Миф как феномен культуры. Природа и формы мифа

Миф это актуализированная очевидность еще не подвергнувшаяся, но уже открытая для сомнения.

(автор неизвестен)

Миф всегда победитель, так как он отражает интеллектуальные потенции, уже апробированные всей историей человечества.

Г. Почепцов

Миф — собственно повествование, сказка, особенно история богов. Мифы содержат религиозно окрашенные изображения явлений и процессов природы и мира, воплощенных в человеческих образах. Духовные и природные силы выступают в них как боги и герои, совершающие поступки и переживающие страдания наподобие человеческих. Мифы разделяются на теогонические, изображающие рождение и возникновение богов, космогонические, где описывается возникновение мира благодаря действиям богов, космологические, описывающие построение и развитие мира, антропологические, повествующие о сотворении человека, его сущности и предназначенной им богами судьбе, сотериологические, имеющие своей темой спасение человека, и эсхатологические, где говорится о конце света, человека и богов. В более широком смысле под мифом понимается изображение метафизических связей природной и человеческой жизни, собранное из элементов реальности и использующее эти элементы как символы божественных и метафизических сил и субстанций, причем сущность явлений изображается в образах, а не в понятиях; таковы созданные Платоном мифы, при помощи которых он мог легче, ярче и в более доступной форме выразить свои метафизические идеи. Кроме того миф — это своеобразный способ духовного освоения действительности, взгляда на мир характеризуется тем, что все вещи и явления воспринимаются в нем как сопричастные друг Другу.

Миф соединяет в себе рациональное и иррациональное. Рациональное — поскольку современный человек пытается достичь ясной картины окружающего мира, и в мифе он находит успокоение. Иррациональность проявляется в том, что мифологическое не проверяется, ему нет соответствия в действительности. Однако эффективное воздействие мифологического проявляется как раз в том, что это, как правило, повторение уже случавшегося ранее.

В современной культуре и в современной культурологии слово «миф» является одним из наиболее популярных и общеупотребительных. Им пользуются философы, политики, литературоведы, психологи; и, тем не менее, это слово, которое до сих пор является неразгаданным, глубоко таинственным. Для историка культуры миф — это прежде всего совокупность странных, фантастических повествований, на которых построена вся духовная жизнь древнейших цивилизаций и так называемых «примитивных» народов.

Миф — это яркая и подлинная действительность, ощущаемая, вещественная, телесная реальность, совокупность не абстрактных, а переживаемых категорий мысли и жизни, обладающая своей собственной истинностью, достоверностью, закономерностью и структурой и в то же время содержащая в себе возможность отрешенности от нормального хода событий, возможность существования иерархии бытия.

Миф — явление многозначное, совмещающее в себе два аспекта — взгляд из прошлого или в прошлое (диахронический аспект) и средство объяснения настоящего (синхронический аспект).

В изучении мифологического материала можно выделить несколько подходов. Во времена античности преобладало аллегорическое толкование мифов, позже развитое в трактатах Боккаччо и сочинениях Ф. Бекона. Романтическую концепцию развивали немецкие ученые филологи Ф. Шеллинг, Я. и В. Гримм, трактовавшие миф как эстетический феномен. В XIX веке друг другу противостояли две основные концепции — лингвистическая (М. Мюллер) и антропологическая (Э. Тейлор, Г. Спенсер). В XX веке возникли функциональная (Б. Малиновский), социологическая (Л. Леви-Брюль), архетипическая (К.Г. Юнг), структуралистская (К. Леви-Строс).

Русский ученый Б.Л. Борисов полагает, что миф — многоуровневая система. Среди множества ее функций наиболее существенны следующие:

• аксиологическая, или ценностная. Выражает качественное состояние предмета или идеи.

• семиотическая, или знаковая. Это чтение текстов на специфическом языке знаков.

• гносеологическая, или познавательная: опыт человеческих поколений, способность накапливать знания о мире.

• коммуникационная (функция трансляции). Это механизм передачи опыта от поколения к поколению, социальная память человечества. Известный российский культуролог Л.Г. Ионин полагает, что «миф есть фундаментальная форма строения реальности». Миф формирует жизнь как единство. Это значит, что он обеспечивает, с одной стороны, единство субъекта и объекта, с другой — единство представления и действия. При этом Л.Г. Ионин выделяет несколько функций мифа.

1. Энергетическая. Миф связывает и канализирует социальную энергию. Миф концентрирует энергию и направляет ее на конституируемые объекты. Немецкий социолог Ф. Афшар сравнивает эту функцию мифа с функцией лазера, ответственной за концентрацию энергии. Что это значит практически? Вот пример из обыденной жизни. Предположим, вы запланировали поездку в Магадан, но для того чтобы поехать, нужно выбрать способ передвижения: по железной дороге, на автомобиле или на самолете. Каждому из этих способов передвижения соответствует совокупность представлений, образующая свой особый миф, который можно назвать мифом железной дороги, мифом автомобильного сообщения и т. д. Этот миф канализирует энергию путешествующего, направляя ее в определенное русло, освобождая его от необходимости каждый раз заново изобретать для себя способы путешествия по железной дороге, на автомобиле и т. д. Миф соединяет намерение с объектом, субъекта с объектом.

2. Созидание коллективов. Коллективы возникают потому, что мифы обеспечивают специфическую в каждом конкретном случае координацию восприятия и поведения многочисленных разрозненных индивидов. В качестве примера здесь можно назвать коллективы самого разного рода: от рабочей бригады на заводе или хоккейной команды до целого народа, борющегося за независимость. Каждый из этих коллективов формируется как коллектив благодаря определенному мифу: мифу о конвейерном производстве и его эффективности, хоккейному мифу, мифу о свободе и независимости народа. Эти мифы также историчны: не так давно не существовало «конвейерного» мифа, всего сто с лишним лет насчитывает хоккейный миф, еще в середине прошлого столетия не было мифа о свободе и независимости как праве образовать собственное этническое государство. Создание коллективных мифов — безусловно, одна из ключевых задач современных PR, поскольку связи с общественностью и реклама продуцируют массовую потребительскую культуру, где, например, все стройные женщины питаются йогуртами, стильные парни пьют абсент, а благополучные семьи хранят продукты в холодильниках «Бош». Все вышеперечисленное — не более чем мифы, с помощью которых обыватель сажается на крючок потребления.

3. Формирование идентичности. Обеспечивая специфическую для коллектива координацию восприятия и поведения, миф формирует коллективную идентичность. Она реализуется через ценности и нормы, которые есть, с одной стороны, орудия единения коллективного субъекта с объектом, а с другой — орудие соединения представления с поступком. Например, в России на протяжении последних десяти лет пытаются создать миф о «среднем классе» — благополучной умеренно-консервативной части общества, идеология которой опирается на карьеру, семейные ценности и потребление.

4. Воспроизведение коллективной идентичности. Сохранение мифа представляет собой условие сохранения коллективной идентичности, и его исчезновение ведет к распаду соответствующих коллективов. Например, следствием исчезновения со временем мифа о независимой государственности станет исчезновение соответствующей коллективной идентичности точно так же, как исчезали в истории многие коллективные идентичности вслед за исчезновением соответствующих мифов.

5. Формирование и структурирование пространства. Каждый миф формирует свое собственное пространство, в котором можно выделить центр, периферию и разные степени отдаленности от центра. Как правило, периферия — это пространство борьбы с другими мифами. Пространственное структурирование особенно ярко проявляется в геополитических суждениях. Можно сказать, что геополитика — это миф высшего уровня, определяющий необходимость пространственного выражения других мифов, в первую очередь, национальных. Последние обеспечивают реализацию геополитических идей, гарантируя идентичность коллективного субъекта и его неразрывную связь с объектом, то есть территорией. В то же время эти мифы энергитизируют коллективность, обеспечивая единство мышления и действия.

Теперь рассмотрим, как существует понятие «мифа» в обыденной речи. Произнося «Это — миф!», с одной стороны, мы можем иметь в виду, что нечто является иллюзией, не совпадающей с реальным положением дел, подразумевая тем самым слабость той или иной интеллектуальной конструкции. С другой стороны, мы произносим слово «миф», имея в виду, что нечто обладает иррационально-ошеломительной силой воздействия на умы, способностью втягивать в свою орбиту самых разнообразных людей.

Но самое удивительное, что, употребляя слово «миф» в двух указанных противоположных смыслах, мы говорим об одном и том же феномене.

В миф верят или не верят вне всякой зависимости от того, насколько достоверно или недостоверно выглядит миф. А это значит, что интеллектуальная достоверность или недостоверность мифа вообще не имеет отношения к его сути и к сути его бытования в культуре и человеческой жизни.

Природа мифа — не в истине, правде или достоверности, а в чем-то совершенно другом. Человек верит в тот или иной миф, менее всего соотнося свою веру с пафосом истины. Это то обстоятельство, на которое впервые обратили внимание исследователи архаических форм мифологии.

Сутью древней мифологии менее всего являлось объяснение чего бы то ни было. Когда древний человек воспринимает луну как быка, разгуливающего по небу, то это настолько плотно вплетено в структуру его личных переживаний и в структуру его повседневной жизни, что истинно для него то, что соответствует структуре его переживаний. А значит, переживание луны как быка для него неизмеримо более значимо, нежели знание того, что «на самом деле» луна является небесным телом. Луна как бык интегрирована в структуру его жизненных ценностей, в структуру его миропонимания и является для него знанием. С луной же как с небесным телом ему попросту нечего делать, поэтому это для него глубоко бессмысленное знание.

Но откуда берется эта принципиальная уверенность в том, что «на деле» все обстоит совершенно иным образом, а не так, как об этом свидетельствуют данные непосредственного чувственного опыта? Разумеется, из того принципиального доверия, которое переживает любой культурный человек к коллективному опыту своей культуры. Он ВЕРИТ этому коллективному опыту культуры, который представлен на страницах учебников и книг, и переживает свою веру как истину. В одну эпоху он верит построениям Птолемея, в другую — построениям Коперника и Ньютона, в третью — построениям Эйнштейна. И всякий раз он верит вовсе не потому, что у него есть какая бы то ни было опытная возможность проверить эти построения, а просто потому, что он сын своей культуры, и вера в те или иные истины этой культуры (коей он прирожден) является фундаментальным условием его существования в этой культуре.

Человек просто верит в истины своей культуры, и оттого любая культурная истина объективно функционирует по отношению к нему точно так же, как первобытный миф. Приведем пример. Любой образованный представитель современной цивилизации, глядя на натянутые между столбами электрические провода, с уверенностью скажет: по ним бежит ток. Но ведь «бег» тока по проводам есть чистейшей воды мистическое свойство, которое не может быть удостоверено жизненным опытом этого человека. Единственное, в чем можно удостовериться, так это в том, что прикосновение к этим проводам заканчивается плохо. Но как на основании этого плачевного опыта сделать вывод о том, что по проводам якобы «бежит ток» — непонятно. Почему же любой образованный человек с уверенностью это утверждает? Да потому, что он принял на веру соответствующее знание своей культуры.

Таким образом, любая истина, принятая за таковую в той или иной культуре, функционирует по законам мифа: она никогда не сводима к данным непосредственного восприятия. Апелляция к истине всегда есть апелляция к коллективному опыту. А это и значит, что любая истина это и есть миф — нечто, принимаемое человеком на веру как факт культуры. И любой человек видит мир не так, как диктует ему непосредственный опыт, а так, как диктует ему другая, более высокая, чем непосредственный опыт, инстанция — инстанция культурных истин. Эти культурные истины... и есть мифы, которые задают человеку определенную размерность восприятия мира и заставляют его восприятие подстраивать мир под эту мифологическую размерность. А эту мифологическую размерность человек упорно именует истиной.

Еще один, очень важный для PR вывод: человек — это существо, изобретающее мифы, называющее эти мифы истинами, а затем живущее в их рамках и по их законам, подстраивая мир под размерность этих мифов.

Каковы же конкретные формы тех иллюзорных упорядочений мира, которые предлагает миф и которые спасают человека от потенциального сумасшествия? Ответ на этот вопрос мы находим у М. Дымшица.

Первая форма — это жребий. Жребий — это самый простой выход из ситуации, когда надо совершить выбор, а возможности выбора принципиально равнозначны, принципиально равновелики. Жребий как миф вообще является одной из глубинных стратегий человеческого существования в мире. В большинстве случаев жребий бросается неявным образом. Например: «что первое в голову придет, то и сделаю!» Или: «если с утра будет пасмурно, пойду к зубному врачу». По сути дела, человек во всякой подобной ситуации, не задумываясь, опирается на то, что можно было бы назвать «мифом жребия». Разумеется, человек обманывает себя с помощью жребия, — но зато это — чрезвычайно эффективная форма самообмана, без которой человеку пришлось бы весьма и весьма туго.

Еще одна форма — это ВКУС. Как основание для выбора жребий годится только в тех случаях, когда выбирать приходится из более или менее определенных возможностей и когда этих возможностей ограниченное количество. А как быть с огромным числом случаев, которые связаны с высоким уровнем неопределенности? Приведем пример. Человек в библиотеке обнаруживает огромное количество книг, которые при всем желании невозможно прочитать в течение одной человеческой жизни. Он должен выбрать — но как выбрать, если содержание книг априорно ему не знакомо? Однако любой ребенок справляется с этой ситуацией без всякого напряжения. Выбирая книгу, он руководствуется тем, что она ему ПОКАЗАЛАСЬ более интересной.

У каждого человеческого существа есть система вкусовых ориентиров — глубоко индивидуальных, неявных предположений относительно того, что является интересным, а что — нет, и по каким внешним признакам это можно определить. Эта система и является мифологическим основанием для осуществления человеком (взрослым или ребенком) свободного выбора.

Вкус — это механизм индивидуального выбора. В процессе жизнедеятельности человек формирует систему своего индивидуального вкуса, и чем более он развит в личностном отношении, тем в большей мере система его вкусовых пристрастий, как пищевых, так и эстетических, имеет глубоко индивидуальный характер.

Но вкус не дан человеку от рождения. Он навязывается человеку окружающей его культурной средой (культурной мифологией). Чтобы появился вкус, необходимо попробовать, а это значит, что в основном вкус формируется как сила привычки. Таким образом, любой вкус принципиально формируем (т. е. у любого человека можно сформировать любой вкус — скажем, вкус к классической музыке или вкус к бессолевой диете). Миф вкуса является феноменом культуры, результатом различных КУЛЬТУРНЫХ программ (различных культурных мифов).

Среди вкусовых предпочтений наиболее важными с точки зрения построения диалога с окружающим миром являются эстетические. Эстетическое восприятие мира носит универсальный характер: нет ничего в окружающем человека мире, что не могло бы выступить предметом эстетического отношения. И это позволяет использовать эстетику как основу иерархизации биологически нейтральных факторов.

Каждый человек набрасывает на мир сетку своей эстетической мифологии и упорядочивает свои взаимоотношения с миром в соответствии с индивидуальными эстетическими ориентирами. Эстетические предпочтения чаще всего работают неявным образом. Чтобы ориентироваться в мире эстетическим образом, не нужно подвергать свое эстетическое чувство рефлексивному анализу. Нравится — и точка. Эстетический миф не имеет и не может иметь никаких разумных оснований; он предшествует любому разумному анализу, это самоочевидность, которая рождается сама собой, как одна из первичных самоочевидностей человеческого выбора.

Уже у двухлетнего ребенка имеются свои представления о том, что является более красивым, а что — менее красивым, и эти представления вовсе не совпадают с мнениями окружающих (хотя зачастую отталкиваются от этих мнений). Эти представления всегда опосредованы субъективностью, индивидуальностью ребенка. И чем дальше развивается ребенок, тем большую индивидуальность приобретает его эстетический вкус. И, хотя этот вкус всегда находится в диалоге с мнением окружающих, он все же всегда есть глубоко личное дело.

В каком-то смысле эстетическое отношение к действительности — есть первая форма структурирования, гармонизации и упорядочения мира мифом. Каждый человек создает свою, глубоко индивидуальную рамку эстетического восприятия мира и производит уверенный отбор тех феноменов и предметов, которые ему нравятся. А это и значит, что языком его индивидуальной эстетики говорит миф — КАК ЧУВСТВЕННЫЙ ОБРАЗ, позволяющий в тех или иных предметных ситуациях совершать достаточно однозначный эстетический выбор.

На первых порах именно эстетическое упорядочение является основанием познавательной активности человека. Иные формы мифологического упорядочения мира — понятийные, концептуальные, идеологические, религиозные — возникают позднее и требуют определенного уровня развития рефлексивных способностей.

Дата добавления: 2015-07-08