Диктатура политкорректности

Как выглядит французское чувство колониальной вины, мне довелось наблюдать во время телевизионного ток-шоу с шокирующим названием «Существует ли расизм против белых?». Студия разделилась на две части: арабы и африканцы по одну сторону баррикад, белые - по другую. В сущности, в том, что во Франции появился «антибелый» расизм, никто и не сомневался. Но как быстро обвиняемые в нем превратились в обвинителей. «Вспомните, как вы убивали наших братьев в Алжире!» - кричали арабы. «Вы поставили экономику Африки на колени!» - восклицала темпераментная негритянка. Под градом исторических упреков все ниже и ниже клонили головы белые участники дискуссии. Кончилось ток-шоу тем, что цветные спорщики сделали вывод: расизм против белых - следствие «белых» преступлений, это своего рода историческое искупление, и наказания без вины не бывает.

Единственный человек во Франции, кто открыто говорит о демографической агрессии, о наступлении на французскую культуру и французский образ жизни, о надвигающейся катастрофе, о белом меньшинстве, - это президент партии «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пен. Он - персона нон грата, его неудобно иметь в друзьях, ему не дают слова ни газеты, ни телевидение. Его называют расистом и фашистом, а он заверяет, что он всего лишь патриот: «Я люблю своих дочерей больше, чем своих кузенов, я люблю своих кузенов больше, чем соседей, но мне ближе соседи, чем незнакомые люди, и я предпочитаю незнакомцев своим врагам. То же самое с нациями. На первом месте для меня французы, на втором - европейцы, потом - в целом представители западной цивилизации, а затем страны - друзья Франции». Известны высказывания Ле Пена: «Заведите удочку и сами ловите рыбу в своем пруду», «Живите в своем доме, растите свой сад».

Этот очень старый человек живет в одном из самых элегантных пригородов Парижа, Сен-Клу, в великолепном доме со старинной мебелью и вышколенной прислугой. Все здесь - символ утонченной французской цивилизации. Когда смотришь из окон дома на мирный цветущий сад, с трудом верится, что вся эта роскошь, Париж в весенней дымке с его шампанским, фуа-гра, благородными винами и модой могут исчезнуть, как Атлантида, под волнами чуждой цивилизации. «Может быть, вы преувеличиваете? - спрашиваю я Ле Пена. - Жизнь кажется такой спокойной!» «За пять минут до войны - всегда мир, - отвечает старый человек. - И потом в этой войне не будет выстрелов. Я помню одну арабскую женщину, которая, похлопав себя по животу, сказала: «Вот наше оружие. Мы завоюем мир без кровопролития». - «Но разве есть выход?» - «Конечно. Полный контроль границ и виз, но самое главное - прекращение денежных субсидий для иностранцев. Они едут сюда, зная, что во Франции они получат денег в десять раз больше, чем у себя на родине, причем не работая».

«Вас не слишком любят во Франции?» - «Я просто говорю вслух, о чем многие думают. У меня много известных друзей, таких, как Ален Делон и Брижит Бардо, но они никогда не участвуют в политических кампаниях Национального Фронта. Это опасно для их репутации. Один известный певец согласился выступить с концертом на нашем митинге. Его продюсер схватился за голову: «Не смей этого делать! Ты не сможешь выпустить новые диски, для тебя закроют теле- и радиоэфир». Певец, разумеется, отказался от концерта. А стоило мне заявить в интервью: «Когда во Франции будут жить 25 миллионов мусульман, французы будут ходить по улицам, боясь поднять голову», как на меня немедленно подали в суд по обвинению в дискриминации и заставили выплатить штраф 20 000 евро».

О России Ле Пен говорит с удовольствием: «Я член комиссии ЕС по сотрудничеству с вашей страной и не раз бывал у вас. Мне очень нравится ваше метро». «Метро? - удивилась я. - Почему?» «Потому что там я вижу лица людей одного со мной цвета кожи». (А я тут же вспомнила свою маленькую дочь, которая, спустившись первый раз в парижское метро, недоуменно спросила: «А французы, они какие? Черные или смуглые?» «Вообще-то они белые, - уклончиво ответила я, - но бывают разных цветов».)

«Один мой друг, японский националист, однажды выдвинул новый лозунг: «Националисты всех стран! Объединяйтесь!». Как вы относитесь к этой идее?» - спросила я. Ле Пен рассмеялся, потом посерьезнел: «Я думаю, что люди, не уважающие собственный народ, не смогут уважать и людей другой национальности».

Дарья АСЛАМОВА

Я раньше не говорил ни слова по-русски и сейчас русский знаю плохо,
но я чувствую себя несравненно ближе к русским,
чем к арабам и африканцам, говорящим по-французски
и даже имеющим французское гражданство.
Гийом Фай

ПАРИЖ-2005: ПРИЗРАК КОСОВО БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ

Исламская колония Франции переросла фазу «гиперлояльности» и переходит к криминальному террору. Похоже, уже в ближайшее время во Франции появится аналог «Армии Освобождения Косово». Париж и Москва - города-побратимы

В предместьях Парижа началась очередная Великая Французская революция. На этот раз – исламская. Повод для волнений не имеет значения: важно, что потенциальная опасность «зеленого пояса» стала реальной и Париж отныне и надолго стал осажденным городом.

В чем корни конфликта? В отличие от Германии, куда турки завозились бизнесом как дешевая рабочая сила взамен местной, обитатели бывших африканских колоний Франции селились в пригородах с одной только целью: любой ценой зацепиться и безнаказанно паразитировать на французской системе соцобеспечения, известной рекордным даже в Европе детским пособием, рассчитанным именно на тех самых француженок, которые, вопреки призывам Де Голля, так и не хотят рожать – даже за большие деньги.

Россиянину трудно даже представить величину французского детского пособия. По нашей терминологии, это оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком – но не до одного, а до десяти лет! Его хватает, чтобы одинокая мать с ребенком могла жить, не работая, на уровне хорошего европейского стандарта.

А теперь представьте себе реальный уровень жизни где-нибудь в Сенегале или в арабском мире: на французское пособие для одной матери с ребенком может жить целая африканская деревня. Надо ли говорить, что легальные и нелегальные иммигранты всеми правдами и неправдами стремятся любой ценой переплыть море и попасть в Европу, где можно получать немыслимые деньги только за то, что у тебя есть дети!

Соответственно, жизнь «зеленого пояса» Парижа проста, как жизнь кроликов: родив первого ребенка на территории Франции (по конституции, он сразу же получает гражданство и право на социальные пособия), иностранка полностью решает материальные проблемы для всей семьи, начиная с мужа и кончая африканскими родственниками– правда, только на десять лет.

Еще ребенок – и жить становится еще лучше и веселей. А ведь можно и еще, и еще… Так что сегодня все жители арабских предместий были целевым образом выращены французским правительством (точнее, правительствами) на деньги налогоплательщиков – не вернув в казну ни сантима.

Поскольку единственным условием реализации «африканской мечты» во Франции было получение вида на жительство и регулярное размножение, первоначально все инокультурные колонии во Франции были более лояльны и законопослушны, чем коренные французы. Так рождалась легенда о возможности «интеграции» культурно враждебных (скажем мягче – культурно несовместимых – ред.) меньшинств в европейские социумы.

Однако на деле никакой интеграции не было: проживая компактными группами, арабские колонисты не чувствовали себя французами. Они чувствовали себя частью другого мира, чье назначение – застолбить новые земли и со временем очистить их от аборигенов-христиан.

Чем оправдывают погромщиков? Как всегда, «тяжелой долей нацменьшинств»: мол, работы нет, аборигены не любят, ксенофобы обижают… На самом деле, ситуация – прямое следствие «войны на размножение» и установки исламской общины на социальный паразитизм. «Зеленые» пригороды Парижа кормятся не руками, а репродуктивными органами: деньги «зарабатывают» дети, вставая на «трудовую вахту» еще в чреве матери (пособия выплачиваются, начиная со второго месяца беременности) и «выходя на заслуженную пенсию» в десять. Все остальные – иждивенцы. На смену «перестаркам» встают новые и новые «кормильцы», и так до бесконечности, вернее – до пределов, обусловленных конечностью ресурсов.

Участники погромов - типичные «пенсионеры репродуктивного фронта», живущие на детские пособия своих братьев и сыновей. Работать они в большинстве своем не хотят – они привыкли, что за них работают «эти белые свиньи». А вот качать права и мечтать о порабощении иноверцев – это пожалуйста.

Характерны результаты опросов французских «евромусульман»: около половины из них откровенно признались в сочувствии к религиозным экстремистам, а около 10% - заявили, что готовы помогать Бен Ладену. Политика «интеграции» иммигрантов, насаждаемая сегодня и в России, экспериментально опровергнута.

Наградой за доброту французских властей стали аномально быстро растущие инокультурные метастазы, «интегрированные» в живое тело Франции.

Что следует за ростом метастазов? Метастазы начинают давить на окружающие органы, нарушать их функционирование, дальше интоксикация, болевой синдром, агония…

Так происходит и с государственным организмом - в данном случае Франции.

Какова врачебная тактика? Несмотря на любовь к социальным экспериментам, в данном случае европейцы в очередной раз выбирают смертельный вариант: обезболивание «толерантностью» и «борьбой с ксенофобией» и отказ от оперативного лечения: может, опухоль рассосется? Иосип Броз Тито тоже думал, что албанская проблема в Косово рассосется…

Беспорядки в «зеленом поясе» Парижа - не волнения, связанные с местной безработицей, а гораздо более грозный симптом: исламская колония во Франции переросла фазу «гиперлояльности» и переходит к стадии криминального террора против коренного населения. Судя по всему, уже в ближайшее время во Франции появится аналог печально известной «Армии Освобождения Косово». «Армия освобождения Франции»? Почему бы и нет? Ведь в начале века албанцев в Сербии и Косово практически не было.

Итак, во Франции разгорается этнический конфликт. Где критическая точка? В общей численности населения Франции численность исламской колонии пока не превышает нескольких процентов. Однако если взять парижский мегаполис и сравнивать не номинальную численность населения, а число мужчин призывного возраста, то картина выглядит иначе… А ведь захват столицы – это, как правило, захват всего государства.

А теперь учтите, что при сегодняшних темпах размножения исламские общины Европы даже без внешнего притока удваивается меньше, чем за двадцать лет…

Возможно ли восстановление мира уступками? Не станут ли уступки прецедентами, толкающими инокультурные колонии на обострение напряженности? Учитывая, что ассимиляция иммигрантов намного отстает от роста инородного населения, устойчивого решения конфликта не предвидится.

Впрочем, теоретическая возможность решения остается. Политкорректные называют такое решение «репатриацией», любители европейской истории – «реконкистой». В конце концов, в международном праве есть принцип взаимности. А если так, то стоит вспомнить историю изгнания из Алжира двухмиллионной французской колонии. История любит неожиданные повторы и аналогии.

Совершенно очевидно, что ситуация в Париже как две капли воды напоминает ситуацию в Москве. За тем исключением, что за отсутствием в России детских пособий и слабостью власти, инокультурные общины в России сразу перешли к стадии криминальной экспансии и криминального террора.

Сегодня, когда русское население сплошь и рядом обвиняют в «ксенофобии», почему-то приравнивая ее к германскому нацизму.

Но что такое ксенофобия? По определению, это всего лишь боязнь людей иной этнической принадлежности, и не более того. Можно ли обвинять потенциальную жертву в отсутствии любви к потенциальному насильнику? Или мы обязаны заранее «расслабиться и получать удовольствие» от всего, включая смерть?

Примеров того, что массовое вселение чужаков заканчивается плохо, более чем достаточно – теперь и на примере Франции.

Париж и Москва - города-побратимы. В том числе и в части межэтнической напряженности.

Так можно ли обвинять людей в естественном чувстве самосохранения перед реальной опасностью этнического конфликта, открыто ввозимого извне?

ИСЛАМСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ЕВРОПЕ НАЧАЛАСЬ

События последней недели в Европе справедливо оцениваются аналитиками как генеральная репетиция исламской революции. Идет пробивка реакции государств Европейского Союза на попытки насильственного запугивания титульных наций этих государств и выявление способности и готовности государств защищать интересы этих титульных наций.
Именно поэтому и были выбраны такие идиотские поводы для предъявления претензий к Старой Европе. Два хулигана забрались в трансформаторную будку, где их дернуло током. Виноват в этом министр внутренних дел, пока он не уйдет в отставку, будем жечь автомобили проклятых белых. При чем тут министр? - удивляются белые. Не он же загонял в будку, не он пускал ток. А министр для того, чтобы вы удивлялись. Абсурдность обвинений и требований выбрана специально: чтобы посмотреть, готовы ли вы сдать министра, чтобы замириться с нами. Если уступите - будете уступать дальше и дальше. Значит, наступать нам дальше будет очень легко.
Любая уступка деморализует того, на кого наезжают. И придает новые силы наезжающему, провоцирует его на большее насилие, большие претензии, большую жестокость. Чем кончается дело, хорошо исследовал Карлейль в "Истории Французской революции": уступки короля провоцировали толпу и породили разгул насилия и дестабилизации. Дестабилизация закончилась, как только один решительный паренек выкатил на площадь десяток пушек и презентовал толпе готовность на встречное насилие. Разгул толпы прекратился, Франция обрела стабильность, а паренек этот через несколько лет стал Императором.

Сейчас власти своими уступками изо всех сил провоцируют эскалацию маргинального насилия. Способствует эскалации и либеральная публика, которая пытается объяснить происходящее "невыносимыми" социальными условиями, в которые поставлены подростки из мусульманских семей: им на халяву платится пособие, они получают бесплатное образование наравне с коренными европейцами, но в отличие от них они еще имеют право не ассимилироваться, а объединяться в свои закрытые мусульманские общества, которые готовятся установить гегемонию в Европе и навязать ей свой образ жизни. Никто не заставляет их работать - белые зарабатывают достаточно, чтобы содержать их всю жизнь. Все это с точки зрения либералов - ужасная эксплуатация и унижение мусульманской молодежи. Для них мало просто платить им дань, мазохизм либералов распространяется дальше - в область бесконечности.
*
Уже не вызывает сомнения, что сегодняшняя репетиция - лишь предвестник настоящей бури, которая сметет Старую Европу и предъявит нашему взору новый образ жизни, Европу мусульманскую. Разумеется, навязывание новым гегемоном своего образа жизни и понятий коренному населению не обойдется без насилия и будет в точности повторять процесс реорганизации Римской Империи в Германскую Европу во времена прошлые. Тогда толерантное и цивилизованное романское население само приглашало варваров селиться внутри своей цивилизационной зоны. Затем замкнутые варварские консорции добились привилегированного положения, а вскоре и навязали титульному населению свои представления о жизни. Старая цивилизация сдохла, а новая потихоньку созрела в течение следующего тысячелетия.
В какой мере эта история может повториться? В той мере, в какой это сочтут полезным хозяева нынешней Европы.
Впрочем, причиной грядущей исламской революции является не ислам и даже не исламский фундаментализм. Все это - инструменты преобразований, которые вызваны к жизни естественным ходом дел в мире.

Последние десятилетия - время грандиозной революции в развитии производительных сил, в основе которой лежит автоматизация производства. За последние 20 лет в Европе ликвидирован рабочий класс. Сегодня тиражирование любого образца товара производится автоматическими заводами, которые контролирует один оператор. Все, что еще требует ручного труда, выброшено в Китай.

Это изменило положение элиты в мире. Если в прошлые времена при любом строе для того, чтобы поддерживать свое благополучие, элита должна была эксплуатировать множество людей, теперь она ни в ком не нуждается. Исчезла нужда в квалифицированных и ответственных рабочих кадрах, на которых держалось производство в индустриальную эпоху. Исчезла необходимость поддерживать для них социальное государство и образ жизни среднего класса. Необходимость у элиты в людях исчезает окончательно, на повестку дня встает демонтаж бисмарковского социального государства.

В этих условиях неизбежным становится резкая социальная дифференциация во всем мире по сценарию, отработанному в России в 1990-е годы. За ним начинается дифференциация территориальная: элита приступила к формированию своих анклавов - хорошо защищенных городов для благополучных, дабы предоставить периферии опускаться без ее участия. Мир середины XXI века будет представлять собой сеть благополучных городов-анклавов высокой жизни, окруженных территорией киберпанка.

Однако добровольно белое население не готово отказаться от социальных завоеваний прошлых веков. В Европе фокусы с Гайдаром и Чубайсом не пройдут: там их быстро оценят и повесят, а разрушение экономики не попустят. Что же делать? Как преодолеть это сопротивление изменениям?

Выход один: у титульного населения необходимо пробудить комплекс неполноценности и затерроризировать его, чтобы заставить принять новые стандарты жизни. Для этого необходимо найти такую силу, достаточно массовую и агрессивную, которая не жалея себя бросилась бы навязывать новый образ жизни европейцам.

В качестве такой силы и выбран исламский фундаментализм.

*
Фундаменталистские консорции вербуют будущую "Армию антихриста" из обитателей цветных кварталов, стандарты жизни в которых определяются способностью представителей этих рас к жизни в условиях западной цивилизации. Поскольку последние 60 лет в Европе существует запрет на расовую теорию вообще, ни у публики, ни у властей нет реального понимания расовых различий. Все расы признаны равными в своих способностях, различия объяснены просто культурными факторами. Тот факт, что воспитание даже двух поколений цветных иммигрантов в европейской культурной среде не порождает у них способности к формальному мышлению, а значит - и к адекватному поведению в среде современного общества и бизнеса, просто игнорируется. Объяснить его не пытаются: табу.

В результате такого подхода от цветных общество по сути негласно требует соответствовать официально принятому расовому эгалитаризму, "политкорректности". Они должны стать в результате воспитания такими же по своей системе реакций, как и нордическое население Европы. Малейший намек на биологический факт, что это невозможно в результате особенностей анатомии и физиологии их организма, отметается и отрицается с паранойяльной злостью. Каждый, кто попытается упомянуть о нем, немедленно зачисляется в расисты.

Благодаря этой политике игнорирования общество ставит цветных в невозможное положение. Игнорируя необходимость обеспечить адекватные их адаптационным способностям социальные условия, подвергая остракизму всякого, кто хотя бы пытается поставить вопрос в этой плоскости, обвиняя его в расизме, фашизме и еще каком-нибудь "изме", европейские власти загоняют проблему вглубь, делая невозможным ее решение.

Навязывая цветным необходимость неестественного с точки зрения их биологии поведения, европейское общество ставит их в неустранимо маргинальное положение. Не будучи способными к такому поведению, но вынужденные его имитировать, цветные оказываются в принципиально, изначально проигрышном положении в конкурентной борьбе. Они обречены на нищету, маргинальность и глубокую неудовлетворенность жизнью.

Конечно, выросшие в рамках этой жизни цветные подростки не способны осознать суть проблемы и ее причину. Они вообще не склонны к рефлексии. Зато их чувства подсказывают им, что окружающее общество враждебно и несовместимо с их выживанием и счастьем. Они чувствуют, что в этом обществе им не адаптироваться никогда.

Евгений ГИЛЬБО
Газета "НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ", №46(757), 10.11.2005 г.

Дата добавления: 2015-07-08