John Barrowman. Anything Goes Глава 12, одноименная - Anything Goes

Во многих странах сороки считаются символом удачи, а в Кардиффе они просто повсюду. Каждое утро по дороге на съемочную площадку "Торчвуда", я торжественно отдавал честь и говорил "Доброе утро, госпожа сорока! Как поживают супруг и детки?" Если вы не в курсе, то именно так надо приветствовать сороку, чтобы она действительно принесла вам удачу. Если вы встретите меня на трассе или на улицах города, не пугайтесь, если я вдруг начну вот так размахивать руками. Не забывайте, у меня есть шофер по имени Шон. Когда я отдаю честь, это абсолютно никого не отвлекает, хотя Шон может думать иначе.

Вы можете спросить – к чему вся эта чепуха? Я рассказываю вам об этом потому, что, как я уже упоминал в предыдущей главе, у меня есть несколько малюсеньких фобий и суеверий. По шкале от одного до пяти, где единица означает легкую суеверность, а пятерка – всепоглощающую суеверную боязнь, у всех, кто работает в театре, будет шесть. А у меня – восемь с половиной.

Как говорится в песне из "Продюсеров", в театре "желать удачи – терять удачу". Для меня это стало одним из наиболее разумных суеверий, которые я успел приобрести за все эти годы. Люди театра никогда не скажут "удачи тебе", они предпочитают "чтоб тебе ногу сломать", потому что во времена Шекспира или около того*, актеры во время выхода на поклон опускались на одно колено. Чем больше их вызывали, тем больше был риск упасть или повредить колено, поэтому пожелание "сломать ногу" означало успешное выступление с множеством поклонов.

* Нужна историческая достоверность? Вы купили не ту книгу.

Театр никогда не бывает "закрыт". Он "темный". Почему? Потому что "театр закрыт" звучит, как что-то постоянное, в то время как темнота означает, что в нем снова загорится свет.

Никогда не свистите в театре. Сложить губы в трубочку и дунуть – это к несчастью, потому что режиссеры-постановщики не всегда объявляли по громкой связи "Тридцать минут, дамы и господа". Много лет назад они созывали артистов, дуя в свисток. Можете представить, какой хаос образовался бы на сцене, если бы кто-то свистнул и актеры сломя голову понеслись бы на сцену задолго до положенного времени.

Темные розы перед представлением – плохой знак, красные розы после представления – хороший. Желтые розы в любое время приносят несчастье. Неудачная генеральная репетиция – хорошая примета. Павлиньи перья – это зловещее предзнаменование (поэтому настоящие павлиньи перья никогда не используют в костюмах). Если вы оставите какую-нибудь из своих вещей, пусть даже кусок мыла, в гримерной – вас обязательно пригласят в этот театр снова.

Но все-таки главное театральное суеверие – это запрет произносить вслух название "Шотландской пьесы".

Правда ли я верю во все эти приметы? Ради всего святого, я же идиот, который сидит в машине и отдает честь птицам. Вы-то сами как думаете?

Во время моего исполнения роли Билли Крокера в “Anything Goes”, в Национальном театре в 2002-2003 годах, на ногу рабочего сцены наехала передвижная платформа и шоу было остановлено. Догадайтесь, что было дальше. Какой-то придурок ляпнул "Макбет".
Тсссс!

В другой раз – на том же самом шоу, но в другой день, с потолка слетел фонарь и чуть не попал в осветителя*. Теперь вы знаете. Кто-то упомянул слово на букву "М". Вы можете подумать – что за сборище тупиц, это же всего лишь совпадение, но вы никогда не сможете убедить в этом тех, кто работает в театре. Иногда люди считают, что чужие суеверия – это смешно и поэтому они специально говорят вы-сами-знаете-что, просто чтобы поиздеваться. Я однажды держал занавес* в "Сансет бульвар" до тех пор, пока человек, который упомянул "Шотландскую пьесу" не вышел за сцену, где он должен был дважды сплюнуть, повернуться вокруг себя три раза и вернуться назад только тогда, когда его позовут. Это обычная в таких обстоятельствах процедура. Мне один раз сказали, что это как-то связано с тем, что "Шотландская пьеса" открывается проклятьем трех ведьм "Грань между добром и злом, сотрись". Богиня театральной удачи переменчива и даже не самые религиозные актеры преклоняют перед ней колени накануне представления, тем или иным образом.

* Так в театре называют электриков. Просто для сведения.
** Фигурально выражаясь. Я, конечно, неслабый парень, но на самом деле я просто не давал представлению начаться.

Большая часть моих родственников тоже суеверная. Моя мама никогда не ставит туфли на стол, всегда бросает щепотку соли через плечо, в случае если она ее рассыплет, а если ей доведется уронить перчатку, она будет стоять и ждать часами, пока кто-то ее не поднимет, потому что поднимать оброненную перчатку самому – это плохая примета.
Пойдемте вместе со мной за кулисы и вы увидите, что суеверия – это всего лишь малая часть айсберга, который держит на плаву всю постановку и помогает актерам сохранять бодрость и творческий дух. Заядлые театралы могут наслаждаться спектаклем, но за сценой всегда идет еще одно представление, которое никогда не мешает основному, которое смотрят зрители, но нисколько не уступает в зрелищности.

Театр за сценой похож на дом большой семьи, готовящейся к визиту королевы. Осветители, рабочие сцены, ассистенты режиссера, художники по костюмам, гримеры, музыканты, костюмеры и актеры носятся, как сумасшедшие, стараясь воплотить в жизнь единый план: сделать спектакль незабываемым. За кулисами театра всегда существует сложная структура людей, поддерживающих друг друга.

После генеральной репетиции и премьеры режиссер спектакля редко появляется в театре, и он совершенно не причастен к тому представлению, которое идет за сценой, оно происходит без его поправок или замечаний. Когда начинается сезон, поддержание энергии и исполнительских стандартов на должном уровне становится задачей актеров и обслуживающего персонала театра. Работая в театре, среднестатистический актер выходит на сцену восемь или девять раз в неделю, в зависимости от расписания дневных спектаклей. Если ему везет и спектакль идет несколько лет, эти восемь спектаклей нужно умножить на пятьдесят две недели и вычесть один день, выпадающий на Рождественские праздники. Всего получается 415 спектаклей в год. Когда вы, дорогие зрители, приходите в театр, для актера это может быть 356-ым представлением, но для вас это первое и, возможно, единственное. Чтобы не расслабляться и поддерживать в себе творческий огонь на уровне десятого спектакля, мы за сценой устраиваем друг другу встряску. Сидя на своем месте в зрительном зале, вы даже не подозревали об этом. До сегодняшнего дня.

Например, во время одной из сцен "Матадора", мы должны были изображать званый ужин. Основные события происходили в центре сцены, а все остальные сидели за столом на заднем плане. Зрители могли видеть, что мы угощаемся и беседуем друг с другом, но что именно мы говорили, они не слышали.

О Боже, что мы только не говорили! Кэролайн О'Коннор, игравшая сестру моего героя (позднее появившаяся в “De-Lovely” в роли Этель Мерман), начинала беседу, представляя присутствующим Стефани Пауэрс, как "Рыжуху Ведро-навоза"). Этого было достаточно. Мы все выпадали в осадок. Один из парней, изображавших официанта, приносил нам записки с глупыми шутками или подавал кому-нибудь на серебряном подносе чужие трусы. Во время этой сцены никто не мог слышать или видеть, что именно мы делаем за столом, но на это стоило посмотреть.

В 1994 году я играл Джо Гиллиса вместе с Бетти Бакли в роли Нормы Десмонд в мюзикле Эндрю Ллойда Уэббера "Сансет бульвар" в лондонском театре "Адельфи". В этом мюзикле одна из самых впечатляющих начальных сцен. Когда поднимается занавес, зрители видят плавательный бассейн Нормы, на сверкающей поверхности которого плавает тело мертвого Джо. Сюжет мюзикла развивается с того момента в обратном порядке.

Действие спектакля происходит в 1949 году, в нем рассказывается о стареющей голливудской звезде Норме Десмонд, двадцать лет назад блиставшей в немом кино и отчаянно желающей вновь обрести славу. Джо Гиллис – бедный неудачливый писатель, который случайно знакомится с Нормой одним поздним вечером, когда пытается сбежать от своих кредиторов. Норма видит в Джо человека, способного превратить в шедевр сценарий "Саломеи", фильма, с которым она собирается вернуться в мир кино. А Джо видит в Норме возможность не умереть от голода. Их отношения, в конце концов, рушатся под весом иллюзий Нормы и заканчиваются гибелью Джо. Его смерть ускоряет его развивающаяся связь с Бетти Шефер, помогающей Джо написать его собственный киносценарий, с которой он знакомится в квартире своего друга Арти.

Постановка "Сансет бульвара" - одна из самых сложных и впечатляющих в музыкальном театре. На сцене воссоздается дом Нормы на Сансет бульваре – винтовая лестница, люстры и все такое. Декорации полностью меняются в течение спектакля при помощи мощных гидравлических подъемников, расположенных в двух уровнях и позволяющих перемещать их вверх и вниз. В одной из сцен дом Нормы «взлетает» под потолок театра, в то время как внизу появляются декорации для вечеринки в квартире Арти. На сцене появляются стол и стулья, пианино, бар, а в стороне – маленькая ванная комната. Стена ванной комнаты была обрезана, чтоб зрители могли увидеть, как Джо и Бетти Шефер в исполнении Аниты Луиз Комб, уединяются для личной беседы.

Последний дневной спектакль в сезоне обычно является поводом для всевозможных розыгрышей. Во время последнего дневного представления «Сансет бульвара» Анита и я, как обычно, отправились в ванную Арти, где наши персонажи должны были флиртовать, петь и танцевать, используя вешалку для полотенец, как танцевальный станок. Песня началась и вдруг Анита задрала юбку, сбросила трусики и уселась на унитаз, как будто бы собралась и правда сходить в туалет.

Я не мог себе позволить потерять самообладание, потому что после того, как начинается дуэт, назад дороги нет. Между своими строчками я с такой силой кусал себя за щеки, чтобы не смеяться, что уже чувствовал вкус крови. Я до сих пор не могу понять, как мне удалось продержаться весь номер, наблюдая, как писает предмет моих нежных чувств. Что делало всю ситуацию еще ужаснее - весь дуэт проходил перед зрителями, и я просто не могу представить, чтобы они решили, что такой интимный момент был частью сценария. Когда Анита закончила, она подтерлась (я не шучу!), спустила воду и все это во время песни. К тому моменту я уже едва сдерживался, но все же успел добежать до кулис, где меня окончательно порвало на части от смеха, и я чуть сам не обмочил штаны.

К моему сожалению, для Аниты это было всего лишь разминкой. Позже, во время того же спектакля, в одной из последних сцен Анита должна была ворваться в дом Нормы, чтобы поймать Джо на неверности. Момент был весьма драматичный и яркий. Когда Джо видит свою подругу, спускающуюся по громадной винтовой лестнице, он злится и начинает с ней ссориться.
- Что ты здесь делаешь? – в гневе спросил я Аниту в роли Бетти.
- Я пришла со своей сестрой-близнецом, - ответила она и вытолкнула вперед актрису, которая должна была заменять Аниту во время ее отсутствия. Она была одета в такое же платье. В сценарии не было ни намека на подобную сцену.
- С твоей сестрой? – фыркнул я, стараясь задушить смех и повернувшись спиной к зрителям в попытке обрести самообладание.

Мы продолжили сцену с двумя Бетти Шефер и, возможно, что большая часть зрителей так и не поняла, насколько события на сцене отклонились от сценария. Дублерша Аниты не произнесла ни слова, она только широко улыбалась, в то время как я отчаянно пытался не стать посмешищем и как можно быстрее убраться со сцены. После всех тех розыгрышей, которые я устраивал во время работы над "Сансет бульваром", пришло время расплаты, и я должен признать, что месть в исполнении Аниты была потрясающей.

Незадолго до этого, во время другого спектакля я сделал ошибку в сцене с Бетти Бакли и я думаю, что эта сцена навела Аниту на мысль использовать мой промах для розыгрыша. В этой сцене, предшествующей ссоре Джо и Бетти Шефер на лестнице, Норма Десмонд бросается к телефону, поднимает трубку и в порыве злости звонит Бетти, чтобы рассказать ей, что Джо на самом деле делал все эти месяцы в ее доме. Норма должна была сказать в трубку:
- Мисс Шефер, почему бы вам не заглянуть и не посмотреть, что на самом деле делает в моем доме мистер Гиллис? – ну или что-то в этом роде.
Мой герой Джо должен был войти в комнату, увидеть, что Норма предает его, а затем он должен был выхватить у нее телефон, дать Бетти адрес их дома на Сансет бульваре и бросить трубку. Мой персонаж таким образом собирался объяснить все Бетти, когда она придет, а затем они вдвоем оставили бы Норму тосковать в одиночестве.

Вместо этого я вошел в комнату, подошел к Норме, выхватил у нее телефон и вдруг в моей голове не осталось ни одной мысли. Пустота. Я не мог вспомнить ни одной строчки сценария и я бросил трубку, не сказав ни слова. Ни адреса. Ни реплики. Бетти посмотрела на меня, как на ненормального, а затем собралась и сказала:
- Я позвоню ей еще раз, - и начала набирать номер снова. Она действительно должна была сделать этот звонок, потому что иначе как можно было объяснить появление Бетти Шефер в следующей сцене?

Как будто я хотел доказать, что я и правда идиот, я сделал все то же самое. Я взял телефон и снова мыслительная деятельность в моем мозгу упала на ноль. Я бросил трубку, так и не сказав необходимые слова "10086, Сансет бульвар". Я просто не знаю, что на меня тогда нашло. Во время третьей попытки, Бетти Бакли никак не могла решить – то ли врезать мне, то ли пожалеть. Зрители наблюдали нашу борьбу за телефон. Она закричала "Джо, не ложи трубку", а затем прошептала еле слышно "Джон, мы уже расходимся с музыкой. Дай сюда этот гребаный телефон". В конце концов я выпустил аппарат из рук до того, как ей пришлось зайти на четвертый круг. Она сама назвала Бетти адрес.

Как писал Коул Портер "в старые добрые времена, проблеск чулка" мог завести аудиторию, но во время спектакля "Сансет бульвар", если бы зрители были более внимательны, они могли бы заметить гораздо более скандальные вещи. Некоторые актеры известны своими причудливыми требованиями, некоторые – своим дурным нравом, а другие - странными ритуалами во время репетиций. Я? Я прославился своей любовью к оголению задницы или вытаскиванием на свежий воздух своего малыша Вилли*.

* Прозвище родом из моего детства в Глазго.

Во время съемок "Торчвуда" грудь моей партнерши Ив получила прозвище "Девочки", а моего озорника называли "Мальчиком". Когда у нас было слишком много ночных съемок подряд или когда боевой дух коллектива нуждался в укреплении, девочки и мальчик выбирались поиграть. Для людей, не связанных с театром, подобное выставление своего тела напоказ может быть шоком, но если тебе необходимо за 34 секунды переодеться прямо в кулисах или если единственной возможностью сходить в туалет является ведро за сценой, так как ты просто не успеешь добежать до туалета в промежутке между репликами, скромность – это роскошь, которую ты не можешь себе позволить. В театре нет кнопки "пауза".
Хотя один раз я ею все же воспользовался. Сейчас объясню, как это вышло

Со временем у меня развилась аллергия на моллюсков*. Эти штуки пугают меня не меньше, чем то, что мои тридцать лет уже наступили и прошли**. Однажды вечером, я ужинал в китайском ресторане в Гилфорде. В тот вечер должен был состояться премьерный показ "Прекрасных и проклятых" или "Прекрасных и обреченных", как мы называли пьесу Ф.Скотта Фитцджеральда, потому что мы знали, что этой премьерой все и закончится. Я не знал, что в том ресторане в рецептах использовался рыбий жир. Я начал одеваться для спектакля и вдруг мой желудок начал бурчать и его начало сводить спазмами. Режиссер-постановщик дал знак поднять занавес. Когда занавес поднимался, мой персонаж должен был стоять на коленях посреди сцены.
- Все по местам, - объявил режиссер.

* Я обвиняю в этом Стивена Сондхайма. Позже объясню почему.
** Я не люблю дни рождения и обычно их не отмечаю. Но мое тридцатилетие стало исключением – Скотт устроил для меня вечеринку-сюрприз.

К тому времени спазмы были почти невыносимыми, и я решил слегка ослабить давление, ну, вы знаете, ветерок, легкий бриз и все такое. Очень плохая идея. Я полностью обделался. За те двадцать секунд, пока я стоял на коленях, у меня в голове пронесся весь спектакль, каждая сцена и каждая песня, с одной-единственной мыслью «Сколько мне придется торчать на сцене в первом акте до тех пор, пока я смогу переодеться?». Я знал, что не смогу этого выдержать. Занавес уже подняли на несколько сантиметров. Я закричал: "Остановите занавес!". К тому моменту зрители уже могли видеть мои ноги, но я решил никому не говорить о том, что случилось. Я бросился за сцену и помчался вверх по лестнице, за мной бежал мой костюмер.
- Мне ужасно стыдно признаться, - сказал я, сбрасывая с себя одежду, - но я только что обделал свои брюки.
- Давай их сюда! – приказала она*. - Я их сполосну.
Она выстирала мои брюки, пока я принимал самый быстрый душ в истории театра. Через четыре минуты слегка влажный я уже вернулся на сцену. Вот это настоящий талант. Что у костюмера, что у меня.

*Мой любимый костюмер Джон Фэйхи в тот момент отсутствовал.

Возвращаясь к "Сансет бульвару". Во время сцены в квартире Арти, до того, как Анита и я уединяемся в ванной, чтобы пофлиртовать, я должен был несколько минут играть на пианино, чтобы создать праздничную атмосферу. За исключением нескольких вечеров, я обычно играл на пианино при помощи своего пениса*. Я продолжал это до тех пор, пока не получил письмо от Эндрю Ллойда Уэббера с требованием прекратить. Эндрю написал: "Мне кажется, твой пенис не должен затмевать мою музыку".

*Эта часть моего тела любит поиграть!

Мне пришлось играть на пианино руками. На самом деле, зрители не могли видеть, что именно я делаю, но я должен признаться, что горжусь тем, что некоторые люди думали, что моего "мальчика" можно увидеть с центральных рядов.

Это не было единственным случаем, когда я получал нагоняй от продюсеров. Во время постановки "Мисс Сайгон" в 1993 году, где я играл Криса, Рути Хеншол, замечательная актриса и певица, с таким же извращенным чувством юмора, как у меня, играла мою американскую жену. У нас была сцена, где нас поднимали над сценой на двуспальной кровати, в которой Рути должна была мне петь. Однажды нас вызвали в офис директора и поставили в известность, что мы производим в кровати слишком много шума*. Я считаю, что это Рути во всем виновата. Как только кровать поднимали над сценой, она тут же пыталась стянуть с меня трусы. То, что я пытался сдернуть с нее бюстгальтер, было не что иное, как адекватный ответ. Рути и я работали с тех пор уже несколько раз вместе и каждый раз мы с готовностью продолжали то, на чем остановились в прошлый раз.

*Очевидно, что они жаловались не на громкость пения.

В 2000 году Рути и я играли в "Putting it Together", где вместе с нами блистала Кэрол Барнет – королева комедии и блестящая певица. У нас с Кэрол до выхода на сцену был свой ритуал – мы обнимали друг друга и с фальшивым американским акцентом обещали «Вернуться в бизнес». Затем Кэрол начинала одноименный музыкальный номер. Однажды, она как-то странно смотрела на меня на продолжении всей первой части песни. Она продолжала поправлять свою юбку и теребить пояс. Внезапно она закричала: "Стоп!", подняла руки вверх и ее юбка упала на пол, так как резинка на поясе лопнула. Я так смеялся, что чуть не упал сам. Самое смешное, что этот момент вошел в бонусный клип к диску, который записывали как раз во время этого шоу.

Позднее мы с Рути должны были изображать довольно сложное па-де-де. Во время всех моих лет работы в театре, моя способность танцевать – это то, из-за чего я больше всего волнуюсь. Тем не менее, когда я работал с хореографом Бобом Эвианом, я попросил его использовать мои возможности на полную катушку, дав мне возможность освоить что-нибудь новенькое. Он выполнил мою просьбу. Во время одного из представление, я грациозно поднял Рути на руки и.. порвал мои дорогущие брюки от Гуччи. В оставшееся время все присутствующие любовались моими белыми трусами (от Келвина Клейна).

Во время постановки "Anything Goes" в Национальном театре в 2002-2003 году происшествия не ограничивались падающими фонарями и поломками оборудования. Я тоже внес свой скромный вклад в список несчастий, когда в течение нескольких представлений во время исполнения танца с Сэлли Энн Триплетт, которая играла Рено Суини, под номер "You're the Top", я бросался в кресло, а оно подо мной разваливалось. Это произошло несколько раз. Да, кресла теперь уже не те, что были когда-то.

Весь этот сценический хаос позже перекочевал вместе с постановкой в королевский театр "Друри Лейн". Во время одного из спектаклей, Сюзан Трейси, игравшая Еванджелину Харкурт, мать Хоуп Харкурт, не успела к своей реплике*. Запаниковав, она вприпрыжку бросилась на сцену, изображавшую лайнер, держа в руках свою собачку Чики – настоящего маленького щенка. Сюзан двигалась быстрее, чем обычно и споткнулась, отправив бедную собачку далеко в зрительный зал, а саму себя – в проход между пятым и шестым рядами.
Танцующие актеры замерли, ожидая ее появления, а затем с ужасом поняли, что миссис Харкурт куда-то исчезла. Я стоял за сценой, ожидая свой выход, когда один из матросов прибежал за сцену с криком "Сюзан упала за борт!". Сообразительный матрос с верхней палубы схватил бутафорский спасательный круг и метнул его в зрительный зал. С большим достоинством Сюзан поднялась обратно на сцену, сделав вид, как будто она вышла из воды, что само по себе было уморительно смешно. Она была мертвенно-бледная, но как настоящий профессионал, смогла взять себя в руки. Пока она собиралась с мыслями, мужчина из зрительного зала принес ей собачку.
- О, Чики! – воскликнула она, делая вид, что ничего особенного не произошло**.

* Мне все равно, сколько лет вы ходите в театр, но нет ни одного актера, который хотя бы раз или два не пропустил бы свою реплику.
** В антракте я налил ей щедрую порцию виски из бара в моей гримерной.

Во многих смыслах именно во время постановки "Anything Goes" в 1989 году я полностью погрузился в драматический мир розыгрышей, подстав и незапланированных происшествий. Мои партнеры по спектаклю Элейн Пейдж и Бернард Криббинс знакомили меня с ритуалами, правилами, драмой, зрелищностью и общей несерьезностью театральной жизни, за что я им буду всегда благодарен. У меня не могло быть более профессиональных, талантливых и сочувствующих наставников. Когда мне представилась возможность сделать прорыв в мир шоу-бизнеса, я был молод и неопытен, и хотя я никогда не жаловался, я знал, что мне многому предстоит научиться.

У Элейн самые выразительные глаза среди театральных актрис и когда она иногда хитро смотрела на меня, я просто взрывался от смеха (мысленно, конечно же). Бернарда тем временем посетило вдохновение и он учредил премию "Член недели". Он заказал своему знакомому скульптору сделать приз в виде огромного и очень натурально выглядящего фаллоса, который потом торжественно вручался тому, кто на прошедшей неделе особенно отличился. Каждый из нас получил возможность обладать этим призом в тот или иной момент за наши выходки на сцене. Однако сразу после последнего представления Бернар нигде не смог найти приз "Член недели". Я представления не имею, у кого хватило твердости... хм... яиц стащить столь почитаемый символ после закрытия сезона.

Иногда, до поднятия занавеса перед вторым актом, мы с Бернардом бросались в кондитерскую по соседству, где килограммами закупали ириски, которыми набивали рот как во время сцены на корабле во втором акте. Мы устраивали конкурс, кто сможет дольше продержать ирис во рту до начала реплик. Бернард был настоящим мастером во взятии противника измором при помощи конфет. В этом просто нет никаких сомнений.
Во время сцены на корабле Билли Крокер и Мунфэйс Мартин заперты вместе до тех пор, пока капитан не сможет установить их личность. Учитывая, как мы с Бернардом веселились во время этой сцены, во время обновленной постановки "Anything Goes" в 2002-2003 году возвращение соревновательного духа было совершенно неизбежным. В постановке Национального театра Мартина играл мой хороший друг Мартин Маркес, и мы с ним устроили во время этой сцены газовый чемпионат. Мы оба все делаем профессионально – и играем на сцене, и пердим, поэтому это была борьба до последнего глотка воздуха (или его выброса). Во время этой сцены, когда Билли Крокер поет "All Trough the Night", а Мунфэйс Мартин поет "Be Like The Bluebird", Мартин и я пытались дать как можно больше залпов. Во время некоторых спектаклей мы наживали себе смертельных врагов в лице всех остальных актеров, так как корабль окутывала просто смертельная дымовая завеса.

Я горжусь тем, что враги и интриги никогда не играли существенной роли в моей карьере. Я практически не закатывал скандалов и всем своим вспышкам гнева я старался дать выход за дверями своей гримерной, но я хорошо помню один раз, когда я не сдержался – это было в 1993 году во время постановки "Матадора"*.

* Мои родители смотрели "Матадор" раз десять, минимум. Они мои самые преданные фанаты.

В “Матадоре" я должен был танцевать на сцене с пятнадцатикилограммовым полотном, изображая бой с быком. Для того, чтобы освоить эти движения, я летал в настоящую школу матадоров в Мадриде, где меня обучали эксперты. Во время одного из танцевальных номеров, я должен был раскручивать это тяжеленное полотно вокруг ног, потом вокруг талии, вверх, вниз и по сторонам; это тянулось, как мне казалось, целую вечность, а шесть танцоров, изображающих быка, кружились и уворачивались, стараясь, чтобы их не прихлопнуло этой штукой.

Однажды вечером ассистент хореографа решила на свой страх и риск внести в шоу некоторые изменения. Она сказала танцорам, чтобы они во время этого танца-фламенко двигались быстрее. К концу номера я и так уставал, однако она решила ускорить движения, не сказав мне об этом ни слова. Можно я повторю? Не сказав мне об этом ни одного гребаного слова!

Когда я покинул сцену в тот вечер, после того, как бык бегал вокруг меня с удвоенной скоростью, я рявкнул, проходя мимо нее:
- Ты! В мою гримерную! Немедленно!
Джон Фэйхи последовал за мной, когда я помчался на второй этаж. Я ворвался в свою гримерную, абсолютно озверевший, практически всхрапывая от ярости, из ушей валил пар, как у того быка, которого я только что растерзал на сцене.
- Джон, успокойся. Дыши. Ее пока здесь нет.
- И где ее черти носят?
- Она ждет, пока ты успокоишься, в таком случае у тебя не будет преимущества.
- Что же мне делать?
Джон работал костюмером уже многие годы, а я играл главную роль впервые. Я решил положиться на его опыт и последовать его совету.
- Я приведу ее сейчас же, - сказал он. – Тебе нужно дать волю своему гневу здесь и сейчас. Иначе они постоянно будут тебя вот так подставлять.
Ассистент хореографа в шоке стояла передо мной, пока я на нее орал, и пыталась оправдаться тем, что она думала, что более быстрый темп пойдет шоу на пользу.
- Пойдет шоу на пользу? – прорычал я. – Как может шоу пойти на пользу то, что главный герой выглядит, как полоумный придурок, который не может даже помахать гребаным покрывалом? Главный герой шоу не чертов бык! А я!
Изменения хореографии, которые она сделала, были на самом деле опасными. Я же мог сломать ноготь, пока крутил это полотно быстрее и быстрее. Или, что еще хуже, я мог повредить своего мальчика. И тогда я никогда не смог бы снова играть на пианино.

Chapter Thirteen «There's Nothing Wrong With Us» / Глава Тринадцать «У нас все замечательно»

Свое первое путешествие в Соединенное Королевство Клэр и Тернер совершили в 1998 году, когда вместе с моими родителями они отправились из Милуоки в Лондон. Однажды, пока они еще гостили у нас, я повез их всех на выходные в Париж, куда мы поехали на скоростном поезде Евростар, проходящем по тоннелю под проливом Ла-Манш. Как только поезд вошел в тоннель, Тернер буквально прилип к окну и неотрывно смотрел в него минут десять, т.к. до этого я сказал ему, что там можно будет заметить рыбок. Вот только не говорите мне теперь, что вы тоже никогда их там не видели!

В Париже мы решили пообедать в кафе, расположенном на Бульваре Сен-Жермен, о котором Оскар Уайльд и Эрнест Хемингуэй 1. вспоминали, что раз или два с большим удовольствием пробовали там пирожные. Ну, Уайльд возможно пару раз и лакомился ими, зато Хемингуэй, как я думаю, скорее больше любовался на женщин, прогуливающихся по бульвару. Нам же в тот день встретились бродячие музыканты.

- Тернер, плачу пять баксов, если ты нам станцуешь.

Ему в то время было около восьми лет.

- Десять.

- По рукам!

Для начала он просто помотал головой, затем сделал несколько забавных скользящих движений, а потом, к огромному восхищению людей за соседними столиками, продемонстрировал нам самый настоящий брейк денс. Когда музыканты в итоге отправились куда-то еще, то у Тернера в кармане осталась моя десятка и целая горсть монет, полученных от других посетителей кафе. Само же это происшествие стало прототипом основной схемы наших дальнейших взаимоотношений с Тернером.

1. Боже, не одновременно, конечно. Иначе они поубивали бы друг друга.

-Тернер, плачу двадцать баксов, если ты съешь этот корм для собак.

На тот момент ему уже исполнилось девять, и мы все съехались в дом моих родителей в Орландо (штат Флорида) на Рождество. 2. Он взглянул на миску, взял ее в руки и медленно поднес к носу.

-Только одну порцию?

- Только одну, но ты должен будешь все проглотить. Не выплевывать.

- Тогда сотня баксов.

- Договорились.

Ну что ж, Тернер вооружился вилкой и съел собачий корм.

Еще одним декабрьским днем во Флориде в бассейне моих родителей сломался водонагреватель. Клянусь Богом, тот год был очень суровым. Температура воздуха колебалась в пределах 60-70 3. градусов по Фаренгейту, температура воды была примерно такой же. Я понимаю, что это звучит нелепо для тех, кто находится в СК, но для Флориды это было действительно чертовски холодно.

- Тернер, плачу десять баксов, если ты прыгнешь в бассейн в одних трусах.

В том году ему было уже одиннадцать. Тернер осторожно попятился к бортику, следя за тем, чтобы я или Скотт не попытались столкнуть его, не заплатив за развлечение. Затем он слегка окунул ногу в воду.

- Она ледяная!

-Тогда двадцать баксов.

Он сумел выторговать у меня все тридцать.

2. Вскоре после того, как мой отец ушел на пенсию, мои родители начали вести сезонный образ жизни. Зимой они живут во Флориде, а летом в Брукфильде (штат Висконсин).

3. Примерно 15-20 градусов по Цельсию.

Вообще, когда я размышляю о наших сделках, я понимаю, что Тернер вовсе не был настолько глупеньким, как можно было бы предположить по всем этим случаям. За прошедшие годы, благодаря тому, что он всего лишь несколько секунд поморозил свою задницу в бассейне или слегка срыгнул, съев собачий 4. корм, он заработал на мне целое состояние. Например, однажды он почти два года отказывался подстричь волосы, и согласился сходить в парикмахерскую только в обмен на видеокамеру, которую я ему подарил. Я даже отвел его в свой любимый салон в Лондоне, но он все равно потребовал чертову камеру. Молодые люди в наши дни совсем не имеют стыда! Я же, со своей стороны, уверен, что уже сейчас он вполне подготовлен к тому, чтобы сделать карьеру юриста, ну, или, по крайней мере, стать первоклассным мошенником.

4. Я наслаждаюсь такими моментами аллитерации.

Еще с тех пор, как они были малютками, я очень близок со всеми своими племянниками и племянницами. Я обожаю каждого из них, но все же именно Клэр занимает особое место в моем сердце. Она появилась на свет в 1987 году, как раз перед тем, как я собирался отправиться в Сан-Диего, чтобы поступить на первый курс МУСШ. Клэр родилась, и как я считаю, все еще остается близнецом, хотя ее сестра Энн и оказалась мертворожденной. Они испытали на себе то, что по научному называется «фето-фетальный трансфузионный синдром», редкое осложнение беременности, когда оба плода разделяют общую плаценту и многие кровеносные сосуды. К сожалению, при таком симбиозе развитие зачастую идет с дополнительными осложнениями и один из близнецов, в данном случае Энн, получает больше крови, чем это необходимо, в то время как второй ребенок, наоборот, рискует не получить достаточно.

В 1987 году обычным результатом подобного синдрома являлась смерть обоих плодов, одного от анемии, другого от увеличения объема сердца. Тем не менее, благодаря усилиям команды великолепных врачей, Клэр смогла выжить, причем без каких-либо постоянных негативных побочных эффектов, связанных с ее здоровьем или психикой. Ну, ладно, может у нее и есть парочка небольших причуд, но мы никак не можем обвинять в этом особенности ее рождения.

Когда я впервые увидел Клэр, она находилась в своей «колыбельке за стеклом», в инкубаторе для новорожденных, расположенном в блоке интенсивной терапии Госпиталя Св. Джозефа в городе Милуоки (штат Висконсин). Т.к. она к тому же заболела еще и желтухой, то на ней была детская защитная повязка для глаз, похожая на ту, которую обычно выдают в самолете, чтобы освещение салона не мешало вам отдыхать. Клэр оказалась самой крошечной малюткой из всех, которых я когда-либо видел, и, как я уже упоминал раньше, она до сих пор продолжает оставаться очаровательно миниатюрной.

Когда я посмотрел на нее тем августовским днем, такую маленькую и такую беззащитную, то это разбило мое сердце. Но при этом она показалась мне еще и самым красивым младенцем на Земле. С тех пор Клэр и я всегда ощущаем особую связь друг с другом. Учитывая то, через что ей пришлось пройти в первые недели свой жизни, я считаю, что она проявила себя настоящим маленьким бойцом, впрочем, она может похвастаться этим и теперь. Уже в три или четыре года, если Клэр не хотела делать что-то, о чем я ее просил, то она морщила свой носик и громко фыркала. Пока она росла, это было нашим с ней тайным знаком, хотя даже и сейчас мы все еще фыркаем друг на друга при каждом удобном случае. Дело в том, что у Клэр есть прирожденный талант вступать в спор абсолютно на пустом месте. Добавьте сюда мой - назовем это так - не слишком сдержанный характер, и вы поймете, во что это иногда выливается.

Мне было всего лишь двадцать, когда Клэр родилась, поэтому можно сказать, что в некотором роде мы с нею взрослели вместе. В результате, для меня она стала скорее младшей сестренкой, чем племянницей. Все эти годы, она также была моей личной куколкой Барби, которая охотно позволяла мне отправлять ей все те милые девичьи штучки, которые я находил во время своего шопинга. Клэр признается, что эта ее обязанность чрезвычайно тяжелая, но кто-то все-таки должен ее выполнять! Когда же мне хочется поговорить о чем-то кроме работы, то она всегда готова поболтать со мной о дурацких телесериалах, т.к. мы оба очень любим шоу наподобие «Отчаянных Домохозяек». Кроме того, мы разделяем общую страсть к обуви, всевозможным распродажам, торговой марке TK Maxx, а также чемоданам и сумочкам.

За прошедшие годы я обучил всех своих племянников и племянниц огромному количеству важных вещей: множеству синонимов, которые я знаю для слова «фекалии», богатому репертуару хулиганских песенок, и нескольким не слишком грубым ругательствам. Я имею в виду, для чего же еще может быть нужен дядя? Мой племянник Эндрю, сын моего брата Эндрю, даже услышал с моей помощью, как дико рычит и скребет когтями оборотень, который имеет обыкновение бродить по нашей улице в Лондоне. Этот оборотень начал появляться в районе Кенсингтон-Челси еще в 1981 году, когда квартира, находящаяся практически рядом с нашей, превратилась в съемочную площадку для фильма «Американский оборотень в Лондоне». Затем, когда однажды мой брат вместе со своей семьей приехали к нам в гости, мы посмотрели кусочек из этого фильма. Догадываетесь, что произошло потом? Тем же вечером оборотень оказался на улице прямо напротив нашей двери. Поэтому я и маленький Эндрю, которому на тот момент было около четырех или пяти лет, были вынуждены надеть свои защитные суперкостюмы и отправиться наружу, чтобы отыскать чудовище.

Кроме того, я всегда старался поддерживать традиции клана Барроуменов, в связи с чем учил своих племянников тому, как можно провернуть какую-нибудь проделку, сохраняя серьезный вид, как продолжать дурачиться, даже взрослея, и – возможно это мое самое важное наследие – как суметь разыграть чертовски хорошее представление.

Когда на Рождество я начал участвовать в детских спектаклях, то мой график работы стал несовместим с поездкой в США на время зимних каникул, поэтому теперь в праздничные дни я приглашаю все семейство к себе в Кардифф. Однако до этого, чтобы провести Рождество и Новый Год в кругу семьи, мы много лет все вместе собирались в доме моих родителей во Флориде. За прошедшие годы у нас образовалось множество семейных традиций, связанных с этим событием, и одна из них гласит, что для праздничной вечеринки каждый должен подготовить свой собственный коронный номер.

Обычно представление начинается с музыкального номера Кэрол и Кевина. Но, т.к. Кэрол – в отличие от Кевина – вряд ли сможет извлечь какую-либо мелодию, играя даже на самодельных инструментах, то они всегда демонстрируют нам выступление воображаемого оркестра. За это время в их репертуаре появились потрясающая композиция Брюса Спрингстина, дополненная лучшей из всех возможных имитаций саксофона в исполнении Кевина; зажигательный вариант «Муравьиного Марша» рок-группы Дэйва Мэтьюса; и версия песни Дэвида Боуи и Бинго Кроосби «Маленький Барабанщик», которая заставила бы прослезиться даже такого клоуна как Боб Хоуп. Правда-правда, заставила бы. Исполняя ее, они были по- настоящему отвратительны!

Дети моего брата Эндрю значительно младше, чем дети Кэрол, поэтому они, конечно, лишь недавно начали принимать участие в домашнем гала-концерте. Тем не менее, т.к. они, наконец, присоединились, то в основном исполняют танцевальные номера. Честно говоря, я считаю, что дочери Эндрю и Дот – Ивонн и Бриджет – которым сейчас шесть и три года соответственно, действительно очаровательны, когда творят практически все, что только им захочется.

Что же до Скотта, то долгие годы он предпочитал играть роль неизменного фотографа и восторженного зрителя наших выступлений. Однако несколько лет назад он, видимо, все же заразился фирменной барроуменовской страстью к лицедейству и устроил нам представление, достойное Королевского Театра Варьете. Скотт репетировал несколько недель перед началом зимних праздников, а затем в ночь на Хогманай, когда мы и проводили нашу вечеринку, он во все горло проорал свою интерпретацию песни Глена Кэмпбелла – «Сияющий Ковбой». При этом он вырядился в настоящие ковбойские джинсы, расшитую блестками рубаху, а на пояс повесил кобуру с шестизарядным револьвером. 5. И хотя обычно Скотт попадает в ноты лишь немногим лучше, чем это делает Кэрол, но той ночью его шикарная хореография полностью затмила все остальные огрехи этого номера!

5. Да, у него есть первоклассный «револьвер».

После первого акта нашего представления мы обычно проводим несколько раундов игры в шарады. При этом мой отец багровеет от тяжких попыток держать свой язык за зубами, пока он изображает название фильма, не имея права произнести ни слова. Мама, в свою очередь, сбиваясь, снова, снова и снова повторяет один и тот же жест все отведенные для загадывания шестьдесят секунд. После этого она начинает безудержно хихикать, поэтому никто из нас не имеет ни малейшего представления, что же она, по ее мнению, старалась нам все-таки показать. Но кого это вообще волнует? Мой племянник Эндрю тоже держится молодцом, особенно если в качестве задания ему удается вытащить из нашей «распределяющей шляпы» имя футболиста или баскетболиста. Однако, вовсе неважно, насколько они все хороши – истинным королем шарад являюсь именно я!

Поверьте, даже если я и говорю это сам о себе – ну, конечно же, я говорю это сам о себе – я действительно замечательный игрок в шарады. С другой стороны, когда мы соревнуемся, играя в викторину с умными вопросами - никогда нельзя допускать, чтобы Кэрол, Кевин и Скотт оказывались в одной команде. Если же мы решаем сыграть в скраббл – то лучше вообще не позволять Кэрол и Дот принимать в этом участие. Зато при игре в карты – особое внимание нужно уделять Кевину. Он самый настоящий шулер, а его родителей – Бада и Лоис Кейси – которые живут в Миннесоте, вполне можно назвать королем и королевой карточных игр. Однажды летним вечером, когда Скотт, я и племянник Скотта - Габриэль гостили несколько дней в их домике у озера на севере штата Висконсин, Лоис, которая обычно и так чрезмерно вспыльчива, почти выломала мне пальцы за то, что я попытался взять обратно уже использованную мною карту во время напряженной игры со ставкой в пять центов. Да. Подобные игры могут превратить даже кротких и тихих людей, таких как я сам, в настоящих буйнопомешанных. Хотя этот того стоило: той ночью я сумел выиграть целых 85 центов!

В новогоднюю ночь в стиле Барроуменов всегда наступает такой момент, когда наша творческая энергия изливается особо бурным потоком - не говоря уже о водке с тоником - поэтому тогда приходит время для главного. Клэр, Тернер и я скрываемся в гардеробной (когда мы были во Флориде – то ее роль играл большой стенной шкаф моих родителей), где мы втроем приступаем к трансформации. Обычно Тернер и я наряжаемся в женскую одежду, а Клэр переодевается мужчиной. Если удача на нашей стороне, то нам удается уговорить и моего отца присоединиться к этой затее. Как-то раз он вырядился как этакая дерзкая блондинистая штучка, незаметно выскользнул наружу сквозь заднюю дверь и снова вошел через парадный вход, эффектно ворвавшись на праздник. При этом несколько соседей, приглашенных на нашу развеселую гулянку, которые на тот момент еще не очень хорошо его знали, подумали, будто он действительно был какой-то развязной подружкой Барроуменов, явившейся для того, чтобы еще больше завести вечеринку. Пара мужчин даже попытались бесстыдно пофлиртовать с «нею».

В другой год, когда Тернеру было около шести лет, Клэр и я отыскали в магазине маскарадных костюмов пластиковую имитацию женской груди и большой накладной живот. Поэтому мы одели Тернера в стиле вульгарно выглядящей певицы Долли Партон.

Думаете, что такое ее определение было излишним?

Затем Тернер пропел похабную частушку, указывая в процессе ее исполнения поочередно на свои поддельные сиськи и пластмассовую задницу. При этом стишок, который он декламировал, звучал примерно так: «Здесь молочко, там молочко, а потом лимонад. Посмотри с той стороны, найдешь там шоколад».

В том году Тернер, несомненно, стал главным номером нашей праздничной программы. Вообще, за прошедшие годы он был переодет, загримирован и оснащен накладной грудью даже чаще, чем я в состоянии это запомнить. Кроме того, он примерил столько париков, сколько никогда не было и у самой Марии Антуанетты. Дело в том, что т.к. Тернер долго оставался самым младшим членом семьи, а также благодаря тому, что в его генах тоже присутствует хоть небольшая, но страсть к лицедейству, он зачастую становился тем, кого Клэр и я расфуфыривали с особым удовольствием.

Чаще чем Тернер в женскую одежду в нашей семье наряжался только лишь я, впрочем, я до сих пор продолжаю это делать. Можно сказать, что я занимаюсь этим всю свою жизнь. Например, В 1997 году я играл роль Че в концертной постановке мюзикла «Эвита» в Осло. Однажды вечером, в перерыве между представлениями, исполнительница главной женской роли Джеки Скотт переоделась в Че, а я, в свою очередь, втиснулся в платье Эвы Перон, после чего мы с нею устроили потрясающее шоу для остальных актеров и обслуживающего персонала.

В другой раз, летом 2007, когда Тернер как обычно приехал на каникулы в СК, как-то вечером мы с ним возвращались на машине обратно домой в Кардифф. В тот день я принимал участие в записи программы «The Friday Night Project», при этом во время съемок мы делали пародию на реалити-шоу Канала 4, поэтому я опять переодевался в женщин, изображая сначала телеведущую Давину МакКолл, а потом участницу «Большого Брата» - Зигги. По дороге мы с Тернером начали вспоминать все те годы, когда праздновали Хогманай с накрашенными губами, накладной грудью, с длинными волосами и на высоких каблуках. А затем он вдруг заявил со всей мудростью, на какую только способен семнадцатилетний парень: «Ты знаешь, дядя Джон, я натурал. И если ты подумаешь обо всех тех случаях, когда в детстве я наряжался в женскую одежду, чтобы спеть и станцевать, то это послужит очевидным доказательством, что специально превратить кого-либо в гея невозможно».

После этого заявления я так долго и сильно смеялся, что почти протаранил шлагбаум автомата для дорожных сборов на границе Уэльса.

Для еще одной нашей новогодней вечеринки Клэр наряжалась Сонни, тогда как я был ее Шер. В тот раз мы с ней совершенно невероятно спели их песню «Теперь ты уже моя, детка». Но самым любимым лично для меня остается тот год, когда Клэр, Тернер и я сделали безумную версию песни Сестричек Пойнтер «Я так взволнован». Во время ее исполнения, мы втроем изобразили, как эти певицы могли бы выглядеть в глубокой старости. За год же до этого Клэр переодевалась в поп-певца Тони Орландо, а мы с Тернером выступали в роли его бэк-вокалисток, очаровательной группы «Утренняя Заря». Мы спели песенку «Постучи три раза», при этом все семейство Барроуменов буквально валялось по полу от смеха. Насколько я помню, это был именно тот год, когда Скотт тоже внезапно воспылал страстью к лицедейству.

Кстати, половина удовольствия от таких выступлений заключается в подготовительном процессе, который обычно начинается с беготни по магазинам в поисках идеально подходящих туфель или аксессуаров. Впрочем, Клэр, Тернеру и мне вовсе не всегда требовалось бродить по главной торговой улице, чтобы найти все необходимое. Дело в том, что за годы своей профессиональной деятельности я накопил немалое количество различных париков и костюмов. Кроме того, всякая всячина, которую я выкупал после моих ТВ шоу, обычно тоже заканчивает свой век именно во время наших представлений. Например, как-то раз Клэр исполняла свой номер с сумочкой и в туфельках, которые прежде принадлежали Виктории Принсипал в сериале «Титаны». Зато Тернер однажды красовался в блестящем платье на бретельках, которое раньше носила героиня Мэриел Хемингуэй в сериале «Нью-Йорк, Центральный парк». При этом он выглядел абсолютно сказочно, дорогуши.

Ну и наконец, в лучших традициях принципа «жизнь подражает искусству, а искусство подражает жизни» 6., я преподнес своей маме вечернее платье, которое было на Виктории в «Титанах», когда она играла там мою сериальную мать, поэтому теперь уже моя настоящая мама носила его в канун Рождества. И она тоже выглядела в нем абсолютно сказочно, дорогуши.

6. Заработали головную боль от этого?

Кроме того, родители разделяют со мной мой успех и другим способом. Так, однажды они оба запросто поболтали с Бобом Хоупом и Кирком Дугласом на концерте «Красная, красная роза», который я давал в Лос-Анджелесе; в другой раз после шоу в Лондоне они поужинали с актрисой Дайаной Ригг; к тому же, они на полном основании считают своим близким другом саму Элейн Пейдж.

Хотя лицедейство и является одной из основных потребностей, в зависимости от которой построена вся моя жизнь, так же много для меня значат члены моей семьи и возможность разделить свои достижения вместе с ними. Я готов подарить им целый мир, и когда это мне по силам, то так я и поступаю. За прошедшие годы мы со Скоттом частенько брали наших племянников и племянниц в путешествия, в которые они иначе, видимо, никогда не смогли бы отправиться. Например, в 1997 году, вскоре после того как отец Габриэля умер от лимфомы Ходжкина, мы взяли мальчика (которому на тот момент было семь лет) в путешествие вместе с нами по дорогам Америки. 7.

В тот раз наша поездка включала в себя несколько дней, проведенных в Лас-Вегасе. Мы остановились в знаменитом отеле «Нью-Йорк, Нью-Йорк», но там нам не разрешили держать собак в номере, поэтому специально для наших четвероногих, Пенни и Луиса 8., мы сняли комнату в соседнем небольшом отеле LaQuinta Inn. Однажды утром мы сказали Габриэлю, что идем выгуливать собак, а он в это время может заказать себе на завтрак все, что только пожелает. Когда же мы вернулись обратно, то увидели сцену, как будто взятую из фильма Тима Бартона.

Габриэль сидел перед огромным панорамным окном отеля, через которое был виден потрясающий аттракцион «американские горки», а на столике рядом с ним стояло два подноса, доверху забитых едой. Габриэль заказа себе буквально все, что только было в меню: от бифштекса с яичницей, до блинов со сливками, а также сосиски, бекон и все нескончаемое многообразие различных булок и пончиков. Он отлично провел время и прикончил абсолютно все, что заказывал. Хотя, как вы уже наверное догадываетесь, после этого он до вечера чувствовал себя немного больным.

Что же до меня и Скотта, то мы долго-долго тихо стояли в дверях комнаты, наблюдая за мальчиком. Пока мы смотрели на него, мы испытывали сильнейшее умиротворение, т.к. было что-то невероятно трогательное в этом малыше, который только что потерял своего отца, а теперь упивался зрелищем «американских горок». Казалось, что это его собственное детство со свистом и грохотом проносится прямо перед ним, в то время как он сам с наслаждением пережевывает каждый следующий откушенный кусочек.

7. Мамой Габриэля была Сэнди, которая тоже умерла от рака в 2005 году.

8. Возможно, вы помните, что Тайгер стал частью семьи только в 2006 году, после церемонии регистрации нашего гражданского партнерства.

Также именно в это наше путешествие через всю страну, мы посетили местечко, которое лично для меня стало одной из самых лучших придорожных достопримечательностей, которые я когда-либо видел. Дело в том, что в маленьком городке под названием Альянс, расположенном на равнинах Небраски, художник Джим Рейндерс воссоздал свой собственный Стоунхендж, используя в качестве материала ржавые американские автомобили. Этот Кархендж, как его еще называют, хотя и не является единственной скульптурой из автомобилей в данной местности, но зато остается самой из них внушительной. Более тридцати машин собрано здесь, образуя широкий круг. Они формируют своеобразные колонны, выполненные из автомобилей, вкопанных вертикально в землю, а сверху на них перпендикулярно уложены и приварены другие машины. Размер и расположение всех этих машин в точности копируют камни в настоящем Стоунхендже. При этом на месте одного из арочных камней в Кархендже находится классический Кадиллак.

В итоге такая экскурсия даже заставила меня немного призадуматься, какой же из Стоунхенджей для меня теперь более интересен – настоящий или этот, выполненный в стиле китч.

Все в ту же нашу поездку по Америке Габриэль, Скотт и я, помимо всего прочего, немного проехали по Орегонской Тропе, по которой первые переселенцы 1840-х и 1850-х годов следовали на северо-запад Соединенных Штатов. Возле города Гернси (штат Вайоминг), также известном как «сердце Орегонской Тропы», мы исследовали глубокие колеи, образованные сотнями крытых фургонов, принадлежавших переселенцам. Но вовсе не это стало самой классной частью нашего дня. Да, я знаю, в это сложно поверить, но оказалось, что действительно бывает кое-что более заманчивое, чем просто таращиться на выбоины в горной тропе. Так что приготовьтесь! Т.к. переселенцы по дороге на запад все вместе двигались мимо одного и того же известнякового утеса, то многие из них останавливались и царапали на нем свои имена. И вот, почти двести лет спустя 9. мы втроем смогли прочесть эти послания из прошлого.

В классическом вестерне 1952 года «Ровно в полдень» есть сцена, в которой Гари Купер поднимается по холму, направляясь к огороженному белым забором кладбищу. Во время нашего путешествия мы тоже посетили кладбище, которое вполне могло быть съемочной площадкой для этого фильма, а также для сотни других вестернов. Будучи там я даже вынужден был спастись бегством от огромной гремучей змеи, прокладывающей себе путь через эту выжженную солнцем землю. Ну, вы ведь поняли о чем я, мои пилигримы?

9. Для Америки это действительно очень большой срок.

Вообще, самая лучшая часть того, чтобы иметь множество племянников и племянниц, заключается в том, что всегда найдутся дети, которых мы со Скоттом еще можем побаловать. Поэтому мы с нетерпением ждем, когда же дети Эндрю станут достаточно взрослыми, чтобы отправится вместе с нами в очередное наше путешествие.

Кстати, через год после поездки с Габриэлем Скотт и я во время каникул повезли уже Клэр и Тернера в Калифорнию, чтобы показать им Национальный парк Секвойя, расположенный у южного подножия гор Сьерры-Невады. Я считаю, что этот парк является настоящим, созданным самой природой чудом света. Удивительно, но до принятия в 2006 году соответствующего закона, его существование находилось под угрозой, т.к. администрация Буша планировала разрешить заниматься хозяйственной деятельностью на территории этих древних и исполинских великолепных деревьев. Но, кажется, я опять отвлекся. Обещаю, что больше не буду. 10.

Итак, в 1998 году Скотт и я взяли Клэр, которой тогда было около десять лет, семилетнего Тернера, а также наших собак Пенни и Луиса, и отправились в Национальный парк Секвойя. По дороге мы остановились у горного озера Коух в городке Три Реки, в окрестностях которого затем поплавали на байдарке и при этом почти потеряли Тернера в водном потоке. Да, именно «почти», т.к. он - подобно мне, когда я сам был ребенком - имеет привычку всегда возвращаться. Ну а позже мы все вскарабкались на вершину горы в Национальном Заповеднике Гигантских Секвой, откуда нам открылся захватывающий дух вид.

10. Здесь я солгал, потому что уверен, что буду.

Замечу, что Клэр и Тернер раньше уже совершали небольшие дорожные путешествия вместе с нами, поэтому на тот момент они уже были подготовлены к множеству наших выходок. Например однажды, во время другой поездки, когда мы возвращались на машине из парка Диснея во Флориде, я вдруг осознал, что мы едем буквально на последних каплях топлива. Конечно же, это именно Скотт забыл тогда вовремя заправиться! Поэтому я переключился на нейтралку. Дело в том, что вдали я заметил призывно взывающую к нам автозаправку, а вся дорога до нее пролегала прямо под горку. Тем не менее, мы все еще находились достаточно далеко, когда машина начала неумолимо останавливаться.

- Задействуем аварийное управление! – завопил я, а затем мы все, словно специально обученная команда, открыли каждый свою дверцу и начали колыхать ею взад и вперед, словно крыльями. 11. Таким образом мы добрались до автозаправки, используя наш собственный режим полета.

11. Не пытайтесь повторить это сами. "Аварийное управление" могут применять только специально обученные профессионалы.

Кстати, одна из причин, по которой Тернер оказался очень взволнован нашим путешествием к секвойям, заключалась в том, что перед началом поездки я пообещал ему, что мы сможем иногда останавливаться на ночь в чудесных отелях. А, как известно, чудесный отель – это тот, где перед сном на вашей подушке появляется шоколад. Поэтому уже в первый же вечер Тернер в нетерпении бросился в номер, но отыскал там лишь небольшую кучку какашек на своей подушке. Я совершенно не представляю, откуда они могли там взяться, но, как говорится в песне из музыкального эпизода сериала «Клиника»: «все в итоге превращается в какашки». 12. Что же до Тернера, то он действительно верил, будто нашел свое шоколадное лакомство, правда, только до тех пор, пока не наклонился к этому слишком близко.

12. Между прочим, я сделал своей личной миссией регулярно донимать Рассела Т. Дэвиса по поводу создания музыкального эпизода "Доктора Кто" или "Торчвуда".

Когда же мы наконец достигли Национального парка Секвойя, то оставили свой автофургон на месте разбивки лагеря, а сами решили какое-то время побродить пешком. При этом во время прогулки нас повсюду окружали таблички, предупреждающие о том, что здесь водятся черные медведи. Инструкции рассказывали туристам, как именно защитить себя от их нападения, и уведомляли насколько опасно оставлять на виду продукты или разбрасывать мусор. Как вы знаете, медведи намного умнее, чем обычные отдыхающие и вполне могут отдать должное переносным холодильникам и рюкзакам, под завязку набитым пирогами и мясными рулетами. На тот момент несколько немецких студентов установили свои палатки прямо возле пешеходной тропы, поэтому мы немного понаблюдали, как они заканчивают свой пикник, а затем помещают отходы в какие-то, выглядящие очень высокотехологично, металлические контейнеры. Если вам вдруг стало интересно, откуда же я знаю, что они были из Германии, то мы просто еще и поболтали сними несколько минут.

Потом мы каждый по нескольку раз сфотографировались на фоне знаменитого Дерева Генерала Шермана, являющегося одной из самых древних и огромных секвой в парке. Плачу пять баксов, если вы знаете, кто такой Генерал Шерман! Шутка. Это предложение действительно только для Тернера.

Мы уже возвращались обратно к нашему автофургону, когда справа от себя я неожиданно заметил какую-то тень.

- Не двигайтесь! - быстро прошептал я, крепок взяв Тернера за руку, - я только что видел медведя.

- Где? – в ужасе взглянула на меня Клэр.

- Возле того дерева. Прямо за спиной у Скотта.

- Что же мы будем теперь делать? – спросил Тернер, прячась за меня.

- Он принял угрожающую позу? – поинтересовался Скотт.

Сейчас позвольте мне отвлечься и указать на одно из различий между мною и Скоттом. Когда я вижу медведя, я хочу бежать прочь, словно за мной гонится тысяча чертей. Если Скотт видит медведя, то он хочет сначала узнать, «принял ли тот угрожающую позу».

- Что ты имеешь в виду? – уточнила Клэр.

- Я хочу сказать, что возможно он даже и не собирается нападать на нас, - объяснил Скотт.

- Ты кем себя считаешь? – заорал я, - чертовым доктором Дулиттлом, что ли?

- Так, а теперь он пошевелился, - ответил мне Скотт, резко хватая Клэр за руку и увлекая ее за собой по тропе.

-Бежим!

Клэр и Тернер так быстро понеслись по тропинке к фургону, что почти оставили в воздухе позади себя скоростные линии, которые обычно рисуют в мультфильмах, если там кто-то быстро срывается с места. Скотт и я мчались сразу позади них. Когда мы проносились мимо немецких студентов и их палаток, я неистово завопил во весь свой хорошо поставленный Вест Эндом голос: «Медведь!».

Тогда они тоже пулей выскочили из палаток, словно зверь уже успел забраться прямо туда, выбежали из лагеря и помчались прочь, дико лавируя между деревьями. Меж тем Клэр первая достигла автофургона, стремительно открыла дверь, и они с Тернером ворвались внутрь. Секундой позже Скотт и я догнали их и абсолютно запыхавшиеся повалились на передние сидения.

Затем Клэр взглянула на красный огонек, мигающий на работающей видеокамере. Через мгновение она спросила: «Там ведь не было медведя? Да, дядя Джон?»

Точно. Никакого медведя, только пара сумасшедших дядюшек.

Chapter Fourteen «Nice Work If You Can Get It» / Глава Четырнадцать «Хорошая работа, если вы сможете ее получить»

Когда посетители впервые оказываются в Кардиффе на месте съемок 1. сериалов «Торчвуд», «Доктор Кто» и «Приключения Сары Джейн», им сразу же бросается в глаза то, насколько здесь тесно. Дело в том, что у каждого из команды «Торчвуда» есть свой собственный трейлер, которые установлены по порядку друг за другом и отмечены листочками с именами наших персонажей, закрепленными на дверях. Также здесь есть трейлер, в котором можно перекусить; трейлер, в котором обрабатывают отснятый материал; трейлер гримеров и визажистов и трейлер-костюмерная. Кроме того, здесь есть множество специальных трейлеров для людей, работающих с освещением, спецэффектами и декорациями, причем вокруг них иногда даже наблюдается бурная деятельность, если их владельцы вдруг оказываются не заняты перекуром или не попивают чаек. О, я явно еще поплачусь за это замечание.

При этом мой личный трейлер оборудован спальней, полностью укомплектованной кухней - куда мне каждый день поставляют питьевую бутилированную воду 2. - туалетной комнатой, душем, а также уголком для отдыха с замечательным диваном, на котором я провожу большую часть своего времени, и большим мягким креслом (таким же, как любимое кресло Ив, установленное в ее трейлере).

Если же локация съемок меняется, то бригада перевозчиков перегоняет все это скопление трейлеров на новый участок. Я думаю, что не будет преувеличением, если я скажу, что такое перемещение равносильно переносу на другое место целого маленького городка.

Кстати, в трейлере гримеров есть специальная информационная доска, расположенная прямо на двери, на которой ежедневно размещают фотографии основного актерского состава «Торчвуда», а также всех актеров второго плана, участвующих в текущих съемках. Эти моментальные снимки позволяют зафиксировать образец гримировки каждого персонажа в конкретной серии, а также то, как выглядят наши герои изначально. Например, если Капитан Джек должен иметь кровоподтек на щеке или ранку на губе, то за день до того, как эта серия будет сниматься, Клэр или Мэри Дорис изготавливают шрам, либо смешивают кровь, чтобы затем использовать их, изображая задуманное. При этом фотография полученного результата помещается на доску, чтобы послужить примером для дальнейшей работы. Ив, Берн, Гарет, Наоко и я значимся на этой доске под номерами от одного до пяти. Т.е. я – это первый номер, Ив – второй, а Берн, Наоко и Гарет – это третий, четвертый и пятый номера, соответственно. И я должен признаться, что когда в начале каждого дня я усаживаюсь для гримировки в свое кресло, то я до сих пор прихожу в восторг, читая этот номер рядом со своим именем.

1. Сериалы обычно не снимаются одновременно. Съемки проводятся по скользящему графику: что-то снимается ночью, что-то в течение дня.

2. Признавайтесь, вы ведь решили, что я сейчас скажу «куда мне каждый день поставляют шампанское»?

Вообще же первой моей работой на телевидении стала программа канала ББС «Live and Kicking». Это было детское развлекательное шоу, выходившее в начале девяностых годов в утреннем субботнем прямом эфире. При этом, благодаря своему формату, а также целой веренице различных приглашенных гостей, данное шоу оказалось очень успешным и популярным. Для меня же все началось с того, что в 1993 году мой тогдашний агент - Джанет Гласс, которая на ранних этапах моей карьеры помогала мне двигаться в правильном направлении, узнала о том, что этой программе требуются ведущие. Поэтому как-то днем я взял свою видеокамеру и вместе с другом отправился побродить по одной из главных улиц Лондона – Оксфорд-стрит. Мы решили записать на пленку нашу версию рубрики «За и Против». Чтобы осуществить этот план, я почти целый день провел в магазине Хэмлиса, одном из самых больших супермаркетов детских игрушек в мире. Там я болтал с детьми, играл с игрушками и вообще всячески развлекал покупателей до тех пор, пока менеджер магазина любезно, но настойчиво не выставил меня вон. Затем я послал сделанную запись на ББС, а всего лишь через пару дней после ее получения, они пригласили меня на пробную съемку в компании с Энди Питерсом и Эммой Форбс, уже утвержденными как основные ведущие будущего шоу.

Дата добавления: 2015-10-23