Семейная терапия после развода: разработка стратегии

Дженис Голдман

Джеймс Коан

Семейная терапия, которая проводится со всей семьей после развода, дает уникальную возможность для проведения интервенции. Хотя пары юридически прекратили свои взаимоотношения, их родительские функции сохраняются. Тем не менее, данная реальность часто омрачена эмоциональными конфликтами, вызванными разводом. Семейная терапия может помочь облегчить жизнь в после разводный период.

В данной работе описывается интервенция, состоящая из четырех частей. Первая задача заключается в переопределении семьи как реально включающей всех членов. Далее, укрепляются границы между поколениями для того, что бы снизить процесс парентификации, которые часто усиливается физическим отсутствием родителей. Третье, семье необходимо переиграть историю брака, что бы исправить искажения в развитии, и получить шанс пережить траур, связанный с потерей целой семьи. В целях объяснения использования данных шагов при лечении приводится случай из практики.

Хотя есть много литературы относительно проведения семейной терапии в ситуации, когда над семьей нависает угроза развода, очень мало руководств или установок по работе с семьями, когда развод уже произошел. Хотя мы знаем, что развод не прекращает многие нарушенные супружеские отношения. Клайн и Вестманн обнаружили при изучении 105 семей, которые прошли через развод в суде штата Висконсин и затем наблюдались в течении двух лет, что около 52% пар имели враждебные отношения после развода, требующие одного и более судебного вмешательства. Юридические причины обращения в суд были сфокусированы на знакомых конфликтах относительно денег и детей, но при этом наблюдались лежащие в их основе динамические паттерны, которые связаны с продолжающимся конфликтом между супругами. Иногда некоторые конфликты включали родительские роли и непосредственно навсегда сохранялись детьми или расширенной семьей. Часто развод, оформленный юридически, представляет собой попытку осуществить эмоциональный развод, когда двое людей понимают, что у них нет конструктивного совместного будущего. Такие попытки при эмоциональной разобщенности, часто оказываются неэффективными.

Варкентон и Витакер характеризовали вклад в супружеские отношения, как включающий в себя чувства безвозвратной связанности друг с другом со стороны обоих партнеров. В дальнейшем эти чувства невозможно забрать назад и перенести куда-либо. Вестамн подтверждает данную точку зрению, добавляя, «в противоположность популярному мнению о том, что развод – это не событие, а способ жизни. Развод «не прекращает все», а скорее изменяет характер семейных взаимоотношений. Сохраняются конфликты, приводящие к разводу, а ребенок, так же как и прежде, может остаться пешкой в родительских играх после развода».

Боханнан указывает, что развод создает больше трудностей, поскольку он включает в себя преднамеренное и активное отвержение со стороны другого человека. Часто обостряются трудности, потому что сообщество занимает менее полезную роль при разводе, чем при тяжелой утрате, хотя оба эти случая включают в себя потерю человеческих взаимоотношений. Поэтому при разводе работа становится трудной из-за эмоций, и юридический процесс не имеет условий для оправданий тех аффектов, которые присутствуют при эмоциональном разводе и в последовательных фазах бракоразводного процесса. Действительно, юридический процесс часто усиливает гнев и отчуждения из-за фокусирования на вопросах опеки и разделения супружеского имущества.

Развод – это преимущественно семейный вопрос, поскольку три из четырех разводов происходят в семьях, где есть дети. Специфическое влияние развода родителей на детей зависит от таких факторов, как возраст ребенка, пол, отношения с уходящим родителем, отношения с родителем, осуществляющим опеку над ребенком, отношения с сиблингами и его личная история развития. Вестман постоянно отмечает, что при отсутствии реального отца есть тенденция к идеализации отсутствующего родителя. Здесь так же сказывается влияние на развитие образа собственного Я ребенка, которое заключается в том, что ребенок идентифицирует себя с мифом. Другим вкладом в данную тенденцию является то, что обычная роль отца заключается в том, что он выводит ребенка на прогулку, тогда как мать должна требовать, что бы ребенок соблюдал дисциплину, и заниматься его воспитанием.

Развод лежит в основе многих форм дальнейшего психопатологического развития. Он может представлять собой кризисный период, когда происходит в жизни маленьких детей, вызывая острые изменения в поведении, приводящие к проблемам управления поведением ребенка у большинства населения, участвовавшего в обследовании. В свете всего этого, удивительно, что предпринималось так мало попыток в работе с семьей после развода. Рассматривая ситуацию с точки зрения эпидемиологических стандартов, это вопиющая ситуация высокого риска для всех участников.

Проводя системный обзор литературы за последние десять лет, удалось обнаружить только одну статью по семейной терапии с разведенными родителями, которая проводилась вместе с детьми. За эти же десять лет развод достиг размеров эпидемии. Только одна статья указывает на то, что родитель, не осуществляющий опеку над ребенком, участвовал в ситуации лечения, в которой ребенок был идентифицированным пациентом, и здесь автор предостерегает, что с отсутствующим родителем проводились сессии либо индивидуально, либо с детьми, но никогда в присутствии другого супруга.

Авторы данной статьи утверждают, то, что было слишком остро по стандартам 1965 года, не означает, что это так же остро согласно современным стандартам. Семейная терапия со всей семьей после развода может стать важным моментом в предупреждении психических расстройств. Как и в критический период, это может быть уникальной возможностью для применения интервенции. Однако есть специфические проблемы, присущие работе с такими семьями. Именно на эти вопросы мы хотели бы обратить наше внимание.

Изучение случая

История

Семья Б, белые американцы, представители среднего класса, католики, обратились за помощью как семья, состоящая из матери и пяти детей. Отец, разведен, каждую неделю посещает семью. Миссис Б, была маленькой, привлекательной белокурой женщиной, которая описывала свою семью как хаос. В качестве особых проблем она указала на драки между двумя мальчиками. У миссис Б. Был тихий голос, когда она говорила, то смотрела вниз на свои колени; она выглядела неуверенной и депрессивной. Дженни, 16 лет, была разговорчивой и способной выражать эмоции, преимущественно гнев. Салли, 15 лет, была красива, как фея, несколько ушедшей в себя, и казалась белокурой миниатюрой своей матери. Джон, 13 лет, с веснушками на лице, и олицетворял собой финский образ подростка. Мать отмечала, что ему трудно справляться со своей агрессией, как и его младшему брату Питер, 10 лет, который был похож на ангела. Питер выглядел смущенным, и иногда его трудно было вовлечь в разговор. Молли, 9 лет, была улыбающимся, привлекательным ребенком, которая имела церебральные нарушения и задержку в психическом развитии среднего уровня.

Миссис Б. жаловалась на драки между Джоном и Питером, отчужденностью Дженни и школьные проблемы Питера. Она чувствовала, что дети не понимают ее ситуацию, и не ценят ее материнские усилия. Дети жаловались на чрезмерно большое количество домашних обязанностей. Они сели, разделившись по полу: мать вместе с двумя дочерьми – подростками, а Джон и Питер отдельно. Молли села рядом с матерью и находилась под ее защитой. Стало очевидно, что мать чувствовала подавленность, и по-разному относилась к своим детям, согласно их полу. В своих попытках отделиться от мужа, мать исключила его из выполнения родительских функций, тогда как она продолжала свои отношения с ним через своих сыновей. Мистер Б. узнал, что семья посещает терапию, и захотел присоединиться. Миссис Б. опасалась его доминантности, назойливости и потенциальной деструктивности. Когда терапевт предложил, что бы мать попросила отца присоединиться к терапии, она с неохотой согласилась.

Мистер Б. представил себя как экстроверта и уверенного в себе человека, бывшего алкоголика, который понял свою ошибку. Теперь он беспокоился о неспособности миссис Б. заботиться о детях. В настоящее время он жил со своей матерью и регулярно ездил на работу в другой город. Первоначально, как оказалось, он, действительно доминировал на сессиях, и миссис Б, кажется была беспомощной сохранить за собой некоторый прямой контроль над ситуацией. Терапевты пытались определить терапию как место защищенной коммуникации, где можно изучать другие способы выхода из предыдущих тупиковых ситуаций.

Миссис и мистер Б. описывали свои проблемы как хронические, которые появились с тех пор, как пять лет назад они стали жить раздельно. Перед тем как они стали жить раздельно, у них был острый период серьезных разногласий вокруг неспособности отца принять задержку в развитии Молли. Имела место небольшая попытка пройти супружескую терапию, которую они рассматривали как неуспешную. Длительное ухудшение супружеских отношений сопровождалось такими стрессовыми факторами, как алкоголизм мужа, серьезная депрессия и постоянные беременности жены. У нее было девять беременностей (с четырьмя выкидышами) в течении десяти лет совместной жизни. Однажды миссис Б. так же была госпитализирована по причине депрессии.

Миссис Б. ушла из семьи, потому что мистер Б. не уходил. Дети остались с отцом, который часто находился в состоянии алкогольного опьянения. Джон в свои 10 лет должен был заботиться о своем отце. Своих дочерей –подростков миссис Б. одну за другой забрала себе. Это оставило Джона в положении родителя по отношению к Питеру, Молли и отцу. В конце концов, миссис Б. вернулась обратно в свой дом к детям, а мистер Б. переехал к своей матери. Они развелись через два года после того, как стали жить раздельно, но никогда не решали имущественные вопросы. В результате, они совместно владели домом, а машина осталась зарегистрированной на имя мужа. Все это было символом отсутствия сепарации пары.

Действительно, как на уровне отношений, так и на индивидуальном уровне, семья Б, управлялась нерешенными вопросами сепарации и индивидуации. Муж и жена надеялись на то, что будут удовлетворяющей симбиотической единицей, и оба решительно отрицали свои ожидания. Оба испытывали огромную потребность в зависимости и обладали минимальным набором навыков, что бы соотнести эти потребности с потребностями другого супруга, не вызывая при этом у него задержку в личном развитии. Данная ситуация была готова для парентификации детей. Разделение родительских функций устанавливалась с помощью Дженни, которая служила связующим звеном в реальности, а так же активно выражала враждебность в семье; Салли полностью идентифицировалась с матерью и была делегирована на роль оратора матери в семье и отвечала за заботу о ней. Джон был заместителем отца и его адвокатом. Питер, который находился на самом низком полюсе тотема, кажется, пытался разрушить процесс парентификации, оспаривая многие директивы, которые были направлены к нему. Молли больше всего переживала о негативных эмоциях и пыталась с помощью физической близости снизить конфликт. Таким образом, все драки в семье можно рассматривать как попытки стабилизировать шаткое равновесие, берущие свое начало в парентификации, так как дети обладали неадекватными ресурсами для своих родителей. Все это служило способом выражения нерешенных вопросов в конфликте их родителей.

Родители тайно сговорились между собой о том, что бы дети взяли на себя заботу о них, так как оба хотели иметь защищенную позицию внутри семьи. Дети своей лояльностью надеялись восстановить родительские отношения, которые физически разделились. Развод уникальным образом подчеркнул родительские и супружеские различия в данной лояльности к родительской позиции, что было выбором только самих детей, поскольку линейные, отношения между поколениями были спутаны и искажены.

Изгнание было способом, с помощью которого семья разрешала свои конфликты. Во-первых, семья выгнала отца, как плохой объект. В другой момент во время терапии миссис Б. таким же выгнала Джона, что служило повторением ее часто повторяющегося состояния неудовлетворенности мужчинами.

Основная цель лечения состояла в помощи мистеру и миссис Б. решить тонкую задачу остаться родителями для своих детей, при этом отделиться от разрушительной, эмоциональной связи, которая часто срывала выполнение ими родительских функций. Эта идея была представлена как направляющая точка курса терапии.

Лечение

В начале терапии стало очевидно, что есть несколько спорных вопросов относительно того, кто находился в семье, а кто нет. Таким образом, первой терапевтической задачей стало переопределить семью, как реально включающей обоих родителей, несмотря на развод. Таким образом, мистер Б. был вновь введен в семью, как реальность, которую семье трудно было отрицать. Возникла конфронтация, и конфликт был изучен наиболее прямым способом. Избегались разговоры об отсутствующих членах, как будто они умерли навсегда.

Как только были разрешены споры относительно того, кто является частью семьи, а кто нет, начался сложный процесс прояснения границ между поколениями. Во-первых, отец начал брать на себя ответственность за Джона и Питера, инструктируя их, как выполнять определенную домашнюю работу, например, как постригать лужайку. Как только стало очевидно, что отец есть отец, мальчики стали больше сотрудничать и меньше ссориться. Миссис Б. при помощи мистера Б. изменила свой график работы таким образом, что бы больше выполнять материнскую роль по отношению к Молли. Таким образом, удалось снять давление с Дженни и Салли по выполнению материнских функций.

Как только были укреплены границы между поколениями, каждый из родителей пересмотрел свои отношения с каждым из детей. На это ушло много времени, но это был важный процесс. Тогда у каждого ребенка была возможность начать свой собственный процесс сепарации и индивидуации. Семья больше не представляла собой два противоположных полюса (мужчины против женщин), каждый член семьи выражал свои собственные обиды и пожелания.

Однако по мере того, как продвигались эти процессы в семье, конфликты между мистером и миссис Б. стали более интенсивными. Первоначальные фантазии мистера Б. о воссоединении семьи не воплотились в реальность, и он вновь стал критическим противником миссис Б. Чувствуя ограничения в своем собственном развитии, он стал нападать на свою бывшую жену. Миссис Б. чувствовала себя все и более неспособной защитить себя. Это произошло именно в тот момент, когда терапия прекратила сидеть в тупике, как и сам брак. Супруги Б. не смогли завершить эмоциональный развод, который был необходим, что бы построить гладкое и устойчивое совместное существование как разведенной пары. Когда стало очевидно, что семья Б. не может продолжать лечение как семья, была выбрана альтернативная стратегия - поделить сессии с семьей, на которые мать и дети, и отец и дети, приходили бы отдельно. Возможно, это усилило бы реальность сепарации и обеспечило продолжение выполнения родительских ролей. Хотя они решили завершить терапию, функционирование семьи заметно улучшилось, главным образом благодаря укреплению границ между поколениями.

То, что эти достижения были устойчивы в семье, подтверждалось несколькими событиями, которых в последствии сообщили члены семьи. Одним событием было окончание Дженни старшей школы. По ее просьбе отец и мать вместе устроили праздничный ужин в ресторане. Отец внес свои деньги на вечеринку, которую организовала мама в честь Дженни, которую иначе она не смогла бы себе позволить. Другим стечением обстоятельств было то, что учителя Молли проинформировали мать о том, что ее нужно перевести в класс с более медленным процессом обучения. Не смотря на ее дрожь пред реакцией отца, она позвала отца на совещание с учителями в школу. И вновь, в день рождения Салли отец пригласил ее на ужин для них двоих, который она пережила как приятное и значимое изменение в ее долгой обиде на отца. Джон делал успехи в школе, чего никогда не было прежде, и улучшил отношения со всеми членами семьи, в особенности он стал выражать благодарность матери, чего она всегда страстно желала. Питер и Молли по последним отчетам продолжали жить, как и прежде.

Концепция стратегии проведения семейной терапии с разведенными родителями

Процесс психотерапии с семьей, которая уже разделена разводом, требует специального рассмотрения окружающих условий жизни семьи и осознания смысла интервенции. С точки зрения детей и родителей семья живет в экзистенциональном парадоксе. Каждый ребенок спрашивает: «Если мои родители любят меня, почему они не могут любить друг друга? Как я могу помочь им?» Каждый родитель говорит: «Я люблю моих детей, но мой бывший супруг угрожает моему будущему нашим прошлым». Каждый страдает от вины за всемогущество. Развод – это ошибка каждого. Каждый человек фантазирует относительно своей ответственности за события, происходящие в семье.

При работе с разведенными семьями первой задачей является переопределение семьи как включающей в себя всех членов. Это может быть необходимо в семьях, которые номинально целые, но вытесняют членов, как сумасшедших или ненормальных. В разведенных семьях это является специальной проблемой, потому что родитель, не осуществляющий опеку, физически отсутствует и менее способен четко выполнять родительские функции. Это приводит к уникальным последствиям. Родительскую функцию необходимо выполнять. Возникает путаница в функции родителя, который не является официальным опекуном. У детей появляется конфликт в лояльности. Переопределение семьи как включающей всех членов смягчает эти эффекты.

Второй задачей является укрепление границ между поколениями, уменьшение процесса парентификации, и поощрение родителей к тому, что бы они воевали друг с другом. При разводе, когда присутствует вакантная родительская роль, лояльность приобретает определенное направление, и ребенок становиться адвокатом родительской позиции, что мешает его собственному психологическому развитию. У семьи есть желание вновь воссоединиться, и развод представляет собой огромное препятствие для этого желания. Это приводит к психологическим попыткам восстановить и разрешить ситуации, которые в реальности невозможны.

Третье, семье необходимо вновь проиграть историю своего брака для того, что бы исправить искажения в развитии брака. Эти искажения представляют собой восприятия того, что происходило, основанные на взгляде каждого ребенка в том возрасте, когда происходили эти травматические события. К тому же к данным искажениям, возникающим из-за желания восстановить семью и отсутствия контакта, необходимо обращаться для того, что бы сделать отношения более реалистичными. Затем каждый ребенок сможет установить свои собственные связи с обоими родителями, которые будут скорее основаны на индивидуальных потребностях и личного отношения, чем на основе предыдущих символических функциях.

Четвертая и самая трудная задача – это помочь родителям развестись эмоционально. Поощрение эмоционального развода без совместного родительского развода является очень сложным и болезненным процессом. Есть надежда облегчить партнерам поиск других взрослых целей, таким образом разрушить цикл поиск неудовлетворяющего смысла в неуспешных супружеских отношениях. Если удается достичь эмоционального развода, есть вероятность, что дети смогут избежать возможности оказаться втянутыми в орбиту парентификации. Так же важно, что бы родители держали свои отношения от предыдущего брака в стороне от происходящего в настоящий момент процесса совместного выполнения родительских функций.

Что делает эту задачу особенно трудной, так это степень интрапсихической индивидуации, которую достиг каждый партнер. Как указывает Боханнан, очень часто брак используется как щит против того, что бы стать чем-то целым или против автономии. Развод заставляет человека еще раз поработать над процессом собственной индивидуации без иллюзорной поддержки со стороны брака. Через процесс изучения мотивации вступления в брак и развода, включая те конфликты, которые супруги вводят в этот процесс, семейная терапия, которая проводится после развода, может помочь бывшим супругам получить опыт, ведущий к большей автономии. В тоже время детям возвращается соответствующая их возрасту забота со стороны родителей.

Дата добавления: 2015-10-31