Евгений. Сколько бы не прошло времени, я буду ненавидеть и любить этот день одновременно

Сколько бы не прошло времени, я буду ненавидеть и любить этот день одновременно. Холодный пронизывающий ветер пробирал до костей. Холодно снаружи и так же холодно внутри. Я смотрю, как гроб с телом моей матери опускают в промёрзлую землю, и с ужасом понимаю, что это всё. Это конец. Больше уже никогда не услышу её голос, будивший меня по утрам. Не почувствую ласковое прикосновение рук. Одиночество наваливается нестерпимым грузом, грозясь похоронить меня под собой. Я не хочу быть здесь, не хочу. Не хочу видеть, как её не станет совсем. Подставил холодному ветру лицо, слёз нет. Если бы я мог заплакать, было бы намного легче, но я не могу. Боль в сердце затягивается всё в более и более тугой узел. Ко мне постоянно кто-то подходил, выражали соболезнования, а мне хотелось закричать: «Неужели вы не понимаете, что я никого не хочу видеть?!»

Я боюсь одиночества, и в тоже время хочу остаться один. А ещё нужно выдержать дурацкие поминки. Кому они нужны? Но если я не явлюсь, меня осудят. Я просто представляю, как будут шептаться бабульки у подъезда.

— Вот ведь бесчувственный сыночек. Последнюю память матери и то отдать не мог.

— Женечка, — вздрогнул и увидел перед собой мамину подругу. — Женечка, поезжай домой. На тебе лица нет. Поезжай. Я со всем справлюсь сама.

Она смотрела на меня добрыми сочувствующими глазами и даже сама не понимала, насколько я ей благодарен.

— Давай я кого-нибудь попрошу проводить тебя? — я отрицательно помотал головой и нашёл глазами Леона. Он стоял рядом со мной, было видно, что ему нестерпимо хочется обнять меня, но он не решается этого сделать. Дурак! Неужели ты не понимаешь, как нужен мне сейчас?

— Лёня меня проводит и побудет со мной, — тихо прошептал я тёте Зине и снова повернулся к Леону. Он подошёл и, приобняв меня за плечи, повёл к машине. Тепло, от него идёт такое тепло. А оно мне сейчас необходимо. Я замёрз и внутри, и снаружи.

— Я поеду с вами, — нас догоняет Олег. Леон вопросительно посмотрел на меня, а я только кивнул головой, в знак согласия.

— Поедемте в больницу, — никак не могу понять, почему продолжаю говорить шёпотом. — Поедем, навестим Родьку.

— Ты уверен? — Лёнька с беспокойством смотрит на меня.

— Я не хочу сейчас домой. Позже, — машина срывается с места, и уже через пятнадцать минут мы дружно вваливаемся в палату моего брата. Он с недоумением посмотрел на нас.

— Хреново выглядишь, — я окинул взглядом его бледное лицо.

— Спасибо, ты тоже, — он улыбнулся одними уголками губ.

Олег, недолго думая, забрался к Родиону на кровать и положил голову ему на плечо.

— Мы с кладбища. И я замёрз. Погреешь меня? — непосредственность ванильки просто убивала, но глядя на них я почему-то явственно осознал, что жизнь не закончилась, что она продолжается.

Мы просидели у Родьки часа два, болтая ни о чём и обо всём. Уходить не хотелось, было спокойно на душе. Спокойно и светло, и я не хотел, чтобы это чувство заканчивалось.

Разогнала нас медсестра, сказав, что пациенту надо отдыхать, а мы ему мешаем. Пришлось уезжать.

Я открыл дверь квартиры и мне под ноги бросился маленький рыжий комочек, который усиленно мяукал, чем-то возмущаясь. Я упал на коленки рядом с ним и, подхватив, прижал к себе:

— Прости малыш. Мы про тебя забыли. Прости, — это что? Я провёл рукой по щеке и уставился на мокрые пальцы. Я всё-таки плачу. Истерика накрыла меня волной, которая смела все барьеры, стоящие внутри меня. Она была настолько сильной, что я испугался сам себя, но ещё больше испугался Лёнька.

— Солнышко, — он прижал меня к себе. — Солнышко. Успокойся, мой родной. Ну же, успокойся.

Я почувствовал, как меня подхватили на руки и отнесли на диван. Лёнька пытался отодрать меня от себя и усадить, но я всё более судорожно вцеплялся в его шею.

— Женечка, милый, я никуда не денусь от тебя. Отпусти, солнышко.

А я только всхлипывал, сильней мотал головой и крепче держался за него. Я не знал, что будет завтра, но здесь и сейчас он был нужен мне. Жизненно необходим. Мне нужно было тепло и я, как вампир, пытался высосать его из него. Он всё-таки смог отодрать меня от себя, и я протестующе замычал. Почему я не могу говорить? Мне столько нужно сказать ему, а звук не идёт.

— Милый, да ты весь горишь, — Леон коснулся губами моего лба. Так вот почему мне так холодно. Меня знобит.

Дальше всё слилось в сплошной туман. Лёнька перенёс меня на кровать, напоил чем-то гадким. Меня продолжало трясти от холода.

— Спи, — он попытался уйти, но я не дал, просто насильно уложив его рядом с собой, прижимаясь спиной к его груди, несущей такое необходимое тепло. Он обнял меня, и я почувствовал, как его губы целуют меня в макушку.

— Ты же понимаешь, что завтра будет всё так же как и прежде? — просипел я.

— Посмотрим, — тихо шепнул он мне на ухо, обдав горячим дыханием. - Спи.

Я послушался и провалился в сон.

Дата добавления: 2015-07-08