Высокое имя Учителя

СТАЛИН И ЛЕНИН

Следующие ниже журналистские заметки я посвящаю 120-летию со дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили) (21.12.1879-05.03.1953). Отнюдь не претендуя на сколько-нибудь полное систематическое исследование, предлагаю вместе со мной пройтись по реальным вехам событий и документам. Может быть, со временем кто-нибудь напишет об этом книгу. Хочу надеяться, что то, что здесь изложено, поможет ее автору избежать фальши.

Два выдающихся имени, поставленных в необычном порядке: Сталин - первым, Ленин - вторым, - уже предвещают выдвижение новой проблемы.

Сталин не просто провидел, а точно знал, что его будут противопоставлять Ленину. Он неоднократно испытывал это еще при жизни Учителя, особенно благодаря стараниям Л. Д. Троцкого. Он чуть не был похоронен политически в 1923-1924 годах той сутолокой, которую у постели больного вождя затеяли, всякий по-своему, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и Н. К. Крупская. Он и сам владел своего рода тактическим оружием и нередко пускал его в ход. Он ни капельки не верил в нерушимость расхожей пропагандистской "двоицы", ставшей для масс чуть ли не одним словом: "Ленин-и-Ста-лин", - и всячески доказывал, что является во всей своей деятельности не более, чем "верным учеником"... "То Ленин, а то я", - дважды скажет он в беседе с группой партийных идеологов 28 декабря 1945 года (Правда. 16-17.03.99. С. 3), пресекая попытки поставить себя над Учителем, отчетливо расставляя акценты и указывая на свое место в отечественной и советской истории.

Высокое имя Учителя

В авторском предисловии к первому тому своих Сочинений (а шел уже послепобедный, 1946 год) Сталин в первую голову считает должным объясниться по поводу того, в чем он невольно расходился с Лениным. С одной стороны, он указывает, что тексты первого, а отчасти и второго томов относятся к 1901-1907 годам, "когда выработка идеологии и политики ленинизма не была еще закончена", с другой - просит читателя "рассматривать их как произведения молодого марксиста, еще не оформившегося в законченного марксиста-ленинца".

В связи с этим Сталин обращает внимание на два стратегических вопроса, по которым он вначале занимал отличающиеся от ленинских позиции. Первый - это вопрос об аграрной программе партии, о трех вариантах решения земельного вопроса, вокруг которых вращались споры в начале века: а) раздел в собственность крестьян помещичьих земель, б) их муниципализация, в) национализация. Сталин тогда придерживался первой точки зрения - Ленин стоял уже на третьей. Разница подходов коренилась в пока что неодинаковом масштабе мышления одного и другого. Сталин, как и многие другие марксисты, предполагал, что "после победы буржуазно-демократической революции государство в России будет не социалистическим, а буржуазным, а наличие большого национализированного земельного фонда в руках буржуазного государства непомерно усилит буржуазию в ущерб интересам пролетариата". Ленин предвидел, что исторический промежуток между буржуазно-демократическим переворотом и началом социалистических преобразований не будет длительным: "мы стоим за непрерывную революцию", утверждал он, "мы не остановимся на полпути", - цитирует Сталин. "Но мы, практики, - самокритично заметит он в 1946 году, - не вникали в это дело и не понимали его великого значения ввиду нашей недостаточной теоретической подготовленности, а также ввиду свойственной практикам беззаботности насчет теоретических во- просов. Как известно, Ленин почему-то не развернул тогда и не использовал на съезде (IV, 1906 год. - Р. К.) для обоснования национализации аргументы от теории перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую. Не потому ли он не использовал их, что считал вопрос еще не назревшим и не рассчитывал на готовность большинства практиков-большевиков на съезде понять и воспринять теорию перерастания буржуазной революции в социалистическую?" (Соч. Т. 1. С. XI-XIV. В дальнейшем ссылки на Поли. собр. соч. Ленина и Соч. Сталина составляются из буквы "Л" или "С", номера тома и страницы).

Второй вопрос Сталин упоминает в связи со своей работой "Анархизм или социализм?" (1906-1907). "В этой работе, - говорил он на встрече 28.12.45, - есть одно неправильное, устарелое положение. Раньше революционные социал-демократы обуславливали возможность социалистической революции наличием большинства пролетариата в стране. Потом мы это условие выкинули. Это надо было оговорить, что я и сделал" (Правда. 16-17.03.99. С. 3). В предисловии Сталин - ссылается на "открытый Лениным закон неравномерности экономического и политического развития различных стран" в эпоху империализма, на то, что теперь "социалистическая революция победит не обязательно в тех странах, где капитализм более всего развит, а прежде всего в тех странах, где фронт капитализма слаб, где легче прорвать пролетариату этот фронт и где имеется в наличии хотя бы средний уровень развития капитализма" (С 1. XIV, XV). Полагаю, что Сталин не без умысла делает эти свои замечания. Как бы подводя итог жизни, - а Собрание сочинений уже само по себе к этому обязывает, - он дает понять, что неуклонно придерживался принципиально ленинских позиций и что разночтения, которые все же имели место, носили временный и неглубокий характер, объясняются подвижностью теории, необходимостью догонять развивающуюся революционную мысль, пионером которой выступал Ленин, и т.п. Для Сталина Ленин был отправным пунк- том деятельности, критерием важнейших оценок и основной жизненной опорой. Никакого материала для иных серьезных мнений на сей счет у кого бы то ни было не имеется.

Сталин стал большевиком-ленинцем задолго до первой встречи с Владимиром Ильичом. "Я находился тогда в Сибири в ссылке, - вспоминал Сталин в январе 1924 года. - Знакомство с революционной деятельностью Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 года, после издания "Искры", привело меня к убежде-нию, что мы имеем в лице Ленина человека необыкно-венного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один (курсив мой. - Р. К.) понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии" (Сб. 52-53). Сталин списался с Лениным при посредстве своего товарища М. Давиташвили. "Человек, стоящий на нашей позиции, - писал он последнему (1904), - должен говорить голосом твердым и непреклонным. В этом отношении Ленин - настоящий горный орел" (С1. 56). Нет-нет, это не был обычный кавказский комплимент "пламенного колхидца" (Ленин), это было отражение глубокого понимания сути дела. Ленин воевал тогда с "хвостистской" концепцией рабочего движения, с недооценкой соединения передовой теории, современных знаний со стихийной активностью масс, роли просвещенного сознания в историческом процессе (чем грешил даже Г. В. Плеханов), и Сталин встал на его сторону. Нелепы утверждения, что он сперва находился в рядах меньшевиков. Можно понять автора жан -дармской справки 1903 года, согласно которой Сталин ("Сосо" или "Коба") "работал в социал-демократической партийной организации сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист и руководитель первого района (железнодорожного)", - он невежествен. Можно понять Троцкого, который, цитируя этот документ, заключает: "Из справки вытекает, что Сталин начал свою работу меньшевиком" (Сталинская школа фальсификаций. М., 1990. С. 181), - он пристрастен. Но нельзя понять современного образованного журналиста, который, повторяя эти байки, умалчивает, что в 1902 году, до II съезда РСДРП еще не было ни меньшевиков, ни большевиков.

Вполне понятно, что отдаленное, молодое, романтическое восприятие блестящего, всесторонне образованного мыслителя провинциальным (надо к тому же знать тогдашний Кавказ!), низовым подпольщиком-боевиком не могло не претерпеть существенных изменений. В ходе личного общения, неизбежных притом шероховатостей и т.п. оно не могло не опроститься, обытовиться, а если иметь в виду то, что претерпел Сталин в связи с ленинскими диктовками с 23 декабря 1922 до 5 марта 1923 года, где прямо сказано о возможном разрыве отношений, то и вовсе быть отравленным. Ни именно этого-то и не произошло. Известна фраза Сталина: "Это не Ленин говорит - это болезнь его говорит". И вот что характерно. Сталин мастерски отделил проявления бренной телесности, суетного повседневья, коим оказался подвержен измученный недугом Ленин, от работы великого ленинского духа, остался его неколебимым приверженцем и выдержал вызов судьбы. Как не хватает этой способности нынешней нашей интеллигенции, которая, будучи порой задета по мелочам и гоняясь за жалкими мотыльками реванша и успеха, бывает готова втоптать в грязь бесценное и лучшее, втаптывает в грязь и себя!..

Характерный момент. 16-18 января 1924 года проходит XIII конференция РКП(б). В партии, пользуясь отсутствием Ленина и жонглируя лозунгом внутрипартийной демократии, активничает троцкистская оппозиция. ЦК дает ей отпор, говоря, "что одно дело - демократия, а другое дело - подсиживание партии, одно дело - демократия, а другое дело - использование шумихи о демократии против большинства партии". Очевидно, этот ажиотаж подогревается как невозможностью вмешательства со стороны Ильича (он умрет через несколько дней), так и слухами о его "завещании". "Оппозиция взяла себе за правило превозносить тов. Лени- на гениальнейшим из гениальных людей, - заявит в заключительном слове Сталин. - Боюсь, что похвала эта неискренняя, и тут тоже кроется стратегическая хитрость: хотят шумом о гениальности тов. Ленина прикрыть свой отход от Ленина и подчеркнуть одновременно слабость его учеников. Конечно, нам ли, ученикам тов. Ленина, не понимать, что тов. Ленин гениальнейший из гениальных и что такие рождаются только столетиями... Разве есть у кого-либо сомнение, что Ильич в сравнении со своими учениками выглядит Голиафом? Если речь идет о вожде партии, не о газетном вожде с кучей приветствий, а о настоящем вожде, то вождь у нас один - тов. Ленин. Именно поэтому говорилось у нас не раз, что при настоящих условиях временного отсутствия тов. Ленина - нужно держать курс на коллегию" (Сб. 34, 36). Вопреки бытующим россказням о якобы самоуправстве, произволе и т.п. Сталина замечу: даже в тех и особенно в тех случаях, когда он был автором основной идеи и когда решение исходило будто бы от него одного лично, Сталин советовался с "коллегией" всегда. Правда, советы, ему подаваемые, могли быть разного качества. Могли быть и рекомендации, которые заведомо потрафляли подсмотренным вкусам и настроениям вождя. Но это уже, согласитесь, другой вопрос. Он неизменно возникает в связи с поведением людей "во власти" и, естественно, решается в зависимости от нравственного уровня власть имущих. Разумеется, пока существует сама эта власть...

Сильнейшим политическим оппонентом (и если угодно - соперником) Сталина и при жизни Ленина и потом был Троцкий. В "Письме к съезду" он аттестуется Лениным как "пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК" (Л45. 345), но в дальнейшем срывается и, увы, не подтверждает эту характеристику. Вот что он пишет, в частности, о Сталине:

"Поверхностные психологи изображают Сталина как уравновешенное существо, в своем роде целостное дитя природы. На самом деле он весь состоит из противоречий. Главное из них: несоответствие честолюбивой воли и ресурсов ума и таланта. Что характеризовало Ленина - это гармония духовных сил: теоретическая мысль, практическая проницательность, сила воли, выдержка - все было связано в нем в одно активное целое. Он без усилий мобилизовал в один момент разные стороны своего духа. Сила воли Сталина не уступает, пожалуй, силе воли Ленина. Но его умственные способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двенадцатью процентами, если принять Ленина за единицу измерения. В свою очередь, в области интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого воображения" (Троцкий Л. Д. К истории русской революции, М., 1990. С. 403).

Оставим в покое пресловутых "поверхностных психологов", каковыми могли быть разве что подхалимы и простоватые пропагандисты. Посмотрим на поведение Сталина и Троцкого непосредственно после ухода из жизни Ленина. Оно глубоко содержательно и символично для всего последующего периода. 26 января 1924 года Сталин выступает на II Всесоюзном съезде Советов со своей знаменитой клятвой Учителю "держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии"; "хранить единство нашей партии, как зеницу ока"; "хранить и укреплять диктатуру пролетариата"; "укреплять всеми силами союз рабочих и крестьян"; "укреплять и расширять Союз Республик"; "укрепить нашу Красную Армию, наш Красный Флот"; "укреплять и расширять союз трудящихся всего мира..." (Сб. 46-51). Троцкий, которого скорбная весть застала на Тифлисском вокзале (18 января, имея полную информацию о состоянии Ленина от лечащего врача Ф. А. Гетье, он, тем не менее, выехал для лечения своей экземы в Сухуми), не бросается в Москву, а ограничивается (так и хочется сказать: отделывается} отсылкой по телеграфу двухстраничной (хотя и яркой) статьи "Об умершем".

В ближайшие недели и месяцы оба - и Сталин и Троцкий, первый - в громаде дел, второй - на отдыхе - занимаются теоретической работой. В итоге на свет являются лекции Сталина "Об основах ленинизма" и статья Троцкого "Уроки Октября". С одной стороны, перед нами емкий, систематизирующий труд, простым, понятным широчайшим массам языком излагающий суть ленинского учения; лучшее и по сей день, со всеми издержками своего времени, обобщение новаторского вклада Владимира Ильича в теорию и практику революционно-освободительного движения. То, по чему еще можно учиться и можно учить. С другой стороны, мы имеем интеллигентское эссе, посвященное событиям 1917 года, с рядом субъективистских оценок, с выпячиванием собственной роли в Октябрьском перевороте. С прозрачными намеками на "оппортунизм" всех других членов ЦК. С превознесением ""тихого" восстания столичного гарнизона к середине октября, с того момента, как батальоны по приказу Военно-революционного комитета (читай: Троцкого. - Р. К.) отказались выступить из города и не вышли", "восстания", по отношению к которому "восстание 25 октября имело только дополнительный (?!) характер" (К истории... С. 278, 279).

Впоследствии в своей автобиографии Троцкий напишет, что после Февраля он, находясь далеко от Ленина и независимо от него, "давал ту же перспективу, ту же стратегическую линию, что Ленин" (Моя жизнь. Т. 2. М., 1990. С. 50). Могли он, повествуя о себе в Петрограде без Ленина, вынужденного скрываться, упустить случай возвысить себя? "Идол престижа, - писал позднее Троцкий о Сталине, - есть самое прожорливое из всех чудовищ!" (К истории... С. 350). Однако стоит только сопоставить "Об основах ленинизма" и "Уроки Октября", чтобы убедиться: жертвой этого чудовища стал прежде всего сам Троцкий. Сталин проявил (воспользуемся словами его критика) как "чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости (да-да, и ее тоже! - Р. К.)", так и "способность обобщения и творческого воображения". Троцкий проиграл в глазах партии вчистую. Несомненно наблюдательный историк и способный литератор, он попытался выдать себя за "ровню" Ленину, в то время как Сталин отстаивал приоритет и высокое имя Учителя. Это не могло не привести Троцкого к поражению - и интеллектуальному и моральному, лишний раз показав, какой дорогой ценой подчас оборачивается необдуманное искусственное принижение способностей оппонента. Между тем Сталин и после Победы, то есть своего всемирно-исторического триумфа, в конце собственной жизни не переставал повторять: "То Ленин, а то я"...

Проигрыш Троцкого был не только интеллектуальным и моральным, но и интеллектуально-политическим. Даже сторонники удивлялись его пассивности в Сухуми, бесплодному ожиданию (как это случилось в 1812 году на Поклонной горе с Наполеоном) механической замены вождя на вождя. "Неужели Троцкий верит, что его с почестями доставят обратно, чтобы усадить в ленинское кресло?" - с тревогой спрашивали себя умные троцкисты (См.: Muller А.Die Sonne, die nicht aufging. Schuld und Schicksal Leo Trotzkis. Stuttgart, 1959. S. 273). А тем временем ЦК, Сталин выдвинул и альтернативу "идолу престижа" - концепцию "коллективного Ленина" и "ленинский призыв" в партию. РКП(б) и ее свежее 200-тысячное рабочее пополнение были заново идейно вооружены работой Сталина "Об основах ленинизма", в сравнении с которой "Уроки Октября" смотрелись как плод пусть и грамотного, но по своему смыслу местечково-лидерского литераторства. Троцкий утверждал, что его переборол "аппарат". Да. это орудие в руках Сталина имелось, но и Троцкий тоже ведь находился не в дальнем уезде, а во главе Реввоенсовета Республики, то есть Красной Армии. Увы, этот деятель, которого Сталин как-то в сердцах назовет "патриархом бюрократов", был побежден также собственной заносчивой недалекостью, верхушечным типом мышления и слабым знанием строя чувств и мыслей (менталитета) русского народа. В последнем и Ленину и Сталину, при всех различиях их умственного и эмоционального склада, никак нельзя отказать.

Дата добавления: 2015-07-08