Ученик не был рабом

Существовала "глубоко ошибочная позиция", которую Сталин, по его признанию, "разделял... с другими товарищами по партии и отказался от нее полностью лишь в середине апреля (1917 года. - Р. К.), присоеди- нившись к тезисам Ленина". Как легко догадаться, речь идет о первых пробных шагах большевистского ЦК непосредственно вслед за Февральской революцией. "Необходима была новая ориентировка партии в новых условиях борьбы, - указывал Сталин. - Партия (ее большинство) шла к этой ориентировке ощупью. Она приняла политику давления Советов на Временное правительство в вопросе о мире и не решилась сразу сделать шаг вперед от старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства к новому лозунгу о власти Советов" (Сб. 29, 333). Ленина на родине еще не было- Сталин возвратился из туруханской ссылки 12 (25) марта, так что для него, как и для многих других партийцев, этот период "половинчатой политики" длился в пределах одного месяца. Срок в общем-то ничтожный. Зато сколько злорадных страниц посвятил этому Троцкий!

В дальнейшем Сталин неизменно идет в фарватере ленинского курса, выступая ближайшим помощником Владимира Ильича и даже оказывая ему бытовые услуги. 3 апреля Сталин в числе встречающих Ленина на станции Белоостров; с 7 июля Ленин скрывается в комнате Сталина у Аллилуевых; 11 -го Сталин провожает Ленина в Разлив; на VI съезде партии (26 июля - 3 августа 1917 года, Ленин пока в подполье) Сталин выступает с двумя докладами ЦК - отчетным и о политическом положении. Именно он ("серое пятно", "осторожный кунктатор" и т.п. в глазах Троцкого) дает отпор попытке троцкиста Е. А. Преображенского определить направление будущей государственности "к миру и при наличии пролетарской революции на Западе - к социализму". - "Я против такой поправки, - скажет Сталин. - Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего" (СЗ. 186-187). Вон уже когда Сталин "заработал" еще один эпитет Троцкого: "философ социализма в отдельной стране" (Моя жизнь. Т. 2. С. 54)! Лю- бопытный штрих: молоденькая жена Сталина, Н. С. Аллилуева, работает "секретаршей" в Управлении делами Совнаркома; во время чистки партии 1921 года ее исключают за пассивность и только благодаря заступни-' честву Ленина оставляют в рядах РКП(б) (См.: Л51. 82- 83, 584). Именно Сталину измученный болезнью Ленин адресует свою последнюю отчаянную просьбу: дать яд - и именно на него изливает свое накопившееся раздражение...

Пользуясь некоторой свободой журналистского выбора, замечу, что в первые годы Советской власти волевым эпицентром событий, связанных главным образом с развязанной державами Антанты военной интервенцией и гражданской войной, был личностный "треугольник": Ленин - Троцкий - Сталин. Последний, занимая посты наркома по делам национальностей и наркома госконтроля - Рабоче-крестьянской инспекции, выполнял задания ЦК по организации продовольственного дела Республики и комиссарские обязанности на ряде фронтов. При этом даже поверхностному наблюдателю очевидна вовлеченность Сталина в противоречия и бурные столкновения двоякого рода. Во-первых, это споры по поводу организации принципиально новой, Рабоче-крестьянской Красной Армии, формирования и воспитания ее кадрового состава, особенно командного. Во-вторых, это большая или меньшая со-риентированность на победу в национально-российских масштабах или же на перенесение действий и за пределы страны. Противостояние Троцкого и Сталина доводится тут до открытого антагонизма, но Ленин, направляя сильные стороны обоих на пользу общего дела, умело блокирует негативные проявления их характеров железной рукой.

Из письма Сталина Ленину от 3 октября 1918 года следует, что кадровая политика и приказы Троцкого вызывают конфликты в среде фронтовиков, представляют собой специфическую право-левацкую смесь. С одной стороны, Троцкий явно держит сторону выходцев из старого офицерства в противовес новым революци онным командирам из рабочих и крестьян, с другой - предъявляет драконовские дисциплинарные требования. "...Вся эта троцкистская дисциплина, - отмечает Сталин, - состоит на деле в том, чтобы виднейшие деятели фронта созерцали заднюю военных специалистов из лагеря "беспартийных" контрреволюционеров и не мешали бы этим последним губить фронт (это у Троцкого называется невмешательством в оперативные дела)... Я уже не говорю о том, что Троцкий, вчера только вступивший в партию, старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но, прежде всего, в классовых интересах пролетариата". С этим сталинским письмом, по сути, перекликается категорический протест членов ЦК И. Т. Смилги и М. М. Лаше-вича "против крайне легкомысленного отношения т. Троцкого к таким вещам, как расстрел. Он, узнав, что в каком-то полку перебежало несколько офицеров, требует расстрела комиссаров полка и дивизии" (Большевистское руководство. Переписка. 1912-1927. М., 1996. С. 52, 58).

Троцкий никогда не был и не мог стать полководцем. Он и в самом деле не вмешивался.(ибо был совершенно не компетентен) в оперативные дела. На счету этого "вождя и организатора Красной Армии" (так было записано даже в воинском Уставе. См: К истории... С. 34) не значится ни одного выигранного сражения. Однако многих людей довольно продолжительное время буквально околдовывала его сила и власть. В чем она состояла? Во-первых, Троцкий был умелым, вдохновенным, артистичным оратором и плодовитым публицистом, что само по себе уже немало. Во-вторых, он был беспощадным администратором, метавшимся, как наказание божие, на своем знаменитом поезде по всем фронтам. "Поезд, - писал сам Лев Давидович, - связывал фронт и тыл, разрешал на месте неотложные вопросы, просвещал, призывал, снабжал, карал и награждал". И внушал командованию обязанность "ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади" (Моя жизнь. Т. 2. С. 141). До поры до времени, особенно пока командные кадры сколачивались из про- фессионалов, которые шли в Красную Армию в лучшем случае из патриотических (не просоветских) убеждений, это действовало. Затем на VIII съезде РКП(б) выступила военная оппозиция, которую Троцкий прямо связывал с окружением К. Е. Ворошилова ("царицын-цы") и за которой ему мерещилась фигура Сталина.

Сталин отдавал должное военспецам, но никогда не увлекался ими. Он больше упирал на классовый характер новых вооруженных сил, не упуская из виду профессионализм. "Смелее нужно выдвигать людей из народа. Старые унтер-офицеры отлично справятся с делом. Своим людям масса может доверять больше, чем офицерам", - эта ленинская установка еще апреля 1917 года (Ленин - вождь Октября. Воспоминания ленинградских рабочих. Л., 1956. С. 22) была для Сталина определяющей. Ее отголоски не раз звучат в сталинских текстах периода гражданской войны (См.: С 4, 131, 147, 150).

Сталин не разделял левацко-анархические взгляды многих военных оппозиционеров, защитников "отрядной неразберихи", партизанщины в молодой армии, становящейся регулярной, но отстаивал ее глубоко народную сущность. Здесь ясно сказывалось глубочайшее различие социальных позиций его и Троцкого. Ибо у военной оппозиции была и другая сторона. "Большинство военных делегатов, - говорится в "Кратком курсе истории ВКП(б)", - было резко настроено против Троцкого, против его преклонения перед военными специалистами из старой царской армии, часть которых прямо изменяла нам во время гражданской войны, против высокомерного и враждебного отношения Троцкого к старым большевистским кадрам" (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1997. С. 224). На деле имелось две линии в военном строительстве - верхушечно-бюрократичес-кая, с бонапартистским заносом, и научно-демократическая. Ее емко отразила резолюция VIII съезда по военному вопросу (См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 4.1. М., 1954. С. 430-441). "Я не выступал так враждебно против "военной оппозиции", как это угодно было, может быть, Троцкому, - заявит Сталин много позднее на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 1 августа 1927 года, - потому, что я считал, что среди военных оппозиционеров имеются великолепные работники, без которых нельзя обойтись на фронте, но что я безусловно выступал и боролся против военных оппозиционеров - это факт, против которого могут спорить только такие отпетые люди, как Зиновьев и Троцкий" (СЮ.41,42).

Отголоском споров на VIII съезде вскоре явилось решение ЦК РКП (б) относительно ставки от 15 июня 1919 года, которое Троцкий попытался опрокинуть, заявляя, что оно "заключает в себе причуды, озорство" и т.п., на что получил твердый отпор. "Т. Троцкий ошибался, - писал Ленин в ЦК 17.06.19: - ни причуды, ни озорства, ни растерянности, ни отчаяния, ни "элемента" сих приятных (Троцким с ужасной иронией бичуемых) качеств здесь нет. А есть то, что Троцкий обошел: большинство Цека пришло к убеждению, что ставка "вертеп", что в ставке неладно, и в поисках серьезного улучшения, в поисках средств коренного изменения, сделало определенный шаг. Вот и все" (Л50. 491, 352-353). Нашел ли этот сюжет отражение в трудах наших военных историков?

Насколько сложно было разобраться в накопившихся противоречиях при бешеном темпе событий и неполноте информации, свидетельствует речь Ленина на съезде 21 марта 1919 года (к сожалению, почему-то не включенная в Полное собрание сочинений). "У нас бывали разногласия, ошибки, - признавался он, - никто это не отрицает. Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, думал, что расстреливают неправильно, и те документы, которые цитировал тов. Ворошилов... нашу ошибку раскрыли. Моя ошибка раскрылась, а я ведь телеграфировал: будьте осторожны. Я делал ошибку. На то мы все люди" (Ленинский сборник XXXVII. С. 136).

Это недоразумение возникло в связи с тем, что в середине августа 1918 года Царицынской ЧК был раскрыт антисоветский заговор во главе с инженером Алексеевым, за которым стоял посланец Троцкого, полковник Носович, осенью перешедший на сторону белых. "В заговоре, - указывалось в Извещении Военного совета Северокавказского округа от 21.08.18, - принимали участие в качестве руководителей правые, эсеры, некоторые из офицеров и др. У заговорщиков обнаружен целый штаб: отдавались приказы, намечен был план захвата советских правительственных учреждений и складов вооружения, приготовлена была целая кипа красных нашивок для участников заговора, и уже составлены были в ожидании победы ликующие прокламации о свержении власти большевиков. Само восстание назначено было на время смен караула в 2 часа ночи с 17 на 18 августа. Главные заговорщики открыты и переарестованы. Некоторые из них, безусловно виновные, расстреляны. Кроме плана, приказов, у заговорщиков обнаружены свои запасы вооружения, а также зарытые в земле три мешка с деньгами суммой до 9 миллионов" (Документы по истории гражданской войны. Т. 1. М., 1941. С. 247).

"Были разногласия у Сталина со мной, - разъяснял, вспоминая инцидент, Ленин, - Сталин доказал, и никто не станет из этого выводить, что политика ЦК не проводится в военном ведомстве" (Ленинский сборник XXXVII. С. 136). Весьма примечательно, что эти высказывания Ленина бьши полностью проигнорированы в составленной "под Хрущева" справке Н. М. Шверника о проверке обвинений, предъявленных в 1937 году участникам военного заговора, от 26 июня 1964 года (См.: Военные архивы России. 1993. Вып. 1. С. 81 и др.). Кстати, цитируя приводимое тремя абзацами раньше заявление Сталина 1927 года о его отношении к военной оппозиции, справка Шверника оставила лишь 25 слов из 56, грубо исказив смысл и произвольно оборвав текст (там же. С. 83). В силу этого ее вообще нельзя считать достоверным документальным источником.

В Собраниях сочинений Ленина и Сталина имеется немало документов, характеризующих тональность и стиль их взаимоотношений. Сталин краток, четок, кон- кретен, деловит, откровенен, требователен. Его доклады и обращения к Ленину продиктованы знанием обстановки и нужд фронта, порой жестки и критичны. В них нет и тени заискивания и подобострастия. Как и ответы Ленина, они проникнуты чувством абсолютного доверия, взаимной ответственности, понимания взятых на себя обязательств. Сталин позволяет себе теплые слова |В адрес "моего дорогого и любимого Ильича" только в 'моменты удачи и благоприятного перелома на фронте. Ленин обходится, как правило, без сантиментов. Сталин по-молодому гарцует после успешно проведенного штурма мятежных фортов Красная Горка и Серая Лошадь и с суши и, вопреки канонам военно-морской o науки, с моря. "Считаю своим долгом заявить, - пишет он Ленину, - что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой" (С4. 261). За эту операцию Сталин награждается орденом Красного Знамени. Решение принимается на том же заседании Политбюро, на котором награждается Троцкий. "Как же ты не понимаешь? - будто бы увещевал недоумевающего М. И. Калинина Н. И. Бухарин. - Это Ильич придумал: Сталин не может жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он этого не простит" (Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Т. 2. С. 165). Здесь видится как выпад против Сталина, для Троцкого типичный, так и признание того, что мысль о награждении одновременно обоих деятелей принадлежит Ленину, что они сопоставимы друг с другом.

Дата добавления: 2015-07-08