Маттео Риччи

"Варварам въезд запрещен". Если бы существовал лозунг, отражавший политику Китая по отношению к иностранцам за всю его длинную историю, он бы звучал именно так. Китай был гордым и изолированным государством, которое много веков уклонялось от насаждения на своей почве христианства. Множество попыток оказались практически безуспешными. Несториане, приплывшие сюда в VI в. из Сирии, были первыми известными христианскими миссионерами в Китае. Их влияние значительно ослабло к XIII в., когда туда прибыл странствующий монах Джон, первый католический миссионер. Под защитой монголов, правивших тогда в Китае, он пользовался значительной свободой проповеди, и тысячи людей крестились, обретя веру. Однако в XIV в., когда к власти пришла династия Минг, все признаки христианства быстро исчезли. И только к концу XVI в. христианство действительно твердо обосновалось на территории Китая. Человеком, сделавшим эти первые шаги, был Маттео Риччи, итальянский иезуит, "который стал и навсегда останется самым уважаемым иностранцем в китайской литературе".

Риччи родился в 1552 г., в год смерти Ксаверина. Его отец, итальянский аристократ, отправил сына в Рим изучать юриспруденцию. Однако молодой Риччи попал там под влияние иезуитов и через три года отказался от прежних устремлений и светской карьеры, вступив в иезуитский орден. Когда отец услышал об этом, то немедленно отправился в Рим, чтобы заставить сына выйти из ордена. Но в первую же ночь путешествия его свалила с ног сильнейшая лихорадка, и он не смог продолжать путь. Приняв внезапный приступ болезни как знамение Божьего гнева, старший Риччи вернулся домой, страшась того, что могло бы случиться, если бы он стал сопротивляться и далее.

Вступление Риччи в общество Иисуса не означало прекращения его светских занятий. Напротив, именно в иезуитской школе, дававшей обширные познания во многих областях, он учился под началом одного из самых признанных математиков того времени, и именно его светское образование впоследствии проложило ему дорогу для самого успешного литературного служения в Китае.

Первым назначением Риччи был Гоа, где Ксаверин начал карьеру миссионера. В отличие от Ксаверина, Риччи отправился туда не один. Вместе с ним было тринадцать иезуитских миссионеров. Следуя примеру и наставлениям, оставленными Ксаверином, они в основном занимались обучением и подготовкой детей, которым предстояло стать следующим поколением христианских лидеров. Но Риччи не намеревался всю жизнь провести на одном месте, занимаясь с детьми, а на его запросы ответа все не было. После четырех лет служения в Индии Риччи, по словам его биографа, наконец "получил приказ отправляться, о чем он так долго молился".

На Дальнем Востоке в иезуитских миссиях творились чудеса и происходили поразительные вещи, и Риччи отчаянно хотел действовать. Поэтому, когда из португальского порта Макао, находившегося на территории Китая, поступил призыв, он с радостью откликнулся на него. Ругьери, его друг, отправился туда раньше; и хотя он безнадежно увяз в сложностях языка и чувствовал подавленность из-за прохладной встречи в резиденции со стороны миссионеров-ветеранов, Риччи приступил к новому служению с радостным рвением.

Прибытие Риччи в Китай ознаменовало собой событие, которого давно все ждали. Хотя миссионеры уже находились в Макао некоторое время, вступать на территорию собственно Китая не разрешалось. Но когда новости об учености Риччи в области таких наук, как математика, астрономия и география дошли до слуха правителя Ванг Пана, он пригласил Ругьери и Риччи жить у него в провинции. Хотя они испытывали опасения, что приглашение было лишь ловушкой, придуманной, чтобы избавиться от них, они все же приняли его и поехали. Приглашение оказалось искренним, и Риччи быстро продемонстрировал ценность светских знаний в миссионерской работе. Он привез с собой множество механических приспособлений, включая часы, астрономические и навигационные приборы, а также музыкальные инструменты, книги, картины и карты - все это вызвало широкий интерес китайских ученых. Карты особенно заворожили тех, кто раньше отказывался верить, что в мире существует множество других стран, помимо Китая и его ближайших соседей.

Основным устремлением Риччи было распространение Евангелия, а не распространение западных светских знаний. Чтобы достичь этой цели, он и Ругьери обрили головы наголо и облачились в платья буддийских монахов. Уже через два года появились первые обращенные, и вскоре два миссионера освятили маленькую школу и резиденцию, построенную с помощью китайцев. В 1588 г., через пять лет после приезда в Китай, Ругьери вернулся в Европу, а Риччи остался служить во главе нескольких иезуитских священников, помогавших ему.

Тем временем Риччи сменил одежду буддийского монаха на одежду ученика конфуцианской школы, сознавая, что такое облачение вызовет к нему большее уважение и доверие. Конфуцианство считалось религией китайской интеллигенции, и Риччи более всего старался завоевать популярность среди этой части населения. Если китайцы смогут увидеть в конфуцианстве только философию, тогда они смогут принять христианство, не изменяя своим традиционным верованиям.

Пока Риччи искал возможность донести до китайцев идеи христианства, другой миссионер-иезуит, Роберт де Нобиле, делал то же в Индии - в сущности, сделавшись брахманом и поставив перед собой цель завоевать эту касту для Христа. Он соблюдал законы и носил одежду касты брахманов, не отождествляя себя с существовавшей тогда христианской церковью. Конечно, не без потоков критики в свой адрес. И он, и Риччи были весьма противоречивыми фигурами в римском католицизме.

Старания Риччи сделать конфуцианство совместимым с христианством нравились китайцам, и, несомненно, именно они увеличили количество обращенных. Хотя в основных догмах христианского учения Риччи часто шел на компромисс. Например, многие западные христиане считали имя Бога приниженным в том виде, в каком его ввел и употреблял Риччи. Он использовал имя Господь Бог Небесный из древней классики (T'ien - небеса и Shang-Ti - всемогущий Господь). Риччи также позволил китайским новообращенным участвовать в церемониях почитания предков через молитвы и воскурения. Он утверждал, что такие традиции лишь демонстрируют здоровое уважение к умершим членам семьи.

Методы Риччи почти сразу стали предметом осуждения, особенно со стороны соперничающих орденов доминиканцев и францисканцев. Как и в Японии, в Китае существовало неприязненное отношение к иезуитам со стороны этих двух орденов. Иезуиты фактически были единственным орденом, в течение нескольких лет распространявшим католицизм в этой стране, и два соперничающих с ним ордена всегда стремились найти в их действиях какую-нибудь вину. К началу XVII в. по поводу разногласий в отношении к китайским ритуалам разгорелись жаркие споры, явившиеся самыми бурными дискуссиями в католических миссиях. Папа в своих декретах обычно принимал сторону доминиканцев и францисканцев, запрещая христианам приносить жертву Конфуцию или предкам. Китайский император, со своей стороны, встал на защиту иезуитов, угрожая изгнать тех, кто выступал против поклонения предкам. Эти споры продолжались столетиями, так до конца и не разрешившись.

В защиту самого Риччи следует отметить, что он не провоцировал специально горячие споры, и его снисходительность по отношению к конфуцианству явилась следствием общения с интеллигенции. "Вполне понятно, - пишет А. Брумхолл (A. J. Broomhall), - что для них гражданские церемонии и политические аспекты этих ритуалов вполне отличались от религиозных и мистических выражений, но дело обстояло совершенно иначе для среднего китайца с его анимистическими верованиями".

Что касается Риччи, то принятие идей конфуцианства пришло к нему достаточно естественно. Когда он изучал и переводил китайских классиков, он почувствовал огромное уважение к тому, что могла предложить древняя культура. Он считал неправильной доктрину tabula rasa - убеждение, что необходимо полностью отбросить нехристианские философии и религии, прежде чем начать эффективное введение христианства. К этому же выводу пришел Ксаверин, когда соприкоснулся с высоко развитой японской культурой. Еще раньше, в Индии, он пытался уничтожить нехристианские системы, но мало преуспел в этом. Так политика компромиссов стала тактикой иезуитов.

Большое уважение Риччи к китайскому народу и его искреннее желание разделить с ним свои научные познания сделали возможным то, на что не многие из иностранцев могли рассчитывать до него или после. В 1601 г. по приглашению Ван Ли ему разрешили поселиться в Пекине и продолжить свою миссионерскую работу в непосредственной близости от императора, живя на стипендию от имперского правительства. С собой он привез большие отбивающие время часы, которые он подарил императору, став со своими сотрудниками главным часовщиком императорского двора. "Когда его враги пытались выжить его, - пишет Брумхолл, - могущественные дворцовые слуги, боясь, что не смогут проследить за тем, чтобы часы работали исправно, делали все возможное, чтобы Риччи не выгнали". "Это было чудом всемогущего Бога, - писал Риччи, - чудом тем более великим, что мы не только жили в Пекине, но и имели несравненно высокий авторитет".

Риччи жил в Пекине до самой своей смерти в 1611 г., прослужив почти десять лет после прибытия в этот город. За этот период значительное число ученых и правительственных чиновников пришли к вере в Христа, и среди них Пол Ксю, один из ведущих китайских интеллектуалов и член Имперской академии. Он уверовал искренне и передал свою веру детям, сохранившим ее в поколениях. Его дочь посвятила себя подготовке профессиональных рассказчиков, которые несли благовестие в сельскую местность. Два других потомка Пола стали известны через свой брак: одна стала мадам Сун Ятсен, а другая - мадам Чан Кайши. Хотя количество китайских обращенных (около двух тысяч) ко времени смерти Риччи было мизерным по сравнению с огромным населением Китая, их влияние оказалось довольно большим, благодаря высокому положению в обществе. В XVII и XVIII вв. число христиан продолжало расти, несмотря на то что верующие временами жестоко преследовались. За первую половину столетия после смерти Риччи церковь увеличилась в сто раз. Остается спорным, насколько евангельской и личной была христианская вера в Китае, но в области догмы и практики она, к сожалению, несколько отличалась от католической веры в средневековой Европе. Риччи писал о Поле Ксю, преклонявшем колена "перед статуей благословенной Девы", прежде чем войти в резиденцию одного из иезуитских священников, и о том, как после крещения "он причащался каждый день" и "находил большое утешение в исповеди". И хотя благовестие было переплетено с чуждыми христианству вкраплениями, по словам Брумхолла, "сущностью учения являлась намного более чистая доктрина, что бы к ней ни добавлялось". Брошюра о Боге, написанная в этот период одним иезуитским священником, имела широкое хождение в китайских провинциях, а позже ее использовали протестантские миссионеры. Такая литература сохраняла веру живой после указа 1724 г., когда миссионеров изгнали из страны, а китайские христиане были принуждены поклоняться тайком.

Дата добавления: 2015-07-11