Историография темы.

Введение.

Разделы Польши 1772, 1793 и 1795 годов между тремя европейскими государствами – Австрией, Россией и Пруссией – относятся к историческим событиям, вызывающим массу вопросов, в силу самого своего характера. В контексте общей логики развития международных отношений присоединение территории уничтожение государства со своей сформировавшейся культурой, правовыми традициями, в конце концов, с самобытным населением выглядит аномалией. Своеобразность в данном случае видится, разумеется, не в самом факте передела территорий: в ходе исторических событий политическая карта перекраивалась и гораздо более значительно. Однако в случае с Польшей изменения, приведшие, в конечном счете, к исчезновению государства, произошли без формального начала войны, методом постепенного поглощения более сильными соседями близлежащих территорий ослабленного государства.

С другой стороны, нельзя не обратить внимания на важность польских разделов в геополитической обстановке XVIII века, их влияние на дальнейший ход событий и развитие линии взаимоотношений между государствами. Последствия, спровоцированные произведенным тройственным переделом территорий, оказали значительное влияние как на политику стран-участниц, так и на общий характер последующего развития европейских дел. Таким образом, разделы Польши представляют один из остро обсуждаемых исследователями вопрос.

Спорные мнения вызывает проблема нравственного содержания передела польских территорий. Разумеется, нельзя обойти вниманием тот факт, что насильственное присоединение чужих территорий противоречило понятиям национальной независимости, самобытности народа, поэтому вопрос общей вины Австрии, России и Пруссии, а также степень этой вины каждого из государств также делает тему открытой для обсуждения. Однако в данном случае необходимо учитывать и фактор уровня развития международных отношений, определяющий логику акторов. Речь идет о господствовавшей на момент совершения разделов Вестфальской системой, установление которой было связано с деидеологизацией международных отношений, и выступлением на первый план фактора государственного интереса. Именно доминирование государственного интереса сближает закономерности, определившиеся к XVIII веку с концепцией реализма, в соответствии с которой акторы ставят личные цели в основу своих действий и стремятся их реализовать способами, наиболее выгодными и удобными. В таком контексте логика государств становится, если не оправданной, то, по крайней мере, объяснимой.

Вопрос самого права государств вмешиваться во внутренние дела Польши и обоснованности такого отношения также является полемичным. Достаточно распространенным, особенно среди отечественных исследователей, является мнение о неотъемлемости территорий, которые объединяла Речь Посполитая, относительно России[1]. Это определяет концепцию, утверждающую, что участие России в разделах было более оправдано, чем участие Австрии и Пруссии, и что присоединение полученных в результате земель было необходимо как завершение объединения с народом, исторически и этнически тяготевшим к России[2].

Роль сыграла и важность региона, относившегося к восточной подсистеме в вестфальской структуре международных отношений, для политики соседних государств после формирования сфер влияния и распределения интересов субъектов международных отношений. Значение польских территорий для обеспечения целостности Пруссии, постепенное обретение польским вопросом значения в юго-западном направлении внешней политики России обозначают мотивы, от которых отталкивались державы[3]. По мере углубления спектр этих мотивов для каждого из участников расширялся. Факторы внутренней слабости Польши, глубокого кризиса ее государственно-политичской системы сыграли очень важную роль в развитии событий, тем более что антинациональная политика значительной части магнатов шляхты, пытавшихся сохранить свои феодальные привилегии, блокировала большинство попыток улучшить ситуацию проведением реформ. В совокупности все это создавало предпосылки для постепенного попадания государства под внешнее влияние и делало закономерным возникновение предпосылок для раздела.

Разумеется, комплекс таких закономерностей не делает антинациональный акт уничтожения польского государства в полной мере оправданным. Однако это демонстрирует ряд внутренних, субъективных причин сложившейся ситуации. Для ряда исследований такая логика послужила основанием обвинить и саму Польшу в том, что она стала жертвой столь радикально проведенной экспансии.

Полемичность вопроса разделов Польши является причиной разнообразия мнений исследователей о событиях 1772, 1793 и 1795 годов. Здесь в первую очередь следует выделить две противоположных характеристики: агрессивный акт насилия над посторонним государством, или, напротив, закономерный итог разложения государственных структур и их вливание в соседние владения. Вполне закономерной представляется в целом единогласная характеристика действий Екатерины II отечественными исследователями как оправданных и соответствующих внешнеполитической традиции России и ее государственным интересам.

Определяющим для большинства отечественных исследователей стал тезис С.М. Соловьева о национальном характере политики Екатерины в польском вопросе. Как основной мотив ее действий историк определяет возвращение в состав России белорусской и украинской территорий, а также население Литвы в силу конфессиональной (православие) и этнической близости этих народов. Процесс распада Польши Соловьеву представляется закономерным в силу основных трех факторов: русские национальные движения, несшие религиозную направленность; завоевательные стремления Пруссии; преобразовательные движения XVIII века в Европе. Таким образом, в целом Соловьев одобряет процесс раздела, как отвечавший позиции и задачам России.

Практически по всем позициям разделяет мнение Соловьева Н. И. Костомаров, который рассматривает разделы как завершение «старого спора» между Польшей, Украиной и Россией и окончательное объединение русской земли. Помимо приведенных Соловьевым подтверждений закономерности распада Польши, Костомаров вводит также фактор социальной напряженности: стремление крепостного народа освободиться от панской воли. Развивает идею Соловьева и Костомарова Н. И. Ивайловский, рассматривающий как основополагающий фактор – «польский народный тип», проявившийся в утрате народного инстинкта самосохранения, что выразилось в добровольном призвании на свою землю Немецкого ордена и пассивном отношении к увеличению численности среди поляков еврейского населения.

В отличие от Соловьева и Костомарова, оценка В.О. Ключевским событий раздела – отрицательна, несмотря на то, что традиция рассмотрения акта раздела для России как реализации национально-религиозных целей им сохранена. Как и большинство отечественных исследователей роль инициатора Ключевский приписывает Пруссии, в большей степени заинтересованной в польских территориях. Негативные последствия раздела он видит в подчиненности «национального» польского вопроса «экономическому» – турецкому. Поэтому реализация истинных целей обернулась действиями в интересах Пруссии. Тем не менее, само польское направление Ключевский в соответствии с национальной тенденцией, оценивает как оправданной и закономерно.

Аналогичный тезис о подчиненности России чужим интересам выдвигает П. А. Александров. В качестве механизма координации действий он рассматривает Северную систему, определявшую соответствие Российской политики с направлением Прусской экспансии. Мотив чужих интересов у Александрова выступает как доминирующий, поэтому итоги разделов в целом охарактеризованы негативно.

Несколько отличается позиция В. А. Бильбасова, который рассматривает тройственный характер раздела как необходимую и оправданную обстоятельствами меру. Определяющими факторами раздела исследователь считает внешнеполитические – сам характер международных отношений XVIII века и соотнесение интересов основных акторов. Распад Польши представляется закономерным и соответствующим общему ходу событий.

Аналогичный вывод сделан и Н. Д. Чечулиным, однако он на первый план выводит внутриполитические тенденции, определившие распад в польского государства. Чечулин – один из немногих отечественных исследователей, сделавший из определившейся потери Польшей независимости вывод о русской инициативе раздела, поскольку именно находилась именно во влиянии России, а значит, она и была заинтересована в ее полном подчинении.

В целом для отечественных исследователей свойственно влияние традиции славянофилов и «национальной школы», определявших процесс раздела как закономерный результат противоборства двух славянских народов.

Для зарубежных историков, в большей степени рассматривавших польские разделы как акт агрессии, экспансии во имя реализации личных интересов вопреки национальным особенностям государства, инициатива России в разделах служит дополнительным доводом к представлению о государстве как об агрессоре в ведении внешней политики. Наиболее ярко антироссийская направленность проявилась в работах французских историков, ставших первооткрывателями польской темы. Польские разделы рассматриваются как процесс, вошедший в противоречие с тенденциями укрепления государственных институтов с помощью реформ. Основной пик возрождения государственности приходится на период 1773-1788 годов, завершился он противодействием Австрии, России и Пруссии, выразившись в третьем и четвертом разделах. Интересным представляется мнение А. Сореля, который рассмотрел в данном случае положительное значение первого раздела как толчка, стимула к реформам, объединившего шляхту в оппозиции к интервентам. Однозначным инициатором разделов определяет Россию К. Рюльер, основной механизм экспансии он увидел в поддержании анархии в государстве, в противовес тенденциям государственной консолидации.

Вполне закономерной представляется характерная для немецких исследователей тенденция если не оправдания, то объяснения действий Фридриха II. Они в целом едины во мнении, что вопрос раздела (а, прежде всего, присоединения территорий между Восточной Пруссией и Бранденбургом) был для Пруссии вопросом выживания – первым акцент на этом ставит Г. Зибель. С другой стороны, ответственность Пруссии смягчается тем, что в целом Польша была обречена на распад, задолго до раздела потеряв самостоятельность. Важным представляется наблюдение А. Беера, который большую долю ответственности возлагает и на в целом разложившуюся к XVIII веку систему международных отношений, обусловившую «бездеятельность посторонних к разделу держав».

Монографии последних лет, не подверженные идеологическому фактору двуполярного мира, менее однозначны в своей негативной оценке деятельности России. Примером может стать монография И. де Мадрига «Россия во времена Екатерины Великой», в которой он ближе к позиции отечественных исследователей о вынужденном характере участия в разделе со стороны России. Стоит отметить, что историки, занимавшие ярко выраженную антироссийскую позицию не вполне убедительны в фактах и работе с источниками – столь однозначное при анализе подобных монографий отечественными исследователями мнение представляется предвзятым. Тем не менее, закономерно и влияние национального фактора на общую позицию западных ученых. Поэтому достаточно объективны работы рассматривающие тему с нескольких сторон, как это было сделано в монографии З. Зелинской «Польша и Европа в XVIII веке», в которой нашло отражение тесное сотрудничество польских, немецких и Российских историков.

В целом стоит отметить, что наиболее убедительной представляется позиция ученых, достаточное внимание уделивших внешним факторам, международному политическому фону, поскольку именно такая оценка фактов позволяет рассмотреть вопрос на макроуровне в контексте объективных причин. Тем не менее, достаточно обоснованным представляется мнение Данилевского о закономерности, характерной для зарубежных историков, рассматривать Россию, прежде всего как захватчика, а польский раздел – как акт агрессии (мнение самого Данилевского в статье«Почему Европа враждебна к России» о законных правах России на Польшу, в свою, очередь представляется предвзятым и национализированным – но с противоположной позиции). Влияние общего представления о России как об источнике экспансии, особенно учитывая ее активную внешнюю политику с XVIII века, а также тяготение к либеральным ценностям, последствия конфронтации СССР и запада, сформировавшей представление о России как об источнике угрозы – все это, несомненно находит отражение и в оценке расстановки акцентов на участниках Польского раздела.

Дата добавления: 2015-07-08