Завидуйте мне, сучки

Лейни

– Не может быть! – воскликнула моя мать.

Дез рассмеялась.

– Да, он так и сделал. Вы бы его видели, мама Фей. Он такой… – Дез уткнулась подбородком в грудь и расправила плечи, изображая моего отца. – «Это моя жена, парень, и я скорее сдохну, чем буду сидеть и смотреть, как ее моет губкой какой‑то прыщавый юнец, только достигший половой зрелости, у которого еще гормоны играют в заднице! Я – единственный мужчина, который будет прикасаться к ее прелестям! Ну‑ка поставь таз, положи губку и медленно отойди, пока никто не пострадал».

К тому времени, когда Дез закончила, прямо скажем, не совсем точный рассказ, мама уже смеялась во все горло. Ее хохот был для моих ушей самой лучшей музыкой. Я так давно не слышала ее смеха, что почти забыла, как он звучит. Конечно, если бы отец услышал Дез, он не нашел бы это представление таким уж смешным. Хорошо, что он сейчас дома, готовится к возвращению мамы.

После пересадки сердца прошло десять дней, и пока все шло нормально. Кожа мамы порозовела, она уже могла сидеть, смеяться, есть, улыбаться… жить. Ядовито‑красный шрам на груди тоже заживал, и она говорила, что он болит совсем чуть‑чуть, только когда кашляешь. Правда это или нет, но в ее глазах снова появился огонь – она с жадностью впитывала всю информацию, которую удавалось найти, о том, как поддерживать здоровье, что делать, чтобы тело не отторгло новое сердце.

Единственным, что тревожило Фей, была семья молодой женщины, которая дала ей шанс выжить. Она хотела выразить им соболезнование и поблагодарить, да и все мы этого хотели. Но Дэниел сказал, что эти люди приняли решение не давать о себе никаких сведений. По его подсказке мы с мамой писали благодарственное письмо, которое он согласился им передать. Не сейчас, позже, когда они оправятся от потери и обретут покой. Я надеялась, что моя мама оправится от приобретения, но она была очень чувствительным человеком. Мне было ясно: мысль о том, что кому‑то другому пришлось умереть, чтобы она смогла жить, будет преследовать ее до конца дней.

– Ну, это было не совсем так, – уточнила Полли.

– Это было именно так, – возразила Дез.

Но я лучше знала.

– Папа никогда не говорит «прелести».

– Вообще‑то говорит… – вставила мама с лукавой улыбкой.

– Мама! – Такие образы мне были совершенно не нужны. У меня даже возникло желание найти кладовку уборщицы и хлоркой (или чем там в больницах поддерживают стерильную чистоту) промыть себе мозг. Теперь это явно надолго засядет у меня в голове, и вообще на всю жизнь может остаться психотравма.

Мама фыркнула.

– Лейни, я тебя умоляю! Как, по‑твоему, ты родилась? Уверяю тебя, не после непорочного зачатия. – На лице ее появилось мечтательное выражение, как будто она предалась воспоминаниям. – О, нам было весело, когда мы тебя делали. Твой отец может вытворять такое своим…

Я заткнула уши и загудела, чтобы не услышать, что она скажет. Не помогло. Даже через свое жуткое гудение я слышала ее голос.

– …твоему отцу всегда нравилось, как одета статуя Свободы, поэтому я купила такое платье…

– Замолчи! Замолчи! Замолчи! Пожалуйста‑а‑а‑а! – взмолилась я.

Фей наконец замолчала и посмотрела на меня.

– Хватит вести себя, как маленькая девочка, – сказала она, разглаживая одеяло на животе. – Я видела этого красавца, с которым ты приходила. Вы руки друг от друга не могли оторвать. Он, наверное, и в койке неплох, да? Это же Ной Кроуфорд, самый завидный жених в Чикаго.

– Серьезно? Меня сейчас стошнит, – скучным тоном произнесла Лекси, рассматривая свои ногти. Потом она вздохнула и подняла голову. – Я люблю своего брата и все такое, но мне правда не хочется это слышать.

– Тихо, подруга, я хочу знать все, – сказала мама, стараясь быть скорее не мамой, а одной из моих болтливых подружек, и снова повернулась ко мне. – У него большой аппарат?

Я на мгновение оторопела.

– Не собираюсь я отвечать на такие вопросы! – выпалила я, заливаясь краской. Мне захотелось накрыться с головой одеялом, сжаться и просто дождаться, когда это все кончится. – Тебя что, на молодых потянуло? Я твоя дочь, если ты забыла, и со мной не надо так разговаривать.

Дез встала на защиту моей мамы.

– Слушай, ты, Сандра Ди, хватит быть такой ханжой, выпусти на волю свою внутреннюю «Ча‑Ча Ди Грегорио». Ты вырядилась в крашеную кожу, надела туфли на шпильках и захомутала своего Дэнни Зуко. – Ее увлечение «Бриолином» порой переходило всяческие границы. – Давай думать о других. Я хочу сказать, ты сорвала джек‑пот, так хоть поделись впечатлениями с менее удачливыми. – Дез закинула ногу на ногу, уперлась локтем в колено и поставила подбородок на ладонь. – Так чем он работает? И не пытайся нам врать. Я видела, какого размера у него ступни и кисти рук.

– О боже! Поверить не могу! – пробормотала я, проводя рукой по лицу. – Меня что, снимает скрытая камера?

Дез подняла одну сжатую в кулак руку к лицу, а второй начала крутить возле нее, как будто держала направленную прямо на меня кинокамеру.

– Лейни Мэри Талбот, это ваша жизнь, – сказала она голосом ведущего телеигры. – Итак, расскажите, что у него… Венская сосиска или грузовик с прицепом?

– Да‑да, скажи, – подхватила Полли.

Я обалдела. Она говорила так, будто ждала от меня, как минимум, секрета вечной жизни. Ной был ее начальником, а ее муж считался, пожалуй, самым близким другом Ноя, и при этом она беззастенчиво лезла в мои дела, чтобы узнать, какой длины у него шланг.

Лекси опять вздохнула и закатила глаза.

– Господи, да скажи ты им, и давай уже поговорим о чем‑нибудь другом.

– Хорошо, хорошо! – закричала я, поднимая руки. – У него огромный! Колоссальный. И секс божественный! Он делает так, что я начинаю говорить на неведомых языках, а голова у меня крутится на шее, как будто в меня бес вселился. Если бы абсолютный, величайший секс во Вселенной мог обрести физическую оболочку, он клонировал бы себя из Ноя Кроуфорда. Он – воплощение множественных оргазмов, альфа и омега мужской силы. Из его агрегата нужно сделать чучело и поставить на камин, как охотничий трофей, или выставлять в музее за пуленепробиваемым стеклом, с теплочувствительной сигнализацией и датчиками движения. Это святой Грааль пенисов, и только он использовать его в полную силу. Вот! Довольны?

В комнате воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как муха пролетит. У мамы отвисла челюсть, у Полли глаза чуть не вылезли из орбит. Первой очнулась Дез.

– А если просто по размеру, то с чем можно сравнить?

Тут раздалось покашливание, я повернула голову и увидела Ноя, который стоял в дверях, засунув руки в карманы. Судя по эгоистичной ухмылке, он слышал достаточно.

– Прошу прощения, что прерываю ваш разговор, леди, – сказал он, входя в комнату. – Миссис Талбот, вы прекрасно выглядите.

– Я… Кхм… Спасибо, – пролепетала мама, явно представляя моего парня голым.

Когда я впервые увидела маму в послеоперационной палате десять дней назад, Ной стоял рядом со мной. Я помню, как у нее челюсть упала чуть не на пол и как она начала тереть глаза, как будто не могла поверить в то, что видит. А потом она просияла, как мать победительницы конкурса красоты, которой удалось размазать по полу остальных претенденток. Не то чтобы она так ко мне относилась, но она знала, кто такой Ной Кроуфорд, и была счастлива, что ее дочка встречается с таким парнем.

– Я скучал. – Ной встал у меня за спиной, наклонился и коснулся моей шеи губами в нежном, но целомудренном поцелуе. Потом обнял меня за плечи и обратился к матери. – Я разговаривал с мистером Талботом, он сказал, что сегодня привезли и установили необходимое медицинское оборудование. Похоже, теперь вы можете ехать домой, как только Дэниел даст зеленый свет.

– Честно говоря, доктор Кроуфорд говорил утром, что, если не случится ничего непредвиденного, я смогу уехать домой завтра, – возбужденно произнесла Фей. – Я хочу поблагодарить вас за то, что все это стало возможным. Я знаю, вы никогда не признаетесь в этом. Но еще я знаю, что, если бы не вы, и меня уже не было бы на свете, и моя дочь не была бы так счастлива. Вы затронули жизнь каждого члена нашей семьи, Ной, и мы никогда не сможем отплатить вам за это.

Он обнял меня крепче.

– Для Лейни я сделал бы все, что угодно. К тому же я сделал то, что сделал бы на моем месте любой достойный человек, миссис Талбот. Я не святой.

– В моих глазах святой, и я никогда не забуду, что вы для меня сделали. – Глаза у мамы уже были на мокром месте. Она сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и продолжила: – Лейни, а какие у тебя планы? Вернешься в университет?

Да, они с Маком все еще думали, что я учусь в Нью‑Йоркском университете. Хм, как же выкрутиться?

На помощь пришла Лекси.

– Вообще‑то я воспользовалась кое‑какими связями в деканате, и Лейни разрешили не посещать занятия в этом семестре и продолжить со следующего, с сохранением стипендии, – сказала она, выразительно посмотрев на меня. – Так что она какое‑то время свободна.

Мама всплеснула руками.

– Отлично! Так ты возвращаешься домой?

Это застало меня врасплох. Я до сих пор как‑то не задумывалась, чем буду заниматься дальше или куда отправлюсь, когда ее выпишут из больницы. Я посмотрела на Ноя в надежде, что он запрыгнет на своего белого коня и снова спасет меня, но он только кивнул и улыбнулся. Итак, расставаться со мной ему не хочется, но он понимает, что это неизбежно. Он пожертвовал своими желаниями ради меня и моей семьи. А чего же хотела я? Думаю, мне бы захотелось, чтобы он как последний эгоист потребовал, чтобы я осталась с ним. Но… я знала, что он этого не сделает.

Я снова повернулась к маме, чтобы не видеть его прекрасного лица. В душе я пыталась найти силы и сказать то, что должна была сказать. Должна, чего бы мы с ним не желали на самом деле.

– Да, мам. Я еду домой. – Я слабо улыбнулась, надеясь, что это выглядит достаточно убедительно.

Какой дочерью я стала… Я должна была изо всех сил хотеть оставаться все время рядом с мамой! Желать помогать и поддерживать, ведь до полного выздоровления еще очень и очень далеко. Но мне было невыносима мысль о том, что я буду спать одна в своей холодной кровати. В той самой кровати, в которой провела бесчисленные ночи, уверенная, что мне не суждено узнать, каково это, когда к тебе прижимается чье‑то теплое тело, почувствовать, как в венах закипает кровь от прикосновения пылкого любовника, или узнать, что чувствует женщина, когда ее любит достойный мужчина.

Я ощутила теплое дыхание Ноя прямо за плечом и услышала его хрипловатый голос:

– Если не возражаете, миссис Талбот, я хотел бы похитить ее у вас на вечер. Если, конечно, она не нужна вам здесь.

Как всегда, джентльмен, блин.

Да возьми ж ты, закинь меня на плечо, как неандерталец. Утащи в свою пещеру и нарычи на каждого, кто осмелится забрать меня у тебя! Господь свидетель, он не раз так и делал, когда считал, будто лучше меня знает, что мне надо. Может, у меня с головой и в самом деле серьезные проблемы, но какая‑то часть меня мечтала, чтобы тот Ной снова вернулся. Хотя бы на одну минуту.

– Нет‑нет‑нет. С тех пор как меня перевели сюда, Лейни каждый день была со своей больной матерью, – сказала Фей. – Ей нужно отвлечься. Так вы, ребятки, идите и… отдыхайте. – Она попыталась сдержать улыбку, но Дез, Полли и Лекси захихикали.

Как школьницы, подумала я. Но стало ясно, что признание о божественном сексе Ноя уже никогда не забудется. Мне даже представился эпизод на каком‑нибудь шоу Джерри Спрингера, в котором мы все могли бы принять участие: «Моя мать хочет переспать с моим парнем, но он трахает свою двоюродную сестру, его замужняя ассистентка думает о размере его достоинства, а моя лучшая подруга могла от него забеременеть».

Намереваясь воспользоваться неожиданно свалившейся на меня свободой и желая отомстить им за то, что они заставили меня краснеть, я встала, на время выбросив все тревожные мысли из головы. Поцеловав мать в щеку, я взяла Ноя за руку и потащила за собой к двери.

– Ты куда? – спросила Полли.

Я остановилась, посмотрела на подруг через плечо и полным достоинства голосом обронила:

– В музей. Завидуйте мне, сучки.

* * *

– Значит, альфа и омега мужской силы, да? – усмехнулся Ной, когда мы вошли в пустой лифт и за нами закрылись двери.

Я сделала глубокий вдох, наслаждаясь его запахом, и, кажется, даже заурчала от удовольствия.

– Что‑то подобное.

И вдруг Ной прижал меня к стене своим телом и накинулся ртом на мои губы. Его руки были повсюду: они ласкали мою грудь, сжимали ягодицы, гладили самую сладкую точку прямо под швом‑развилкой моих джинсов. Его атака была такой стремительной и яростной, что я даже не успела перевести дыхание. По‑моему, значение кислорода переоценивают. Я была уверена, что вполне могу прожить без него: до тех пор пока Ной заставляет бурлить во мне кровь, мое сердце будет биться. Конечно, к тому времени, когда он закончит, мой мозг слегка повредится, но оно того стоит.

Звякнул звонок, оповещая нас, что лифт остановился на нужном этаже. Прежде чем двери успели открыться, Ной отступил от меня и встал рядом. В лифт вошла медсестра с подносом в руках. Судя по тому, как при взгляде на меня округлились ее глаза, она совершенно точно поняла, чем мы собирались заняться. Грудь моя вздымалась, волосы наверняка выглядели такими же растрепанными, как и одежда, кожа пылала. Покончив с осмотром, она перевела взгляд на Ноя… и ахнула. Я тоже посмотрела на него, чтобы понять, что ее так изумило, но не увидела ничего необычного. Уже собравшись приписать ее изумление тому воздействию, которое он производил на всех женщин, я вдруг заметила огромную выпуклость впереди у него на брюках. Я быстро встала перед ним, чтобы перекрыть медсестре вид на ожившего и готового ринуться в бой «приятеля». К счастью, тут в лифт вошла еще одна медсестра, они начали разговаривать. Это означало, что мне не придется выцарапывать этим сучкам глаза только потому, что они пялятся на моего мужчину.

Ной обвил рукой мою талию и прижал к себе, так что его ствол оказался четко между моими ягодицами. Он провел носом по моему уху и потерся об меня телом, шепнув:

– Ревнуешь, Лейни?

Я покачала головой. Он тихонько засмеялся и мягко поцеловал мою открытую шею.

– Ревнуешь. – Его теплое дыхание ласкало мое ухо. – Я хочу тебя. Прямо сейчас. Прямо здесь. В этом лифте. Пока они смотрят.

У меня сердце в буквальном смысле на секунду остановилось. Я никогда не считала себя настолько раскрепощенной, но не удивилась, что эксгибиционизм меня моментально завел. Ной уже выявил самые разные грани моего внутреннего мира, даже такие, о существовании которых я и не подозревала. Я хотела этого так же сильно, как он. И не только ради того, чтобы эти потаскушки знали, что он принадлежит мне.

Лифт наконец остановился на первом этаже, и Ной вывел меня на улицу, где у лимузина его ждал Сэмюель. Едва мы оказались внутри, Ной притянул меня к себе и страстно поцеловал.

– Я скучал по тебе, – сказал он, наконец оторвавшись от моих губ.

Пока мама лежала в больнице, Ной оставался рядом со мной и мы виделись каждый день, но я знала, что он имел в виду. За исключением одного‑единственного раза у нас не было возможности уединиться, чтобы – как бы это сказать? – заняться делами. Мы оба были довольно взвинчены, а тут еще на горизонте показалась новая разлука. Но я надеялась, что несмотря на все это мы будет проводить намного больше времени наедине, потому что была готова в любую минуту сбежать с ним куда‑нибудь в лес.

– Я тоже, – прошептала я, гладя его по щеке.

Губы его растянулись в озорную улыбку.

– И не думай, что я забыл про наказание.

Я вздохнула, закатывая глаза.

– Только не говори снова об этих дурацких трусиках.

– О да, – сказал он, грубо хватая меня за волосы и заставляя смотреть на него, что меня неимоверно завело. Боже, как я его хотела! – Это был удар по больному месту, и ты знала это, поэтому должна быть наказана.

– И каким может быть наказание, мистер Кроуфорд? – спросила я, охотно подыгрывая ему.

– Есть идея. Ты голодна? – Я кивнула. – Хорошо, потому что у меня для тебя кое‑что есть.

Я услышала, как звякнула пряжка его ремня и расстегнулась молния.

– Я скучал по твоим губам, – сказал он, целомудренно целуя меня, потом тяжело вздохнул. – И я очень скучал по твоему рту.

Он говорил не о моем сарказме или остроумии, и у меня засосало под ложечкой, потому что я знала, что за этим последует, и была этому только рада.

Продолжая крепко держать меня за волосы, он наклонил мою голову к своему поясу, его «парнишка» во всей своей красе словно говорил: «Привет! Как дела? Я – то наказание, которое сейчас затолкают тебе в самое горло. Ай‑яй‑яй… Не нужно было надевать трусики, глупая женщина».

Я еле сдержала смех – такая угроза меня нисколечко не испугала. Как может быть наказанием то, чего хочу я сама? Я бы с этим быстро покончила. Точнее говоря, я сделаю так, что кончит он.

– Я люблю тебя, – пискнула я, надеясь, что это не заставит его передумать. Даже, если он готов отменить наказание.

– Угу… Я тебя тоже люблю, киса. А теперь возьми‑ка его в рот, – сказал он, надавливая на мою голову.

Мне нравилось, что он не утратил доминирующего начала после того, как были произнесены признания в любви. Иначе все было бы уже не так. Он перестал бы быть собой, а мне не хотелось, чтобы он менялся.

Угол, под которым мне пришлось наклоняться, был не очень удобным, я соскользнула на пол, села между его ног и взяла руками его «красавчика». Кожа была горячей и гладкой, как шелк, а сам он был тверд, как мрамор, и я не могла им не восхититься. Каждое слово, которое я произнесла, когда расхваливала его, было правдой, и я ужасно по нему соскучилась.

Я взяла его в рот и застонала от знакомого сладостного ощущения. Ной был прав – я действительно слишком любила вот так ласкать его.

– О да. Тебе это нравится? Плохие девочки любят пососать. Ну‑ка. – Он заворчал, собирая мои волосы, чтобы было лучше видно, что я делаю.

Я в ответ опять застонала и стала водить головой резче, стараясь, чтобы ему понравилось. По его стволу стекала слюна, отчего мне было проще двигаться и брать его глубже.

Ной зашипел.

– Черт, как хорошо! Я обожаю, когда ты так стараешься и стесняешься стонать и хлюпать.

Я начала двигаться еще быстрее, раззадоренная грязными словами Ноя, и откуда‑то из глубины его груди исторгся глухой рык. Он крепче взялся за мои волосы, заставив остановиться, и начал сам двигаться у меня во рту. Я чувствовала, как с каждым толчком головка упиралась в заднюю стенку моего горла, после чего он выходил из меня почти полностью. Я как могла старалась бороться с рвотным рефлексом, но как же я обожала, когда он трахал мой рот!

– Жаль, что никто не видит, какая ты красивая, когда сосешь меня, – проворчал он.

Не знаю, что на меня нашло. То ли мне вспомнилась сцена в лифте, то ли мне захотелось, чтобы все увидели, какое удовольствие я доставляю этому мужчине… Как бы то ни было, я протянула руку и нажала кнопку, открывающую окно. Затемненное стекло скользнуло вниз, и весь Чикаго получил билеты на первый ряд на наше маленькое шоу. Я чувствовала себя, как порнозвезда, только что получившая «Золотой член», хоть снаружи можно было увидеть только мою прыгающую голову и лицо Ноя, сведенное оргазмом. Но будьте уверены, любой проезжавший мимо понял бы, что происходит на заднем сиденье лимузина.

– О черт, я люблю тебя, женщина, – простонал Ной. Городские огни, проникая через открытое окно, скользили по его точеному лицу.

Я брала его так глубоко, как позволял мой рот, пропуская головку в самое горло, и снова выпускала.

– Да, вот так, маленькая. Соси так, а когда приедем домой, я дам тебе то, чего нам двоим так хочется. – Он зарычал, дернул мою голову вниз, поднимая бедра, и снова отпустил меня, чтобы я сама продолжала. – Я займусь любовью с твоей маленькой тугой киской, а потом оттрахаю сладкую задницу.

Гейм, сет, матч. Гол. Тачдаун. Хол‑ин‑уан. Хоум‑ран… Что угодно. Я знала одно: передо мной был приз, и я хотела его получить.

Я отдала ему и его колоссальному «приятелю» все, что у меня было, накинулась на этого плохого мальчика так, словно не ела несколько дней и вдруг попала в ресторан со шведским столом. И мой труд – да, верно, это было удовольствие – оплатился сполна. Ной резко поднял бедра, одновременно опустив мою голову, и кончил, вулканически извергнув горячее семя мне в рот. Пробовать на вкус солоноватую вязкую жидкость мне не хотелось, и я проглотила побыстрее, но слышать, как с его сочных губ срываются стоны, было настоящим наслаждением.

– Черт! – Он все еще тяжело дышал, когда наконец расслабился, и я его отпустила член. – Я бы тебя все равно трахнул, но такое… У меня нет слов.

Я засмеялась.

– Так что, это означает, я прощена за трусики?

Он улыбнулся, застегивая брюки.

– Да, прощена. Но больше никогда такого не делай, потому что я буду только рад еще раз тебя наказать.

– Обещания, обещания… – проворковала я, вытирая уголки рта.

Машина остановилась, я выглянула в окно и поняла, что мы дома. У меня внутри вдруг все сжалось. Да, я не знаю, насколько долгим будет расставание и как оно изменит отношение Ноя ко мне. Посудите сами: у него есть работа и свой дом в Чикаго, а я буду в богом забытом Хиллсборо. Это, конечно, не другой штат, но при его занятости часто ли мы сможем видеться?

– Эй, ты чего? – спросил Ной, поднимая мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

– Я не знаю, смогу ли.

– Сможешь что?

– Жить без тебя.

– Я никуда не уезжаю, Лейни.

– Да, но я уезжаю, – проворчала я, отворачиваясь и выпрямляя спину. – А тебе всегда хочется, из‑за чего ты и купил меня…

Я замолчала, увидев, как его лицо исказилось, как будто я ударила его.

– Прости, я не это хотела сказать. Просто… Для меня это так тяжело, понимаешь?

Ной вздохнул.

– Да, понимаю, – тихо произнес он. – Но есть же выходные, и я буду приезжать в Хиллсборо при первой же возможности.

Я сложила руки на груди и надула губы.

– Да, конечно, какое‑то время. А потом тебе это надоест, ты станешь приезжать ко мне все реже и реже, пока не станешь делать это только по привычке. Ты затаишь на меня обиду, а потом совсем перестанешь приезжать, ведь жизнь не будет стоять на месте. – Я обняла себя покрепче, начиная чувствовать пустоту, которая уже расползалась по сердцу.

– Не надо, – серьезным голосом произнес он.

– Не надо что?

– Не надо накликивать беду. – Он раздраженно провел рукой по волосам. – Я люблю тебя, Лейни. Мне было нелегко снова открыть кому‑то душу, и я тебя так просто не отпущу. Я твой, а ты моя, и то время, которое у нас есть, мы должны использовать на всю катушку. А теперь вылезай из машины.

Ной открыл дверь, вышел и протянул мне руку. На меня тут же нахлынули воспоминания о первой ночи, проведенной здесь, – тогда я и представить не могла, во что разовьются наши отношения. Я взяла его за руку в знак того, что мы вместе и вместе найдем выход.

Но не успела я встать обеими ногами на землю, Ной подхватил меня, взвалил на плечо и понес по лестнице к входу. Я засмеялась, снова почувствовав вкус жизни. Если в нашем распоряжении оставались лишь минуты, я собиралась прожить их, ни в чем себе не отказывая и надеясь на лучшее.

Ной принес меня в кабинет, открыл один из ящиков письменного стола и достал что‑то из него. Что это было, я не видела, потому что висела вверх ногами лицом к его пятой точке. К голове прилила кровь, но мне открывался такой чудесный вид, что я не жаловалась.

– Что ты делаешь? – рассмеялась я.

– Увидишь, – коротко ответил он и вышел из кабинета.

Со мной на плече он поднялся по лестнице и прошел по коридору. Этот маршрут тоже был мне знаком. Он нес меня в спальню, наверняка собираясь от души порезвиться. Когда он наконец поставил меня на ноги, кровь отлила от головы и я с удовольствием почувствовала, как она наполнила тело. От головокружения меня качнуло.

– Начнем с самого важного, – сказал Ной, поддерживая меня. В руке он держал линейку. – Раз уж ты собралась расписывать мои достоинства, я думаю, тебе нужно знать факты.

– А линейка зачем? – спросила я.

Он усмехнулся.

– Точно. Рулетка, наверное, подошла бы лучше.

Он что, хотел, чтобы я измерила его пенис? Итак, начинается самолюбование…

Я пожала плечами. Как говорится, против поезда не попрешь. К тому же мне самой было очень интересно узнать точный размер.

Я взяла линейку и потянулась к его брюкам.

– Стоп, стоп, – остановил он меня, отбирая линейку. – Нельзя его мерить в расслабленном состоянии, Дилейн, нужно дождаться, когда затвердеет.

– Хм. Понятно, – сказала я и шагнула к нему. – Посмотрим, смогу ли я чем‑то помочь. Исключительно ради истины.

Наступая на него, я прижала его спиной к стене и начала целовать шею, одновременно поглаживая член через ткань джинсов. Даже в расслабленном состоянии он поражал размерами, но уже очень скоро благодаря моим действиям выпуклость на штанах затвердела и увеличилась. Я удовлетворенно улыбнулась.

Ной застонал.

– Ты очень… талантливая.

– У меня хороший учитель. – Я отступила на шаг и быстро стянула с него брюки. – Кажется, ты уже готов, здоровяк.

Чудочлен выскочил наружу, и я взяла его рукой, чтобы измерить. Результат произвел на меня впечатление. Сильное. Чуть больше двадцати трех сантиметров… И все это помещалось во мне. Да уж, но если обещаны и другие виды удовольствия… Если честно, мне стало немного не по себе.

– Ну вот, – сказал он со сладострастной улыбкой, и глаза его заблестели. – Теперь у тебя есть доказательства, что член твоего парня – действительно святой Грааль пенисов.

Я закатила глаза и отбросила линейку.

– Что из того, что я говорила, ты слышал?

– Все. – Он шагнул ко мне, взялся за нижнюю часть моей блузки и стянул ее через голову.

– И теперь ты задерешь нос, да? – спросила я, расстегивая его рубашку.

Я поцеловала его грудь, вдыхая его запах и запоминая расположение каждой выпуклой мышцы.

– По‑моему, мы только что это доказали, разве нет? – Он сбросил туфли, потянулся ко мне и щелкнул застежкой бюстгальтера, лямки соскользнули по моим плечам. – И это все твое, милая, – сказал он, после чего положил ладони на мои груди и припал губами к одному из сосков. – Господи боже, как же я тебя хочу.

Потом мы быстро раздели друг друга окончательно, и я оглянуться не успела, как оказалась распластанной на кровати с головой Ноя у себя между ног.

– Ммм, ты такая сладкая, киса, – пробормотал он, вжимаясь губами в мою мокрую плоть.

Кончик его языка резво пощекотал мой клитор, после чего он накрыл его ртом, всосал в себя и начал играть своим весьма талантливым языком. Я подняла колени и сжала бедрами голову Ноя, застонав, когда его щетина потерлась о чувствительную кожу на внутренней стороне ноги. Потом два пальца проникли меня, а еще два начали гладить задний вход. Он готовил меня к вторжению, поэтому я попыталась расслабиться и отдалась другим приятным ощущениям, которыми он отвлекал меня. Очень быстро я почувствовала, что сама двигаю бедрами, чтобы он вошел в меня поглубже.

– Да‑да, ты ведь тоже этого хочешь. – Я в ответ смогла только хмыкнуть. – Не волнуйся, киса, я дам тебе то, что тебе нужно. Просто хочу сначала убедиться, что ты готова.

Оргазм пришел быстро и мощно. Я несколько раз дернула бедрами, а потом замерла. Ной осторожно вынул пальцы, подполз вверх и лег на бок рядом со мной. Нежные поцелуи посыпались на мои плечи и шею, мое дыхание наконец выровнялось, и я снова стала понимать, что со мной происходит. Ной обнял меня и повернул спиной к себе. А потом вошел в меня сзади, в традиционном смысле.

Он любил меня медленно, крепко держа и нашептывая восхищенные слова мне на ухо.

– Я так тебя люблю, – сказала я, целуя его ладонь, раз уж к другим частям его тела доступа у меня не было.

– Я знаю, милая. – Он провел носом по чувствительной коже на задней стороне моей шеи. – Я тоже тебя люблю. Господи, ты невероятно сладкая.

Но я могла дать ему больше.

– Ной, я готова, – сказала я, чувствуя, что он ждет от меня разрешения, чтобы продолжить.

– Уверена? – Он прошелся губами по шее до уха. – Я… очень хочу этого. Но не желаю сделать тебе больно.

– Мы оба знаем, что ты не можешь мне сделать ничего плохого, – заверила его я. – Давай.

Ной протянул надо мной руку и взял тюбик лубриканта, который принес из кабинета. Не отрываясь от меня, он выдавил немного себе на пальцы и смазал мое заднее отверстие. Все это время он продолжал двигаться внутри меня.

– Для меня это тоже будет в первый раз, – прошептал он, целуя мое плечо.

Выйдя из меня, он начал покрывать смазкой и себя.

– Ты никогда не делал этого раньше? – поразилась я.

– Нет. Если будет слишком больно, обязательно скажи, не надо терпеть.

Я почувствовала, как ко мне прижалась его головка.

Я кивнула и затаила дыхание – да, я здорово волновалась, но мне правда хотелось это сделать. Наконец‑то у нас появится нечто такое, чего никто не сможет у нас отнять.

Я почувствовала, что давление усилилось, а потом одним быстрым, очень коротким движением он оказался внутри меня. Я чуть не задохнулась от обжигающего ощущения и замерла, надеясь, что огонь утихнет. У меня к глазам подступили слезы, как у девочки, которая упала и поцарапала коленки, только это было что‑то намного большее. Природные инстинкты призывали меня вытолкнуть его из себя, но вместо этого я зажмурилась, не двигаясь и не дыша, чтобы не стало еще больнее.

– Дыши, киса. Ты должна дышать. – Напряженный голос Ноя прозвучал почти как гром, он гладил дрожащими пальцами мою руку и покрывал плечо нежными поцелуями. – Просто дыши и попытайся расслабиться. Больно не будет.

Я выдохнула и изо всех сил попыталась расслабить мышцы по всему телу. Он был прав, как только я расслабилась, боль немного уменьшилась.

– Продолжай, – сказала я ему.

Дрожа всем телом, Ной спросил:

– Ты уверена? Я еще даже не вошел. Это была только головка.

Что???

Я быстро кивнула головой, до боли сжав зубы. Я сделала вдох и опять выдохнула, готовя себя к новой боли. Я могла потерпеть, для него могла.

– Только… давай медленно, – натужно процедила я.

– Тебе больно. Прекращаем, – сказал он, и я почувствовала, что он стал отступать, собираясь выйти из меня, чего я допустить никак не могла.

– Нет! Я хочу. Ной, я хочу дать тебе это, – взмолилась я и подалась на него, чтобы доказать, как сильно мне самой этого хочется.

Он застонал. Не от досады. От удовольствия, которое я ему доставляла. Потом я снова почувствовала, как его теплые, мягкие, влажные губы прикоснулись к моему плечу и он начал медленно двигаться внутри меня. Было уже совсем не так больно, просто неудобно. Чем дольше он двигался, чем глубже входил, тем больше я расслаблялась, пока не почувствовала удовольствие. Невольный стон слетел с моих губ, и я почувствовала, что его руки сжали меня еще крепче, он задышал тяжелее. Мне хотелось знать, что ему это тоже нравится, хотелось, чтобы он сам сказал это.

– Что ты чувствуешь? – спросила я. – Тебе нравится?

– О черт, киса. Ты даже не представляешь, – простонал он хрипловатым голосом, и его теплое дыхание разлилось по моей шее.

– Больше. Глубже, – сказала я, зная, что он сдерживается из‑за страха причинить мне боль. Но я хотела, чтобы он прочувствовал все до конца (если честно, мне, похоже, это тоже понравилось). Я понимала, что в первый раз достигнуть пика не получится, но меня это нисколько не останавливало.

Ной, удерживая меня на месте, заработал бедрами быстрее и стал входить глубже.

– Да, вот так, милый, – подбадривала его я. – Делай то, что тебе нравится. Я хочу, чтобы ты в меня кончил.

– О черт! Как я люблю, когда ты говоришь грязные слова, – сумел произнести он сквозь тяжелое дыхание.

Больше ему ничего не нужно было говорить. Если ему это нравится, он получит то, что хочет.

– Ной, твой огромный член у меня в заднице, – простонала я, чтобы в процессе участвовало не только его тело, но и мысли. – О боже, милый. Ты трахаешь меня в зад, теперь я твоя полностью.

– Черт, черт, черт! – прорычал он сквозь сжатые зубы. – Я не могу… остановиться. О боже! Я сейчас… Черт, я сейчас, киса…

Ной сделал мощный толчок, низ его живота хлопнул по моим ягодицам, и он так сжал мое бедро, что я поняла: наутро там проступит синяк. Он впился зубами в мою шею и взревел, дико, по‑животному. Я же могла только замереть и ждать, улыбаясь, ведь это я доставила ему такое удовольствие. Я дала ему то, чего не давал ему еще никто… И никогда не даст. И я бы еще тысячу раз сделала это, потому что могла.

Боль была адская. Но неудобства окупались сторицей – то было единение, которое ощущали только мы вдвоем. Я чувствовала, какое удовольствие ему доставила. Для меня же величайшим наслаждением стало то, что мужчина, который никогда не терял самообладания, со мной становился совсем другим. Он заслуживал этой свободы, и я хотела, чтобы он всегда ее чувствовал.

К Ною я попала невинной во всех смыслах этого слова, физически и эмоционально, он же ввел меня в мир невыразимых удовольствий. Ной заплатил за меня два миллиона, но за то, что он для меня сделал, я была обязана ему несравненно большим. Я была обязана ему сердцем, душой, телом… И все это принадлежало ему.

– Как же я тебя люблю, Ной Кроуфорд, – едва слышно прошептала я, завела руку за спину и погладила его голую ягодицу. – Спасибо.

– И я тебя люблю, Лейни Талбот, – прошептал он, тяжело дыша. Я чувствовала спиной, как вздымается его грудь и бешено бьется сердце. – Я даже не могу представить, чтобы занимался чем‑то настолько интимным не с тобой, а с кем‑то другим. Спасибо, что доверилась мне.

Дата добавления: 2015-10-26