Монастырь Матери Мэри, Лос-Анджелес 12 страница

Охранник подробно изложил мне правила поведения.

Против сдержанных объятий и рукопожатий ничего не имелось против, но охрана вынуждена будет следить за моими действиями, дабы я ненароком ничего не смогла передать отцу.

Охране не следовало волноваться — в мои планы не входили ни объятия, ни рукопожатия.

Он объяснил, что моего отца известят о посетителе, но у него есть право отказаться от встречи.

После этого меня и остальных посетителей отвели в помещение размером с маленькое кафе и наказали каждому оставаться на своем месте.

В окруженной охранниками комнате стояли плохо сочетающиеся между собой ряды столов.

Я села на стул, такой же шаткий, как и мой желудок.

Комната наполнилась приглушёнными звуками голосов взрослых в премешку с детским щебетом. Общая обстановка была мрачной. Повсюду нависала серая аура.

Звуки открывающейся тяжелой металлической двери и лязг цепей заставил меня запаниковать. Я беспокоилась о том, что мне станет дурно.

Одетые в оранжевые комбинезоны, заключенные вошли друг за другом. Их руки, затянутые наручниками, располагались впереди, а за ногами волочились цепи.

Люди вытянули шеи, чтобы лучше видеть.

Я с первого взгляда узнала его. Его голова была гладко выбрита.

Мой пульс застучал в моих ушах.

Его короткая каштанового цвета бородка со дня моего рождения отросла и превратилась в длинную, клинообразную и с проседью. Его символ сиял глубоким темно-янтарным цветом.

И тут я увидела его глаза, вспомнив их со дня своего рождения — небольшие и светло-карие — те же самые, что и у меня. Наши похожие глаза встретились и уже не отрывались друг от друга, пока охранник конвоировал его ко мне.

Несмотря на свои опасения, я не увидела в его глазах злобы — только беспокойство и надежду.

Когда он оказался совсем близко, каждая капля гнева, которую я испытывала, куда-то улетучилась.

Теперь он стоял прямо напротив меня, и я почувствовала, что тоже встаю. Наши глаза блестели от слез. Возможно, мне следовало именно его поблагодарить за свои сверх чуствительные слезные железы.

Охранник снял с его запястий наручники, сохранив его лодыжки скованными, и мы потянулись друг к другу через стол.

Его руки были теплыми и шершавыми, мои — холодными из-за нервозности. Но, видимо, теперь они обязательно отогреются.

— Садись, ЛаГрей, — сказал охранник, и мы сели, не отводя глаз друг от друга.

Охранник оставил нас в покое.

— Не могу поверить, что ты здесь, — выдохнул он.

Его голос был таким же хриплым и резким, как в моих воспоминаниях.

— Я написал так много писем за эти годы, — продолжил он, — но отсылать их тебе было слишком опасно. И... я хотел, чтобы у тебя был шанс на нормальную жизнь.

— На это у меня никогда не было шанса, — сказала я, как можно мягче.

Он кивнул и фыркнул. Отец определенно выглядел человеком жестким и опасным.

— Возможно ты права. Я надеялся, что ты обо всем узнаешь от монахини, как только придет нужное время.

— Сестры Рут? — осторожно спросила я. — Я еще не встречалась с ней. Она говорила с моей приемной матерью.

— Они хорошо с тобой обращались?.. Люди, которые вырастили тебя?

Я была шокирована его неприкрытой искренностью и отзывчивостью.

— Да. И... Это одна женщина. Пэтти. Мне кажется, она близка к ангелу настолько, насколько это вообще возможно для человека. Я никогда не испытывала недостатка в любви.

Он заметно расслабился, опустив плечи, но его глаза все еще оставались подернутыми влагой.

— Это хорошо. На это я и надеялся. Что ей рассказала сестра Рут?

— Она сказала, что вы с мамой были влюблены.

Он немного улыбнулся, и на мгновение его лицо стало мечтательным и задумчивым.

— Мне нужно многое тебе рассказать, и это — хорошее место, чтобы начать, — произнес он. — В те времена я был ангелом на Небесах... если ты, конечно, хочешь это слышать.

— Я хочу услышать все.

Мы все еще держались за руки, даже не думая отрываться друг от друга. Его грубые большие пальцы гладили мои костяшки.

Мы сидели, облокотившись грудью на стол, головы склонились друг к другу, а голоса максимально приглушены.

Я внимательно вслушивалась в каждое его слово.

— Еще до сотворения Земли на Небесах существовали ангелы. Нас было очень много — миллиарды. Мы все были самодостаточны. Или, скажем так... большинство из нас.

Ангелы — бесполые существа. Поэтому наши отношения на Небесах не были замутнены физическим влечением. Это было что-то вроде сообщества друзей... Что может показаться не совсем убедительным для человека, но... нам было действительно хорошо. Это было правильно.

Лицо у него смягчилось в благоговении перед тем, что он вспоминал.

Я не могла поверить, что сижу вот так и веду цивилизованную беседу с собственным отцом. Более того, я с восхищением наблюдала за ним, пока он продолжал свою историю.

— Несмотря на то, что ангелы могут испытывать всю палитру эмоций, у нас никогда не возникало необходимости чувствовать что-либо негативное более чем на мгновение. После этого мы отпускали все отрицательное прочь и продолжали жить дальше.

У каждого была своя роль, все наши возможности всегда проявлялись по-максимуму. Мы чувствовали себя защищенными и значимыми.

Когда я встретил Марианту, мы почувствовали невероятную близость.

Он запнулся в некотором стеснении при упоминании этого ангела — Марианты. Нежное выражение на его лице противоречило всей его суровой наружности.

— Марианта — твоя мать, Анна, — объяснил он.

Мое сердце подпрыгнуло. Я кивнула, кусая губу и смакуя каждую деталь.

— Меня к ней тянуло. Я говорю "к ней", но не забывай — мы были абсолютно бесполыми в небесной среде. Наши чувства находились строго на эмоциональном уровне. Я искал оправдания видеть ее снова и снова. Наши души дополняли друг друга до такой степени, что в конечном итоге, мы уже не могли вынести разлуку.

В те времена среди нас существовал ангел, принадлежавший к самой высшей иерархии. Он обладал такой непередаваемой харизмой, что перед ним не мог устоять никто. Благодаря своим способностям он очень бысто преобрел в ангельской среде статус знаменитости.

— Люцифер, — прошептала я.

— Да. Я никогда не встречал такого, как он. Он обладал личностью, притягательной абсолютно для всех. Я хотел слышать ВСЕ, что он говорил. Марианта предупреждала, что у нее плохое предчуствие. Она полагала, что ни один ангел не должен так сильно выделяться на фоне всех остальных. Это была единственная вещь, о которой мы с ней когда-либо спорили.

Его лицо исказилось меланхолией, и он посмотрел на наши сомкнутые руки.

— Я стал часто посещать собрания, чтобы слушать речи Люцифера. Он был, и по сей день остается, абсолютным мастером обмана. Он легко прославлял Бога и Небесное царство, после чего тут же подкидывал двусмысленные комментарии, зарождая в нас разные мысли.

Со временем маленькие семена сомнения начали прорастать, а с ними увеличивалось и количество ангелов, собиравшихся послушать речи Великого оратора.

Люцифер в своих речах использовал полуправду, смешивая ее с ложью, и мы с готовностью попались на его удочку. Я был потрясен, когда в один злополучный день осознал, что мои чувства по отношению ко всему изменились. Я не сказал об этом Марианте.

Он прошептал последнюю фразу с сожалением.

Меня переполнил страх, потому что я знала, куда вела эта история.

— Люцифер заручился поддержкой очень многих последователей. Он знал, что добился успеха в изменении нашего мировоззрения, и был готов применить всю свою силу. Он сообщил нам с абсолютной убедительностью, что Господь тайно создает не только новую расу, но и совершенно новый мир, предназначенный только для одних людей. Люцифер утверждал, что Творец поглощен этим проектом, как ребенок новой игрушкой. И что Творец планирует использовать нас — ангелов — как рабов для новой расы. Для людей.

У них будут роскошь, свободы и познания, которых ангелы никогда не видели. Мы, ангелы, будем использованы, растоптаны и забыты. Я был чертовски зол. Прости, милая. Извини мой злой язык.

Я сдержала улыбку.

Это было так мило, что этот гигантский демон извинялся за столь незначительное ругательство.

— Я был таким дураком. — Он покачал головой от воспоминаний. — Я и правда думал, что Бог мог ошибаться. Я думал, он сошел с ума. И я был не одинок в этой мысли.

Одна треть всех ангелов на Небесах поддержала движение Люцифера. Разъяренная шайка ангелов! Кто бы мог представить? — В задумчивости, он на мгновение отпустил мою руку, чтобы пригладить бороду. — В тот момент мне пришлось рассказать Марианте все. Она умоляла меня не сражаться, но я верил, что когда все закончится, и она увидит правду, то простит меня и поймет.

Так я, покинув ее, вступил в войну. Ты ведь знаешь, что произошло после того, как мы потерпели поражение, правда?

Я сглотнула.

— Вы были низвергнуты в Преисподнюю.

Он кивнул, его лицо было мрачнее тучи.

— До тех пор пока я не оказался там, я не осознавал, что Люцифер обвел нас вокруг пальца. Другие тоже это осознали, но большинство продолжало слепо его поддерживать.

Я держался особняком, потому что понимал насколько опасно высказываться против Самого Дьявола. Мой молчаливый нрав снискал мне уважение. Они подумали, что я вдумчивый и мстительный, но на самом деле я ненавидел себя за то, что сотворил с Мариантой. Я не мог перестать думать о ней.

Он перестал говорить, взглянув вверх на потолок. Прошло столько времени, а его сердце все еще болело.

Я погладила его по рукам, поощряя к продолжению.

— Так, проходило время, и мы слышали истории о сотворении Земли и Людей. Люцифер посылал шпионов. Он становился все наглее и наглее, отправляя падших ангелов настраивать людей против Творца.

Внезапно он вскинул голову и посмотрел через мое плечо. Странно шипящий шепот послышался из глубины горла моего отца, а его глаза полыхнули ярко-красным огнем.

Я отдернула руки.

Когда он снова посмотрел на меня, то показался абсолютно нормальным.

— Извини, — выдохнул он, расстроено. — Предполагалось, они не должны работать на моей территории.

Я не могла ответить. Весь этот эпизод, продлившийся не более друх секунд, был самым пугающим зрелищем, которое я когда-либо видела.

Было ли это нечеловеческое шипение своего рода языком демонов? Я осмотрелась, но никого не заметила.

— Я не хотел напугать тебя. Просто наш разговор не совсем для их ушей, понимаешь?

— Да, — торопливо кивнула я. — Я просто не поняла сначала, потому что не могу их видеть.

— Правда? — Он мрачно нахмурил лоб, и его брови сошлись на переносице. — Это может оказаться проблемой.

Я прикоснулась к своему ожерелью, все еще потрясённая.

— Я, конечно, могу и ошибаться, — осторожно произнесла я. — Но звучит так, будто ты, на самом деле, почитаешь Бога. Я не понимаю, как это может быть, учитывая твой... род занятий.

Я опустила глаза, надеясь, что он не обиделся.

— Ирония, да? — его губы изогнулись в саркастичной усмешке. — Я заслуживаю ада. Я слишком легко сбился с пути.

Его руки все еще лежали на столе, ладони были открыты. Я вложила свои руки в его, и он сжал их.

— Я прокладывал себе путь наверх по адской карьерной лестнице из чисто эгоистичных соображений. Я слышал, что за каждым человеком закреплен ангел-хранитель, и я стал одержим мыслью о возможности снова увидеть Марианту.

Должно быть, что-то в моих отчаянных усилиях и усердной работе впечатлило Люцифера, потому что в 1700-е я оказался на Земле с заданием привести людей к окончательной зависимости от различных опьяняющих веществ.

Я почувствовала стыд при мысли о наркотиках, и хотя была осторожна, чтобы не выдать свои цвета, понимала, что сложнее всего было контролировать собственное лицо.

— Боюсь, что я оказался слишком успешен, — прошептал он. — Я знал, когда меня назначили Князем, что должен буду добросовестно выполнять свою работу, чтобы удержаться на данном посту. Я вел себя ужасно, когда пришел на Землю и увидел человеческие души, заточенные в физические оболочки. Они были чудесными созданиями — воистину произведения гениальности и любви. Но они находились в противоречии со своими собственными телами.

Моя работа была слишком легкой. Я сосредоточился на отслеживании по всему миру ангелов-хранителей. Это было единственным, ради чего мне стоило жить. Я уже потерял все.

И вот, семнадцать лет назад, я был недалеко отсюда в маленьком городке под названием Гемет с проверкой одного из моих диллеров.

Я пришел в его дом... и — никогда не забуду этот момент — увидел ее. Черт, она прекрасно выглядела, — прошептал он, останавливаясь, как будто проигрывая вновь этот момент в голове. — Она стояла, склонившись над женщиной, лежавшей без сознания на матрасе в углу. Марианта казалась совсем маленькой. Я сначала даже подумал, что она — ребенок. Ты такая же мелкая, как она.

Он сильнее сжал мои руки, когда его взгляд изучающе остановился в области моей грудной клетки.

— Ты чувствуешь сильную тягу к наркотикам, так ведь? — спросил он.

Я кивнула и он грустно покачал головой.

— Я вижу это. У тебя двойная угроза: тяга, доставшаяся от меня, плюс пристрастие к наркотикам в твоих генах. Это должно быть трудно.

— Сейчас я к этому уже привыкла. Может мое тело и тянется к наркотикам, но мой разум знает лучше.

— Хорошо. Это я и хотел услышать.

— Ну, ладно, вернемся к истории, — сказала я, крепко сжимая его пальцы.

— Ага, здесь она уже становится более приятной. Когда я увидел Марианту, она нашептывала той женщине так, как мать нашептывает больному ребенку.

Никто в дилерском притоне не обратил внимания, когда я подобрал эту женщину и забрал с собой. Никто, кроме ее ангела-хранителя, моей Марианты. — Он усмехнулся. — Она видела, чем я был, но не узнала меня по-началу.

Она взбеленил... хм, она стала с ума сходить, только чтобы защитить своего человека.

И тут она узнала меня.

Он сказал последнее предложение с таким обожанием, что глаза у нас обоих наполнились слезами в тот же самый момент.

Мы засмеялись, вытирая влагу, перед тем, как снова взяться за руки.

— Вместе с Мариантой мы забрали женщину в отель и отмыли ее. У несчастной ушел целый день, чтобы очухаться, и даже тогда, она все еще была при смерти. Ее тело было разрушено, а душа едва цеплялась за телесную оболочку. Мы оба знали, что если эта женщина умрет, Марианте придется сопровождать ее душу в загробную жизнь. Марианте не разрешат вновь вернуться на Землю. Мы никогда больше друг друга не увидим.

Так, надеясь на лучшее, она забралась в то тело... Подобного не делал ни один ангел со времен Ветхого Завета.

Я сжала его руки, впитывая каждое слово.

— Душа человека не боролась с ней; она легко отодвинулась в сторону. Почти три дня ушло на то, чтобы вывести токсины и излечить тело. Для Марианты впервые справляться с человеческим телом было очень сложно. Мне было нелегко наблюдать за ее усилиями. Я буквально заставлял ее есть и пить. Она сопротивлялась, продолжала бороться и в, конце концов, прошла это испытание.

Когда ее разум снова прояснился, мы вновь воссоединились, словно никогда и не разлучались. Все стало как раньше, но с некоторыми отличиями.

Впервые мы были не просто душами; мы были мужчиной и женщиной, охваченными физическим влечением и...что ж... именно так ты и появилась.

Мое лицо вспыхнуло, а он покоянно опустил глаза.

— Мне не следовало допускать подобного, — признался он. — Не то чтобы я не рад, что ты есть. Не пойми меня неправильно. Но за все годы, будучи демоном, я был осторожен, чтобы не стать отцом. Мне казалось, это как-то неправильно.

Я была благодарна за эти слова.

— Она узнала о своей беременности чуть ли не в момент зачатия. Мы ничего не могли с собой поделать — известие о твоем скором появлении вселяло в нас непередаваемую радость. Мы знали — нам недолго оставалось быть вместе, поэтому мы лелеяли каждую секунду.

Я покинул ее только раз, чтобы отчитаться перед Азазелем, гонцом Ада. Я не мог позволить, чтобы они узнали о вас двоих. Марианта слышала истории от других ангелов-хранителей о последнем ангельском Нефилиме. Мы не знали к кому еще можем обратиться.

— Подожди, что ты имеешь в виду, ангельский Нефилим?

— Та монахиня — потомок ангела света, возможно, — ангела-хранителя. Я не знаю ее точной истории.

Мне захотелось узнать, как она избежала внимания Князей и Легионеров, но я не хотела спрашивать своего отца и раскрывать тем самым свой источник информации о демонах.

Почему-то я была уверена, что он будет не в восторге от моих отношений с Кайденом.

— Мы прибыли в монастырь как раз вовремя, — сказал он. — Ты родилась раньше срока. Помнишь тот день?

— Да.

Я сжала свои губы вместе, чувствуя себя виновной в том, что все эти годы подвергала сомнению его побуждения.

Он стиснул мои руки и потянул к себе так, что я подняла глаза на него.

Его лицо было умиротворенным и полным любви.

— Я хочу, чтобы ты знала, детка, после того, как умерла Марианта, я не заставил грешить ни одну душу.

Его взгляд удерживал мои глаза, умоляя поверить.

— Никогда? — прошептала я. — Все это время ты был в тюрьме?

— Я предоставлял ложные отчеты Люциферу в течение шестнадцати лет. Я знаю, что это не возмещает всего ущерба, который я нанес, но я должен был убедиться, что останусь на Земле как можно дольше, чтобы иметь возможность увидеть тебя и обо всем рассказать. Смешно, но сейчас, когда я наконец встретил тебя, я хочу остаться здесь как можно дольше.

Когда я улыбнулась ему, он одарил меня взглядом, похожим на взгляд Пэтти в тот день, когда она сообщила мне о моей истинной сущности.

Он был благодарен за то, что я не злилась на него, и это еще больше открывало для него мое сердце. Я стиснула его огромные руки.

— Пап, — промолвила я.

При звуке этих неожиданных слов, мы оба вздрогнули. Я заторопилась.

— Ты знаешь, что должна сказать мне Сестра Рут?

— Что ты имеешь в виду?

— Сестра Рут сказала Пэтти, что ей нужно обсудить кое-что, но она скажет мне об этом только при личной встрече.

Он покачал головой.

— Понятия не имею, — сказал он.

Он все еще крепко сжимал мои руки.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Анна. Это важно. Что бы тебе ни сказала монахиня, ты не должна говорить об этом ни единой душе. Никому. Это что-то очень важное. Об этом непременно доложат Люциферу, и он убьет тебя. Проклятье! Даже если это совсем неважное, он все равно тебя убьет. Кто еще знает об этом, кроме нас?

— Только Пэтти...

— Отлично! Тогда все будет в порядке. Точно только она?

— И Кайден, — добавила я.

Мои глаза метались куда угодно, — только чтобы не смотреть на отца.

Я ждала.

— Кто?! — его голос надломился.

Его глаза озабоченно искали мои.

Я не хотела рассказывать ему что-либо о Кайдене. Я знала, КАК это будет для него звучать. Я высвободила ладони из его рук, и, перекинув косу на плечо, стала вертеть кончики волос, чтобы чем-нибудь занять руки.

— Он мой друг. Тот, кто привез меня сюда, чтобы встретиться с тобой.

— Ты рассказала человеческому ребенку?

Я закашлялась, пытаясь выиграть время.

— Он — тоже Неф.

Джонатан ЛаГрей заметно напрягся, и его лицо побледнело. Я невольно заерзала, когда его глаза впились в меня.

— Который из них является его отцом? — процедил он сквозь зубы.

— Ричард Роу. Полагаю, ты его знаешь под именем Фарзуф.

Конец всему.

Теперь уже он был не просто бледным.

— Ты проехала пол страны...

— Ш-шш! — вырвалось у меня, потому что люди начали на нас поглядывать.

Он понизил голос до свистящего шепота:

— С сыном Князя Вожделения? С сыном... Паршивец! — Его кулак с силой опустился на стол, и охранник сделал шаг в нашем направлении.

Я помахала головой, пытаясь убедить его, что все в порядке, в то время как отец убрал свои сжатые в кулаки руки на колени.

Через пару секунд, охранник вновь вернулся к стене и стал смотреть в сторону.

— Не переживай! — прошептала я. — Я же сказала тебе: мы — просто друзья.

Он закрыл глаза и помассировал пальцами свой лоб, чтобы хоть как-то совладать с приступом ярости.

— Ты скажешь ему, чтобы он держал язык за зубами. Его отец не должен знать ни слова о тебе или о том, что скажет Сестра Рут. Это понятно?

— Он бы никогда не рассказал своему отцу обо мне. Но, м-м... — Я судорожно сглотнула. — К сожалению, Фарзуф уже знает о моем существовании.

Его глаза вновь полыхнули красным, и это почти заставило мое сердце остановиться. Я с силой вжалась в спинку стула, от чего тот пошатнулся.

— Разве тебя не беспокоит, что люди могут увидеть твои глаза, когда ты это делаешь? — спросила я, абсолютно уверенная, что мои собственные глаза в этот момент были размером с блюдечко.

— Люди не могут этого видеть. И не пытайся сменить тему. Я знаю Фарзуфа, — прорычал он. — Это тот еще подонок, как на Земле, так и в Аду. Ради того, чтобы заслужить благосклонность, он пойдет на что угодно.

— Кайден думает, что его отец забудет обо мне, если я постараюсь не попадаться на глаза.

— Возможно, на какое-то время, пока он занят или чем-то отвлечен. Но, рано или поздно, он все равно о тебе вспомнит.

Белиал нервно отодвинулся на стуле.

— Мне нужно выбираться отсюда.

— Из тюрьмы? Как?

— Скоро будет слушание о досрочном освобождении. Я воспользуюсь силой внушения, чтобы решение безапиляционно было принято в мою пользу. Тем или иным способом, но мое прибывание здесь окончено. Это вопрос нескольких недель. Я свяжусь с тобой сразу же, как только выберусь. Не предпринимай ничего, пока меня нет рядом. Я хочу, чтобы ты незамедлительно вернулась домой. Чем быстрее, тем лучше. Ты сделаешь это?

— Да. Я обещаю.

— Держись подальше от дома Роу.

— Определенно.

— Хорошо. Хорошая девочка. Мы справимся со всеми проблемами вместе. Ты веришь мне?

— Да, сэр.

Мы снова взяли друг друга за руки.

Когда я находилась рядом с отцом, ничего невозможного не существовало. И я была счастлива.

— У тебя прелестная улыбка, — произнес он. Совершенно естественная и красивая.

Никто не называл меня раньше красавицей, за исключением Пэтти.

Комплименты родителей нельзя воспринимать всерьез, но мне все равно было приятно.

Я взглянула на часы, поразившись, как быстро летело время.

— Наше время почти истекло, девочка.

— О чем еще ты хотела бы узнать?

Я все еще не осмеливалась спросить о судьбе душ Нефилимов. С этим не следовало спешить.

Я немного поразмыслила.

— Как ты думаешь, Марианта была наказана? — спросила я.

— Что ж... она не в Аду, если ты это имеешь в виду. Я бы непременно узнал, если бы подобное случилось.

Мой желудок сжался от упоминания об Аде.

— Как там? — нерешительно спросила я.

— Там внизу? Это еще одна вещь, которую трудно объяснить словами.

Он отпустил одну из моих рук и погладил бороду.

— Представь мрачную широкую аллею, длиннее, чем сама бесконечность, между двумя небоскребами, которые возвышаются выше, чем можно увидеть глазами...

В таком месте трудно сохранять надежду. Души сгорают от обсалютного безграничного негатива.

— У тебя неплохо получается описывать вещи, которые трудно выразить словами, — выдохнула я, пытаясь освободиться от ледяного ужаса, вызванного представленным образом.

— У меня было достаточно времени для размышлений.

— Почему Бог не попытался предотвратить восстание Люцифера?

— Он любил Люцефера. Бог знал о том, что тот имеет великую силу, и он позволял ему это.

Могло случиться и по-другому. Люцефер мог выбрать и правильный путь. Я думаю, Бог до последнего не прекращал надеяться, что Люцифер сделает верный выбор.

Может быть, это кажется жестокостью — испытывать ангелов и человеческие души, но... здесь смысл совсем в другом. Нам необходимо сталкиваться с трудностями, чтобы понять свою истинную сущность и силу. То, как мы справляемся с неудачами, является очень ценным испытанием и опытом.

— Да. Ты мог бы захотеть отмщения... после того, как пал, — произнесла я, нахмурившись.

— Легко. Людям вообще очень трудно. Их вера подвергается испытаниям, когда они даже видеть ничего не могут. Вот почему им дана возможность ощущать Божью Благодать.

— Как это работает?

Он облокатился на спинку стула, поглаживая бороду.

— Божья благодать — это как миллиарды сигналов, исходящих от Бога в направлении к каждой душе. Что-то вроде прямой связи. Люди воспринимают эти послания в виде ощущений, иногда даже слышат внутренний голос... но, к сожалению, это легко игнорируется.

Я кивнула, глядя на него с благоговением.

Он на все знал исчерпывающий ответ.

Слишком много мне предстояло понять и осмыслить. У меня оставалось еще бесконечное число вопросов.

— Это правда, что судьба каждого человека предопределенна? — спросила я.

— Нет, нет и нет. Понятие "Судьба" понимается не в том смысле. Никто из нас не был сотворен для падения. Каждой душе предоставлено индивидуальное право выбора. Всякий раз, когда делается выбор, создается новая тропа истории.

Насколько я знаю, перед рождением каждый человек уведомляется о том, насколько сложной окажется его жизнь. Они всегда знают, с каками тяготами им прийдется столкнуться. Они знают — это испытание. Более того, они сознательно стремятся его пройти.

Ты тоже с самого начала знала, что родишься при подобных обстоятельствах.

Что-то промелькнуло в моем сознании. Я шумно выдохнула и напряжденно выпрямила спину.

Потерянные знание из "темных" дней!

— Я знала, что было что-то еще! Хотя до сих пор еще не могу вспомнить.

Мой отец усмехнулся надо мной.

— Не истязай себя, ребенок. Твоя память вернется сразу же, как только ты покинешь свое тело. Ни одна душа не в состоянии до конца осознать, насколько будет сложно выстоять. Потому что приобретая физическое тело, человек теряет всю свою память.

Я не могла не улыбаться. Полученная информация вызывала у меня восторженную радость.

И тут в моей голове возник вопрос, который немного охладил мой восторг.

— Почему матери Нефилимов всегда умирают?

Он кивнул, словно ожидал этого вопроса.

Потянувшись ко мне, он снова сжал мои руки в своих.

— Мы часто говорили об этом, когда Марианта бала беременна. Когда женское тело создавалось, оно было спроектированно, как сосуд, или — если хочешь — корабль, транспортирующий человеческую душу из одного измерения в другое. Люди всегда упоминают о рождении, как о чуде. И это, действительно, так.

Это всегда чудо, когда душа переходит из одного измерения в другое. Но душа Нефилима сильно отличается от души человеческой. Это нечто совсем иное.

Человеческое тело изначально не предназначалось для рождения столь сложно сформированной души. Тело, просто по своим физическим характеристикам, не в состоянии перенести подобный процесс и после этого продолжать жить.

— Ох.

Вау. Здесь было над чем задуматься.

— И что, эти знания являются общеизвестными среди демонов? — поинтресовалась я.

— Конечно, но они не слишком торопятся кричать об истинном могуществе Нефилимов направо и налево. Не хотят заронять в голове собственных детей лишние идеи.

Очереденой способ ввести в заблуждение и притеснить Нефилимов.

Я с нетерпением ждала момента, когда смогла бы обо всем рассказать Кайдену. Мне очень хотелось докопаться до истины. Так много вопросов кружилось в моей голове.

Я рассказала ему о Голливуде и о том, как тяжело мне было чувствовать страдания всех этих людей.

— Ангелы света чрезвычайно восприимчивы к эмоциям других. Это ты унаследовала от матери — что хорошо, Анна — но ты не можешь быть такой чувствительной, и не видеть всю картину вцелом. Разве ты никогда не ушибалась, когда была маленькой? Не падала и не обдирала коленку?

— Конечно.

— Она все еще болит?

— Нет. Я вижу, куда ты ведешь, — медленно кивнула я.

— Я знаю, это звучит банально. Я никогда не предлагал бы говорить это кому-то, кто находится в середине трагедии, но даже худшая земная боль и страдание не переносятся в Небесное Царство. И все это служит для достижения более важной цели.

— Но как же тогда страдания Нефов? — возмущенно спросила я. — То, как с ними обходятся...

— Я знаю. Я всегда верил, что у Нефилимов самые сильные души на Земле. Думаю, что даже Князья чувствуют угрозу с их стороны. Если кто и может свергнуть демонов, так это их собственные дети.

"Но эти дети напуганы", — хотела возразить я.

Нам говорят, что в конце мы попадем в Ад. Мне следовало спросить об этом у отца, но я была еще не готова услышать ответ.

Мой взгляд упал на часы. Время шло слишком быстро.

— Расскажи мне больше, — попросила я. — Расскажи мне что угодно. В чем смысл жизни?

Он безудержно рассмеялся.

— Ты думала, что прижмешь меня этим вопросом, да? На самом деле все просто. Цель жизни в том, чтобы найти свой путь обратно к духовному мышлению и жизни. Быть готовым оставить в прошлом всю физическую мишуру.

Жизнь — это и есть то самое испытание. И каждая душа наделена талантами и силой, которые помогают ей пройти этот путь.

Дата добавления: 2015-07-12