “парламентский”, а также предложенный коммунистами России. 12 июля 1993 г. в руках президента находился доработанный совещанием проект.
На совещании выявилось, что на конфликт между исполнительной и представительной властями накладывались и другие — между Центром и провинцией, а также между “суверенными” республиками, с одной стороны, и российскими краями и областями — с другой. Республики упорно пытались сохранить завоеванный ими суверенный статус и придать федерации не конституционный, а договорной характер. Края же и области активизировали попытки поднять свой статус до уровня республик. Существовавшие подспудно противоречия на совещании вышли наружу. Показательно, что именно в период его работы областной Совет Екатеринбурга принял 1 июля решение образовать Уральскую республику. Характерно и объяснение этого шага губернатором Э. Росселем: “Все области и республики в равной степени экономически самостоятельны. Но где равенство, если область платит от прибыли налог 50%, а субъекты федерации — 12-20%? Жители республик более защищены в социальном плане, чем жители областей”. Центральной власти было трудно в равной мере учесть столь различающиеся интересы, она была вынуждена балансировать, поскольку обе ее ветви нуждались в политической поддержке со стороны регионов. Стремлением привлечь на свою сторону региональные элиты была обусловлена инициатива Ельцина по созданию Совета Федерации (13 августа 1993), в состав которого по его предложению должны были войти по два человека (один — от представительной, другой — от исполнительной власти) от каждого субъекта Российской Федерации. Совет Федерации кремлевские политтехнологи были готовы предложить в качестве “легитимного органа”, альтернативного действующему парламенту.
После получения от Конституционного совещания 12 июля 1993 г. “нужного” Президенту проекта Конституции в практическую плоскость перешла проблема ее принятия. Осознание сложности этой задачи, с одной стороны, и готовность решительно выйти из конституционного кризиса, с другой — прозвучали в его выступлении еще 12 июня. В этот день Б. Н. Ельцин оповестил журналистов о том, что к существующим уже вариантам он намерен прибавить еще один, говорить о котором “сейчас пока рано”.
Июль 1993 г. прошел относительно спокойно, но в августе напряжение в политической жизни нарастало с каждым днем. С начала месяца в центральных печатных СМИ появляются подробные сценарии насильственных действий, намерение осуществить которые приписывается как президентской, так и парламентской стороне. Никем официально они не подтверждались, но и не опровергались. 10 августа Ельцин, прервав отпуск, вернулся в Москву и в тот же день на заседании Президентского совета в узком составе прямо заявил, что “нерешенность вопроса о Конституции выводит нас на силовые методы”. 12 августа состоялась его встреча с руководителями СМИ, значение которой вышло далеко за рамки информационной политики. Президент сообщил, что “план действий уже готов... По всему видно, что настоящая политическая схватка наступит в сентябре. Август — время артподготовки, в том числе и для средств массовой информации”. Позже он добавил, что в сентябре потребуется “крепкий министр безопасности”. Этим качеством, по мнению его советников, не обладал действовавший тогда министр В. П.Баранников, за что и был отправлен в отставку. Новым министром стал Н. М. Голушко. Психологическое давление оказывалось также на Конституционный суд и его Председателя.
Со стороны президента и спикера парламента звучали все более хлесткие и жесткие политические обвинения, которые дополнительно накаляли обстановку. Авторитет обеих ветвей власти значительно снижали публикации о масштабных злоупотреблениях в высших эшелонах. Это мотивировало издание Ельциным 1 сентября указа о временном отстранении от должности вице-президента А. В. Руцкого и первого вице-премьера В. Ф. Шумейко “в связи с ущербом, который нанесен и наносится государственной власти в результате взаимных обвинений в коррупции”.
20 августа 1993 г. президент прямо обратился к депутатам Верховного Совета с предложением “обсудить вопрос об условиях и порядке проведения досрочных парламентских выборов”. Через 10 дней “предложение” было подкреплено излюбленным “фирменным” жестом — Ельцин совершил поездку в Таманскую и Кантемировскую дивизии. Демонстрация в СМИ политической воли Президента на фоне стрельб из танков, высадки десанта и показательного рукопашного боя имела четкую адресную направленность. В начале сентября в прессе появились статьи в обоснование того, что Россия не готова к “широкой” демократии и “чрезмерному парламентаризму”. В то же время, особенно популярными стали ссылки на режим генерала де Голля и опыт Пятой республики в преодолении внутриполитического кризиса.

Дата добавления: 2015-07-12