Глава восьмая. Марс становится ближе, а сфинксы – дальше

Академия Наук решила форсировать подготовку к полету на Марс. Полным ходом шли научно-технические приготовления. Одновременно приходилось заботиться и о человеческом факторе. То есть нужно было подыскать экипаж будущего корабля с учетом абсолютной психологической совместимости. Чтобы во время дальнего космического рейса никто ни с кем не перессорился, и даже натянутых отношений не возникло. Натянутые отношения, даже прикрываемые напускной доброжелательностью, все равно могут вызывать нервные перенапряжения. А в условиях полета к Марсу нервничать недопустимо.

Понятно, что наши шестеро братьев-пожарных являли собой идеальный марсианский экипаж. Они никогда не ссорились, вообще являли собой, можно сказать, одного человека, только помноженного на шесть: такой слитный и целеустремленный организм, повсечасно готовый к подвигам и героическим полетам на иные планеты.

Но это мы с вами знаем, что братья были готовы. А в Академии наук про перспективных московских пожарных ничего не было известно.

– Надо искать кандидатов, – заявил руководитель марсианского проекта, лауреат Нобелевской премии по секретной номинации Икс Игрекович Зетов. – Не может быть, чтобы не нашлись. Страна большая.

Но заявил он это не широкому кругу своих подчиненных, а одному-единственному помощнику. Финансирование Академии наук все еще оставалось недостаточным, поэтому Иксу Игрековичу пришлось привлечь к сотрудничеству на безвозмездной основе своего четырнадцатилетнего сына Ивана.

– Где искать-то? – спросил сын, косясь на закутанный антирадарной тканью макет марсианского корабля, стоявший на отцовском столе. – С Камчатки начинать или с Калининграда?

Вообще-то под непроницаемой для всех шпионских излучений пеленой скрывался фальшивый макет. Настоящий хранился в сейфе, местоположение которого было известно только трем лицам: самому академику Зетову, президенту России и институтской уборщице, которой приходилось вытирать с этого сейфа пыль.

– Для начала обратитесь в редакции центральных газет, – Икс Игрекович в официальной рабочей обстановке обращался к сыну на «вы». – В отделы писем. Туда стекается вся информация о необычных явлениях и примечательных людях.

Проследив взгляд сына, Зетов рассердился:

– И нечего тут глазами зыркать! Прошу не забывать о режиме секретности. При беседах с представителями прессы лишнего не болтать, выражаться иносказательно. К вечеру жду результатов!

Когда Иван Иксович добрался до редакции газеты «Труд», он обнаружил там корреспондента-касатика, только что вернувшегося из своей длительной командировки в глубинку. Коллеги сбежались на него посмотреть, и не потому, что очень соскучились, а потому, что уезжал он в глубинку в резиновых сапогах и в брезентовой штормовке, а вернулся в замшевых туфлях и гавайской рубашке. Осмотрев заведующего отделом писем, коллеги покачали головами, потерли подбородки, кое-кто пощипал себя за ухо, но никто ничего не сказал и тем более не удивился. Наконец, журналисты «Труда» молча покинули отдел писем, остался только Иван Иксович.

Касатик разгружал свою командировочную сумку. Прежде всего, он выложил на стол коробку с надписью «Московская камнерезная артель». А из этой коробки извлек звезду.

Это была сияющая тихим светом селенитовая звезда. Сувенирная, но все-таки звездочка. И довольно-таки красивая. Можно было доложить молодой жене, что он выполнил свое обещание. Но вид у касатика был грустный. Полюбовавшись на селенитовую звезду, он поднял печальные глаза на Ивана Иксовича.

– Ужасно! – сказал касатик молодому человеку.

– Что? – не понял Иван.

– Наконец-то я раскопал настоящую сенсацию, – горестно вздохнул завотделом писем. – Но опубликовать статью не имею права. Потому что этой статьей могу навредить хорошим людям.

– Зато другой статьей вы можете помочь другим хорошим людям! – воскликнул сын лауреата Нобелевской премии. – Помочь им улететь на Марс!

Конечно, касатик профессионально не удивился. Но и грустить перестал. А Иван Зетов страшно испугался – ведь он только что выдал незнакомому человеку одну из важнейших государственных тайн.

– На Марс? – переспросил завотделом писем, и в глазах его зажегся хищный огонек.

Не будем утомлять читателя описанием жалких попыток Ивана отказаться от своих неосторожных слов. Скажем только, что касатик пожалел молодого человека и дал честное журналистское слово, что случайно выболтанная гостайна в печать не попадет. Что он вообще и словом никому не обмолвится о секретном проекте марсианской экспедиции. И, чтобы Иван окончательно успокоился, завотделом писем доверил ему свою собственную тайну: про обнаруженных в райцентре Москва древнеегипетских сфинксов.

Наверное, потому он и работал в отделе писем, а не в отделе журналистских расследований.

– О сфинксах писать нельзя, потому что их тут же Эрмитаж себе заберет, или, что еще хуже, московский мэр присвоит, – пожаловался касатик. – И про полет на Марс читатели «Труда» досрочно не узнают. Такое впечатление, будто я не в газете работаю, а в бюро добрых услуг. Значит, тебе поручено найти добровольцев для дальнего космического путешествия?

– Нужны шесть человек с абсолютной психологической совместимостью, – кивнул Иван.

– Тогда записывай адрес.

В то самое время, когда журналист объяснял сыну академика, сколько берет за перевоз через Неву в своей пироге услужливый негр, да как добраться до избы гостеприимной бабки Афинаиды, московский мэр в своем кабинете воспитывал городского бизнесмена.

– Только и умеешь, что у меня в сейфе прятаться! – кричал он. – А я за тебя отдуваться должен.

– Как это ты отдуваешься? – собрался было заскандалить бизнесмен.

– С народом общаюсь, – осадил его градоначальник. – Между прочим, в опасной близости от возможных экстремистов. И при этом еще успеваю думать о коммерческой выгоде. Вон, только что до Лондона дозвонился.

Упоминание английской столицы очень заинтересовало городского бизнесмена.

– Эксперт аукциона «Сотби» обещал прилететь, – поделился мэр. – Но я вот что думаю: он цену мизерную положит. Воображает, наверно, что у нас тут, в глубинке, одни лопухи произрастают. Вот ты бы взял, да и позвонил в Эрмитаж. Навел бы справку, почем нынче сфинксы на мировом рынке. А я пока пойду, присмотрю за товаром. То есть за народом. То есть, чтобы народ товар не спер, чудищ этих египетских.

Мэр ушел, а городской бизнесмен принялся звонить в Питер. Дежурный эрмитажный египтолог, услышав, что звонят из райцентра Москва, воскликнул:

– Переключаю на прямой номер директора!

«Уважают», – успел подумать городской бизнесмен, и тут же в трубке раздался голос Пиотровского.

– Директор слушает!

– Говорит местный предприниматель. Хотелось бы приобрести за рубежом какую-нибудь выдающуюся культурно-историческую ценность. Чтобы потом безвозмездно преподнести в дар государству.

– Отлично! – вскричал Пиотровский. – Приобретайте. А от меня-то вы что хотите?

– От вас желательно получить научный совет, – замялся бизнесмен. – Переплачивать-то, сами понимаете, не хочется... Вот, к примеру, сфинксы египетские нынче почем?

– Ну, сфинксы... – голос эрмитажного директора поскучнел. – Я думал, вы намереваетесь купить что-то действительно ценное... Сфинксы сейчас идут по цене щебенки. Предложение во много раз превышает спрос.

Бизнесмен на несколько мгновений потерял дар речи.

– Э-э... – прохрипел он, пытаясь уразуметь огорчительное известие. – Щебенка? Я думал, это миллионы...

– Нет, сфинксов брать не советую, – решительно заявил Пиотровский. – Вы бы лучше что-нибудь эффектное раздобыли. Например, рояль, на котором Рембрандт сочинил свою симфонию «Улицы разбитых фонарей». Или рукопись поэмы Ньютона «Утро стрелецкой казни». Или статую Свободы... Да, вот тут мне сотрудники подсказывают: «...и Колхозницы».

Бизнесмену показалось, что эрмитажный директор при этих словах как-то придушенно всхлипнул.

– Спасибо за научный совет, – упавшим голосом пробормотал бизнесмен. – Я и сам как-то сразу насчет этих сфинксов засомневался...

Едва он положил трубку, как в кабинет ворвался мэр.

– Закопали! – с порога закричал он.

– Что закопали?

– Сфинксов обратно. Нету их. Зарыли снова в землю. Во народ пошел! Ни на минуту без контроля оставить нельзя!

Поспешая за градоначальником, бизнесмен порывался рассказать ему о прискорбных итогах своего звонка в Эрмитаж. Но мэр его не слушал, только подгонял и, когда они оказались на месте утренней многообещающей находки, то бизнесмен убедился: яма, действительно, засыпана, утрамбована, а кто-то из злодеев даже бросил на месте преступления лопату.

– Хватай и копай! – скомандовал мэр. А поскольку бизнесмен мялся и не спешил выполнять распоряжение, то окончательно рассвирепел:

– Опять на готовенькое рассчитываешь? Не желаешь лопатой махать – ищи экскаватор.

– Не в экскаваторе дело, – бизнесмену наконец-то представился случай сообщить ужасную новость. – Дело в сфинксах. Этот профессор из Эрмитажа сказал, что они совсем ничего не стоят.

– А еще что он сказал? – помолчав, процедил мэр.

– Что хорошие деньги можно нынче получить за какой-то рояль, разбитый фонарем Ньютона. И за статую Свободы и Колхозницы. А на сфинксов цена упала практически до нуля.

– Все путем, – не своим голосом сказал мэр. Он часто-часто задышал носом, чтобы успокоиться. – Так ты бери, все-таки, лопату и попытайся откопать здесь хоть рояль, хоть фонарь, а еще лучше – умишка немножечко. Не знаю, докуда ты дозвонился, но развели тебя, как плацкартного пассажира.

Мэр и бизнесмен по очереди принялись раскапывать пригорок, переругиваясь и вытряхивая из ботинок песок и гальку. Солнце клонилось к закату. На темнеющем небе неуверенно замерцали первые звезды. Из ближайшей к месту раскопок заводи периодически выныривал Беллинсгаузен. Подбодрив землекопов самым противным криком из своего вокального репертуара, пингвин снова нырял в глубину.

Прорыв очередную нору, мэр и бизнесмен выбирались на поверхность, бурно ссорились, немножечко дрались, а потом из-под лопаты снова летели комья земли.

«Все идет по плану» – пришли к выводу братья-пожарные, наблюдавшие за этой сценой в телескоп с каланчи.

Дата добавления: 2015-07-11