Очень внутреннее дело

Объяснение протестной активности происками Госдепа США навязло в зубах не менее чем занудство на тему «честных выборов». И представляется не намного более содержательным. Да, видно, что активность «оппозиции» практически калькируется с оранжевого блока в Украине. На это косвенно указывает даже лозунг досрочных выборов, выдвинутый на митинге 15 сентября (в основном, впрочем, в элементах оформления сцены). Но из Михаила Касьянова за отсутствием у него какой бы то ни было идеологии никак не получается Виктор Ющенко, а истеричности Евгении Чириковой явно недостаточно, чтобы сравниться с харизмой Юлии Тимошенко.

Не вдаваясь в реальность или нереальность ведущей роли США в успехе украинской оранжевой революции, трудно представить себе, что обоими проектами занимался один технолог. Слишком внешнее подобие и слишком разная эффективность. Что наводит на мысли не о едином центре управления, а об ученическом эпигонстве российского протеста и соответственно о том, что опирается он на внутреннюю группу со своими внутренними интересами.

Интересантов же представляется более эффективным искать не конспирологическими изысканиями, а опираясь на лучше проверенную временем доктрину. Марксова теория вполне убедительно показывает, что политические изменения опираются на очень конкретные экономические запросы. В этом ключе любой общественный раскол может трактоваться как отражение раскола в финансовых элитах.

А такой раскол в России наблюдается и даже усугубляется. Достаточно сравнить форбсовские мировой и российский списки миллиардеров, чтобы понять, где пролегает водораздел. У нас экономическая элита практически монолитна: среди первых 50 богачей – почти исключительно металлурги и ресурсодобытчики. В мире же едва ли не половина первой сотни – это владельцы софтверных мыльных пузырей и прочий IT-сектор и телеком.

Отечественная тяжелопромышленная элита, какие бы внутренние противоречия она ни испытывала, находится в симфоническом единении с властью. Консервативный неспешный путь ее развития – опора власти, а власть – ее полноценное представительство и надежный арбитр во всех схватках бульдогов под ковром.

В то же время отечественный IT-сектор, активно монополизировавший понятие высокотехнологичности, даже близко не занимает того места, которое досталось их «цивилизованным» коллегам. Суммарный оборот первой десятки российских системных интеграторов (НКК, «Ситроникс», «Мерлион», «Ланит», «Техносерв», «Р-Стайл», «Крок», IBS, «Энвижн», «Компьюлинк») несравним с одним только производителем сетевого баловства Facebook, который даже после всех рыночных падений показывает капитализацию около 100 млрд. долл.

Да и попасть на прием к руководителям нашего государства владельцу Facebook, кажется, едва ли не проще, чем нашим лидерам IT-индустрии. Не говоря уж о возможности столь непринужденного общения. А западный IT состоит ведь отнюдь не из одного Марка Цукерберга. Имена Гейтса, Балмера, Кука на слуху у всего мира в отличие от заслуженно уважаемых в профессиональных кругах, но практически не известных за их пределами Маримонта, Карачинского, Ананьева, Мацоцкого, Бобровникова, Васина и других лидеров этой индустрии.

Между тем российский IT-бизнес давно вырос из коротких штанишек. У таких компаний, как «Крок», IBS, миллиардные обороты. Причем в этих оборотах все большую роль играют транснациональные контракты. Практически все лидеры российского IT-рынка являются важными партнерами для таких международных гигантов, как Anydata, Cysco, Juniper, Huawei. На родине же эти компании стоят в очереди за государственными заказами, в то время как чувствуют за собой потенциал к участию в распределении финансовых потоков, а не в освоении лишь небольшой их части.

По большому счету именно системные интеграторы потенциально контролируют все потоки, держат руку на пульсе жизнедеятельности тех же ресурсников-производственников и даже силовиков, поскольку через него они получают свое оборудование. А отсюда и претензии к большему участию в распределении бюджетного пирога.

«Инновационный» дискурс, который они продвигали в период президентства Дмитрия Медведева, ощутимых достижений не принес и явно далек от благостных американских практик расходования бюджета на IT. Не говорить же всерьез о едином электронном учебнике для школ, который Анатолий Чубайс с помпой презентовал на высшем уровне и навеки, похоже, похоронил в недрах «Роснано». Инновации остаются только словами и мощной связки между политическими силовиками и энергетическо-металлургическими магнатами поколебать никак не могут. А IT не может расти туда и так, как ему хочется, без выделения ему политического представительства.

Таким образом, интересы и возможности «российского сектора высоких технологий» накладываются на логику протестного движения практически идеально. «Креативный класс», чья креативность сводится в основном к постоянному повседневному использованию подключенных к Интернету устройств, – идеальная ресурсная и политическая база для IT-гигантов. И для масс, и для элит в этом секторе доходы практически никак не связаны с производством реальных материальных общественных благ, соответственно они не «привязаны к земле», как владельцы ресурсных и обрабатывающих предприятий, и волей-неволей живут в системе космополитических ценностей. Так же как реальные отечественные элиты, сколько бы яхт и вилл ни приобрели их представители в уютных уголках дорогой заграницы, волей-неволей вынуждены руководствоваться консервативно-патриотическими подходами.

Эта идеологическая альтернатива вербует в оба лагеря сторонников практически сама собой. И раскол российского общества переходит из конспирологического трепа в реальность, от которой никаких страновых выгод для России ожидать не приходится.

Дата добавления: 2015-10-30