От сопротивления к терроризму?

Все вышеперечисленное вовсе не отрицает того, что партизанские формирования за время своего существования вполне могли эволюционировать в преступные организации, прикрывающиеся былым имиджем политической оппозиции. Криминализация повстанческого движения является одной из самых модных исследовательских тенденций в современной латиноамериканистике. Например, в фундаментальном исследовании ИЛА РАН «Трансграничный терроризм: угрозы безопасности и императивы международного сотрудничества (латиноамериканский вектор)» эволюция колумбийской герильи объясняется следующим образом: «В 80-ые гг. леворадикальные «повстанческие армии» ФАРК и ЭЛН перешли от спорадических столкновений с правительственными войсками к широкомасштабным террористическим акциям, размах которых в 90-е гг. шел по нарастающей. Ставка на устрашение мирного населения стала преобладающей, ясно обозначился террористический характер обеих группировок, которые после краха международного коммунизма стали получать финансовую подпитку в виде доходов от наркобизнеса, похищения людей, спекуляции оружием, золотом и драгоценными камнями». Стоит ли лишний раз отмечать, что это рассуждение строится на априорном признании связи колумбийских партизан с «международным коммунизмом» и наркобизнесом. Но самое интересное, что именно на 80-е гг. приходится относительный спад боевой активности указанных повстанческих организаций, связанный с подписанием мирного соглашения с правительством Б. Бетанкура. Также известно, что примерно в это же время активизировались ультраправые вооруженные формирования.

В чем конкретно выражался переход к терроризму? На этот вопрос ни одно новейшее исследование не может дать более или менее вразумительного ответа. Захват заложников (как правило, представителей правящего класса) с целью обмена на своих заключенных товарищей и привлечение внимания общественности, взимание «революционного налога» с обеспеченных граждан и юридических лиц, физическое устранение «врагов трудового народа», нападения на объекты инфраструктуры – все это практиковалось практически с самого начала конфликта. Только раньше это называлось издержками партизанской войны, а сегодня актами терроризма, рэкетированием, заказными убийствами и диверсиями. Что касается широкомасштабных террористических акций, то они, как правило, направлены против колумбийских силовиков, представителей высшего руководства и парамилитарес. Это вполне отвечает методам ведения партизанской войны. В противном случае действия антигитлеровского подполья и французского сопротивления в годы Второй мировой войны должны также быть расценены как терроризм.

Наиболее чувствительны для партизан обвинения в терроре против крестьян, то есть предполагаемой социальной базы революционного движения. Сразу стоит отметить, что большинство этих обвинений начисто отрицается, а зачастую и опровергается руководством повстанцев. Вот небольшой фрагмент совместного коммюнике объединенной мобильной колонны группировки «Средняя Магдалена» РВСК-АH и АHО от 5 декабря 2001 г.: «СМИ усиливают свою лживую пропагандистскую кампанию и обвиняют нас в убийстве крестьян, в то время как убитые были именно теми полувоенными, которые организовали массовое убийство в Ла Габарре, о чём мы сообщали СМИ». Примеров подобных опровержений масса, имеет место даже проведение альтернативных расследований. В условиях информационной войны и всеобщей неразберихи к любым непроверенным сведениям нужно относиться критически. Удивительно, что многие отечественные исследователи принимают официальные сводки колумбийского правительства за истину в последней инстанции, начисто игнорируя альтернативные источники информации.

Чего хотят добиться партизаны такими неприглядными методами от населения? Некоторые выдвигают версию о том, что, таким образом, повстанцы обеспечивают проведение мобилизации в ряды партизанских вооруженных формирований. Это предположение полностью опровергается логикой партизанской войны, особенностями организации повстанческих групп и спецификой колумбийского конфликта. Партизаны расценивают подобные заявления как откровенную клевету. Вот что пишет по этому поводу Рауль Рейес: «Эта кампания является составной частью другой, не менее ложной, – якобы насильственная вербовка в ряды РВСК-АН местного населения и/или насилие по отношению к местным жителям, варварские террористические акты». Гораздо более логичную версию озвучил известный специалист по Латинской Америке О.В. Ясинский. Он предположил, что основным мотивом убийств мирных крестьян со стороны боевиков ФАРК может являться вынужденная передача информации о повстанцах и лицах им сочувствующих армии и парамилитарес, что влечет за собой расплату по возвращении повстанцев в населенный пункт.

Все эти многочисленные противоречия в объяснении колумбийской ситуации вызваны простым отсутствием формального разграничения таких понятий как терроризм и сопротивление. Конечно, попытки разрешить это явное противоречие предпринимались, но ни одну из них нельзя признать стопроцентно успешной. Один за другим исследователи вязли и застревали в «паутине» частностей и стереотипов. Сама постановка проблемы «терроризм как угроза ХХI века» предполагает «обобщающее» направление исследовательской мысли. Даже самая абстрактная угроза должна иметь свое конкретное лицо, им стал пресловутый международный терроризм – абсолютно абстрактное и «пустое» понятие, которое следует наполнить конкретным содержанием в виде транснациональной сети разношерстных организаций. На примере развития революционного движения в Колумбии можно отчетливо видеть, что никакой трансформации повстанцев в террористов после окончания «холодной войны» не было и в помине. Сейчас повстанцы и террористы по-прежнему выступают, как субъективные оценочные суждения одного и то же явления в «большой политической игре».

Выводы

С тем, что терроризм может проявляться как на государственном, так и негосударственном уровнях – вряд ли кто сможет серьезно поспорить. Но вот сделать следующий шаг и признать, что оба этих типа терроризма теснейшим образом взаимосвязаны и являются непосредственным источником и логическим продолжением друг друга – решаются немногие. Между тем представляется, что именно этот тезис должен быть положен в основу любого исследования, претендующего на всестороннее и объективное изучение данного феномена. Указанные типы терроризма ни в коем случае не должны рассматриваться по отдельности, так как в противном случае все неизбежно сводится к констатации и «вынужденным» обобщениям, а не к всестороннему объяснению этого явления. К сожалению, подавляющее большинство нынешних исследований полностью игнорирует данный тезис.

Что касается государственного терроризма, то здесь возникают известные трудности. Любое определение заранее обречено на размытость формулировок, потому что всегда есть вероятность быть обвиненным в скатывании к анархизму, так как при ближайшем рассмотрении оказывается, что подавление несогласных – неотъемлемая функция любого государства. Вопрос только в том, какие методы оно использует, и что из них можно считать проявлением государственного терроризма. В большинстве случаев речь идет о многократном системном применении насилия госструктурами с целью устрашения населения и подавления его сопротивления произволу этих структур. Когда приходит время проиллюстрировать проявления государственного терроризма конкретными примерами, начинается полная неразбериха. Речь сразу заходит о таких «страшных» понятиях как тоталитаризм, фундаментализм, геноцид и т.д. В то время как суть проблемы вновь оказывается скрытой за ширмой этих ужасных образов. Это видно на примере Колумбии – страны с самыми длительными демократическими традициями на латиноамериканском континенте, но в то же время являющейся одним из очагов общей напряженности.

В чем причина того, что терроризм стал неотъемлемой частью международного имиджа Колумбии? Все достаточно просто: жестокое подавление инакомыслия со стороны властей и нежелание замечать давно назревших проблем привели к ответной реакции со стороны населения, которое не желало мириться с существующим положением вещей. Попытки навязать силовой вариант или создать «альтернативу» повстанцам также не увенчались успехом. Сегодня колумбийские власти с подачи США пытаются представить ситуацию в виде полномасштабной борьбы с международным терроризмом, оправдывая собственное бессилие в решении ключевых социальных вопросов. А это значит, что ряды повстанцев будут пополняться, а порочный круг насилия так и не будет разорван.

Дата добавления: 2015-07-11