Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Второй и третий разделы.

Читайте также:
  1. III. Второй брак и вторые дети
  2. IV. Третий сын Алеша
  3. VII. Второй визит к Смердякову
  4. АВТОРСТВО, ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА, ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ПРОЦЕСС ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА
  5. АНТИФАШИСТСКАЯ БОРЬБА РАБОЧЕГО КЛАССА НАКАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
  6. Антицеллюлитная диета. День второй
  7. АРХИТЕКТУРА СЕРЕДИНЫ И ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.

 

Роль инициатора разделов предполагала, что Пруссия будет последовательно добиваться реализации своих территориальных претензий, поэтому остававшиеся намерения автоматически создавали предпосылки для повтора сценария 1772 года. При этом именно ее претензии стояли во главе вопроса – Австрии и России, не имевших намерений присоединения польских территорий среди основных своих внешнеполитических задач, приходилось возможные выгоды из поступившего предложения. Разумеется, и у них существовали свои приоритеты в польских делах, поэтому весь комплекс геополитических намерений трех держав переносил вопрос раздела Польши в долгосрочный период. Вплоть до полного исчезновения государства.

В данном случае, переходя от событий 1772 года к 1793 и 1795, стоит, во-первых, рассмотреть, какие оставшиеся проблемы легли в основу продолжения процесса раздела. Это поможет решить и другую задачу – объяснить, почему представляется более предпочтительным рассматривать все три раздела как этапы одного события, а не три различных акта.

Условия раздела Польши повлекли за собой ряд последствий, которые, хотя и не были закреплены при разделе документально, однако прямо вытекали из сложившейся ситуации. При сохранявшемся доминировании Российского влияния в государстве, позиции империи по коренным вопросам стала более гибкой. Так, больше не поступало требований представительства некатоликов в польском Сенате и Постоянном Совете, было закреплено меньшинство их послов на местных сеймах. Таким образом, Россия отступилась от требований, которые легли в основу ее вмешательства в Польские дела в 1772 году (что, кстати, доказывает, что диссидентский вопрос был именно поводом)[20]. Лояльнее Россия стала относиться и к идее преобразований, осуществляемых в Польше в 1775-1787 годах. Этот факт оказался крайне важным в контексте событий, происходивших в период между первым и вторым разделами, поскольку реформы, стимулируя развития финансовой системы, способствуя развитию образования, в комплексе с соответствующей национальным интересам политикой в отношении диссидентов оказали непосредственное влияние на укрепление национального самосознания польского народа.

В свою очередь истинные интересы России в отношении Польши выступили на первый план. Став гарантом польской государственности, Россия воспользовалась своими позициями для использования ее по «прямому назначению»: а именно для удовлетворения своих интересов на юго-западном направлении. С этой целью Россия идет на укрепление отношений с Австрией в борьбе с Османской империей. Вопрос Польши в данном случае оказался принципиальным, поскольку от ее готовности предоставить свои крепости зависел успех кампании. Таким образом, политика Екатерины II после первого раздела сосредотачивается вокруг заключения антитурецких союзов с Польшей и Австрией, и это окажет непосредственное влияние на ситуацию.[21]

Для Пруссии Польша продолжала представлять территориальный интерес. Не добившись присоединения Данцига и Торна в 1772 году, она целенаправленно разрабатывала планы по «исправлению» этой ошибки. Данциг и Торн с областями гарантировали контроль над устьем Вислы, торговой артерии Польши. Россия не могла допустить, во-первых, такого усиления Пруссии, во-вторых, это означало бы экономическое удушение Польши, в сохранении «жизнеспособности» которой Россия была заинтересована. Неудовлетворенность этих намерений заставляет Пруссию действовать в двух направлениях: она, как и Россия, пытается усилить давление на Польшу (прежде всего на Данциг, который она постепенно берет под контроль, чем предопределяет предъявление прав на город). При этом ее политика носит явно антироссийский характер, поскольку Пруссия уже сама вынашивает планы добиться доминирования в Польше, подчинив ее себе и отведя угрозу складывания русско-австро-польского союза. С другой стороны, она постоянно разрабатывает проекты территориального обмена, таким образом, чтобы, не лишившись своих территорий, выменять интересующие польские. Для этого новый прусский король Фридрих Вильгельм II идет на контакт с Турцией, чтобы подтолкнуть ее к обмену территориями, в котором, как он планировал, приняли бы участие также Россия, Австрия и Польша. В конечном итоге он планировал выменять австрийскую Галицию на Данциг и Торн. Разумеется, это настраивает против него бывших союзников, тем более что Россию раздражало его присутствие в Польше. Отношения были испорчены и событиями первого раздела, когда Пруссия создавала сложности для России в Молдавии и Валахии и Россия в итоге, стала орудием для достижения целей монархии Фридриха II. Такой фон, разумеется, привел к расхождению политики Петербургского и Берлинского дворов и вылился в союз России с Австрией на почве общих интересов в Турции.[22]

Интересы Австрии также восходили еще к переговорам по первому разделу. Она в территориях польского региона была мало заинтересована, рассчитывая получить земли в западной части Балканского полуострова для выхода в Адриатику, поэтому постоянно и оставалась вовлеченной в отношения России с Османской империей (Россия с Австрией даже создали Греческий проект, чем настроили против себя государства Европы и, прежде всего, Пруссию).

Таким образом, комплекс противоречий, значительно повлиявший на дальнейшие события, прямо вытекал из ситуации первого раздела и был порождением все тех же намерений, которые подтолкнули государства к переделу польской территории. Однако помимо стратегических интересов, скорее вызванных геополитическим положением держав, существовал ряд объективных политических факторов, на фоне которых происходили события.

Первым и основным из этих факторов стала Великая Французская Революция, полностью изменившая геополитический контекст взаимоотношений трех держав вокруг польского вопроса. С одной стороны, она оказывает влияние на процессы внутри самой Польши. Французские революционные идеи, быстро распространявшиеся в Европе, привели к радикализации позиций польских патриотов, что осложняло присутствие там Пруссии и России. Эти идеи запустили механизмы, уже сыгравшие роль в событиях 1772 года, только теперь обострение националистских тенденций в совокупности с образовательной реформой и на волне просвещения вылились не в гражданскую войну, а в акт принятия конституции 3 мая 1791 года[23]. Конституция предусматривала глубокую модернизацию политического строя Польши путем усиления королевской власти через отмену liberum veto, выборность короля. Таким образом, это шло вразрез с позицией России, которой слабость политической власти позволяла влиять на принимаемые ей решения. Конституция к тому же предусматривала замену династии на престоле в пользу саксонского ставленника, а это не могло не возмутить наряду с Россией и Пруссию. Националистские настроения вылились еще и в отделение в 1791 году православных поляков от Русской православной церкви. Все это создавало крайне неблагоприятный фон для ослабленной Польши, зажатой между четырьмя сильными государствами.

С другой стороны, влияние Французской революции подтолкнуло Австрию, Россию и Пруссию к урегулированию отношений в рамках монархической солидарности. При угрозе разрушения монархических устоев объединение становилось важнее, чем соперничество за влияние и территориальные претензии друг к другу. Таким образом, коалиция против России на фоне ее усиления в союзе с Австрией, обернулась коалицией против опасной Франции. И в этой ситуации Польше вновь пришлось стать основой примирения держав. Примечательно то, что опасность складывания антирусской коалиции была менее значительной причиной пойти на территориальные уступки в Польше, чем опасность экспорта революции. Притом, что с самого начала было ясно, что объединение против России было спровоцировано Пруссией, и уступки по Данцигу и Торну парализовали бы деятельность этой коалиции в самом начале. Это еще раз подтверждает то факт, что раздел Польши не был в интересах России, и заставить ее в очередной раз способствовать удовлетворению интересов Пруссии могли только чрезвычайные обстоятельства, угрожавшие безопасности всей Европы. В итоге по условиям конвенции 1793 года Пруссии удалось получить крайне важные в экономическом плане области. Это в свою очередь ослабляет Польшу настолько, что фактически предопределяет последний окончательный передел.

Постоянно действующим фактором оказалось соперничество Пруссии с Австрией (оно брало начало в войне за Австрийской наследство, в которой Пруссия отвоевала Силезию). Это соперничество влияло на процесс таким образом, что не позволяло, с одной стороны, освободить руки и действовать без участия друг друга, вынуждая, так или иначе, достигать договоренностей. С другой стороны, создавало предпосылки для разногласий, поскольку каждая из сторон опасалась усиления противоположной, а России нередко приходилось играть роль связующего звена. В данном случае поэтапный раздел Польши и представляется в какой-то степени попыткой «догнать» и «перегнать» соперника по качеству и количеству территориальных приобретений. Особенно это проявилось во втором и третьем разделе. Не будучи прямо заинтересованной в расширении владений за счет Польши, Австрия не претендовала на владения в этом регионе. Однако когда в итоге фактически раздел состоялся между Россией и Пруссией, это вызвало конфликт, который и был урегулирован окончательным разделом государства. При этом, как уже было сказано, причина была не в конкретных нереализованных интересах Австрии, а в самом факте неучастия в процессе – и это рассматривалось как потеря позиций.

Здесь представляется необходимым остановиться на реальных интересах держав, поскольку именно с этим связаны обстоятельства раздела, при которых Австрия осталась вне игры. А значит, была заинтересована в последующем переделе.

Традиционная для России подчиненность Польского вопроса восточному формировала территориальные интересы, так что к моменту переговоров у нее, как и Пруссии, были вполне определенные цели. Постоянные проблемы с польскими крепостями, доступ к которым слишком зависел от нестабильной польской политической обстановки, и, одновременно с тем, их необходимость для развертывания действий с Турцией, в общем, сформировали притязания России на обладание этими территориями. Поэтому приобретения России 1793 года в Правобережной Украине и Белоруссии были фактически предопределены фактом ее постоянного внимания к этому региону, а значит, ее присутствия там.

Если намерения Пруссии и России в целом являются достаточно прозрачными, то для Австрии определение предпочтений было связано с рядом факторов. Прежде всего, в ходе первого раздела она получила территории хотя и выгодные, но не совсем входившие в ее намерения. Поэтому границы оказались «сдвинутыми» к востоку, и это создавало опасность со стороны Турции. Поэтому из приобретения Галиции для Австрии следовала необходимость их защищать. Здесь возникает идея обмена Австрийских Нидерландов на Баварию.[24] Именно попытка извлечь из переделов выгоду в регионе, попадавшем в сферу интересов, привела к тому, что Австрия осталась в стороне. Потребовав содействия в получении Баварии, Австрия обрекла себя на неудачу, поскольку Россия и Пруссия себя конкретными обязательствами не связывали. Тем более, Пруссия вообще не смогла бы поддержать претензии Австрии на Баварию, поскольку традиционно поддерживала малые германские государства. Надеясь на помощь в вопросе Баварии, Австрия отказалась от первоначальных двух планов. По одному она получала балканские территории, по второму – Рейнские. Таким образом, отсутствие у Австрии интересов в Польше исключило ее из второго раздела, что она стремилась компенсировать третьим. И здесь важную роль опять же сыграл факт нагнетания революционной опасности, поскольку польские разделы, обеспечивая согласие между державами, фактически становится условием существования антифранцузской коалиции. Второй раздел обеспечил ее возникновение, третий – должен был предотвратить ее распад, восстановить связи между государствами, обеспокоенными русско-прусским усилением в условиях всеобщей опасности. Этот факт представляется основной причиной, по которой разделы стоит рассматривать как этапы единого процесса с общими причинами, постоянно сохраняющимися участниками.[25] В совокупности с сохраняющимся австро-прусским соперничеством, необходимо было постоянно искать ресурс поддержания консенсуса. Польские разделы стали этим ресурсом. Однажды совершив сообща акт расширения своих территорий за счет соседнего государства, три державы постоянно имели точку соприкосновения, где они должны были действовать сообща – ликвидация напряженности в пограничных с вновь приобретенными владениях территориях. А учитывая постоянные вспышки национально-ориентированных восстаний, эта точка соприкосновения для Австрии, России и Пруссии оставалась актуальной вплоть до окончательного исчезновения Польши. Ярким примером служит объединение «перессорившихся» после раздела 1775 года держав на фоне восстания Т. Костюшко в 1794. Аналогичным сохранялся и механизм осуществления всех трех этапов, основывавшийся на искусной игре понятиями государственной целостности и незыблемости польских устоев. И каждый раз поводом для вмешательства становилась попытка Польши «заняться» государственными делами без участия трех держав: гражданская война против Российского присутствия в 1768, попытка принятия конституции в мае 1791 и восстание 1794.

Таким образом, второй и третий разделы, в общем, представляются фактически единым событием с промежуточной попыткой сохранить минимальный буфер. Австрия постоянно присутствовала в делах связанных Польшей, и то, что в 1793 году она польских территорий не получила этого факта не отменяет. Тем более что это было «исправлено» условиями третьего раздела. Австрия, во-первых, получала территории, превосходившие по размерам новые владения своих союзников, а во-вторых, первоначальные договоренности были заключены между Австрией и Россией, Пруссия же должна была к ним присоединиться. Таким образом, Австрия вступала во владение территорий между реками Пилицей, Вислой и Бугом (Южная Польша, Лодзь, Краков). Россия присоединяла Курляндию, Литву, Западную Белоруссию и Западную Волынь. Пруссии доставалась остальная территория бывшего польского государства[26].

В данном случае представляется необходимым рассмотреть принципиальную уникальность последнего раздела, которая, впрочем, не свидетельствует о том, что он выбивался из общего хода поэтапного исчезновения Польши. Дело в том, что в отличие от разделов 1772 и 1793 года он практически не представлял собой реализации территориальных интересов держав, а скорее «корректировал» нарушенное в 1793 году равновесие между тремя державами. Фактически ситуация второго раздела сохранялась – Австрия не имела прямых территориальных интересов на территории Польши (за исключением укрепления границ Галиции) – отсюда ее постоянные попытки развернуть ситуацию так, чтобы она обернулась для нее компенсацией с помощью Баварских или Рейнских территорий. Однако она стремилась восстановить свое равенство с Россией и Пруссией, и в этом окончательный раздел с ее доминирующими приобретениями был необходим для Австрии стратегически.

С другой стороны, раздел окончательно разрешал проблему национальных восстаний в Польше, которые с момента первого раздела стали просто неизбежны. Включение территорий в свой состав разрешение национальных конфликтов на условиях прямого владения, а не политического влияния представлялось для трех держав более приемлемым выходом. Тем более, что после второго раздела это являлось просто вопросом «легитимизации» давно установившегося тройственного контроля над политикой государства. Таким образом, основной задачей раздела 1795 года стало не реализация территориальных интересов, а установление четких границ России, Пруссии и Австрии в условиях, когда сохранение даже минимального буферного государства оказалось большей проблемой, чем непосредственное соседство трех сильных держав.[27]

Разумеется, нельзя полностью отрицать значения присоединенных территорий как таковых. Так, Россия, наконец, получала Курляндию, вопрос о которой возник еще во время правления Елизаветы. Приобретение Краковской области Австрией решало всю ту же ее цель – прикрытие границ (в данном случае – экономически важную территорию Велички), а также обеспечивало сообщение между Моравией и Галицией. Однако все полученные в результате первого раздела выгоды стали последствиями, а не целями. В основе в первую очередь лежала необходимость поддержания баланса между монархиями и ликвидация «беспокойной» Польши, требовавшей постоянного внимания и военного регулирования.[28]

Таким образом было формально завершено существование Польского государства как самостоятельного субъекта международных отношений. Разумеется, хотя с самого начала мотивом раздела был интерес трех держав – участниц, для них события 1772 – 1795 годов обернулись целым рядом последствий. Последствий, стоит заметить, вполне предсказуемых, учитывая сам характер подобных действий в отношении другого государства.

 

Выводы

 


Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 248 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Историография темы. | Цели и задачи работы. | Предпосылки ослабления Польши к XVIII веку. | Истоки вопроса раздела Польши. | Окончательное формирование позиций государств в разделе. | Значение польского раздела в долгосрочном периоде. | Источники. |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Первый раздел Польши| Последствия раздела в краткосрочном периоде.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)