Случай из священнической практики

Рассказ священника Иоанна Баронова

В 1856 году, во вторник шестой недели Великого поста, я был позван приобщить Святых Тайн женщину лет тридцати. На первый взгляд мне показалось, что больная не находится в большой опасности. Она сидела спокойно и разговаривала с окружающими. На мой вопрос, давно ли она нездорова и в чем заключается ее болезнь, эта женщина отвечала твердо и ясно, что с ней сделалось что-то ныне ночью и она чувствует себя больной, а потому и желает заблаговременно приобщиться. Началось чтение молитв. Больная вначале раза два перекрестилась. Но далее рука отказалась служить ей, она пыталась приподнять руку, но не могла. Через несколько минут той же рукой перекрестила ее помогавшая ей женщина, но повторить это была уже не в состоянии и прислужница, ибо рука перестала сгибаться. По глазам и по лицу больной видно было, что происходит резкое ухудшение ее состояния. По окончании молитв и по выходе из комнаты посторонних лиц, я приступил к исповеди. На первый мой вопрос больная произнесла несколько невнятных слов, потом совершенно онемела и только давала утвердительные или отрицательные знаки рукою или движением головы и, наконец, лишилась всякого движения и смотрела на меня бессмысленно. Сколько ни употреблял я усилий, чтобы вызвать с ее стороны хоть какой-нибудь признак сознания и понимания, ничто не помогало. Я позвал родных.

Минут через пять она как будто очнулась, сделала знак рукой и хотела что-то сказать, но не смогла. Желая воспользоваться минутами сознания, я изготовил Святые Тайны. Но лишь подошел к ней со Святыми Дарами, как у нее вдруг начались сильнейшие конвульсии. Руки опустились, голова опрокинулась назад, глаза закатились под лоб, зубы стиснулись и заскрежетали, и она совершенно омертвела. В страхе отступил я назад. Через несколько минут больная опять очнулась. Я вторично приступил к ней со Святыми Дарами, но опять начался тот же припадок. Три раза приступал я к больной со Святыми Дарами, чтобы приобщить ее, – но безуспешно. Каждый раз она впадала в омертвение, но когда я отходил, немного приходила в себя.

Поручив больную воле Божией, я принужден был удалиться без всякого успеха, попросив ее домашних известить меня о состоянии больной. Через несколько дней я получил весть, что Татьяна (так звали больную) кричит покликушей, т.е. беснуется, и что с того дня, как я был у нее, она ни на одну минуту не приходила в себя. Мне стало жаль ее и их бедное семейство, в котором, при четырех совершеннолетних мужчинах и четырех малолетних детях, была только одна Татьяна, женщина достойная, скромная, трудолюбивая и богобоязненная.

Увидеть лично больную мне привелось на Светлой неделе. Наряду с другими прихожанами служили мы молебен в их доме. Во время молебна больная сильно кричала и билась так, что удержать ее едва могли двое. Несмотря на беснование, я, однако, приложил к устам больной крест и окропил ее святой водой. После нескольких, как бы от того происшедших судорог больная сделалась спокойнее. Когда из комнаты были вынесены иконы, а вслед за ними вышли и все домашние на двор, чтобы там приложиться к иконам при пении пасхальных стихир, я остался в комнате с одной только женщиной, которая присматривала за больной. В моем присутствии Татьяна начала бранить меня разными оскорбительными словами; но я, не обращая внимания на ее слова, пристально смотрел ей в лицо.

Меня при этом особенно поразило то обстоятельство, что в то время как слова произносимы были ею с особенной горячностью и значительным ударением, в лице ее не обнаруживалось ни малейшего выражения, – она лежала с закрытыми глазами, как полумертвая, и только слегка шевелила губами. Притом, говоря о себе самой, она выражалась в мужском роде. Когда поток слов несколько остановился, я сказал: «Татьяна! Какая ты была прекрасная женщина! С радостью, бывало, встречала меня и усердно молилась со мною, а теперь как жестоко обижаешь меня! Не стыдно ли и не грешно ли тебе?» «Да я вовсе не Татьяна», – прозвучало в ответ. – «Как не Татьяна? Я вижу Татьяну». – «Видишь Татьяну, да говорит-то не Татьяна, а я». – «Кто же ты?» – «Ты сам знаешь, кто я, и если скажу, то не успеешь убежать отсюда». – «Но если ты не Татьяна, то зачем пришел сюда?» – «Я не сам собою пришел, а мне вышло такое определение от моего начальника. Впрочем, нечего распространяться, ступай отсюда, твои товарищи уже ушли, тебя никто не звал, и я терпеть тебя не могу». – «Но если ты не Татьяна, то ты не в свое место зашел и, боясь имени Воскресшего ныне Господа Иисуса Христа, должен выйти отсюда». – «Да, я уйду, только не теперь. А теперь мне нет еще определения от моего начальника». – «Когда же это будет?» – «Тогда, как пройдут эти Великие дни. В эти дни мне нигде нельзя показаться, и я должен оставаться там, где мне приказано». При этих словах начали входить в избу домашние, и я, прекратив разговор и осенив больную крестом, удалился.

Но слышанные мною слова взволновали меня, я много думал об этом разговоре и ждал, не произойдет ли действительно какой перемены с больной. Так и случилось. В понедельник на Фоминой Неделе меня попросили приобщить больную, объяснив, что прошедшей ночью ей сделалось легче и она пришла в себя.

Действительно, нашел больную выздоровевшей – она ходила и стояла без посторонней помощи, говорила хорошо и свободно. В лице ее и глазах выражалась какая-то особенная живость и разумность, чего не было даже в здоровом ее состоянии. Во время молитв ко причащению она молилась так усердно, с такой горячностью, что привела меня в удивление. При исповеди она обнаружила такую искренность и чистосердечие, такую сильную веру и любовь к Искупителю, такое разумное понимание Святого Таинства, какого не случалось мне встречать между сельскими жителями и какого невозможно предположить в женщине необразованной и ума недалекого. Все доказывало, что она находится под особенным осенением благодати Божией. С величайшим благоговением приняв Святые Тайны, она в душевном, благодатном восторге возблагодарила Господа долгим земным поклоном. После причащения Татьяна просила у меня прощения и благословения, как бы перед самой смертью.

Желая успокоить ее, я старался возбудить в ней надежду на выздоровление. Но на мои слова она с полной уверенностью сказала, что ей остается жить недолго. Часа через три после сего меня известили, что Татьяна скончалась... Обстоятельства, сопровождавшие ее болезнь, как то: первоначальные припадки, воспрепятствовавшие преподать ей Святые Тайны, терзание ее и биение самой себя, произнесение кощунственных слов, несообразных с душевным ее настроением, и проявление мыслей, превышающих умственные ее способности, прекращение беснования, случившееся, как было предсказано, по прошествии великих дней Светлой недели, – не оставляют сомнения в свойстве ее болезни.

Больная находилась под влиянием злого духа. А благодетельная перемена, происшедшая с ней пред самой смертью, вразумительно говорит о благодати Божией, которая, допустив страдание и измождение тела, достигла через то высших и благодетельных целей, именно: очистила, просветила и спасла дух.

Дата добавления: 2015-07-08