антисциентистский взгляд на проблему.

Парадокс антиутопий, или синдром духовного инфантилизма

HOMO PARASITUS:

антисциентистский взгляд на проблему.

Динамичное, предельно конфликтное двадцатое столетие, наряду с войнами, кризисами, глобальными проблемами, научно-техническими разработками и парадигмальными сдвигами в содержании самой науки, выявило особую актуальность феномена антиутопии как апокалиптически тревожного воззвания к человеку цивилизации сохранять в себе человека культуры.

Проблема этического отношения к науке, природе, человеку, проблема культурной и национальной самоидентификации, угроза духовного обмирщения, одномерности человека вызвали к жизни потребность не только научно-исследовательскими методами искать пути решения, но и использовать эстетико-культурные средства, в частности, арт и кинопродукцию.

Другое дело, что власть и сила коммерциализации не обошли вниманием эту сферу, и уже привычным методом контент-упрощения обратили первоначальную практически экзистенциальную тревогу и желание фантастов пробудить дремлющее сознание большинства в ходовой коммерческий товар.

Сегодня контенты антиутопий, обрамленные в жанровую основу массовой продукции, реализуют себя в «экшнах», играх, триллерах, опирающихся на зрелищность, спецэффекты, предсказуемость и считываемость эстетических кодов. В плавильном тигле востребованных современной публикой симулякров антиутопий - взрывающихся и падающих строений, гибнущих мегаполисов, отравленных бактериологическими вирусами персонажей, - схваченное лишь внешне, - содержательное наполнение теряет свое истинное предназначение «будить» сознание от спячки.

Примеряет ли на себя человек те проблемы и тревоги, что транслируются в общество антиутопиями? Если нет, то чем грозит обернуться духовный инфантилизм современного «homo parasitus»? Эти вопросы составляют исследовательский интерес данной работы.

Для начала отметим, что антиутопии в большинстве своем анализируют проблемы соотношения и взаимодействия человека и техники / машины и любого производного от машины - экзистенциального, аксиологического, виртуального или игрового пространств. Причем, феномен техники и ее воздействия на жизнь и эволюцию человека рассматривается предельно широко и многоаспектно. Философы и фантасты обращают внимание не на внешний фактор угрожающей человечеству силы и мощи Машины, а на латентную угрозу, идущую от мнимого благополучия, которое Она дарит. Убаюканное всесторонней заботой Машины о себе, человечество не замечает, как постепенно оказывается не способным не просто к саморефлексии, а вообще к какому-либо рефлекторному импульсу в собственном ментально-когнитивном пространстве без помощи Машины, разумеется.

Речь почти всегда идет о саморазрушении, которому подвергается человек, вверяя полностью свою жизнь Машине, ускоряя свой темп жизни, забывая о природе и о способности мечтать. Мартин Хайдеггер совершенно справедливо отмечает, что «угроза человеку исходит в первую очередь не от потенциально смертоносных машин и технологических аппаратов. Настоящая угроза всегда направлена против сути человека. Правило обрамления (Gestell) угрожает человеку тем, что он не будет допущен более к первоначальному откровению, а потому не сможет более испытывать призыв первичной истины» [1, С. 308]. Именно забвение себя и истины в себе есть угроза, идущая от инфантильного отношения человека к технократическому развитию общества.

Как представляется, антиутопии акцентируют внимание на абсолютной манипуляционной силе и власти, которую несет в себе технократическое знание. Сила и власть, опирающиеся на технологии, формируют тоталитарные режимы, и в этом нет ничего неожиданного. Абсолютная власть развращает одинаково абсолютно и абсолютно одинаково, в этой связи, путь развития технократически ориентированного общества в известной степени предсказуем.

К примеру, антиутопии «1984» Джорджа Оруэлла и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли предлагают к анализу две разные технологии, ведущие, тем не менее, к одинаковому финалу тоталитаризации человечества. Если в первой антиутопии описывается губительное влияние информационных технологий, с помощью которых Старший Брат слышит каждое слово и видит каждое движение своих подданных по вездесущей проводной сети, то вторая антиутопия демонстрирует разрушительную силу биотехнологической революции, что, безусловно, страшнее, поскольку зло здесь тоньше и незаметнее. В «Дивном мире» каждый получает то, что хочет. Никто не страдает так, как страдают герои романа «1984». Как говорит один из персонажей: «Главноуправители поняли, что насилием немногого добьешься» и что лучше соблазнять, а не вынуждать людей жить в упорядоченном мире. Из этого мира изгнаны болезни и социальные конфликты, нет депрессии, одиночества, горя. Религию никто более не принимает всерьез, никто не уходит в себя, биологическая семья отмерла, Шекспира не читают. И никто, кроме главного героя - Джона Дикаря - без этих вещей не страдает, все счастливы и здоровы [2, С. 16].

Благодаря биотехнологиям изменяется само естество человека, вследствие чего мир вокруг становится «дивным» и… неестественным. Специалист по биоэтике Леон Касс интерпретирует предлагаемое усовершенствование мира так: «В отличие от людей, ущемленных болезнью или рабством, дегуманизированные по типу «Дивного нового мира» не несчастны; они не знают, что они дегуманизированны, и того хуже - если бы знали, им было бы все равно. Это счастливые рабы с рабским счастьем» [3, С. 35].

Солидаризируясь с коллегой, американский ученый Ф. Фукуяма, приходит к выводу, что наиболее серьезная угроза, создаваемая современной биотехнологией - это возможность изменения Природы человека и, как следствие, переход к «постчеловеческой» фазе истории [4, С. 18]. Исследователя беспокоит неопределенность в оценке и интерпретации биотехнологических свершений; именно это состояние переживает сегодня реальное, известное ему общество. В биологических технологиях, в отличие от любых других, грань между очевидными преимуществами и вкрадчивым злом провести невозможно. Но оно есть и оно плодовито на разрушения. Самая опасная угроза мобильных технократических свершений, которую констатирует Фукуяма, выражается в названии статьи романиста Тома Вулфа и звучит предельно просто: «Извините, но у вас просто умерла душа» [5].

С любой угрозой внешнего характера можно справиться, приложив определенные усилия и старания, но когда умирает душа, умирает и возможность оценивания угрозы. Общество становится этически, эстетически, когнитивно - нейтральным и социально бесконфликтным, но не потому, что уровень сознательной духовной деятельности населения позволяет не допускать конфликтов, а потому, что отсутствие сознательной духовной деятельности создает новую среду - среду счастливых рабов, рабов, полагающих себя свободными людьми, но вряд ли являющихся таковыми по духовным и ментальным характеристикам.

Как представляется, проблема духовности, духовного поиска и постижения себя, является одной из ключевых в философском пространстве антиутопии. Тем не менее, самое сложное и, наверное, мало благодарное занятие, в том числе в научной литературе - это различного рода экспликации на тему духовности. Времена надежд на мощь просветительского слова успели смениться разочарованием и опустошенностью экзистенциализма, «смертью» Бога, мощным расцветом Либидо, трагедией всезнающего сциентизма и, наконец - ироничным, сознательно доведенным до уровня абсурда - постмодернистским смехом, напоминающим отчасти смех раблезианского «Гаргантюа и Пантагрюэля».

Столько уже сказано о первостепенной значимости развития в человеке духовного начала, столько харизматических мыслителей - от Будды, Сократа до Л. Толстого и Н. Бердяева открывали человечеству пути спасения и обретения истины в себе, что к настоящему моменту мир подошел теоретически оснащенным духовным инструментарием для самосовершенствования, а значит, - обретения гармонии.

Что нового можно сказать искушенному потребителю о поиске Духа в себе, об угрозах синдрома пассивного невмешательства в свою духовную судьбу и духовного инфантилизма? Приросла ли мировая духовность нашим личным знанием, опытом, мудростью, осторожностью, бдительностью?

Пока, с известной долей уверенности, можно предположить, что теория духовного самосовершенствования так и осталась теорией для большинства, уступив место в умах и сердцах быстрому и понятному, личностно - прагматическому росту. И проблема здесь коренится гораздо глубже, нежели может показаться на первый взгляд, ибо она затрагивает внутренние интересы, амбиции и гордыни каждого носителя «божественной» искры в себе. Зная и чувствуя истину сердцем, человек все равно предает Ее в себе всякий раз, когда нужно выбирать между долгой, кропотливой внутренней работой над собой и относительно скорым, но таким выгодным в глазах социального мира, стереотипом личного карьерного процветания и роста. Почему?

Антиутопии рождаются как предчувствие свершающегося, стремительно набирающего обороты духовного кризиса, выросшего из кризиса культурного. Они доходчиво разъясняют необразованному большинству причины сложившейся критической ситуации и возможные перспективы ее развития. В нашем случае истоки постчеловеческого будущего следует искать в ценностном надломе настоящего и слишком уверенной в себе поступи европоцентризма прошлого времени.

«Достижения» цивилизации фаустовского типа не могли не отражаться на внутренней - духовной стороне жизни каждого гражданина этого общества, поэтому важно напомнить причинно-следственные факторы возникновения культурно-ментального кризиса общества.

Фундаментальную причину кризиса западной культуры исследователи усматривали и «во внутреннем разладе системы, вследствие которого общество утрачивает свойство самодетерминации» [6, С. 173]; и в чрезмерном расцвете антиинтеллектуализма и «иррационализма, приведшего человечество к действиям на грани безумия» [7, С. 350]; и в излишней «жадности к жизни», которая приводит к тому, что «цель жизни начинают полагать не в высшей духовной культуре, а в самой жизни, в ее практике» [8, С. 164].

В подмене целей жизни средствами жизни видит причину кризиса культуры и Э. Фромм, который выявляет характерную черту западного индустриального общества, покоящегося на трех китах: частной собственности, прибыли и власти [9, С. 185].

Э. Гуссерль, анализируя духовный климат Европы, начиная с середины XVI и кончая серединой XX вв., приходит к выводу, что корни европейского кризиса следует искать в сбившемся с пути рационализме, под которым автор понимал европейский менталитет, бесконечно уверовавший в торжество и всемогущество разума. В том, что именно такой рационализм стал довлеющим в европейском сознании, как раз и состоит трагедия Европы, которая уже не может вырваться из плена навязанных идей [10, С. 40].

Г. Маркузе, рассуждая о современном обществе как обществе «тотальной несвободы», заявляет, что индивид, существуя в качестве инструмента труда, становится рабом этого общества, а его сознание - объектом внушения и манипулирования. Это приводит к господству одномерного мышления и поведения, одномерной культуры и утверждения «счастливого сознания», убежденного в разумности существующего порядка вещей и являющегося новой формой конформизма [11, С. 114]

Проблема «счастливого сознания» выводит на первый план проблему самоидентификации человека. Отмечая развивающуюся «стадную идентичность» и потребность современного человека чувствовать безусловную принадлежность толпе, потребность достичь общественного положения и вместе с тем не отличаться от остальных, Э. Фромм объясняет, что индивид ищет рационализации своих поступков через идентификацию их с формулами и моделями поведения, предлагаемыми самим обществом, так как не обладает осознанным чувством собственного «Я». «Здоровое общество развивает способность человека любить людей, стимулирует созидательный труд, развитие разума, объективности, обретение чувства собственного «Я», основанного на ощущении творческих сил. Нездоровое общество порождает взаимную вражду, недоверие, превращает человека в объект манипуляций и эксплуатации, лишает его чувства «Я», сохраняющегося лишь в той мере, в какой человек подчиняется другим или становится автоматом» [12, С. 333].

Получается, что европейская история развития культуры являлась историей отклонения от высшей цели, превратившей уникальное по природе своей существо - человека в «незавершенное животное», которое характеризуется потребительским отношением к миру, отказом от стремления к самореализации в духовной сфере, утратой ярко выраженной индивидуальности [13, С. 133].

Человек в рамках концептосферы «счастливого сознания» наделяется манипулятивным интеллектом; ему свойственен отказ от ответственности за собственный выбор, бездуховность и прагматизм. «Больное общество» воспроизводит в массовом порядке расщепленную, пребывающую в постоянной фрустрации, невротическую личность, не способную к творческой активности и глубокому самопознанию, готовую отказаться от насыщенной духовной жизни, но категорически протестующую против ограничения ее вещного потребления и изменения сложившегося стиля жизни [14, С. 133].

Такая личность ищет скорее культурного убежища, чем ветряных мельниц «познания себя». Она спасается от встречи с собой в виртуальных реальностях, информационной и телевизионной паутине, поскольку не обладает волей двигаться самостоятельно и подменяет непредсказуемый поиск на предсказуемое обладание, так как через обладание получает ментальный заряд самоидентификации.

Постоянный стресс жизни в обществе рождает леность мысли и инфантилизм как механизмы защиты и самосохранения, позволяя человеку успокаивать себя иллюзиями возможных, но не обязательных свершений.

Индивидуальный духовный поиск становится нерентабельным, так как не несет внешней «вещной» выгоды, не осязаем, мало проверяем экспериментальным путем прирастания успеха и, кроме того, дополнительно болезнен и энергозатратен, в то время как проблем и беспокойств и так предостаточно. Духовный инфантилизм оборачивается неповоротливостью мыслительной деятельности и утратой ментальной бдительности.

В этой связи парадокс антиутопий заключается в противоречии наличествующей правды предупреждения катастрофических изменений, связанных с технократической деятельностью человека и малой способностью внимать высказанным предупреждениям всерьез в виду лености мысли или низкого ее качества. Руководство к действию лежит на поверхности, но внедрить его в жизнь способны единицы. Будучи средством спасения и сохранения человечества, антиутопии на практике таковыми не становятся, поскольку уровень инфантилизма современного «homo parasitus» тождественен уровню опасности, отраженной в самых провидческих из мировых антиутопий.

Чтобы переломить синдром духовного инфантилизма человека «цивилизации», нужна, по меньшей мере, потребность в активном изменении сложившейся ситуации.

Как представляется, беспристрастный самоанализ может способствовать обретению определенной степени духовной свободы и правды идентификации себя в духовной культуре. Дело развития духовного потенциала в себе всегда было и будет индивидуальным делом. Однако сегодня, в эпоху цифровой, киберориентированной культуры, имеет смысл использовать СМИ в возрождающем духовные приоритеты, смысле активнее. Но, конечно, важно помнить, что мода на духовность подлинно положительных результатов не принесет, так как духовный рост возможен только при каждодневном самостоятельном, сознательно ориентированном самовоспитании - работе над собой, над своими духовными недостатками. Чтобы взрастить зерна духовности, нужно пробудить сознание к самостоятельной и активной работе. Но чтобы пробудить сознание, нужно научиться работать со своею ментальностью, конкретнее - со своей мыслью. Есть предположение, что во многом только культура и воспитание Мысли (повышение когнитивного ее качества и улучшение ее эстетической чистоты) позволят научиться распознавать в себе животное начало (животный деспотизм) как на уровне эмоций, так и на уровне разума, осмысленно предотвращать его размножение, смогут превратить человека-паразита в человека - творца.

Список литературы

1. Heidegger, M. Bask Writings // M. Heidegger. – New York: Harper and Row, 1957.

2. Фукуяма, Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической раволюции / Ф. Фукуяма; пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ЛЮКС», - 2004.

3. Kass, L. Toward a More Natural Science: Biology and Human Affairs / L. Kass. – New York ^ Free Press. 1985.

4. Фукуяма, Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической раволюции / Ф. Фукуяма; пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ЛЮКС», - 2004.

5. Wolfe, T. Sorry but Your Soul Just Died / T. Wolfe // Forbes ASAP, December 2, 1996.

6. Тойнби, А. Постижение истории / А. Тойнби. – М., 1996.

7. Хейзинга, Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня / Й. Хейзинга. – М., 1992.

8. Бердяев, Н. А. Философия неравенства / Н.А. Бердяев. – М., 1990.

9. Фромм, Э. Иметь или быть / Э. Фромм. – М., 1990.

10. Гуссерль, Э. Кризис европейского человека и философия / Э. Гуссерль // Культурология. XX век. Антология. – М., 1995.

11. Маркузе, Г. Одномерный человек / Г. Маркузе. – М., 1994.

12. Фромм, Э. Здоровое общество/ Психоанализ и культуры: Избранные труды Карен Хорни и Эриха Фромма. – М.: Юрист, 1995.

13. Шендрик, А.И. Культура в мире: драма бытия: избр. работы / А.И. Шендрик. – М.: Изд-во Моск. Гуманит. Ун-та, 2007.

14. Шендрик, А.И. Культура в мире: драма бытия: избр. Работы / А.И. Шендрик. – М.: Изд-во Моск. Гуманит. Ун-та, 2007.

Дата добавления: 2015-07-11