Первый раздел Польши

Как было отмечено выше, развитие внутренней ситуации в Польше после избрания Станислава Понятовского королем, не укладывалось в рамки, предписанные ему Россией. Противоречия по диссидентскому вопросу, решение которого возлагалось на «пророссийского» правителя Польши, привели к обострению отношений с Российской империей. После смерти Августа III в 1763 году в Польше образовались два политических лагеря. Движение под предводительством Чарторыйских, предлагало программу реформ по возврату славы Речи Посполитой, предполагавшей, что союзником Польши в борьбе за реформы станет Россия, поэтому они и поддерживали кандидатуру Понятовского. Правда следует отметить, что в силу сложных отношений к Понятовскому со стороны Чарторыйских, его низкой популярности в шляхетских кругах он с самого начала был обречен на лавирование между магнатскими группировками и давлением Петербургского двора. Оппозиционная партия «республиканцев» настаивали на защите «золотой вольности» и сопротивлении любым изменениям государственного строя. Во главе «республиканцев» стояла семья Потоцких, стремившаяся к союзу с Австрией и Францией, их идеи совпадали с интересами соседних с Польшей государств. Реформы, запланированные Чарторыйскими, в целом преследовали цель усиления королевской власти (должен был быть отменен принцип liberum veto, восстановлена наследственность престола). Со своей стороны, правительство Понятовского, наконец, пошло навстречу требованиям Петербурга, которые теперь заключались в предоставлении православным и протестантам не только свободы совести, но и равенства с католиками в гражданских правах[12].

Однако через месяц после окончания сейма – 12 марта 1768 г. в стане по существу начинается гражданская война, в основе которой лежал раскол польского общества, не желавшего воспринимать усилившееся влияние России на внутренние дела государства и стремление отстоять приоритет католической веры. Лидеры движения, получившего название конфедерации, были поддержаны Австрией и Францией. Так, Австрия открыто вступает в набирающий обороты процесс решения польского вопроса.

Для России такой поворот, сопряженный с недопустимостью вывода войск с польской территории в условиях восстания против ее политического влияния, а значит, окончательный отказ от исключительно политических методов влияния на ситуацию, означал разрушение традиционных рычагов. Ошибка в ведении польских дел после избрания Понятовского заключалась в противоречии между поставленной целью и действиями по ее реализации. Стремясь сохранить выгодную неустойчивость государственного устройства Польши, замкнув на себе гарантии его сохранения, проводником интересов Россия избрала ту партию, которая наиболее последовательно выступала за модернизацию государственных порядков. Поэтому линия, избранная Россией была обречена на постепенную потерю эффективности и согласованность действий в отношении Польши в той форме, в которой это изначально планировалось Фридрихом II, оказалась предопределена.[13]

При этом предпосылки для достижения договоренности с Австрией существовали. В феврале 1769 года Австрия заняла ряд округов польской Галиции, а в 1770 захваченные территории были обнесены пограничным кордоном. Это обнаруживало личную заинтересованность Австрии в территориях пограничного государства, на которую в свое время будут ссылаться дипломаты в ходе установления конкретных договоренностей по первому разделу. При наличии собственных рычагов влияния на польскую политику и нежелании оказаться в менее выгодном положении, чем соседи в случае раздела, это в последствии послужило основой для склонения Австрии к участию в тройственном разделе. Все державы, участвовавшие в разделе, действовали в силу понимания ими «рационального государственного интереса» и в рамках обычной для XVIII века практике «округления границ», рассматривали линию на поддержание соседних государств в ослабленном состоянии как средство обеспечения собственной безопасности.

Однако даже при формировании заинтересованности у членов раздела, инициатива всегда принадлежала Пруссии. Именно из ее стратегических интересов формировались все достигнутые договоренности. Тем не менее, стоит еще раз подчеркнуть, что Пруссия, ослабленная после Семилетней войны и войны за Австрийской наследство, не планировала провоцировать конфликт, добивалась поставленных целей сугубо дипломатическими методами. Это предписывало ей совершить раздел на условиях, выгодных для государств, в наибольшей степени имевших основания опасаться ее чрезмерного усиления.

В исследовании обстоятельств первого раздела важную, если не решающую роль сыграл геополитический фон, на котором развивались события. Речь в данном случае идет о войне, которую Россия вела с Турцией, оставаясь верной доминирующей в ряду ее внешнеполитических интересов линии юго-западного направления. На сложности военных действий для России и на важности целей, лежавших в ее основе искусно сыграли Пруссия и Австрия, и это опять же характеризует роль, занятую Россией в разделе. При рассмотрении, связь польского вопроса с проблемой достижения договоренностей о выгодном для России исходе войны с Турцией позволяет сделать вывод о том, что взаимоотношения с Польшей постепенно приобрели роль элемента в южной политике Екатерины.[14] Дело в том, что в конфликте с Турцией приняла участие Австрия, сопротивлявшаяся оккупации русскими войсками Дунайских княжеств Молдавии и Валахии, которую она рассматривала как угрозу собственным интересам. Сопротивление Австрии могло отрицательно отразиться на заключении мира, поэтому привлечение ее к разделу и стало основой для урегулирования противоречий с турецкими территориями.[15]Своеобразный компромисс - уступки со стороны Австрии по поводу Дунайских княжеств в обмен на польские территории – сформировали основу договоренностей Петербурга и Вены в ситуации раздела (в итоге по условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года княжества фактически переходят под протекторат России). Представляется, однако, необходимым еще раз подчеркнуть, что какие бы доводы не приводились в пользу определенной выгоды событий 1772 года для всех сторон союза, они не были сопоставимы с заинтересованностью Пруссии. Она последовательно реализовывала свои намерения, союзным же государствам предлагались территории для сохранения мирных отношений, для успокоения, чтобы предотвратить опасения чрезмерного единоличного усиления Пруссии. Забегая вперед, стоит сказать, что эта закономерность сохранится в течение всех трех разделов, что является доводом в пользу идеи единого процесса раздела с этапами в 1772, 1793 и 1795 годах.

Приступая к обстоятельствам самого раздела, хотелось бы еще раз в общих чертах рассмотреть то, как каждый из участников воспринимал кампанию в непосредственной близости к моменту.

Для Пруссии раздел вписывался в рамки задолго планируемого объединения разрозненных земель. Территориальные притязания, пожалуй, составляли основу той инициативы, которую государство взяло на себя. Политическая подоплека вопроса – связанная с сочувствием проблеме диссидентов, заинтересованностью установления власти династии Пястов, а не Веттингов на престоле – составляло лишь повод для вмешательства в Польские дела.

Для России польский вопрос представлялся гораздо более многогранным. С одной стороны, это в определенной мере являлось вынужденным шагом для удержания контроля над политически ослабленным, но стратегически важным регионом, когда политику косвенного доминирования, основу которой заложил Петр I, невозможно стало продолжать в связи с событиями 1768 года. Россия решает присоединиться к агрессивному наступлению на Польшу для восстановления своих «прав» там. Стратегическая важность Польши заключалась в том, что она рассматривалась как плацдарм для проведения внешней политики, приоритетным направлением которой Екатерина II считала черноморско-балканское. Поэтому, если со стороны Польши поступал отказ предоставлять свои крепости в условиях войны с Турцией (как это произошло в ноябре 1768 года, когда русским войскам было запрещено использовать крепость Каменец-Подольский как опорный пункт в направлении Молдавии), в Петербурге это воспринималось как нарушение сложившихся договоренностей и создавало стимул силой вернуть себе контроль. Наконец раздел представлялся удачным способом сыграть на интересах Австрии, и, «задобрив» ее территориальными приобретениями, добиться ее выгодной позиции по отношению к русско-турецкому конфликту. При этом, даже согласившись с планами Пруссии, Россия стремилась видеть Польшу формально независимым государством, служившего буфером на границах с тремя сильными соседями, отношения с которыми во все периоды складывались непросто.[16]

Позиция же Австрии в целом можно охарактеризовать как необходимый третий элемент, который нужно было привлечь к разделу во избежание конфликта. Изначально договоренности устанавливались между Россией и Пруссией, Австрию же было решено «пригласить присоединиться в соответствующий момент»[17]. Важно отметить, что задача «приглашения» Вены лежала на российских дипломатах (в первую очередь, Н.И Панин и А.М. Голицын), что обеспечивало налаживание русско-австрийских отношений. Роль посредника отразилась и на структуре заключенных договоров: один - между Россией и Пруссией, другой – между Россией и Австрией. В целом же ситуация Австрии была такова, что ее владения были «разбросаны» по различным регионам Европы и речь для нее шла о формировании надежных границ. В целом же главным стимулом для участия в разделе для Австрии было стремление не допустить непропорционального по отношению к себе усиления России и Пруссии. Конкретной заинтересованности в польских территориях у Фридриха II не было. Его гораздо больше интересовали Турецкие владения (забегая вперед, вопрос нереализованных интересов и станет ключевым в последующих разделах). Но отказываться от приглашения по обозначенным выше причинам, Вена сочла нецелесообразным.

Собственно, приобретения Австрию не разочаровали. По условиям раздела ей достались территории наиболее развитые и населенные: Восточная Галиция с Львовом и Перемышлем, но без Кракова. Россия получила Восточную Белоруссию и часть Ливонии. Пруссия реализовала важнейшую задачу соединения Восточной и Западной Пруссии, присоединив Поморье, Вармию, воеводства Мальборгское, Хелминское, часть Иноврацлавского, Гнезенского и Познаньского. Приобретения Пруссии были наиболее существенными и соответствующими общей линии ее внешней политики[18]. При этом вопрос о Данциге и Торуни, в которых Пруссия была заинтересована, был отвергнут еще на начальном этапе переговоров – это, с одной стороны, слишком усилило бы Пруссию, с другой – окончательно добило Польшу.

Вопрос о статусе Польши также стал важным пунктом договоренностей. При урезании территорий Понятовскому гарантировали неприкосновенность короны и государственного устройства. Сохранение польской государственности отвечало интересам участников раздела (по крайней мере, на 1772 год), так как при наличии между ними разногласий буфер был просто необходим. При этом русско-польским договором 1775 года Россия объявлялась единственным гарантом фундаментальных законов и государственного устройства[19]. Это создало ситуацию аналогичную сложившейся в 1717 году и создало условия для России продолжать контролировать внутреннюю политику страны.

Дата добавления: 2015-07-08